На вершине мира, рядом с тобой

      Следующие несколько дней после скандала Сяо Чжань не выходит из квартиры. Придя домой, он первым делом отключает телефон и выпивает бутылку сливового вина. Его знобит, поэтому он падает в кровать, не раздеваясь, и спит весь вечер, всю ночь напролёт и половину дня в обнимку с футболкой и шортами, которые надевал Ван Ибо во время их совместной ночёвки. В другой жизни. До того, как всё полетело под откос. Или тогда процесс уже был запущен, и его было невозможно затормозить? Стал бы он это делать? Сяо Чжань просыпается и осознаёт, что немного протрезвел, но совершенно к этому не готов. Он открывает вторую бутылку и заливает поверх первой. Глоток за глотком на каждую попытку мозга включиться. Это даже забавно.       Разумеется, в таком поведении нет никакой силы или смелости, ему просто страшно и стыдно смотреть в лицо окружающим, тем, кто верил в него и считал примером для подражания. Хорош пример получился. Продажный общественный деятель, необъективный комментатор, растлитель малолетних, да ещё и извращенец. Чем выше забираешься, тем больнее падать. А лететь с вершины мира в бездонную пропасть – и вовсе смертельно. Ещё один глоток. Заесть горстью орешков.       Кошка пару раз подходит к нему и тычется носом, но принюхавшись отходит. Сяо Чжань тянет к ней руки, однако эта пушистая предательница тоже не желает его жалеть, гордо шествуя в сторону кухонного угла, где громко мяукает над своей миской. Вставая за очередной бутылкой вина, он выкладывает ей целых два пакетика корма. Кошка ведь не виновата, что её хозяин так проебался.       Отчаянные звонки в домофон остаются где-то на периферии его внимания, пока дело не доходит до сердитых ударов в дверь. Он с трудом поднимает себя с кровати, куда снова упал, не сняв пиджак, который теперь безнадежно испорчен. В таком состоянии нечего и думать про вершины мира, в таком состоянии только на земле валяться, у круглосуточного магазина с алкоголем. Сяо Чжань смеётся и догоняется банкой пива и ещё одной пачкой солёного арахиса, забыв про стук в дверь. Нежданный гость уходит, ну и чёрт с ним.       Когда чуть позже ему опять кажется, что кто-то хочет выбить его дверь, он уже окончательно теряется в пространстве и во времени. Жалюзи на окне закрыты, квартиру освещает открытая дверь в санузел. Сяо Чжань не помнит, как включал там свет. Он чувствует, что его брюки мокрые, и сквозь морок опьянения надеется, что всё же не обмочился, а чем-то облился. Пивом, например.       Он забывается тревожным сном, вжимая в себя многострадальную футболку, от которой теперь уж точно пахнет – алкоголем и потом. Звяканье ключей кажется таким оглушительным, что он прячет голову под подушку. Раздаётся оно, похоже, с внешней стороны, а вслед – громкое возмущённое мяуканье. Сяо Чжань не в состоянии поднять голову, но может сказать:       – Уходите вон.       – Чжань-Чжань! – восклицает знакомый мягкий голос. – Что ты с собой сделал?       Прохладная, мягкая рука прикасается к его потному лбу, убирая подушку. Обеспокоенные глаза Лу-Лу расплываются по её лицу и увеличиваются в количестве примерно в четыре раза. Сяо Чжань фыркает, моргает и пытается покачать головой, но от этого накатывает ужасающая тошнота, а в череп словно вбивают металлический стержень. Его рвёт прямо на свою же одежду и на диван, но он умудряется отодвинуть футболку Ибо, и она остаётся чистой. Куда делись его шорты и пиджак Сяо Чжаня – он не может сказать даже приблизительно. Они где-то здесь, в ворохе бесполезной, мятой ткани. Сяо Чжань чувствует, как слёзы бессилия текут по его щекам.       – Принеси мне полотенце, пожалуйста, – говорит кому-то Лу-Лу. Наверняка это Цао Юйчэнь, ещё один свидетель его праздника жалости к себе. Сяо Чжаню стыдно посмотреть в глаза своему старому другу, поэтому он не смотрит.       Лу-Лу вытирает его лицо тёплым, влажным полотенцем, а затем пытается немного очистить его одежду, но вздыхает, поняв, что это бесполезно.       – Чжань-Чжань, тебе надо принять душ и переодеться.       – Я не хочу, – бормочет он. – Оставьте меня. Мне всё равно. Теперь уже неважно.       – Ну что ты, милый, – нежно говорит Лу-Лу. – Не нужно так изводиться. Всё наладится. Студия и команда уже подали опровержения, юристы работают вовсю. Экспертиза установила, что фотографии были частично подделаны. Директор Фэн потребовал изъятия компрометирующих материалов и выплату компенсации за финансовый и моральный ущерб… Все так переживают за тебя, Чжань-Чжань. Все знают, что это неправда.       – Лу-Лу, – шепчет Сяо Чжань, подползая к ней ближе и уткнувшись ей в колени. – Это правда. Не всё, но по большей мере это правда. Я не передавал конфиденциальную информацию «Облачным фуриям» и не саботировал игру других команд, я бы и не смог… В смысле смог бы технически, но я не делал этого. Но всё остальное, что касается меня и... и... Бо-ди, – он отныне не имеет права называть Ван Ибо так, но не может заставить себя говорить о нем иначе. – Всё это правда... Можешь меня теперь презирать и ненавидеть.       Лу-Лу осторожно убирает его голову со своих колен. Этого следовало ожидать. Кто захочет обнимать пропахшего рвотой, спиртом и потом человека, который, к тому же, признаётся в ужасных вещах. Сяо Чжань морщится от боли: по голове как будто стучат молотки. Мягкие руки Лу-Лу сменяются другими руками, более крупными и сильными.       – Зачем ты на себя наговариваешь, Чжань-гэ? – шепчет голос Ван Ибо. Сяо Чжань в ужасе отстраняется и вскидывает голову, от чего резко накатывает тошнота. Его снова рвёт, но на этот раз в бережно подставленную миску. Чужая рука ласково гладит его по спине.       Затем Ван Ибо тщательно вытирает его лицо влажным полотенцем. У него выходит не так умело и аккуратно, как у Лу-Лу, но он это делает, а затем поит Сяо Чжаня прохладной водой из стакана.       – Уходи, – просит его Сяо Чжань, но при этом цепляется за него, как утопающий.       – Нет, – качает головой Ван Ибо, прижимаясь к нему. – Я не уйду, пока не удостоверюсь, что ты в порядке. Я тоже сделал официальное заявление, Чжань-гэ. Я заявил, что в твоём отношении ко мне была только дружба и наставническая помощь, и ничего из того, в чём тебя обвиняют.       – Ты солгал? – хрипит Сяо Чжань, подавляя очередной приступ рвоты.       – Нет, – говорит Ван Ибо и нежно обхватывает ладонями его лицо, заглядывая в глаза. – Я сказал правду. А правда состоит в том, что ты никогда не принуждал меня ни к чему и не пользовался мной так, как они это представляют; никогда не пытался купить меня, соблазнить или обмануть. Правда в том, что ты протянул руку, когда все от меня отвернулись, поверив в какие-то дурацкие сплетни. А теперь я не могу и не хочу отворачиваться от тебя. Хочу быть рядом с тобой. Я люблю тебя.       Сяо Чжань пялится на него несколько секунд, а затем пытается поймать выражение лица Лу-Лу, но она выглядит сочувствующей и понимающей, стоя позади Ван Ибо и легонько пожимая его плечо своей маленькой ладонью.       – Все игры «Облачных фурий» также будут пересмотрены комиссией, поэтому финал чемпионата откладывается, – продолжает говорить Ван Ибо, поглаживая его по покрывшейся щетиной скуле. – Но нам нечего бояться, потому что ты никому ничего не передавал и никак не влиял на результаты игр. Они ничего не найдут, наши победы были честными.       – Прости меня, – шепчет он, – прости меня, Бо-ди.       – Тебе не за что извиняться, Чжань-гэ. За доброту не извиняются, – говорит Ван Ибо и целует его в лоб.       Лу-Лу отмирает и опускается на корточки перед лицом Сяо Чжаня.       – Теперь, когда мы убедились, что ты жив и относительно здоров, я пойду. Между прочим, своим безответственным поведением ты оторвал кормящую мать от младенца. Это никуда не годится, Сяо Чжань. Перепугал всех нас до смерти, на звонки не отвечал... Твой диди чуть весь город вверх тормашками не перевернул, а эти твои миньоны развили сумасшедшую активность. Хорошо, что у нас с Юйчэнем есть ключи от твоей квартиры, иначе пришлось бы выбивать дверь. В свете всего происходящего это не добавило бы плюсиков в твою карму.       – Спасибо, Лу-цзе, – говорит Сяо Чжань, тыкаясь лицом в руки и живот Ибо, вдыхая его запах и наслаждаясь присутствием.       – Спасибо, Лу-цзе, – повторяет Ван Ибо. – Дальше я сам справлюсь.       – Хорошо, – говорит она. – Заставь его принять душ и засунь в стиральную машинку это безобразие, – она обводит рукой диван и всё вокруг. – Пусть он пьёт побольше жидкости. Поищи в аптечке таблетки от похмелья. Суп я оставила на столе, когда он немного придёт в себя, уговори его поесть. Если что, у тебя есть мой телефон. Звони в любое время. С Юйчэнем я сама объяснюсь. Он на тебя не злится, просто нервничает из-за всей этой ситуации... Не делайте никаких глупостей, ладно? – Лу-Лу вздыхает и проводит рукой по лицу. – Под глупостями я имею в виду двойной суицид или что-то подобное. Это всё красиво и трагично только на страницах таблоидов, но необратимо, да и забывается за пару дней. Не вздумайте, я серьёзно.       – Спасибо, Лу-цзе, мы не будем, Лу-цзе, – тихо говорит Ван Ибо, а фантазия Сяо Чжаня уже рисует трагические картины в духе легенды о влюблённых-бабочках.       – Хорошо, – говорит Лу-Лу. – Ты мне пообещал, Бо-Бо. Можно тебя так называть?       Ван Ибо молча кивает. Сяо Чжань продолжает обнимать его и чувствует, как тот дрожит от сдерживаемых эмоций, нервного напряжения и усталости.       – Что до тебя, Сяо Чжань, то прекращай это безобразие. Ты должен бороться против этих сплетен и отстаивать свою честь и достоинство, а не склеивать ласты. Борись! У тебя есть, ради чего жить. И ради кого.       С этими словами она берёт свою сумочку, которую, видимо, просто бросила на пол, увидев состояние Сяо Чжаня, и демонстрирует запасной ключ.       – Это я оставлю себе. На всякий случай. Кстати, ты знал, что у тебя сломан домофон? Бо-Бо, покорми кошку. Она где-то здесь прячется. Вряд ли Чжань-Чжань был в состоянии о ней вспомнить.       Сказав это, она уходит, оставив их вдвоём.       – Давай сперва обмоем тебя в душе, а потом примешь ванну? – предлагает Ван Ибо, продолжая гладить Сяо Чжаня по волосам.       – М-м-м, меня тошнит от одной мысли о ванной, – отвечает тот. – Может, просто душ?       – Хорошо, но помыться обязательно нужно, – говорит Ван Ибо. – Сможешь сесть?       С его помощью Сяо Чжань всё же садится и тут же ужасается окружающей его обстановке. Он пил примерно двое суток, если не больше, и в его квартире полный бардак.       Ибо собирает грязное бельё, обнаруживая шорты, в которых однажды спал. Он несколько секунд смотрит на них, закусив губу, а потом переводит взгляд на Сяо Чжаня, который с виноватым видом протягивает ему футболку.       – Они не пахли тобой на самом деле, – говорит он. – Ты спал в них всего несколько часов и после душа. Но мне хотелось верить, что пахнут. Так было легче.       Ибо роняет сверток на пол и прижимает его голову к своему животу. Они замирают в такой позе. Сяо Чжань чувствует невероятное облегчение и сглатывает комок в горле. Ван Ибо мгновенно опускается перед ним на корточки и заглядывает в глаза.       – Тебя тошнит? Дать воды?       – Нет, нет, – Сяо Чжань проводит ладонью по синим волосам. – Бо-ди, если бы я был хорошим человеком, я бы настаивал, чтобы ты ушёл отсюда и не смотрел на это всё, чтобы ты думал о себе и своей карьере… Но я, наверное, не очень хороший человек, потому что до безумия рад, что ты здесь. Хотя мне всё равно ужасно стыдно.       Ван Ибо прижимается лбом к его лбу и закрывает глаза. Несколько мгновений они просто дышат вместе, затем Сяо Чжань отстраняется.       – Так мы до вечера провозимся… Кстати! – он говорит это слишком громко и морщится от собственного голоса. – Какой сейчас день?       – Десятое июля.       – Что? Я был в отключке почти три дня? – Сяо Чжань чувствует, что трезвеет с каждой секундой.       – Вроде того, – отвечает Ван Ибо, унося грязное бельё. Затем он поднимает жалюзи и открывает окна. В комнате сразу становится легче дышать.       Сяо Чжань сражается с головокружением и старается не смотреть в зеркало, которое, как назло, висит неподалёку от кровати.       – Вы играли против «Драконов»? Или игру отменили? Что вообще происходит? – спрашивает он, рассматривая свои грязные и липкие руки.       Ван Ибо подходит и садится рядом.       – Мы играли и выиграли. Чудом, Чжань-гэ. Я лажал на каждом ходу. Меня убили на третьей минуте, а потом я только и делал, что творил какую-то фигню. Но ребята были просто в ударе. Поэтому директор Лу и ввязался в судебные разбирательства. Мне кажется, если бы не этот выигрыш, то меня бы моментально выставили из команды, – он опускает голову и тихо продолжает. – Он сильно ругался, говорил, что я своим безрассудным поведением компрометирую всех, кто имеет отношение к «Облачным фуриям». Хорошо, что тренер Цао был рядом и периодически сжимал мою руку, чтобы успокоить. Иначе, думаю, я бы вспылил.       Сяо Чжань поглаживает его по щеке, а потом вспоминает о состоянии своих рук и быстро зажимает ладони между коленями.       – Получается, – говорит он, – если наша с тобой невиновность будет доказана, то «Облачные фурии» будут играть в финале?       – Получается, что так, – соглашается Ван Ибо, поднимая на него взгляд. – Второй полуфинал завтра. Решение комиссии по киберспорту будет вынесено не раньше понедельника. Тебе тоже придётся сделать заявление.       Сяо Чжань кивает, осознавая, что движения даются ему немного легче.       – Значит, у нас есть почти целая неделя, – говорит он, поднимаясь. – И я настроен провести её чистым.       Ван Ибо тоже встаёт.       – У нас есть всё время мира, – уточняет он. – Мойся, а я пока здесь уберу и покормлю твою кошку.       Сяо Чжань достаёт из шкафа чистые штаны и футболку. Каждый шаг отдаётся болью в черепе. Ван Ибо протирает тряпкой пол.       – Сам справишься или тебе помочь? – спрашивает он.       – Нет, я не настолько беспомощный. Кстати, тебе тоже нужно будет помыться, – сообщает ему Сяо Чжань, – после уборки. Я дам тебе чистое бельё.       Сидящий на корточках Ван Ибо улыбается, глядя на него снизу вверх.       – Ты испортил мою любимую футболку, – наигранно ворчит он.       – Можешь взять любую, – мягко говорит ему Сяо Чжань. – Можешь брать в моём доме всё, что хочешь, не спрашивая.       Щёки Ибо вспыхивают румянцем.       – Иди мойся, – тихо произносит он. – А потом перезвони своему директору и тренеру Цао. Они оба очень сердятся из-за того, что ты не выходишь на связь.       Сяо Чжань не может удержаться и не подойти к нему, чтобы поцеловать в макушку. Хотя голова всё так же болит и кружится, от прикосновения губ к синим волосам он чувствует облегчение и лёгкую эйфорию.

