Я взломаю твой секрет

Я стояла у закрытой двери в комнату Виктора и откровенно мялась на пороге. Рука никак не поднималась, чтобы повернуть ручку. Ну почему же всё идет не так, всё неправильно. Вот уже пару месяцев прошло с тех пор, как на ромашковой полянке под ошалевшие взгляды Винсента и Касселя я отказалась притворяться их генеей и выбрала Виктора. Он удивился и вроде даже обрадовался, первое время спокойно «экранировал» меня от Рю, Рагнара и Эрики, которые активно пытались попробовать наш союз на прочность. Наши отношения достаточно стремительно развивались. Память услужливо подсунула воспоминания о совместных жарких ночах в моей комнате и щёки запылали румянцем. Да и вообще — было очень тепло и уютно с талантливым художником, который мог интересно рассказывать о чём угодно и сладко обнимать в любое время суток. Но было во всем этом меду что-то неправильное, какая-то ложка дёгтя. До сих пор Вит не любил, когда я приходила в его комнату и не показывал картины, выставленные на мольбертах. И никогда не ночевал у меня — иногда сразу же после секса поднимался и уходил к себе, говорил, что не любит кровати. Да и секс последнее время у нас был какой-то, игрушечный, что ли. В какой бы позе мы этим не занимались — мне всё больше казалось, что Вит делает это всё через "не могу", с неохотой. Он всё меньше смеялся, и даже улыбался как будто через силу. А в самом начале, когда я пыталась обсудить с ним что-то из мира кванси, он часто говорил: «наивная моя» и хохотал, как ребёнок. Я дулась на него, спрашивала: «ну что я опять смешного сказала?», но сейчас была бы рада и такой капле внимания. Всё, вот сейчас же пойду и поговорю с ним, если он меня не любит, то пусть не обманывает. Так будет по-честному. Я зачем-то зажмурилась и надавила на дверную ручку. Резко открыла одновременно: и глаза, и дверь. Вит был в комнате, но не заметил моего вторжения. Он стоял спиной ко входу и терзал невидимую гитару. Видимо, в наушниках на его голове играло что-то супертяжёлое, уж очень активно и ритмично он мотылял волосами в такт скрытой от меня мелодии. У этого сюрреалистического концерта были такие же странные зрители. На верхних рёбрах холстов сидели членистоногие малявки моего парня. До этого видела я их на нескольких набросках Вита, а вживую – только на той самой ромашковой полянке. После я часто просила парня познакомить меня со своей малышнёй, но он лишь отмахивался от моих таких просьб. Хозяин комнаты меня не заметил, а вот маленькие зрители — заметили. Кое-кто развернул в мою сторону лапки и усики и создавалось впечатление, что меня оценивали. Я не боялась насекомышей, всегда просила у мамы паучка — но мама отвечала, что на кошек она ещё согласна, а восьмиглазой дряни в нашем доме никогда не будет. Я подошла поближе к ближайшему мольберту и протянула руку к длинненькому червячку со множеством лапок. Как они там называются? О, точно, сколопендры! Малявка недоверчиво долго присматривалась, потом засеменила в мою сторону и потрогала усиками мои пальцы. Щекотно! Интересно, будет ей приятно, если я её поглажу? Чувствует ли она что-то сквозь свою толстую кожу-панцирь? Не совершая резких движений, медленно, как в случаях с пугливыми уличными котиками, я занесла палец над червячком и, почти не касаясь, только обозначая контакт, чтобы не раздавить и не испугать, провела вдоль спинки существа. Странно, я не почувствовала пальцами туловище, а ощущения были, как будто опустил руку в липкое клубничное варенье. Но вот малыш, видимо, всё почувствовал, и более того — ему понравилось! Он тоненько запищал и стал подсовываться под мою ладонь, требуя продолжения. Другая мелочь тоже оживилась, и не только на этом мольберте, а и на других, и уже целая усатая команда стала перебирать лапками в мою сторону. — И что ты делаешь? — от