*****

      После душа Сяо Чжань решается съесть немного принесённого Лу-Лу супа.       – Она такой варит для своего младенца, – говорит ему Ван Ибо, когда он неуверенно заглядывает в кастрюлю. – Я приехал к ним как раз, когда она его блендером измельчала.       Исполненный сомнений Сяо Чжань пробует протёртый суп кончиком ложки. В принципе, если посолить и добавить специй, то не так уж плохо.       – Я нашёл у тебя в шкафчике это, – Ван Ибо протягивает ему шипучие таблетки от похмелья. – Только не знаю, до еды их пить надо или после.       – Спасибо, я разберусь, – отвечает Сяо Чжань, ловя его пальцы и легонько поглаживая. – Теперь ты иди мойся.       – Я уже выбрал себе футболку, Чжань-гэ, смотри! – Ибо демонстрирует ему футболку с зубастой акулой, которую Сяо Чжань, кажется, не носил со времён учёбы в университете. – Все остальные твои футболки унылые.       – Это футболки взрослого человека, – наставительно изрекает Сяо Чжань, размешивая две таблетки от похмелья в стакане воды.       – Скучного взрослого человека, который предпочитает компанию бутылки обществу интересного, привлекательного… Ой! – Ван Ибо получает кухонным полотенцем по мягкому месту и всё же сбегает в ванную, показав напоследок язык.       Сяо Чжань выпивает лекарство и прижимает стакан к гудящей, горячей голове. Затем он солит и перчит суп и съедает целую пиалу. Желудок радостно принимает пищу, урча от удовольствия.       Он берёт в руки телефон, но понимает, что пока не в состоянии вести разговоры, и решает отложить их до момента, когда голова прояснится окончательно.       Ибо моется довольно долго, но в итоге выходит из ванной с мокрыми волосами и в едва прикрывающей зад футболке. К счастью, трусы он всё же надел.       – Шортов или штанов в шкафу что, не было? – ворчит Сяо Чжань, усилием воли отводя глаза от стройных, ровных ног.       – Все твои шорты и штаны тоже унылые, Чжань-гэ. Но я позаимствовал твои трусы, если ты не против. На них такие забавные Пикачу. Жаль, что они у тебя только одни такие. Зато новые. Видимо, не подошли по дресс-коду, – ёрничает Ибо, лазая по шкафчикам на кухне. – Да-да, можешь не повторять мне про взрослого человека, я усёк.       Он находит шоколадку и начинает шуршать обёрткой.       – Сперва суп, Бо-ди, – строго говорит Сяо Чжань, отбирая у него сладость. Ван Ибо строит умоляющую мордашку и ноет:       – Это суп для страдающих от похмелья, Чжань-гэ, и для младенцев. Разве я похож на младенца? – он расправляет плечи и поднимает брови вверх. Сяо Чжань вздыхает. Ван Ибо не похож на младенца. Если бы был похож, то вся эта ситуация либо не произошла бы вовсе, либо привела к ещё более безумному результату. – Но я поделюсь с тобой, так и быть, – заговорщицки шепчет ему Ибо, извлекая шоколадку из его пальцев. – Тебе нужно есть калорийное, сладкое и жирное, чтобы алкоголь скорее выходил.       В итоге Ибо утаскивает Сяо Чжаня в перестеленную кровать, укладывает на свежее постельное бельё и подтыкает вокруг одеяло. Сам он устраивается рядом, свернувшись как большой кот.       – Буду охранять твой отдых, – говорит он, разламывая шоколадку и засовывая в рот сразу несколько долек. – Спи.       Он кладёт голову на бедро Сяо Чжаня и смотрит ему в глаза. Тот протягивает руку и перебирает синие пряди.       – На базе тебя не будут искать? – тихо спрашивает он. – Мы не усугубим ситуацию тем, что ты здесь, со мной?       – Нет, – говорит Ибо и ласково улыбается. – Тренер Цао знает и прикроет меня, если что. Лу-цзе на нашей стороне, а значит и он тоже. Такая хорошая пара. Они ужасно за тебя волновались.       – М-м, – выдыхает Сяо Чжань и закрывает глаза. Голова почти не болит, но очень сильно кружится, даже при том, что он лежит. Стиральная машинка тихо гудит в ванной. Тёплый Ван Ибо возится под боком и наконец тоже успокаивается, принимаясь что-то листать на телефоне, засунув в уши наушники.       – Ты хоть не читаешь разные глупые форумы? – спохватывается Сяо Чжань, пытаясь сфокусировать зрение на экране.       – Неа, – говорит Ибо, – я смотрю танцевальные выступления. Это меня отвлекает. Когда я обдумываю связки, которые потом разучиваю вместе со своими учениками, то плохие мысли отходят на задний план. Я мог бы даже тут порепетировать, но не хочу мельтешить. Может, потом, когда тебе станет легче. Спи уже.       Сяо Чжань делает глубокий вдох и треплет его по волосам, а затем рука соскальзывает вниз, и он засыпает.

*****

      Когда он просыпается снова, на улице уже темно. Дверь в санузел открыта, там опять горит свет, вызывая тошнотворное дежавю. Сяо Чжань пытается подняться, но его придавливает вниз тёплое и мягкое тело. Он сдвигает Ибо с себя чуть в сторону и выбирается из-под одеяла. Чувствуя слабость и головокружение, он добирается до туалета. Мигрени уже нет, зато ужасно хочется есть. Сяо Чжань умывается и чистит зубы, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту, и ужасается от мыслей о том, какой от него, должно быть, шёл запах. Он отмечает, что на всех более-менее приспособленных для сушки объектах в квартире развешено влажное бельё. Судя по всему, сушильную машинку Ван Ибо либо не обнаружил, либо не сообразил, как ею пользоваться. Сяо Чжань с нежностью смотрит на две пары трусов – свои и Ибо – висящие рядом на спинке стула. Это весомый уровень близости.       Он заглядывает в холодильник, где, вполне предсказуемо, нет ничего такого, что можно было бы просто съесть. Телефон всё так же отключен, и включать его Сяо Чжань всё ещё не готов, поэтому решает узнать время на компьютере, а заодно – установить заставку вместо света в ванной.       – Чжань-гэ? – раздаётся жалобный голос с кровати. – У тебя всё хорошо? Тебе мешал свет?       Сяо Чжань осознаёт, что в комнате совсем темно, поэтому быстро нажимает кнопку питания.       – Всё в порядке, Бо-ди. Я просто хочу посмотреть время. Прости, что выключил свет, сейчас будет заставка.       – Угу, иди сюда, – бормочет Ибо, возясь в кровати.       – Минуту, – говорит Сяо Чжань. Компьютер загружается, сообщая ему, что в Пекине начало третьего ночи. На панели светится несколько уведомлений из разных мессенджеров, которые он быстро отключает, не просматривая. Установив заставку с медленно кружащимися звёздами, он подходит к кровати и осторожно ложится. Ван Ибо мгновенно подползает к нему и оплетает ногами и руками, как осьминог. От его тёплого присутствия и расслабленной мягкости внутренности затапливает чем-то густым, сладким и усугубляющим головокружение. Сяо Чжань обнимает его в ответ, вдыхая запах волос, и думает, что та футболка и близко не дарила ему настолько упоительное насыщение счастьем.       Ибо тычется носом ему в шею и трётся о него всем телом, но Сяо Чжань прижимает его к себе крепче и останавливает, не позволяет ёрзать. В левой части затылка начинает пульсировать тупая боль, отдавая в левый же глаз. Ван Ибо напрягается на секунду, словно на грани пробуждения, а затем обмякает, опять погружаясь в сон и изредка вздрагивая. Сяо Чжань обнимает его и долго лежит без сна, боль в голове становится резче, но он и подумать не может о том, чтобы отлипнуть от Ибо и пойти выпить лекарство. Сон приходит к нему, когда за окном начинает светать.