неожиданности я подскочила. Совсем забыла о цели своего визита и о том, что в комнате находится Виктор. — Как что, глажу малышей. — Кого ты гладишь? — Малышей… — И с чего бы тебе это делать? — Они милые и сами попросили. — М И Л Ы Е? — Вит произнес это слово почти по буквам, глядя на меня как на идиотку, — ты вот этих вот тварей называешь милыми? — Не смей их обижать, никакие они не твари, не всем же быть белыми и пушистыми. И зачем я ввязалась в этот бессмысленный спор? Сейчас Вит меня отругает за то, что я зашла без спроса, да ещё и трогала его монстрюшек втихаря, и не состоится наш важный разговор. Но Виктор ничего не говорил, а только смотрел на меня пристально, как будто что-то решая. В конце концов он произнёс странную фразу: «Ну, раз они милые, стоит попробовать,» - и исчез в задней стенке. Конечно же, не в самой стенке, но в комнате у Вита всё было такое белое, что проход на кухню или в кладовую (честно говоря, не знаю, что там точно за помещение, меня туда никогда не приглашали) был незаметен. Отсутствовал Вит недолго. Я сначала не поняла, что же он несёт в руках, вернее, я поняла, только не поверила, что такая штука может оказаться в комнате любимого. Он протянул мне черную красивую плеть и попросил: — Ударь меня! Я остолбенела, мозг отказывался соображать, а рот — открываться. Во взгляде Виктора очень быстро надежда сменилась разочарованием и тоской, он выдавил из себя: — Ну, я хотя бы попытался, — и уже собирался развернуться, чтобы уйти, когда я поймала его за руку. — Пожалуйста, стой, не уходи. Ты этого хочешь? — указала я на плеть. — Но ты не хочешь. — Я не не хочу, я не умею. Как я узнаю, что тебе слишком больно или плохо? — Давай договоримся так: если мне станет плохо или невыносимо больно, то я скажу Флюгегехаймен. Но я не скажу, так что не сдерживай себя. Я подняла на него глаза — Виктор улыбался! Он давно так тепло и хорошо не улыбался мне. Да ради этого я готова сунуть руку в кипяток, а не то что это вот всё! Я взяла протянутую мне вещь. — Ударь меня, моя Госпожа! — повторил Вит, опускаясь на колени и обхватывая себя руками крест-накрест. Он так же наклонил в это перекрестье голову, как бы подставляя мне спину. Можно сказать, что мы с плетью удивлённо изучали друг друга. Не спрашивайте, откуда я знаю, что вот это в моих руках именно плеть. Привычка много читать и способность дословно запоминать иногда делали меня похожей на чердак со старыми подшивками газет, которые редко, но бывали востребованы. Плеть была правда красивой: выполненная с рукояткой; завораживающая узором и, почему-то, напоминающая одновременно косу Рагнара и тела Витькиных малышей. А вот и объяснение, почему плётку называют семихвосткой — на конце разветвлялись семь отдельных кожаных шнурочков. Так, я уже слишком долго любуюсь и ничего не делаю, пора уже начать выполнять просьбу любимого. А любимый в это время безропотно стоит и ждёт, видимо боясь спугнуть мою решимость. Как этим бьют? Не знаю, какие боги поспособствовали тому, что в детстве мама не отдала меня на гимнастику, но сейчас это оборачивалось огромным минусом: я даже с ленточкой на палке никогда не выступала, а как прикажете привести в движение вот это вот чёрное упругое тело? Выбора нет — буду пробовать разные варианты. Потолок в комнате Вита высокий, надеюсь я не буду сильно промахиваться и не повалю на пол все мольберты. Вспомнив весь тот небогаты арсенал фильмов с телесными наказаниями, который я когда-то смотрела, я выудила из долгосрочной памяти сцену из «Неуловимые мстители». Так, берём плеть за основание рукоятки; отводим руку, согнутую в локте, к плечу; перекидываем весь огромный черный хвост за спину и с усилием придаём плети энергию и посылаем в полёт. Свишшшшшшш, хлоп! Ну слава богу, я с первого раза попала по спине, ничего не уронила и не разбила. Я не увидела, где именно прошлась по Виктору плётка, за ним не было зеркала (как и в принципе не было ни одного зеркала в его комнате), но судя по сладкому стону, который издал мой возлюбленный одновременно со звуком хлопка — всё прошло не так уж и плохо. — Ещё, Госпожа! Только сразу подсекай плеть назад и бей сильнее, не бойся. Подсекать, ещё сильнее? Тут в обморок бы не упасть от переживаний, где же взять силы на удар? А тут ещё и Витины монстрюшечки окружили нас, правда, держались на почтительном расстоянии и наблюдали, прямо как коты за человеческим сексом. Сама я в бытность волонтёром оставалась девственницей и не могла оценить этот феномен лично, но многие мои товарки жаловались, что их подопечные и питомцы проявляли живой интерес к брачным играм человекообразных, смущая и их самих, и партнёров. Как-то я пропустила момент, когда насекомышей стало в разы больше, видимо любопытство проявили не только те, которых я видела в самом начале на мольбертах, но и вся толпа, которая пряталась до этого неизвестно где. Пора заканчивать отвлекаться от процесса, сказала я себе, закинула за спину руку и послала черную мамбу ещё в один полёт. После хлопка, следуя совету Вита, я дернула руку назад, возвращая плеть к себе. Тут меня посетила мысль, что бить всё время по одной стороне спины — не самая лучшая идея. Переложив плеть налево, я уже в привычном ритме повторила последовательность: отведённая назад рука, замах, удар и оттяжка. Хорошо, что танцы развили и левую руку тоже, конечно, до амбидекстра мне ещё далеко, но бить равномерно двумя руками у меня получалось неплохо. Виктор вскрикивал и стонал, я не стала ждать дальнейших советов: отсутствие комментариев — знак согласия. В таком же духе я продолжала некоторое время, даже начала получать удовольствие и заводиться от этой необычной игры, в большей степени, конечно, от страстных стонов любимого и просьб «Ещё, ещё!», да и монстрюшки повизгивали, что в переводе с их языка, наверное, означало что-то типа «Шайбу! Шайбу! Даёшь ещё хлеба и зрелищ!». Но в какой-то момент плеть наконец-то порвала майку Вита и я в ужасе увидела на его плечах и в верхней части спины следы от ударов, которые уже набухли, сочились не чистой кровью, а чем-то розовым, водянистым. Я в ужасе отбросила в сторону черную молнию и бросилась к моему дорогому Витюше, обняла его голову, прижала к себе. — Почему ты не сказал, что у тебя уже кровь? Зачем меня не остановил? — Наивная моя дурочка, — щекотно выдохнул мне в живот мужчина, — мне так хорошо давно уже не было, а ты испугалась! Я же кванси, на мне всё заживёт, как на собаке. Тем более, что ты всё равно не сильно била, я потом научу тебя — как надо правильно. Его руки обхватили меня и стали рыскать по моему телу, одновременно успокаивая и дразня. — Давай снимем с тебя немного лишнего и продолжим, — предложил Вит, стягивая с меня одной рукой трусики, а другой расстёгивая замок на юбке. — Бить тебя плетью я сегодня больше не буду, — завозмущалась я. — И не надо плетью, отшлёпай такого непослушного меня по попе. Сегодня был явно день удивительных открытий. Пока я приходила в себя от новой порции информации, Виктор успел не только снять «немного лишнего» с меня, оставив меня в одной блузочке (даже лифчик умудрился из-под блузочки выдернуть, нахал), но и сам разделся полностью и зашвырнул одежду комком в дальний угол. После всех этих манипуляций он встал на четвереньки ко мне боком и сказал: — Госпожа, продолжайте наказывать меня. Я целых два месяца вёл себя как полный идиот, Госпожа, я заслужил быть отшлёпанным. С попой хотя бы было понятнее. Вот рука — вот попа, размахнись да бей. Насекомыши в нескромном предвкушении приблизились к нам ещё сантиметров на двадцать поближе. Вит не притворялся, что ему весь процесс избиения