*****

      Утро в буквальном смысле наступает на Сяо Чжаня, а если быть точнее – на его многострадальную голову. Он стонет от раскалывающей череп боли и пытается закрыть лицо подушкой от раздражающего света.       – Что случилось, Чжань-гэ? – подрывается Ибо, скрутившийся в комок где-то у него в подмышке, и высовывается из-под одеяла – всклокоченный, слегка опухший ото сна и смешной. В другой раз Сяо Чжань бы рассмеялся и пошутил, но сейчас он может лишь выдавить из себя улыбку и сразу же расплачивается за неё мучительным спазмом в висках. – Тебе плохо?       – Голова болит ужасно, – выдыхает Сяо Чжань, нажимая пальцами на веки. Ему хочется вдавить глаза в череп.       – Сейчас-сейчас, Чжань-гэ, я принесу тебе обезболивающее, – Ван Ибо вскакивает и шлёпает босыми ногами по полу в сторону кухонной зоны. Каждый его шаг кажется нестерпимо громким.       Сяо Чжань всё же засовывает голову под подушку в благословенную темноту и тишину, и вылезает наружу, лишь когда Ибо тянет его за локоть.       – Давай я помогу, – говорит он, бережно прислоняя Сяо Чжаня к своей груди и помогая ему выпить растворённое в воде лекарство. Затем он ставит стакан на тумбочку и прижимает прохладную ладонь ко лбу Сяо Чжаня, который перемещает эту ладонь на глаза и удовлетворённо мычит.       – Вот так. Посиди со мной.       – Ага, – тихо говорит Ибо и забрасывает ноги на кровать, устраиваясь полулёжа. Через некоторое время его тело расслабляется, а рука сползает с глаз Сяо Чжаня. Ибо спит, и он тоже снова засыпает.       В следующий раз он просыпается от тревожного урчания у себя под ухом. В первую секунду Сяо Чжань даже не понимает, где находится, а затем вспоминает. Его голова тяжело лежит на бурлящем, видимо, от голода животе Ван Ибо.       – Чжань-гэ, – шепчет тот, – ты слышишь эти звуки?       – Совершенно жуткие, – шепчет Сяо Чжань в ответ. – У тебя в животе завёлся голодный дракон?       Он поднимает голову и смотрит Ибо в лицо, одновременно любуясь его заспанной мордашкой и взвешивая свои ощущения. Голова практически не болит. Есть хочется. Похоже, похмелье проходит.       – Давай сообразим какую-нибудь еду, – говорит он, слезая с кровати. – Рис у меня точно есть, соевый соус тоже должен быть. Может, что-то ещё найдётся.       Ван Ибо спрыгивает с кровати и буквально сразу же залезает на барную стойку, усаживаясь на ней самым беспардонным образом. Сяо Чжань копается в шкафчиках, изымая оттуда пригодные для еды продукты: обычную и растворимую лапшу, рис, консервированные овощи.       Внезапно раздаётся стук в дверь. Сяо Чжань резко выпрямляется, а его сердце начинает колотиться в груди. Ван Ибо втягивает свои голые ноги на стойку, становясь удивительно компактным.       – Кто это может быть? – тихо спрашивает Сяо Чжань.       – Не знаю, – так же тихо отвечает Ибо. – Может, Лу-цзе? Еду привезла?       Эта теория кажется вполне правдоподобной. Сяо Чжань идёт открывать дверь, за которой оказываются его подопечные в полном составе с букетом цветов и большой коробкой из супермаркета.       – Сяо-лаоши, Сяо-лаоши, дорогой Сяо-лаоши, – здороваются они по очереди, впихивают ему коробку и цветы и просачиваются в квартиру.       – Эм… Здравствуйте. Я вас не ожидал, – озадаченно говорит Сяо Чжань. Из коробки вкусно пахнет чем-то мясным, и его рот наполняется слюной. – Эй! Я не говорил, что можно войти!       – Ого, – говорит Ван Ифэй, изумлённо рассматривая лохматого Ибо в футболке с акулой и трусах с Пикачу, сидящего на барной стойке. – Я немного... ошарашена.       – Это не то, что вы подумали, – говорит Сяо Чжань, сгорая от стыда. Он ставит коробку на пол и неловко крутит букет в руках.       – Точно? – сомневается Чжэн Фаньсин, не решаясь сдвинуться с места, словно опасаясь, что его тоже затянет в это кодло разврата.       – Бо-ди, – тихо говорит Сяо Чжань, – надень шорты или штаны. Пожалуйста.       Ван Ибо фыркает, но ловко спрыгивает со стойки, явно рисуясь, откидывает волосы с лица томным движением, хватает из шкафа первый попавшийся предмет одежды и скрывается с ним в ванной.       С его уходом все слегка расслабляются. Сяо Чжань очень занят поисками вазы и наполнением её водой. Остальные неловко переминаются с ноги на ногу и покашливают.       – Мы волновались, – говорит наконец Ван Ифэй. – Вы не отвечали на звонки. Была пресс-конференция и официальное заявление руководства студии. Кроме того, мы все выступили, защищая вас и доказывая, что вы не могли так поступить. Ни с ним, ни с нами, ни со своей бывшей командой, ни с нынешними работодателями. И хотя я продолжаю искренне верить во всё вышесказанное, насчёт первого пункта я уже не так уверена. Однако это меня не касается, – быстро добавляет она.       – Мы с Ибо не спим вместе, – так же быстро говорит Сяо Чжань, устанавливая вазу с цветами на барной стойке. Чётко в том месте, где сидел Ибо, когда пришли стажёры.       – Нет? – растерянно тянет Го Чэн, рассматривая разворошённую кровать и сохнущие на спинке стула трусы.       – Нет, – твердо говорит Сяо Чжань, скрещивая руки на груди и расправляя плечи. – В смысле, сегодня мы спали на одной кровати, но мы просто спали и ничего такого не делали. В прошлый раз Бо-ди… В смысле Ван Ибо спал на диване. Но диван мокрый... Вчера меня на него стошнило, потому что я напился... Очень сильно. Ибо вымыл диван, а перед этим помог помыться мне, а потом сам принял душ, потому что испачкался рвотой и чем попало… А после он ухаживал за мной, пока я мучился похмельем. Но я клянусь, что и пальцем его не тронул и даже в губы не целовал. Ни вчера, ни сегодня. Сами подумайте, какой нормальный человек полезет к другому в состоянии жуткого похмелья, когда во рту будто коты нассали?       Все трое таращатся на него так, словно он признался как минимум в убийстве и расчленении трупа. В мельчайших подробностях.       – Лаоши, вы... идиот? – вежливо интересуется Ван Ифэй, а остальные делают вид, что ничего подобного не расслышали. – Этот парень ночует у вас и, видимо, не в первый раз; он спит с вами в одной кровати, ходит по вашей квартире в трусах, возможно, даже в ваших собственных, вытирает за вами рвоту и смотрит на вас как на божество какое-то. Вас обвиняют в его совращении и растлении, и небесам только ведомо, в чём ещё, а вы хотите сказать, что между вами ничего нет? – к концу этой речи голос Ван Ифэй звучит возмущённо и яростно. – Вы идиот? Или, может, всё-таки святой, что практически одно и то же?       Ван Ибо выбирает этот момент, чтобы появиться из ванной причёсанным и одетым в облегающие леггинсы для бега, которые Сяо Чжань когда-то приобрёл, собираясь серьёзно заняться своим здоровьем, но не особо преуспел на этом поприще. Все его с интересом разглядывают.       – Бо-ди, – выдыхает Сяо Чжань, разрываясь между желанием расхохотался и разочарованно застонать. – Ты ничего другого надеть не мог?       – А что не так, Чжань-гэ? – возмущается Ван Ибо. – Ты сказал надеть штаны или шорты, я надел. Кстати, где моя зубная щётка? Я её не нашел, пришлось взять твою.       Сяо Чжань всё-таки нервно хихикает. Ван Ифэй закатывает глаза.       – Вы не поверите, Сяо-лаоши, но после того, как вышло так много опровержений касательно вас, многие фанаты расстроились, – сообщает Чжэн Фаньсин, устраиваясь на табуретке. Остальные активно кивают.       Сяо Чжань присаживается прямо на незастеленную кровать. Он уже и так потерял лицо десятью самыми разными способами, поэтому бардак в квартире его почти не смущает.       – Что вы имеете в виду?       – Ну, у вашей пары, – Ван Ифэй указывает на него и Ван Ибо, – появилось множество поклонников и даже целые фанатские организации, отстаивающие вашу любовь, – она изображает пальцами кавычки, – и право на отношения. Кстати, они возмущены твоим заявлением, – говорит она указывая длинным ногтем на Ван Ибо. Тот подходит к кровати и усаживается рядом с Сяо Чжанем, прижимаясь тёплым боком. – Когда ты открестился от романтических отношений с лаоши… Фанатки называли тебя предателем чувств и малолетним бесстыдником, недостойным любви такого красивого, благородного и во всех смыслах восхитительного человека, как Сяо-лаоши.       – Ага, – кивает Го Чэн, садясь на стул и с опаской поглядывая на развешенные на нём трусы. – А я видел целый форум, где народ составляет петиции и воззвания к правительству и общественным организациям в защиту прав геев...       – А ещё, – добавляет Чжэн Фаньсин, – там есть подраздел фанатского творчества! О вас пишут разные милые истории и даже рисуют картинки.       Сяо Чжань и Ван Ибо переглядываются, после чего Ибо забирается на кровать с ногами устраивает свой подбородок на плече Сяо Чжаня.       – Красивые картинки? – мечтательно спрашивает он.       Ван Ифэй рассматривает их, склонив голову набок.       – Некоторые довольно милые, но не сравнятся с тем, что я вижу перед собой. Чтоб вы знали, только моя колоссальная порядочность удерживает меня от того, чтобы не нащёлкать вас на телефон и не прославиться.       – Ты и так уже прославилась, Ифэй-цзе, – говорит Сяо Чжань, опуская глаза. Он машинально берёт Ибо за руку и прослеживает пальцем венки на тыльной стороне его кисти. – И прославишься ещё больше, когда будешь комментировать финал... – он старается говорить бодро и весело, но голос срывается, и ему приходится откашляться. Головная боль потихоньку возвращается. Ибо прижимается к нему сильнее и трётся носом о шею, и Сяо Чжань чувствует, как все пузырьки с печальными и болезненными чувствами лопаются внутри, оставляя пустоту, которую немедленно заполняет ошеломляющая нежность.       – Вы уже решили, кто будет комментировать финал вместе с Ифэй-цзе? – спрашивает он, переводя взгляд с Чжэн Фаньсина на Го Чэна.       Те округляют глаза и косятся на Ван Ифэй, которая утыкает руки в бока и смотрит крайне неодобрительно.       – Как это кто? Вы, конечно!       – Не понял, – недоумевает Сяо Чжань. – Но я же… Но студия…       – Если бы вы не отключили свой телефон, лаоши, – мрачно говорит Го Чэн, – вы были бы в курсе, что решение комитета по киберспорту будет вынесено пятнадцатого июля, а финальная игра была назначена на тринадцатое. Но теперь игру перенесли на семнадцатое.       – В случае положительного решения, – торопится сказать своё слово Чжэн Фаньсин, – комментировать финал будете вы! И мы не сомневаемся, что решение будет положительным. Эксперты уже осмотрели ваш компьютер и журнал всех последних действий в студии, а также изучили камеры наблюдений.       Сяо Чжань обречённо вздыхает. Камеры! На них точно засняты все его безрассудные телодвижения в том коридоре с кофейным автоматом. Всем станет известно, что Ван Ибо побывал у него в кабинете, где он чуть перед ним не разделся. А из системы можно вытянуть, что Сяо Чжань интересовался его телефонным номером.        – Вы так расстроились, лаоши, как будто там есть что-то компрометирующее, – качает головой Ван Ифэй. – Но там ничего такого нет. Понимаете, камеры наблюдения работают не везде и не особо исправно, а парни из айти департамента всегда испытывали ко мне слабость. Ну кто бы мог отказаться от чашечки кофе из моих прекрасных рук в обмен на крошечную любезность во имя высоких чувств?       – Ван Ифэй, ты… Ты… – он недоверчиво качает головой. – Ты не должна была делать ничего подобного. Я готов понести любое наказание, которое сам же навлёк на свою голову…       – И вы его понесёте, не сомневайтесь! – авторитетно заявляет Ван Ифэй, многозначительно поглядывая на Ван Ибо, который уже валяется на спине и дразнит кошку, казалось бы потеряв весь интерес к разговору. – Но знаете что? Я помню, как примерно год назад в слезах и соплях стояла на отборочном туре на позицию стажёра-комментатора, среди десятков других, возможно, более талантливых и привлекательных девушек, и что именно вы отдали мне свой голос, объявив, что за симпатичной физиономией должно быть что-то ещё, а именно: внутренний стержень, воля к победе, упорство, трудолюбие и любовь к игре! И именно вы весь этот год поддерживали нас, объясняли ошибки, предоставляли возможность проявить себя и никогда-никогда не давали понять, что мы чем-то хуже! Я знаю вас! Го Чэн и Фаньсин знают вас. Все сотрудники студии знают вас. Директор Фэн знает вас, и он, кстати, очень недоволен, что вы не выходите на связь… Короче. Придя сюда, я в очередной раз убедилась, что вы – очень хороший человек, искренний и добрый. И вашей силе воли и выдержке, если честно, можно позавидовать, – сказав это, она поджимает губы и ещё раз стреляет взглядом в Ван Ибо, который уже перевернулся на живот, скрестил ноги на весу и смотрит на неё, не моргая.       – Я тебя сейчас обниму, хорошо? – говорит Сяо Чжань, сглатывая комок в горле и протягивая к ней руки.       – Это необязательно, – ворчит Ван Ифэй, но обнимает его в ответ. – Я как чувствовала, – говорит она, отстраняясь, – что за ваше доброе сердце вам ещё достанется.       – Можно мне тоже обнять вас, Сяо-лаоши? – смущённо бормочет Чжэн Фаньсин. – Без вас я бы никогда не преодолел эту дурацкую застенчивость и косноязычие. Вы находите в нас самое лучшее и вытаскиваете это наружу.       Сяо Чжань обнимает и его.       – И меня, и меня! – говорит Го Чэн, шмыгая носом. – Я вообще до прихода в комментаторы лапшу на мопеде развозил… Вы научили меня держаться с достоинством и выкручиваться из самых сложных ситуаций.       Сяо Чжань обнимает и его.       – И меня! И меня! – восклицает Ван Ибо, ползя по кровати и пытаясь слезть. Он путается в покрывале и шлёпается на пол, где сидит и тянет к Сяо Чжаню руки. – Мне тоже нужны обнимашки! Я тоже без тебя был говном, а с тобой стал лучше.       Сяо Чжань смеётся, поднимает его на ноги и крепко прижимает к себе. Ван Ифэй закрывает лицо ладонью, а парни хихикают.       – Нам пора, – объявляет Ван Ифэй. – Сегодня, между прочим, второй полуфинал. «Хули-цзины» против «Чёрных лучников». Так что работу никто не отменял, и мы не можем взять отпуска за свой счёт в отличие от некоторых.       – Кто из вас будет комментировать? – спрашивает Сяо Чжань у Го Чэна и Чжэн Фаньсина.       – Я, – отвечает Го Чэн. – Прошлую игру комментировал Фаньсин. Он, кстати, у нас главная фанючка вашего… хм… вашего… Его, в общем, – он указывает на Ван Ибо, который переводит смущённый и радостный взгляд на своего фаната. – Всё время треплется о гениальной стратегии и тактике, какие-то таблицы чертит.       Чжэн Фаньсин краснеет и кланяется.       – Мне с самого начала понравилась твоя игра, – говорит он Ван Ибо. – Даже вопреки первому проигрышу.       – Кстати, – вмешивается Ван Ифэй, – в коробке много разной еды, она должна быть ещё горячей. Поэтому можете перекусить и отдохнуть, пока есть возможность.       – Можете почитать те милые истории, которые про вас пишут фанаты, – улыбается Чжэн Фаньсин. – Там даже стихи есть!       – С ума сойти, – бормочет Сяо Чжань. – А там есть хоть что-то правдоподобное?       – Ну, как сказать? – говорит Ван Ифэй, извлекая свои туфли из кучи другой обуви. – Например, пишут, что у него руки в два раза больше твоих, а у тебя – член в два раза больше, чем у него.       – Что? – расстроено переспрашивает Ван Ибо. – Откуда они могут это знать? Они же не измеряли наши члены и не сравнивали. Может, у меня больше?       – А ты сам не знаешь? – интересуется Го Чэн, за что получает тычок в рёбра от Чжэн Фаньсина.       Ибо обиженно смотрит на Сяо Чжаня и надувает губы.       – Массовый фанон! – говорит Ван Ифэй, многозначительно поднимая палец вверх. – Никто не видел, но он есть.       На этом они прощаются и уходят. Сяо Чжань закрывает дверь и, обернувшись, врезается в стоящего за его плечом Ван Ибо.       – Чжань-гэ, дай свою руку, – говорит тот.       Сяо Чжань со вздохом протягивает ему ладонь.       – Смотри, моя ладонь больше твоей на один сантиметр. Ну, на полтора максимум. Это означает, что твой член максимум на полтора сантиметра больше моего. Максимум! Но не в два раза!       – Бо-ди, разве это важно? – спрашивает Сяо Чжань, с умилением глядя на его нахмуренные брови.       – Нет, но… Чжань-гэ, а давай…       – Нет, мы не будем мериться членами, Ибо. Мы не школьники, – твёрдо говорит он и тут же вспоминает, что, по сути, пару месяцев назад Ибо был школьником, и как он сам мерился членами с другими парнями во время учёбы в университете. С Цао Юйчэнем у них была боевая ничья. Во всяком случае, ему было комфортно думать, что Лу-Лу выбрала Юйчэня не за то, что у того большой член.       Ван Ибо продолжает дуться, а потом берёт свой телефон и ехидным тоном заявляет:       – Что ж, Чжань-гэ, если ты не хочешь показать мне свой член, то я хоть прочитаю о том, какой он красивый, большой и толс…       Сяо Чжань закрывает его рот ладонью.       – Тихо! Бо-ди! Не будь таким! Неужели ты не понял, что у нас и так огромные проблемы? Ты несовершеннолетний, мы оба – мужчины, чемпионат ещё не закончен… Прошу, не искушай меня. Я и так держусь из последних сил, зря Ван Ифэй мне завидует.       Ван Ибо убирает его руку от своего рта.       – Ты что, не понял, Чжань-гэ? Тебе уже все дали своё благословение! Лу-цзе и тренер Цао, твои стажёры и даже начальник. Чьё тебе ещё нужно? Твоих родителей?       – Ну, как минимум твоих, – бормочет Сяо Чжань. Мысль о родителях вызывает у него приступ мигрени. Страшно даже представить, что они думают, видя происходящее в соцсетях и на форумах, а с учётом того, что он отключил телефон…       – Со своими родителями я сам разберусь, – уверенно говорит Ван Ибо. – Точнее, я им всё рассказал, объяснил и попросил не волноваться. Мне восемнадцать через несколько дней, я уже могу ни перед кем не отчитываться.       – Через двадцать пять дней.       – Что?       – Тебе восемнадцать исполнится через двадцать пять дней, – говорит Сяо Чжань, укоризненно на него поглядывая.       – Но четырнадцать мне исполнилось больше трёх лет назад! – сердится Ван Ибо, сжимая руки в кулаки.       – При чём здесь четырнадцать?       – Возраст согласия, Чжань-гэ!       – Бо-ди, – он пытается говорить спокойно и дружелюбно, – это возраст согласия для гетеросексуальных отношений. А что там для однополых – я даже не представляю, но вряд ли то же самое… Я никогда этим не интересовался, если честно, потому что не было повода.       – Я не выдержу двадцать пять дней! – с отчаянием выдыхает Ван Ибо и бросается к нему в объятия, жарко дыша в шею. От этого у Сяо Чжаня кожа покрывается мурашками, а волосы по всему телу встают дыбом. И не только волосы.       – А я не выдержу ещё двадцать пять секунд без еды, – говорит он, гладя его по голове и целуя в лоб. – Давай сперва поедим, Бо-ди. А потом мне нужно будет связаться с родителями, директором и юристами, наверное, а также подготовить своё заявление с оправданиями… И когда я буду его произносить, я должен быть честен перед людьми хотя бы в основных моментах.       Ибо поднимает лицо и смотрит в глаза, а затем отступает в сторону.       – Я понимаю, Чжань-гэ.       – Ты ведь не обижаешься? – спрашивает Сяо Чжань, потому что этот вопрос его волнует. Он хочет сохранить это восхитительное чувство не-одиночества, которое ему дарит Ван Ибо.       – Конечно нет, – улыбается тот. – Давай есть. А потом, наверное, мне нужно будет поехать на базу и посмотреть игру вместе с командой. Мы должны изучить соперника и победить его в финале.       Его лицо становится серьёзным, а брови слегка заламываются наверх.       – Ты хочешь вернуться на свою вершину мира, Чжань-гэ, а я хочу стоять там рядом с тобой.       Сяо Чжань не может не прижать его к себе ещё раз, а потом они ставят принесённую стажёрами коробку на стол, достают палочки и едят прямо из контейнеров, таская друг у друга еду из-под носа.