доставляет удовольствие — его член уже был в полной боевой готовности, красовался всеми своими украшениями, а со штанги, вставленной в прокол Альберта, свисала красивая, прозрачная капля густой тягучей смазки. Я для начала несильно размахнулась, примеряясь, и удар получился какой-то несерьёзный, больше похожий на дружеский шлепок. — Сильнее, госпожа, не бойтесь! — подбадривал меня мой прекрасный блондин. Вид сбоку был шикарен: мужчина из позы на четвереньках опустил переднюю часть туловища в упор на локти и подался чуть вперёд. Подтянутый живот и достаточно мощные бёдра придавали ему вид дикого животного, замершего в засаде — ещё мгновение и прыгнет! Но Вит никуда прыгать не собирался, а призывно потряс ягодицами передо мной. Дважды меня просить не потребовалось. Я серьёзно настроилась довести любимого до оргазма, какими бы странными мне не казались методы, позволяющие этого оргазма достичь. Я представила, что я выбиваю ковёр и моя ручка запорхала над попой возлюбленного, оставляя на бледных ягодицах диковинные розовые узоры. — Раз они тебе нравятся, может, ты не будешь против, если они присоединятся? — неожиданно спросил меня Вит — Кто присоединятся? — Ну, вот, они, — махнул Виктор головой в сторону малышей, которые ещё ближе подкрались и теперь были уже на расстоянии вытянутой лапки, их лапки. — Они не хотят тебя напугать, но им очень хочется побыть на мне. Не бойся, мне от этого не больно, а им приятно. Они же вроде тебе не противны, а может вы даже подружитесь. Моя скорость удивления догнала на сегодня скорость света и разгоняться было дальше некуда. — Тебе не надо положить таблеточку поближе, на всякий случай? — Не переживай, всё под контролем, да и тебе они в любом случае ничего плохого не сделают, — пообещал мужчина. — Хорошо, но я буду бояться их прихлопнуть. — Они юркие, к тому же не полезут под горячую руку. — Ну хорошо, я обещаю не пугаться. Моё согласие произвело эффект разорвавшейся бомбы: наверное где-то в Африке прорвало плотину на великой реке жуков, и малыши хлынули на верхнюю часть туловища Вита, радостно громко пища. При этом они благоразумно не забирались на его попу и ноги, оставляя мне большой простор для порки. Я возобновила удары, к видимому удовольствию Вита и его компании. Прекрасная попа под моей рукой вздрагивала и колыхалась, вздрагивала и колыхалась масса монстриков на теле Вита. Мои страхи тоже потихоньку рассеивались, я видела, что всё происходящее действительно доставляет несказанное удовольствие любимому, расслабилась и начала сама ловить кайф от всего происходящего. Я стала чередовать удары с поцелуями и откровенным облизыванием тех частей, до которых дотягивался мой язычок. А чтобы он дотягивался везде, где мне хотелось, я подвигалась всё ближе и ближе, и периодически меняла положение, и теперь находилась сзади мужчины, между его широко расставленными ногами. В этой позе я могла между шлепками наклоняться и проводить язычком по сладкой полосочке, разделяющей прелестный белоснежный персик передо мной на две половинки, а также гладить ноги любимого. Кстати, эти поглаживания имели забавное эффект: когда моя рука проходилась от колена кверху по любой ноге, яичко с этой же стороны подтягивалось и вжималось куда-то вглубь тела кванси. Интересно, это только кванси так умеют или у обычных мужчин тоже так бывает? Всё происходящее сопровождалось разнообразным музыкальным сопровождением: крики, вздохи и стоны Вита, визги и попискивание насекомышей, да и я уже не отставала от этой компании, постанывая и шумно дыша от переполнявшего меня возбуждения. Я не видела верхнюю часть туловища любимого, но судя по виду сзади он ещё больше подался руками вперёд. Его немаленький член благодаря этому тёрся уже по полу, грозно побряцывая френумом и оставляя в месте трения лужицу