*****

      Выпроваживая Ван Ибо из своей квартиры, Сяо Чжаню приходится отдать ему трусы с Пикачу. Однако футболку с акулой и леггинсы он всё же оставляет себе, с уговором, что Ибо будет носить их, когда снова придёт к нему в гости.       – С ночёвкой, – добавляет тот и делает щенячьи глаза, после чего всё же отправляется за дверь, поскольку такси уже заждалось.       Оставшись один, Сяо Чжань на секунду закрывает глаза, пытаясь нащупать пузырёк одиночества. Его нет. Старая головная боль тоже отсутствует, а новую он пока ещё не успел заработать. С этой мыслью он берёт с тумбочки телефон и некоторое время на него смотрит, а затем всё же включает, непроизвольно морщась и жмурясь, когда аппарат начинает пищать и вибрировать от избытка поступающих по всем каналам сообщений.       Первым делом он звонит родителям.       – А-Чжань! – жалостливо говорит мама. – У тебя всё хорошо? Мы так беспокоились. Все вокруг словно с ума посходили, а ты не брал трубку.       – Прости, мама, я был немного не в себе, – оправдывается он. – Но уже всё нормально.       – Да, я знаю, как там у тебя нормально! Мне звонила Лу-Лу и рассказала всё-всё.       Сяо Чжань напрягается и старается не впадать в очередную панику.       – Я теперь хотя бы понимаю, – продолжает мама, – почему она выбрала не тебя, а этого твоего друга-пижона. Мог бы и признаться родителям, мы ведь не какие-то там, а современные и понимающие люди. Но скажи мне, А-Чжань, синие волосы – это… обязательно? Не пойми меня неправильно, просто эта мода слишком уж странная. Но он такой милый мальчик, столько всего хорошего о тебе наговорил… И твои воспитанники тоже, они все такие вежливые и почтительные. Это было как бальзам на раны моего сердца после всей той грязи, которой тебя поливали… Ну что за люди, скажи мне? Почему обязательно нужно затевать скандал? Это так работает известность? Зачем вообще тогда она нужна?       Кивая и поддакивая в нужных местах, Сяо Чжань выслушивает маму, слегка обалдевая от того, что с её стороны не последовало более бурной реакции. Видимо, за это тоже нужно поблагодарить Лу-Лу.       Попрощавшись с мамой, он звонит директору Фэну.       – Ну наконец-то, – говорит тот. – Отпуск за свой счёт не означает полное выпадение из реального мира, Сяо Чжань. Впрочем, возможно, тебе это было нужно. Пока специалисты прочёсывали наши сервера, я посмотрел твой рабочий график за три года и обнаружил, что за всё это время ты вообще не был в отпуске. Я понимаю, что в первый год отпуск не положен, но постоянные нагрузки – это не очень хорошо. Тем не менее, завтра мы ждём тебя на работе. Вместе с юристами и связями с общественностью подготовим твоё заявление и опровержение обвинений. Если честно, ни разу не видел, чтобы кого-то защищали так отчаянно, как тебя. У нас есть даже заявления от некоторых других команд-участников, помимо «Облачных фурий». Так что хватит наматывать сопли на кулак, пора в бой. Решение комиссии будет в понедельник. Всё ясно?       – Да, директор Фэн. Спасибо, директор Фэн, – говорит Сяо Чжань, чувствуя, как его накрывает волной признательности.       – Кстати. Это не моё дело, конечно, но постарайся не светиться с этим парнишкой… Я не имею в виду, что вам нужно шарахаться друг от друга по разным окраинам Пекина, тем более, что в самом благоприятном для вас обоих случае вы окажетесь на одной сцене. Просто… Не провоцируй пока фанатов и журналистов. Они и так завелись.       – Хорошо, директор Фэн.       – Ты помнишь, что я тебе говорил про образы на знамёнах? Так вот, ты почти попал на такое знамя. Подумай, нужно оно тебе или нет, выдержишь ты такое давление или нет. И действуй по уму. Это мой тебе совет.       – Спасибо, директор Фэн.       – До завтра. Смотри игру.       – До завтра, директор Фэн.       – Кстати. Ван Ифэй – настоящая звезда комментаторской. Как ты её углядел в толпе тех бестолковых девчонок, которые только и умеют, что задницей перед камерой крутить и губы выпячивать? Ладно, неважно. Выспись.       Сяо Чжань некоторое время смотрит на телефон, размышляя, нужно ли ему разговаривать ещё с кем-то. Да. С Лу-Лу.       – Чжань-Чжань, – с ноткой тревоги в голосе говорит она. – Как твоя голова? Как общее самочувствие?       – Всё в порядке, Лу-Лу, – отвечает он. – Спасибо тебе. И за суп, и за то, что позвонила маме, и за поддержку…       – Ну что ты, – смеётся она. – Как я могла оставить своего лучшего друга страдать?       – Завтра мне сказали выйти на работу, – сообщает ей Сяо Чжань. – Мне немного не по себе, но сегодня приезжали мои подопечные, а потом я беседовал с директором Фэном. Все уверены, что проблема будет решена, но я даже не знаю…       – Чжань-Чжань, до того, как ты вернёшься в реальный мир, тебе стоит найти и посмотреть все заявления, выпущенные студией, «Облачными фуриями» и другими командами и людьми. Это позволит тебе видеть картину яснее. Все однозначно на твоей стороне! А вот читать фанатские топики…       – Я уже слышал про свой огромный член, можешь не переживать. Это было бы лестно, но не в данных обстоятельствах.       – Ах! – она смеётся. – Ну, могло быть и хуже. Например, тебя могли сделать женщиной или монстром с тентаклями. Да, представляешь, однажды я читала историю, написанную фанатами одной фэнтезийной дорамы…       – Сяо Чжань! – раздаётся на заднем плане голос Цао Юйчэня. – Я слышал, что ты будешь комментировать финал! Это правда?       – Нет, – честно отвечает Сяо Чжань. – Насколько я понимаю, все ждут моего заявления и решения киберспортивной комиссии, хотя никаких доказательств того, что я как-либо помогал «Облачным фуриям», обнаружено не было. Да и не могло быть, ты сам знаешь.       – Ну да, ну да, – говорит Цао Юйчэнь, который, видимо, забрал у Лу-Лу телефон. – Когда я просил тебя поделиться своим педагогическим опытом, я не имел в виду ничего подобного, но знаешь… Я рад.       – Эм… Чему, позволь уточнить? – недоумевает Сяо Чжань.       – Теперь я не буду переживать о том, что Лу-Лу в своё время выбрала не того из нас, кого следовало. Ну, понимаешь, ты весь такой звезда экрана и любимец женщин… М-да. А я – простой тренер. Ты хоть знаешь, как я ревновал, когда мы в универе учились? Если бы я тогда знал, что ты гей, спал бы спокойно.       – Нет, Юйчэнь, ты не спал бы спокойно, зная, что я гей. Мы жили в одной комнате. Ты бы спал с открытыми глазами, вжавшись задницей в стенку, – говорит ему Сяо Чжань. Это была одна из причин, по которым он не признавался друзьям в своих нетрадиционных предпочтениях.       – Ха-ха, возможно, – отвечает Цао Юйчэнь. – Чёрт, сейчас я вспомнил, как мы членами мерились, и задумался… Ты же ко мне… Ну, это… Нет?       – Нет, – успокаивает его Сяо Чжань. – Не волнуйся, ты не в моём вкусе.       – Ну да, ну да. У меня же нет синих волос и мерзкого характера.       Сяо Чжань вздыхает.       – У Ибо не мерзкий характер, – мягко говорит он. – Точнее, не более мерзкий, чем у меня или у тебя. И его синие волосы тут не при чём. Это… что-то другое, понимаешь?       Цао Юйчэнь некоторое время молчит, а потом отвечает:       – Не очень. Точнее, я понимаю, что каждый чувствует своего человека на каком-то глубинном уровне, как недостающий кусочек паззла. Но мне пока сложно принять, что твой кусочек паззла настолько… м-м-м… синеволосый… Ай! Представляешь, Лу-Лу меня только что шлёпнула!       – Тебе пора ехать на базу, – Лу-Лу забирает у него телефон.       – Посмотри игру, Сяо Чжань! – кричит ему на заднем плане Юйчэнь, а потом бубнит: «Да иду я, иду уже».       – Помни главное, Чжань-Чжань: мы на твоей стороне, – говорит ему Лу-Лу. – Пожалуйста, не стесняйся попросить о помощи. Помнишь, когда я напилась из-за того, что мы проиграли свой первый чемпионат в составе «Облачных фурий», а ты весь день обо мне заботился, когда Юйчэнь психанул и уехал к своим родителям? Помнишь? Друзья поддерживают друг друга, что бы ни происходило. И прошу тебя, не обращай внимание на хейт. Завтра появится новый объект, и о тебе все забудут, а нервные клетки не восстанавливаются.       – Да вроде бы учёные доказали, что восстанавливаются.       – Какие ещё учёные? Британские что ли? Не верь, – категорически настаивает Лу-Лу. – Просто отдохни, поешь, выспись… Ван Ибо уехал ведь?       – Да, я вызвал ему такси и отправил на базу команды.       – Не грусти, Чжань-Чжань, всё образуется, – ласково говорит ему Лу-Лу и прощается.       Сяо Чжань принимает душ, подогревает остатки еды из коробки и включает прямую трансляцию второго полуфинала.

*****

      Как и ожидалось, в финал выходят «Хули-цзины», поскольку они объективно в этом сезоне сильнее большинства. Это означает, что им во второй раз за турнир предстоит сойтись с «Облачными фуриями», которых они уже один раз победили в самом начале.       Ты знаешь их сильные и слабые места, – пишет он в сообщении Ван Ибо, – забудь о том проигрыше. Это было в прошлом. Просто делай то, что ты умеешь делать лучше всех. Я верю в тебя.       На следующее утро Сяо Чжань особо тщательно приводит себя в порядок и одевается в один из лучших костюмов. Если ему сегодня придётся встречаться с комиссией по киберспорту, прессой, начальством, спонсорами и простыми сотрудниками, то он должен быть мужественным и выглядеть соответствующе.       Проезжать к зданию студии ему приходится по соседней улице, парковаться – на платной стоянке, а заходить – через чёрный вход. У парадного входа его бы просто порвали журналисты и фанаты.       Проходя по коридорам и здороваясь с сотрудниками, он пытается улыбаться своей фирменной солнечной улыбкой, что получается у него очень плохо. Впервые в жизни Сяо Чжань по-настоящему волнуется о том, как на него будут реагировать. Впрочем, никто не обращает на него чрезмерного внимания. Вопреки всем опасениям, многие работники студии здороваются с Сяо Чжанем как обычно, а некоторые говорят короткие слова поддержки и желают удачи. Тем не менее, к моменту прихода в свой офис он чувствует себя слегка уставшим.       Подопечные Сяо Чжаня радостно приветствуют его, одаривая искренними улыбками, а директор Фэн лично выходит из своего кабинета, окидывая удовлетворённым взглядом.       – А, вот и наш скандально известный герой! – говорит он, а Ван Ифэй награждает эти слова громким фырканьем. – Смотрите-ка, ни капельки своей красоты не утратил, разве что немного побледнел и похудел. Но это нормально для познавших несчастную любовь, к тому же придаёт образу трагичности… Просмотри последнюю рабочую документацию, статистику и отчёт по планированию, а потом зайди ко мне.       Сяо Чжань кланяется и направляется в свой кабинет, где обводит взглядом знакомые стены с ощущением, что не был здесь несколько недель, если не месяцев.       Едва он успевает просмотреть всю информацию, которая прошла мимо него за время импровизированного отпуска, как его берёт в оборот госпожа Дан Ие, юрист, быстро и чётко инструктируя по вопросам, которые ему могут задать. В полдень она сопровождает его на заседание комиссии.       Сяо Чжань чувствует себя марионеткой, которой управляет постороннее сознательное существо. Он механически передвигается и пытается демонстрировать нормальную мимику лица, но, судя по тревожным взглядам, которые на него бросают коллеги, это не вполне ему удаётся.       К счастью, комиссия больше всего обеспокоена не его отношениями с Ван Ибо.       – Господин Сяо, это интересно только романтически настроенным фанаткам и закоснелым в своих убеждениях гомофобам, неужели вы не понимаете? – говорит ему госпожа Дан перед тем, как направить в переговорную комнату для так называемого собеседования. – Если бы на месте этого парня была, например, совершеннолетняя девушка, то и здесь нашли бы какую-нибудь волнующую подробность, чтобы взболтать осадок общественного мнения. Просто вы ненароком облегчили им работу.       Сяо Чжань кивает, но на душе у него паскудно.       – Господин Ван Ибо и стажёры студии защищали вашу честь и достоинство буквально с пеной у рта, рассказывая, какой вы прекрасный наставник и понимающий старший товарищ. Со всеми четырьмя молодыми людьми беседовали психологи, и никаких проблем или сомнительных моментов в ваших с ними отношениях выявлено не было. Да, возможно, со стороны кое-кого из них есть романтический интерес к вам, но это вполне обычное явление для молодых людей, попадающих в зону заботы и опеки привлекательного и интересного взрослого человека. Многие через это проходят.       – Но в чём же тогда дело? – спрашивает он, хмурясь. – Неужели в подозрениях, что я помогаю своей бывшей команде выиграть чемпионат?       Удивительно. Его оправдывают в том, в чём он виноват – по крайней мере в своих собственных мыслях – но при этом обвиняют в том, что ему никогда и в голову не приходило. Нет, это даже не удивительно, это немыслимо.       – Так и есть, – говорит госпожа Дан. – Тут замешаны деньги, реклама, ставки, гонорары игроков, продвижение, престиж и всё такое. В этом чемпионате у многих команд сильные составы и высокие амбиции, как и у их директоров и спонсоров.       Перед входом она легонько сжимает его локоть.       – Не волнуйтесь, господин Сяо. Отвечайте честно. Я не думаю, что именно в этой комнате кто-то будет расспрашивать вас о сексуальных предпочтениях. Вот за её пределами – более чем возможно. Но здесь? – она качает головой. – Здесь будут говорить о деньгах. Другими словами, само собой, более пафосно, но суть будет та же.       Сяо Чжань выпрямляется во весь свой немалый рост и заходит в комнату вслед за цокающими каблучками госпожи Дан.       Разумеется, она оказывается права. Суровые мужчины в пиджаках показывают ему кадры с камер наблюдения и задают вопросы, которые иначе как странными Сяо Чжань назвать не может. Он отвечает честно. Имя Ван Ибо звучит несколько раз, но вне контекста возможных романтических отношений между ними, а очень клинически, нейтрально и отстранённо.       – Тренер Цао в своём заявлении утверждает, что попросил вас помочь ему наладить контакт с новым членом команды, а капитан «Облачных фурий» Чжу и бывший капитан Лю заявляют, что были в курсе вашего общения с молодым господином Ваном. Мы сожалеем, что вы стали объектом нападок и травли, а ваша репутация была подвергнута сомнению, но мы должны были провести расследование, поскольку прозвучали довольно серьёзные обвинения в административных проступках, – говорит наконец один из членов комиссии, поднимаясь. – Решение будет вынесено в понедельник. Всего доброго.       Когда члены комиссии покидают комнату для переговоров, Сяо Чжаню требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя и осознать, что одно из испытаний он благополучно преодолел.       Когда он возвращается в офис, Чжэн Фаньсин предлагает вместе пообедать, но Ван Ифэй поднимает брови и заказывает доставку еды, поскольку толпа репортёров и фанатов у входа пусть и поредела, но полностью не рассосалась.       Остаток дня проходит без особых эксцессов. Сяо Чжань в какой-то момент даже забывает обо всех обрушившихся на него неприятностях и смеётся над дурацкой шуткой Го Чэна, но потом резко вспоминает и чувствует вину за то, что вообще способен веселиться.       Он зачитывает своё заявление, предварительно одобренное юристом и директором, уставившись куда-то за спины аккредитованных журналистов, но на вопросы отвечает: «без комментариев», слегка шокированный текстом и подтекстом этих самых вопросов. Он просто комментирует спортивную игру, его к такому не готовили.       Домой он уезжает поздно вечером, а за приготовленным на скорую руку ужином ещё раз просматривает оба полуфинала. Он не видит никаких ужасных ошибок Ван Ибо во время игры, тот действовал осмотрительно и дальновидно, просто соперник «Облачным фуриям» достался не самый простой. Однако команда и в самом деле сыграла хорошо, настолько хорошо, что даже он, повидавший немало игр, не мог бы предложить лучший вариант действий, даже зная стратегию «Драконов» наперёд.       Чуть позже ему приходит сообщение от Ван Ибо – селфи в комнате для тренировок с огромными наушниками на голове и на фоне мониторов с кадрами из игры. Ибо улыбается, но при этом хорошо видно, насколько у него усталое лицо и поникшие плечи. В углу фотографии виден закатывающий глаза Ван Чжочэн.       Тренируемся уже седьмой час подряд, – пишет Ван Ибо.       Нужно отдыхать, Бо-ди. Ты сможешь победить, только если будешь полноценно восстанавливать силы и хорошо питаться, – отвечает ему Сяо Чжань, и тут же отправляет сообщение Цао Юйчэню с вопросом, действительно ли необходимо так сильно выматывать игроков.       Ты хуже Лу-Лу, – приходит ответ. – Они не дети. Они хотят победить.       Он не добавляет «Любой ценой», но Сяо Чжань знает этот настрой. Когда победа так близко, сама мысль о том, чтобы упустить её, кажется невообразимой.       И всё же через час ему приходит ещё одно селфи от Ван Ибо. На этот раз он лежит в кровати, почти до подбородка укрытый одеялом, синие волосы разметались по подушке, а глаза полуприкрыты. Сяо Чжань отмечает, что не только он сам похудел от переживаний, но и задорные щёчки Ван Ибо немного сдулись.       Уже сплю, – написано в сообщении. – Спокойной ночи, Чжань-гэ.       Сладких снов, Бо-ди, – отвечает Сяо Чжань, после чего ещё несколько минут любуется на фотографию.