смазки. Я не удержалась и обхватила эту прелесть рукой. Привычно пробежалась по всем пяти дидо на головке, нежно прижала пальчиком отверстие урерты, легко потерла то место, где штанги Альберта и френума почти пересекались. — О, Госпожа, подои меня! Удивляться мне больше нечем, я просто с наслаждение выполняю просьбу дорогого мне мужчины. Двумя руками, вверх — вниз, вверх — вниз, периодически пробегая пальчиками по мошонке, ягодицам и задней части бедра. Я отвлеклась на волнительно-увлекательный процесс и пропустила движуху, которая происходила у меня за спиной. Заметила я все эти гнусные поползновения только тогда, когда что-то теплое и липкое хлынуло на мои ноги, за долю секунды добравшись ко мне в промежность и оккупировав весь мой садик — и стеснительную горошинку, и чувствительные лепестки, внешние и внутренние. Это было в разы приятнее, чем когда я пыталась доставить себе удовольствие самостоятельно. Чтобы не упасть от накрывающего меня экстаза, я вынуждена была выставить одну руку упором, оставив вторую на члене Виктора, и опереться щекой на его прекрасную попку. А потом произошло такое, что даже моя атрофированная удивлялка не вынесла: в меня сзади ворвался член Виктора, и начал трахать меня. Если бы я не держала сейчас его в руках, то могла бы поклясться, что именно он сейчас орудует в моих глубинах. Мы одновременно завопили «Не останавливайся!!!» и кончили бурно и обильно. Какое-то количество букашек смыло волной спермы и моим сквиртом, и они, возмущенно пища, расползались в стороны. Да и все остальные, как будто почувствовали, что хорошего помаленьку, и отваливались с наших тел, семенили в разные стороны, и исчезали: кто в недрах комнаты Вита, а кто в направлении мольбертов. Только один червячок, скорее всего тот, которого я гладила в самом начале, подбежал к моей ладони и потрогал усиками — как поцеловал. Я продолжала обнимать Вита за бёдра, он тяжело дышал и периодически вздрагивал. Потом мы лежали обнявшись, отдыхая и переваривая произошедшее. Чувствовалось, что Виктор глубоко удовлетворён и приятно удивлен всем тем, что случилось сегодня. А я была так рада разломать пару кирпичиков из той стены, что возвел вокруг себя мой мужчина. — Ты им очень понравилась, — видимо Вит решил, что нужно дать какие-то пояснение случившемуся, — ты им с самого начала очень понравилась, но мы все боялись тебя испугать, думали, что ты не поймёшь. Ты первая в моей жизни, кого мы одновременно так желали и боялись оттолкнуть своим желанием. — А они могут принимать форму любой твоей части? — полюбопытствовала я. Виктор хмыкнул. — Ты всегда хотела посмотреть, начнем потихоньку. Вставай, убери покрывало со второго мольберта справа. Он приподнялся на локтях, наблюдая за мной. Я подошла к мольберту, внутренне трепеща: ну ещё бы, Вит созрел, чтобы показать мне что-то из своих работ, пусть пока и одну. Под покрывалом был нарисован силуэт Вита, весь состоящий из кроваво-красных монстрюшек, нарисовано было так мастерски, что казалось — это покрывало из насекомышей перемещается и пульсирует. — Ты там под ними? — А зачем, ты сегодня ощутила на себе, что они уже и самостоятельно прекрасно справляются. Я вернулась обратно, опустилась на пол вполоборота к возлюбленному и сказала: — Вот, оказывается, рассказывать мне свои секреты и показывать себя настоящего совсем не страшно. Сколько ещё секретов у тебя осталось? — Есть ещё несколько, — ответил мужчина, улыбаясь. — И ты мне все их откроешь? — Ну, не сразу, не сразу, будем делать это постепенно, а то вдруг тебе станет со мной скучно. — Ты же мой змей-искуситель! На этой фразе Вит почему-то громко засмеялся, забил ногами в воздухе, как шальной, а руками стал утирать слёзы, градом брызнувшие из его глаз по причине безудержного веселья. Ну что я опять смешного сказала?