*****

      Выходные в преддверии решения киберспортивной комиссии Сяо Чжань проводит в спокойном режиме. Они с Ван Ибо периодически обмениваются сообщениями, из которых легко понять, насколько каждый из них тоскует по другому. Встречаться до финальной игры им запретили, и оба согласны с разумностью этого решения. В один из дней Сяо Чжань едет навестить Лу-Лу и проводит несколько часов с нею и малышом, поскольку Цао Юйчэнь даже по выходным муштрует своих игроков.       В другой день Чжэн Фаньсин, Ван Ифэй и Го Чэн вытаскивают его на пикник в лес, но Сяо Чжань вместо обычно активного времяпровождения предпочитает валяться на подстилке и любоваться окружающей природой. Стажёры стараются его лишний раз не трогать, просто дают понять, что они рядом и готовы поддержать. Сяо Чжань за это им благодарен всей душой.       В ночь с воскресенья на понедельник он плохо спит, а на работу приезжает одним из первых. Он нервно перекладывает документы в своём кабинете и постоянно смотрит на часы. Каждая минута тянется невыносимо.       Директор Фэн и госпожа Дан, кажется, волнуются не меньше, и когда наконец приходит оповещение о том, что все обвинения с Сяо Чжаня сняты, все так радуются, словно одержана самая настоящая победа. Директор Фэн извлекает из шкафчика бутылку байцзю, но Сяо Чжаня тошнит от одного только вида спиртного. Он бледнеет и выскакивает в туалет, где умывается холодной водой и расстраивается из-за того, что, похоже, заработал себе непереносимость алкоголя. Сяо Чжань надеется, что это временный недуг.       Федерация киберспорта даёт добро на проведение финальной игры чемпионата семнадцатого июля, в среду. По всем официальным каналам объявлено, что комментировать игру «Хули-цзинов» против «Облачных фурий» будут Сяо Чжань и Ван Ифэй. Это создаёт некоторое повышение активности в и так возбуждённых рядах фанатов, но общественное внимание частично переключается на концерт популярного бойз-бэнда из Кореи, что в других обстоятельствах могло бы огорчить, но теперь приносит облегчение.       Во вторник директор Фэн отпускает всех домой пораньше с уговором, что они сидят по своим квартирам и не ввязываются в неприятности, особенно связанные с посещением общественных мест в обществе кого бы то ни было, потому что скандал можно высосать буквально из пальца.       Сяо Чжань едет домой окружным путём. По дороге он сворачивает в крупный супермаркет, где, натянув на голову капюшон толстовки, быстренько покупает продукты на ужин и бутылку безалкогольного пива, просто чтобы немного расслабиться морально.       Он более-менее хладнокровен и старается не думать о предстоящем эфире и о том, что держать лицо нужно будет намного, намного тщательнее, чем раньше. В финале будут играть не просто «Облачные фурии», его бывшая команда, но и Ван Ибо, человек, который за короткое время стал значить для Сяо Чжаня очень много. Ван Ибо, который переживает ещё сильнее него и примерно раз в полчаса присылает ему короткие сообщения типа:       Чжань-гэ, я так волнуюсь.       Чжань-гэ, а если мы проиграем?       Чжань-гэ, как думаешь, меня выгонят из команды после чемпионата?       Чжань-гэ, я не знаю, чем заняться, всё валится из рук.       Чжань-гэ, у меня живот от нервов разболелся, как думаешь, можно мне немножко чипсов?       Сяо Чжань терпеливо отвечает, поскольку это единственная малость, которую он может сделать для своего… Кого? Кем они приходятся друг другу? Неопределённость статуса их отношений – это ещё одна болезненная тема, которой он не хочет лишний раз касаться.       Не получив очередное сообщение в девять вечера, Сяо Чжань и сам начинает нервничать. Он варит рис и тушит куриные сердечки в кисло-сладком соусе, постоянно отвлекаясь на подозрительно молчащий телефон.       Когда раздаётся звонок, он так резко бросается к аппарату, что ударяется ногой о стол и ругается сквозь зубы.       – Ты в порядке? – спрашивает он с замирающим сердцем.       – Я? – удивляется Юй Бинь. – Ну как бы да. А вот ты, видимо, нет.       Сяо Чжаню ужасно стыдно, что он немного забил на старого друга, так и не позвонив ему после всех этих связанных со скандалом событий. Он, разумеется, написал Юй Биню короткое сообщение, сообщив что справляется, а потом ещё одно – о результате заседания комиссии, но на нормальный разговор так и не решился.       – Я думал, что это… – начинает оправдываться Сяо Чжань. – Ай, не важно. Рад тебя слышать.       – А я рад, что ты рад, – с сомнением тянет Юй Бинь. – Совсем меня забросил. Хотя, разумеется, у тебя совсем другие заботы, как я понимаю. Точнее, одна забота. С синими волосами.       – Прости, – качает головой Сяо Чжань, прижимая пальцы к глазам. – Всё так запуталось, даже не знаю, как объяснить, чтобы ты меня правильно понял.       – Да что там непонятного? – удивляется Юй Бинь. – Всё ясно как пень. Если честно, я доволен. Да. Что я тебе говорил? Ну, тогда на презентации? Что это будет либо феерический успех, либо эпический проёб. Тогда я склонялся ко второму варианту, но теперь думаю, что первый вполне реален. Слишком уж хорош твой пацан. Возможно, у нас есть шанс на победу.       Сяо Чжань чуть кривится от слов «твой» и «у нас», но сердце в груди выражает искреннее согласие со словами Юй Биня.       – Ван Ибо считает, – ему удаётся произнести эти имя и фамилию почти ровным голосом, почти, – что плохо сыграл в полуфинале, хотя я посмотрел игру и пришёл к противоположному мнению.       – Кокетничает он, – говорит Юй Бинь. – Сыграл прекрасно. Да, не стал самым полезным игроком, но зато помогал остальным всю дорогу.       Сяо Чжань помешивает рис и слушает рассуждения друга о шансах команд в зависимости от выбора персонажей, стратегии и тактики, когда раздаётся тихий стук в дверь.       – Юй Бинь, ко мне кто-то пришёл. Будем закругляться, – говорит он. – Ты ведь собираешься на игру?       – Ты ещё спрашиваешь! – возмущается Юй Бинь.       – Тогда там и увидимся, – Сяо Чжань прощается, кладёт телефон на барную стойку и подходит к двери, размышляя насколько трусливо для взрослого человека будет спросить «Кто там?». Стук повторяется. Сяо Чжань делает глубокий вдох и открывает дверь.       – Бо-ди! – изумлённо восклицает он, но сразу же вспоминает, что им нельзя встречаться, и затягивает Ван Ибо в квартиру. – Ты с ума сошёл? – говорит он уже тише, прижимая нежданного гостя к себе.       – Ага, – говорит Ван Ибо и елозит носом по щеке Сяо Чжаня. – Я не могу спать уже четвёртую ночь. Понимаешь, Чжань-гэ, в голове постоянно игра, как будто на самом деле я там, внутри этого мира. Не знаю, как я справлюсь, если не высплюсь…       Сяо Чжань немного отодвигает его от себя и заглядывает ему в лицо.       – Ты пришёл ко мне спать? А как же… Тебя накажут, это точно.       Ван Ибо снимает кроссовки и проходит в комнату. Он одет в чёрный спортивный костюм.       – Тренер Цао знает. В смысле, уже знает. Я написал Лу-цзе, что еду к тебе.       Сяо Чжань проводит рукой по лицу. Замечательно. С другой стороны, пусть Цао Юйчэнь радуется, что Сяо Чжань не покушается ни на его супругу, ни на него самого.       – Ладно. А что с твоим соседом по комнате? Он не донесёт директору или кому-нибудь ещё?       Ван Ибо снимает толстовку, оставаясь в одной белой футболке, и усаживается на кровать, скрестив ноги.       – Нет, Сюань-гэ меня сам сюда привёз.       – Что?       – Ага. Представляешь? Сказал, что я его задолбал ночами вошкаться и мешать спать. Сказал, чтобы я переночевал где-нибудь ещё, только оставил его в покое.       Пару секунд Сяо Чжань обдумывает эту информацию.       – И он знает, что ты поехал именно ко мне? – уточняет он.       – Ну да, – кивает Ван Ибо, – он знает. Знаешь, я нашёл тот сайт с фанатскими рисунками, они и правда очень милые. Преимущественно. Многие я сохранил себе на жёсткий диск. А одну картинку даже распечатал и поставил на тумбочку у кровати. Поэтому, естественно, Сюань-гэ знает, что я тебя люблю.       На этих словах он улыбается до ушей, а Сяо Чжань чувствует себя утопающим то ли в море счастья, то ли в океане паники.       – Где моя пижамка? – спрашивает между тем Ван Ибо.       – В шкафу. Но давай поедим сначала, – предлагает Сяо Чжань. – Ещё рано укладываться.       – Я не хочу есть, – говорит Ван Ибо и хитро улыбается. – Я хочу в душ. С тобой.       Паника. Сяо Чжань отходит за барную стойку к кастрюле с рисом.       – Я уже мылся недавно, – говорит он, и это, между прочим, правда. – И собирался ужинать. Поэтому ты можешь принять душ сам, а я пока поем.       Ибо надувает губы и подходит к шкафу, откуда извлекает только футболку с акулой. Сяо Чжань прищуривается, но решает промолчать и посмотреть, что будет дальше. Сам-то он прекрасно понимает, к чему всё идёт, и от этого у него тоже пропадает аппетит. Однако он умудряется съесть несколько ложек риса с куриными сердечками и запить это всё водой, прислушиваясь к происходящему в ванной.       Как он и ожидал, Ван Ибо выходит оттуда в одной футболке и трусах. На этот раз чисто чёрных. Очень по-взрослому, вынужден признать Сяо Чжань, и на него такой поворот событий действует. Ибо бросает взгляд из-под ресниц, который иначе как голодным и назвать-то нельзя, и устраивается на кровати, раскинув ноги и облокотившись на локти.       – И что это должно означать? – спрашивает Сяо Чжань, притворно хмурясь и к своей досаде чувствуя, как у него начинают дрожать руки.       – Сам догадайся, Чжань-гэ, – отвечает Ван Ибо, чуть склоняя голову набок, от чего влажные пряди волос скользят по его шее. – Ты ведь умный.       – А ты пришёл сюда спать, – говорит Сяо Чжань и обнаруживает себя стоящим прямо перед кроватью. – Отдыхать перед завтрашней игрой. Бо-ди, ты сам знаешь, как это важно…       Ван Ибо стремительно перетекает в другую позу – теперь он сидит на коленях, опираясь руками на кровать.       – Я пришёл сюда, потому что мне без тебя плохо и страшно, и я не могу заснуть. Я пришёл, чтобы ты меня успокоил, чтобы побыл со мной, чтобы обнимал… – говорит он. – Пожалуйста, Чжань-гэ, иди сюда.       Сяо Чжань делает глубокий вдох и пытается остаться порядочным человеком, но при этом прекрасно знает, что битва с самим собой уже проиграна. Причём давно.       – Бо-ди, я не думаю, что это разумно…       В это мгновение Ван Ибо совершает нечто похожее на бросок кобры, вцепляется в Сяо Чжаня всеми четырьмя конечностями и опрокидывает его спиной на кровать.       –… в данных обстоятельствах, – заканчивает фразу Сяо Чжань и вместе с ней заканчивает с попытками удержать образ сильного духом взрослого мужчины, который может устоять перед чем угодно и перед кем угодно. Видимо, в этот раз соблазн слишком велик, а он и так долго терпел.       В постели Ван Ибо не просто беспокойный, он как будто преисполнен отчаяния. Несколько минут Сяо Чжань просто лежит на спине, изо всех сил сдерживаясь и просто позволяя Ибо хаотично облизывать его губы и покрывать поцелуями лицо, а также неловко тереться о него всем телом и всхлипывать. Но Сяо Чжаню уже не семнадцать, к счастью или к сожалению, поэтому в какой-то момент он прекращает всё это, прижимая Ибо к себе и останавливая.       – Подожди, – говорит он. – Позволь мне. Позволишь?       Тот обжигает дыханием его скулу и мелко кивает головой.       Сяо Чжань переворачивает его на спину и снимает с себя одежду, а затем избавляет Ибо от его акульей футболки. Раз уж это происходит между ними, то он хочет сделать всё хорошо. Раз уж он дошёл до этого, он не желает создавать воспоминание о первом разе, которое будет вызывать ощущение липкой неловкости слишком быстрого финала и сонм сожалений о том, как «надо было». Он желает почувствовать всем своим телом обнажённую, гладкую кожу Ибо, прикоснуться к нему и поцеловать в тех местах, о которых так мечтал. Например, его прекрасную шею, острый кадык и тонкую кожу ключиц. Ибо дрожит и постанывает, пока Сяо Чжань целует и лижет его шею, стараясь не оставить никаких следов, хотя очень хочется. Нечестно, что завтра им обоим нужно выглядеть идеально. Нечестно, что у командных регланов «Облачных фурий» такая широкая, круглая горловина. Нечестно обладать шеей, которую физически невозможно оставить в покое.       – Чжань-гэ, – просит Ибо, – сделай что-нибудь, а то я сейчас лопну или умру от разрыва сердца. Пожалуйста, позаботься о моём сердечке и других частях тела, ну пожалуйста!       Сяо Чжань быстро спускается поцелуями по его груди вниз, но Ибо его останавливает, тяжело дыша, отталкивается от кровати, переворачивает и оказывается сверху. Он торопливо снимает свои трусы, а затем стягивает трусы с Сяо Чжаня. В ту же секунду в его затуманенных желанием глазах появляется ясность и острый интерес, а у Сяо Чжаня – плохое предчувствие.       – Бо-ди, ты же не собираешься...       Но именно это он и собирается делать, потому что седлает бедра Сяо Чжаня, демонстрируя великолепную растяжку, которую тому уже хочется использовать десятками разных способов, и прижимается своим членом к члену Сяо Чжаня, критически их рассматривая.       – Видишь, Чжань-гэ, никаких в два раза! Один сантиметр максимум! И то, смотря как измерять. В смысле, в каком положении. Мне кажется, они одинаковые. В этих фанатских группах пишут полную фигн... М-м!       Сяо Чжань снова решает взять дело в свои руки, иначе он сам преждевременно скончается от разрыва сердца и, вероятно, яиц. Он облизывает свою ладонь и обхватывает оба их члена. Ван Ибо закусывает губу и на секунду прикрывает глаза, а затем делает что-то вроде волны бёдрами. Он прекращает болтать и начинает стонать, неловко цепляясь руками за плечи Сяо Чжаня. Тот хватает его за руку и кладёт её поверх своей ладони, чтобы Ибо тоже поучаствовал. Но Ибо, видимо, совсем теряет голову от установившегося слегка неровного и хаотичного ритма фрикций: он скользит по бёдрам Сяо Чжаня ягодицами, а по его члену – своим, при этом так всхлипывая и заламывая брови, что Сяо Чжаню нужно срочно отвлечься, чтобы не стать в этой безумной гонке первым, вопреки своему опыту и возрасту.       Свободной рукой он притягивает Ибо к себе за затылок и целует, вкладывая в этот поцелуй всё своё мастерство и энтузиазм, словно находится на конкурсе лучших поцелуев, и думая о том, что в крайнем случае к распухшим губам можно будет приложить что-то холодное. Он целует жадно и жёстко, проникая языком в рот Ибо и вылизывая его изнутри.       Видимо, для семнадцатилетнего парня это становится последней каплей. Ибо громко стонет ему в рот и кончает, беспомощно роняя ослабевшие руки и позволяя Сяо Чжаню нежно ласкать себя сквозь оргазм. Когда Ибо обмякает, задыхаясь и вздрагивая, Сяо Чжань осторожно укладывает его на спину, на сей раз уже беспрепятственно целуя лицо, шею, запястья. Затем он отстраняется и смотрит на восстановившего дыхание Ибо, который в свою очередь не сводит с него блестящих, счастливых глаз.       – Видишь, – хитро говорит ему Сяо Чжань, – теперь у меня точно в два раза больше.       Ван Ибо мгновенно приподнимается на локтях, рассматривает и выпячивает губу.       – Нечестно играешь, Чжань-гэ.       – Абсолютно нечестно, – шепчет Сяо Чжань, обмакивая палец в сперму Ибо, пробуя её на вкус и закатывая глаза со слегка преувеличенным восторгом. Слегка. Ибо изумлённо пялится на него, приоткрыв припухшие губы, которым совершенно точно пригодился бы лёд.       – Смотри сюда, Бо-ди, – говорит ему Сяо Чжань. – Учись, как это делают опытные мальчики.       Он размазывает сперму Ибо по своему члену и переворачивает того на живот, слегка приподняв и поставив на четвереньки.       – Сведи ножки плотнее, Бо-ди. Они у тебя такие ровные и красивые, получится идеально.       Ван Ибо поглядывает назад, хлопая глазами, но делает, как ему велено. Сяо Чжань толкается ему между ног и да, это восхитительно, но из-за небольшой разницы в росте – немного неудобно. Сяо Чжань садится и перетягивает Ибо к себе на колени, усаживая боком, обхватывая его обеими руками и крепко обнимая. Он начинает двигаться, скользя членом между сведенных вместе бедер Ибо и понимая, что тоже не продержится долго. Ибо всхлипывает как специально, хотя когда Сяо Чжань опускает руку чуть ниже, он понимает, что тот опять возбуждён. Чёртовы семнадцать лет. Он обхватывает член Ибо и ласкает его синхронно своим движениям. Ибо забрасывает руки вокруг его шеи, прижимает к себе и стонет так громко, что слышно, вероятно, по всему этажу и даже на соседних.       – Тихо-тихо, – шепчет ему Сяо Чжань.       – Я не могу, не могу, – сбивчиво бормочет Ибо и снова кончает, дрожа, поскуливая и вжимая лицо Сяо Чжаня между своей шеей и плечом, словно требуя от него каких-то действий. Но Сяо Чжань, пусть и с трудом, удерживает в голове мысль о недопустимости засосов, поэтому только лижет солоноватую от пота кожу и двигается резче, в конце концов достигая собственного оргазма. Ему кажется, так ярко и сильно у него не было уже давно, а возможно – никогда. Но это всего лишь острота мгновения. Он, в конце концов, разумный, взрослый человек и осознает, что в его крови слишком много гормонов эйфории, а ещё влюбленность, и облегчение, и нежность, и радость взаимности, поэтому рациональное мышление в данный момент – это не про него. Тем не менее, он ощущает себя настолько не-одиноким, что это само по себе сродни оргазму.       Сяо Чжань устал, как будто разгрузил целый железнодорожный состав счастья собственноручно. Однако он тянет полусонного и ещё более усталого Ибо за собой в ванную, где они моются вместе и сидя, потому что сломанные руки в преддверии финала чемпионата – это, пожалуй, его самый большой нынешний страх. После ванной Сяо Чжань пристраивает Ибо на диван, а сам перестилает постель, которая после их активности имеет почти такой же жуткий вид, как после его недавнего похмелья.       Засунув испачканное бельё в стиральную машинку, он перетаскивает инертного Ван Ибо в кровать и падает рядом, обнимая его и мгновенно вырубаясь.

*****

      Просыпаются они от громкого стука в дверь. Точнее, просыпается только Сяо Чжань. Несколько секунд он моргает, пытаясь вернуться в реальный мир из морока сладких и густых сновидений, и осознаёт, что они с Ван Ибо лежат, переплетясь конечностями под одеялом, горячие, вспотевшие и по-утреннему слегка возбуждённые. Если быть честным, то от осмысления своего нынешнего положения слегка у Сяо Чжаня переходит в очень.       Настойчивый стук раздаётся снова, выталкивая его на более высокий уровень ясности сознания.       – Не квартира, а проходной двор какой-то, – ворчит он, выбираясь из кровати. На часах всего девять утра, а в студию ему нужно только к двенадцати. Игра состоится в шесть вечера, поэтому они могли бы ещё поваляться. Но стук в дверь повторяется.       – М-гм-ум… – постанывает Ибо, пытаясь затянуть его обратно, но повторить вчерашний бросок кобры ему мешает утренняя слабость.       Сяо Чжань опять мнётся возле двери, размышляя о том, что за нею могут оказаться толпы журналистов, например, или ещё кто похуже.       – Кто там? – спрашивает он твёрдым голосом вопреки неуверенности вопроса.       – Лю Хайкуань, – звучит в ответ. Сяо Чжань морщится и подавляет в себе желание удариться головой о стену.       – Сейчас, минуточку, – отвечает он и бросается надевать футболку и штаны прямо на голое тело. – Бо-ди, – тихо говорит он и легонько трясёт Ван Ибо за плечо, но тот зарывается в одеяло с головой. От него исходит умопомрачительное тепло и запах, который Сяо Чжаню до слёз хочется сцеловывать с его кожи, но не время. – Вставай, там за тобой пришли.       – М? За мной? Чжань-гэ, я не хочу… – хнычет Ибо, обмякая и выскальзывая из его рук.       В дверь продолжают стучать.       – Да сейчас! – резко кричит Сяо Чжань и тут же просит: – Бо-ди, всё серьёзно. Вставай.       – Я уже встал, – бормочет Ван Ибо, – точнее, у меня. Хочешь, покажу?       Сяо Чжань обречённо вздыхает.       – Ты мелкая вредина. Будешь сам выкручиваться, – говорит он и идёт открывать дверь. Это же Лю Хайкуань, а не кто-то там. Подумаешь.       Но за дверью помимо бывшего капитана «Облачных фурий» обнаруживается и капитан действующий. Чжу Цзанцзинь с хмурым видом, который ему совершенно не идёт, ломится в квартиру, попросту отодвигая хозяина в сторону.       – Как бесцеремонно! – возмущается Сяо Чжань.       – Ван Ибо! – громко окликает тот. – Тебе что, настолько не терпелось, что не мог подождать хотя бы до окончания чемпионата? Ты издеваешься? На восемь утра была назначена тренировка! Мы искали тебя по всему Пекину.       – Лао Сяо, – одновременно говорит Лю Хайкуань, – это было безответственно. Ты мне пообещал. А после этого скандала и при том, что мы буквально стояли за тебя горой…       – Ты всё время подрывал мой авторитет в команде, – не успокаивается Чжу Цзанцзинь, нависая над сжавшимся под одеялом Ван Ибо. – Ни одной игры, ни одной тренировки не прошло, чтобы ты мне не перечил. Я уступал тебе ради всех нас и ради дружелюбной обстановки в условиях стресса, принимал все твои стратегии, даже если они мне не нравились, просто чтобы не усугублять ситуацию. Но знаешь, после финала я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты вылетел отсюда, ты, маленький, бессовестный…       По ходу этого монолога лицо Ибо становится мрачным и обиженным, он сперва просто кусает губы, а потом начинает учащённо дышать, раздувая ноздри.       – Это всё потому, что ты меня ненавидел с первого дня, как мы познакомились! – срывается он. – Ты всё время пытался от меня избавиться, спихнуть куда угодно и кому угодно, лишь бы не проводить со мной время! Наши матери дружили с самого детства, а ты всегда, всегда давал мне понять, что я – неинтересный малолетка! А мои стратегии, между прочим, привели нас к выигрышу! Дважды!       – Ты меня укусил, засранец! – возмущается Чжу Цзанцзинь, а Сяо Чжань с удивлением поглядывает на Лю Хайкуаня, который тоже приоткрывает рот с обалдевшим видом.       – Мне было два года! – кричит Ван Ибо, пытаясь замотаться в одеяло. – А ты такую прямо душевную травму получил, что терпеть меня не мог, даже когда я вырос!       – Когда ты вырос, ты полез на колени к моему парню! – ещё чуть-чуть и Чжу Цзанцзиню грозит упасть на кровать, потому что он уже наполовину над ней нагнулся.       – Что? – недоумевает Сяо Чжань. А Ван Ибо краснеет и с виноватым видом озирается на Лю Хайкуаня.       – Думаешь, я не понимал, что происходит? – Чжу Цзанцзинь выпрямляется и складывает руки на груди. – Ты так и вился возле него в этих своих шортах и гольфиках, демонстрируя нелепую хореографию, которую и хореографией назвать нельзя.       – Цзанцзинь, ты преувеличиваешь, – говорит наконец Лю Хайкуань. – Не помню, чтобы Ибо сидел у меня на коленях.       – Да, я не… – начинает Ван Ибо, полыхая ушами и щеками.       – Трижды! – возражает Чжу Цзанцзинь. – Я считал.       – Я никогда не относился к нему иначе, как к младшему брату или к товарищу, – нахмурившись говорит Лю Хайкуань. – Не понимаю, почему ты вообще ревнуешь.       – Потому что он в тебя по уши влюбился, прилип и не отлипал, Хайкуань!       – Нет, я не влюбился, – Ван Ибо едва не выскакивает из кровати, но в последний момент воспоминает, что он голый, и снова зарывается в одеяло. – Точнее, сперва я немножко влюбился… Немножко! Ну, мне понравился Куань-гэ, но это было не по-настоящему. А потом мне просто было прикольно тебя бесить, потому что ты меня ни во что не ставил и постоянно пытался обидеть!       – Ты слышишь это, Хайкуань? А потом ты приводишь этого мстительного и зловредного паршивца в команду на своё место и хочешь, чтобы я с ним наладил контакт! Чтобы прислушивался к его мнению! И это всё в финальной части чемпионата!       Лю Хайкуань выдыхает и неловко шевелит сломанной рукой.       – Я вам тут не мешаю? – спрашивает Сяо Чжань, которого вся эта история начинает раздражать. Да и картинки перед глазами не самые приятные, а признание Ван Ибо и вовсе… Он пытается избавиться от образа в голове, где тот, одетый в шорты и гольфики, лезет на колени к Лю Хайкуаню. Его начинает тошнить. – Пожалуйста, перенесите свои разборки куда-нибудь в другое место.       – Поднимайся, – сурово говорит Лю Хайкуань, глядя на Ван Ибо. – Мы ждём тебя в машине. Чтобы через пять минут был внизу. Сегодня финальная игра, Ибо, мне стыдно за тебя.       – Куань-гэ, я не знал… – жалобно говорит Ван Ибо, но Чжу Цзанцзинь только фыркает и направляется к двери, по дороге хватая Лю Хайкуаня за руку и утаскивая его за собой.       – Ты слышал, что тебе сказали? – отрезает он и кивает Сяо Чжаню, поджимая губы. – До свидания, господин Сяо.       Они уходят и закрывают за собой дверь, оставляя Сяо Чжаня и Ван Ибо наедине.       – Чжань-гэ, – говорит Ибо, выбираясь из кровати и нащупывая свои трусы, так и лежащие на тумбочке рядом трусами Сяо Чжаня. – Всё не так. Я не такой.       – Ибо, – ровным голосом говорит Сяо Чжань, пытаясь не допустить туда горечь, – почему ты не сказал, что у тебя с утра тренировка? В какое положение ты меня поставил?       – Я не знал! – восклицает Ван Ибо, протягивая к нему руки. – Наверное, они об этом объявили слишком поздно вечером… Или рано утром. Пожалуйста, поверь мне! Вот, смотри… – он хаотически перебирает вещи и достаёт из кармана свой телефон. – Видишь? Он выключен! Я его выключил вчера, когда приехал к тебе. Я не хотел, чтобы кто-то нашёл меня, например, по геолокации… Ну, мало ли.       Сяо Чжань проходит в кухонную зону и смотрит на забытую на плите кастрюлю с рисом. Вчера всё вылетело у него из головы, когда он увидел Ван Ибо на пороге.       – Пожалуйста, одевайся. Не испытывай терпение капитана Чжу, – он сжимает зубы, но всё равно не может удержать эти слова внутри: – как ты привык это делать.       – Чжань-гэ! – Ван Ибо прыгает на одной ноге, натягивая штаны. – Дай мне объяснить, пожалуйста. Во время игр я никогда не спорил с капитаном из принципа, когда он был прав, я слушался…       – Ибо, тебя ждут, – говорит Сяо Чжань, немного повышая голос. У него начинает болеть голова, и больше всего ему хочется просто остаться одному, выпить таблетки, побриться и подготовиться к предстоящему дню. Этот день и так обещает быть непростым, а теперь всё ощущается ещё более зыбким и ненадёжным, таким, как чувства семнадцатилетки.       – Чжань-гэ!       Сяо Чжань впихивает ему в руки куртку и подталкивает к двери.       – Иди.       Ван Ибо повисает у него на шее и шепчет в ухо.       – Пожалуйста, прости, ну прости меня. Я не знал, что так получится с тренировкой, и что они сюда приедут… А всё остальное – это неправда! В смысле, это правда, но я могу объяснить. Ты меня не слушаешь, Чжань-гэ.       – Я просто хочу, чтобы у нас обоих не было ещё больше проблем, чем уже есть, Ван Ибо. К тому же мне тоже нужно подготовиться к предстоящей игре. Ты, разумеется, думаешь, что сегодня важный день только для тебя, но поверь мне, это не так. Я сегодня тоже отстаиваю своё право находиться там, где нахожусь, – холодно говорит Сяо Чжань, расцепляя его руки. Ибо стоит слишком близко к нему, и да, его губы распухли, а они так и не приложили к ним лёд. Больше всего Сяо Чжаню хочется прижать его к себе, но головная боль, сомнения и разочарование подпитывают инстинкты, которые шепчут ему: «Бежать некуда, бей!» и он бьёт. – Пожалуйста, уходи. Повторяю ещё раз – тебя ждут. Не позорься.       – Я люблю тебя, – тихо говорит Ван Ибо возле двери. Он не смотрит на Сяо Чжаня, а стоит, уставившись в пол. И только перешагнув через порог, он поднимает глаза, выглядя ужасно юным и виноватым. Сяо Чжань молча закрывает дверь и без сил съезжает на пол по стене.       Через несколько минут он берёт себя в руки и принимается за уборку. В первую очередь он находит футболку с акулой. Когда он берёт её в руки, его сердце стучит так громко, что в глазах темнеет. Сяо Чжань сжимает пальцы на серо-голубой ткани, изо всех сил удерживая себя от того, чтобы вжаться в неё лицом и заорать. Вместо этого он глубоко вдыхает, выдыхает и решает зашвырнуть футболку в стирку. Да только в стиральной машинке – бельё, которое они испортили прошлой ночью, оно всё ещё мокрое. Сяо Чжань перекладывает его в сушилку и запихивает футболку в барабан. Вот так. Затем он оборачивается к кровати, чтобы застелить её, и видит смятое одеяло и отпечаток головы Ван Ибо на подушке. Ему в голову приходит мысль, что именно так люди оставляют свои отпечатки в жизни других людей, но в отличие от подушки, жизнь не так просто взбить и вернуть к прежнему состоянию. Он решает наплевать на уборку и стирку и отправляется в душ. В этот день он должен доказать всем, что достоин стоять на своей вершине мира.

*****

      – Вы сегодня какой-то очень уж бледный, Сяо-лаоши, – встревоженно говорит ему Ван Ифэй в студии. – Переживаете из-за эфира и реакции фанатов?       Сяо Чжань улыбается ей своей фирменной улыбкой, но его напарница лишь мрачно сдвигает брови к переносице.       – Попробую ещё раз, – говорит Сяо Чжань и улыбается снова.       – Лаоши, вы решили переквалифицироваться в клоуна? – интересуется Ван Ифэй.       – Нет, – отвечает Сяо Чжань. – По крайней мере, пока директор Фэн меня не уволит. Думаю, гримёрам в любом случае нужно будет постараться чуть больше.       Ван Ифэй скептически фыркает.       – Ифэй-цзе, – тихо говорит он, – поверь, я справлюсь. Да, я волнуюсь сильнее, чем обычно, но я помню, что такое профессионализм и здравомыслие. Я не опозорю тебя.       Взгляд девушки смягчается.       – Я знаю, Сяо-лаоши. Я верю вам.       Сяо Чжань отдаётся в руки умелым гримёрам, проводит последнюю ревизию записей, критически осматривает Ван Ифэй и одобрительно показывает ей большой палец. Он собирает пожелания удачи от Го Чэна и Чжэн Фаньсина, а также от прочих сотрудников, смеясь и оправдываясь, что сегодня игра вообще-то не у него.       О Ван Ибо и «Облачных фуриях» он не думает, гонит все мысли прочь. Ведь если допустить хоть одну из них в разум, мир покажется слишком тяжёлым, а внутренняя пустота – поистине невыносимой.       Однако не думать у него выходит лишь до момента, когда команды появляются на сцене под громкую музыку и безумные вопли фанатов. Теперь Сяо Чжаню приходится ещё и не смотреть. Точнее, он смотрит, но не видит. Капитаны пожимают друг другу руки, а вслед за ними и остальные игроки обмениваются рукопожатиями. Сяо Чжань перечисляет и комментирует составы обеих команд, машинально отмечая, что Ван Ибо стоит вторым – сразу после Чжу Цзанцзиня и перед Ван Хаосюанем, тогда как раньше всегда стоял самым последним. Он не знает, как это интерпретировать. Ван Ифэй кратко напоминает о пути каждой из команд к финалу.       – Как все мы помним, эти две команды уже встречались в рамках нынешнего турнира, – говорит Сяо Чжань. – Они обе вышли из второй группы. В первой игре «Хули-цзины» одержали непростую победу над «Облачными фуриями». Посмотрим, удастся ли им сделать это ещё раз.       – Что по этому поводу скажет капитан «Хули-цзинов» Ян Чэнь? – громко спрашивает Ван Ифэй, протягивая микрофон невысокому плотному парню, который обеими руками приветствует своих болельщиков.       – В этот раз только победа! Мы боролись за право быть здесь три года, и в этот раз кубок будет наш! – кричит он, а его товарищи по команде оглушительно свистят.       – Это амбициозное заявление, – комментирует Сяо Чжань. – Давайте узнаем, что думает по этому поводу капитан «Облачных фурий» Чжу Цзанцзинь?       Он подходит к команде, не слыша воплей толпы, глядя чётко перед собой и улыбаясь. Ему не хочется ловить отдельные фразы фанатов, чтобы не потерять концентрацию, которая и так подвергается жёсткой проверке таким близким присутствием Ибо. Тот смотрит на него исподлобья и без улыбки на лице. Взгляд недоверчивый, изучающий. Как будто они вернулись в самое-самое начало, в этот же зал, только погруженный в тишину и полумрак.       – Мы победим, потому что наша сила в единстве! – уверенным голосом говорит в микрофон Чжу Цзанцзинь, и Сяо Чжань переключает внимание на него. Капитан «Облачных фурий» смотрит в ответ и слегка прищуривается. Совсем капельку. – Мы понимаем друг друга с полуслова, и поэтому кубок будет наш!       – Что же, – весело говорит Ван Ифэй, – мне нравится настрой обеих команд. Давайте посмотрим, на что они способны помимо громких заявлений.       Все расходятся по своим местам, верхний свет приглушают, и наконец начинается первый раунд.       – «Облачные фурии» выбирают самую простую стратегию, но вы посмотрите, каких персонажей они взяли! – изумлённо говорит Ван Ифэй.       – Да, обратите внимание на то, что игроки топа и мида как будто поменялись ролями. Очевидно, нас ждёт нечто неожиданное, – комментирует Сяо Чжань, пытаясь не хмуриться. Он узнаёт эту стратегию, но она совершенно не сочетается с выбором персонажей, если только…       Ван Ифэй закрывает микрофон и шепчет ему:       – Ван Ибо выбрал персонажа, не согласовав с капитаном Чжу!       А вслух она объявляет:       – «Хули-цзины» решают не рисковать и начинают со своих фирменных тактических манёвров.       Первое время в игре наступает странное затишье, но затем начинается череда совершенно непонятных ходов «Облачных фурий», которые действуют непредсказуемо, но не вполне вместе. В контексте этого заявление Чжу Цзанцзиня о единстве и понимании кажется то ли сарказмом, то ли парадоксом.       – Смотрите, мидер «Хули-цзинов» подошёл к башне «Облачных фурий», но тут находится саппорт Ван Чжочэн, – комментирует Ван Ифэй. – У него достаточно скиллов, чтобы…       – Нет, это ловушка! – объявляет Сяо Чжань под разочарованные стоны фанатов и громкий свист. – Взгляните, подходят остальные «Хули-цзины» и… Башня разрушена.       – Но где же остальные «Облачные фурии»? – недоумевает Ван Ифэй. – Почему мы не видим их ни на топе, ни на миде?       – Двое игроков «Облачных фурий» убиты ультой, – сообщает Сяо Чжань. Его голос звучит бодро и вдохновенно, но ладони вспотели от переживаний. Какого чёрта делает Ван Ибо?       Он бросает быстрый взгляд на кабинку команды и видит сосредоточенные лица игроков. Чжу Цзанцзинь что-то тихо говорит, слегка развернувшись к Ван Ибо, который кусает губы и проводит руками по волосам, в которых сверкает несколько серебряных бусин.       – Нексус «Облачных фурий» разрушен! – провозглашает Ван Ифэй. – Первая игра за «Хули-цзинами».       – Поздравляем «Хули-цзинов» с победой в этом раунде и встретимся после перерыва! – говорит Сяо Чжань, после чего покидает своё место чуть более торопливо, чем обычно.       – Что творит ваш диди? – спрашивает Ван Ифэй, хватая его за руку, как только они выходят из комментаторской. Сяо Чжаню срочно выпить холодной воды и подумать. Поведение Ван Ибо вызывает в его сердце два противоположных чувства: желание схватить его за плечи и хорошенечко встряхнуть, чтобы привести в чувство, или, возможно, даже отшлёпать, как ребёнка; а второе – невыносимая, горько-сладкая нежность и сокрушительная по силе тяга встать с ним рядом и держать за руку, чтобы Ибо почувствовал поддержку и больше никогда в себе не усомнился.       – Я не знаю, что он делает и чего добивается, но я это выясню, – отвечает Сяо Чжань, быстрым шагом направляясь вдоль по коридору к комнатам отдыха команд.       – Сяо-лаоши! – шипит Ван Ифэй, цокая каблучками вслед за ним. – Вам нельзя в комнату «Облачных фурий»! Вспомните, что было лишь пару дней назад! Как это будет выглядеть?       Действительно. Сяо Чжань останавливается и ударяет кулаком по стене. Чёрт! Почему он утром выгнал Ван Ибо в таком душевном состоянии? Почему не пересилил свою дурацкую обиду и не позволил ему объясниться? Почему не выслушал? Теперь уже поздно. Или нет?       – Ифэй-цзе, – говорит он, кладя руки ей на плечи. – Я должен увидеться с Ван Ибо. Боюсь, что в его поведении есть доля моей вины. Разумеется, я не пойду в комнату «Облачных фурий», но есть одно место, где мы могли бы поговорить. Но я думаю, что мне понадобится помощь твоих друзей из айти, чтобы удалить данные о нашей встрече с плёнки.       Ван Ифэй хмуро смотрит на него.       – Это обязательно?       Сяо Чжань на секунду задумывается, вспоминая, как утром, после проведённой вместе ночи, молча закрыл дверь за Ван Ибо, который снова признался ему в любви, но так и не получил никакого ответа.       – Да, обязательно.       Она вздыхает. Сяо Чжаню очень важно, чтобы она всё поняла правильно.       – Ты же понимаешь, что я иду туда не ради помощи своей бывшей команде, правда? Чем я мог бы им помочь? Я иду поговорить с ним, потому что… – он хмурит брови и смотрит в пространство. – Потому что пузырёк одиночества внутри – это как раковая опухоль. Не то чтобы у меня когда-либо была онкология, но… Мне кажется, это нечто похожее. Когда близкий человек отворачивается от нас, этот пузырёк увеличивается в размере. Постепенно он раздувается и заполняет тело, сдвигая мышцы, органы и кости. Он приносит постоянный дискомфорт, но самое ужасное это то, что он… пустой. И эта пустота одиночества болит так сильно…       Сяо Чжань сжимает губы и делает несколько глубоких вдохов и выдохов.       – Ван Ибо сейчас больно из-за меня, а мне – из-за него. Исправить это недопонимание мы можем только вместе. И чем скорее, тем лучше.       Ван Ифэй берёт его за руку и крепко сжимает.       – Ладно, сейчас схожу к Ли Ше. Только прошу вас, не опаздывайте, Сяо-лаоши. У нас осталось всего двадцать три минуты.       – Спасибо. Мне хватит, – с благодарной улыбкой кивает ей Сяо Чжань и достаёт телефон. В чате с Ван Ибо последнее сообщение – это жалоба на боль в животе. Смог ли Ибо нормально поесть перед игрой, успел ли отдохнуть?       Бо-ди, пожалуйста, приходи сейчас на наше место. Я жду тебя. Нам надо поговорить.       Он видит, что сообщение прочитано, но ответ не приходит. Сяо Чжань торопливо идёт по коридору к лифту, взывая к небесам, чтобы Ибо не взбрыкнул и вопреки всему пришёл увидеться с ним.       Возле кофейного автомата никого нет. Сяо Чжань с беспомощной злостью смотрит на панель с напитками и с трудом сдерживается от того, чтобы не ударить по ней. Всё бесполезно. Всё происходящее теряет смысл, головная боль усиливается, а внутри – сплошная агония.       – Лао Сяо? Вы хотели со мной поговорить?       Он резко разворачивается и видит перед собой Ван Ибо, стоящего чуть в стороне со сжатыми в кулаки руками. Может, если бы они могли подраться, обоим стало бы легче.       – Только коротко, пожалуйста, я должен быть со своей командой, – говорит Ван Ибо холодным тоном, но при этом отводит взгляд в сторону.       Больше всего Сяо Чжаню хочется броситься к нему и сорвать эту маску неприступности и равнодушия, прижать его к себе и покачать в руках, как ребёнка. Вместо этого он говорит:       – Бо-ди, я не должен был отпускать тебя утром вот так. Невыслушанным и непонятым.       Ибо сглатывает и делает маленький шаг вперёд, а его руки подрагивают.       – Я волнуюсь, что из-за упрямства и обиды ты идёшь наперекор своему капитану, слишком рискуешь и ставишь под угрозу вашу победу. Да, победу. Потому что я продолжаю верить в тебя и в эту команду, – к концу этой фразы у Сяо Чжаня так сдавливает горло, что он сомневается, сможет ли произнести ещё хоть слово, а ему так много хочется сказать.       Ван Ибо подходит ещё ближе, и теперь Сяо Чжань отчётливо видит его распухшие губы. Он непроизвольно тянется вперёд и прикасается к ним своими ледяными от волнения пальцами. Ибо закрывает глаза и льнёт к его руке.       – Бо-ди, – шепчет Сяо Чжань, смещая руку на его скулу, – прости меня.       Тот распахивает глаза и улыбается.       – В этом ты не виноват, Чжань-гэ. Ну, разве что совсем капельку. Когда я нервничаю, то начинаю кусать губы. Такая вот дурная привычка.       – Нет, – качает головой Сяо Чжань, – прости меня за то, что выставил тебя утром из дома. Я рассердился и приревновал, и вообще…       Ван Ибо хихикает, а затем глубоко вздыхает.       – Можно тебя обнять, Чжань-гэ?       Сяо Чжань сам его обнимает и прижимает к себе. «Иногда в куче бесполезной информации бывает и правдивая, – думает он, – объятия действительно лечат.»       – Не бойся за команду, – бормочет Ибо, уткнувшись носом ему в плечо. – На самом деле это наша стратегия. Мы с капитаном Чжу поговорили и помирились… По крайней мере настолько, чтобы выстроить взаимодействие во время игры. Мы намеренно сдали первый раунд, чтобы сохранить силы и посмотреть на их тактику. Они слишком крутые, с наскока их не победить. Но, – он отодвигается и с лукавым видом говорит, – во втором раунде ты увидишь мастеров обмана в действии!       Сяо Чжань закатывает глаза и с облегчением смеётся. Его руки слабеют от того, насколько огромную ношу тревог, вины и одиночества ему удалось отбросить прочь.       – Мастера обмана? Ну вы даёте!       – Ты увидишь, Чжань-гэ! – взволнованно кивает головой Ван Ибо, а потом прижимает ладони к его щекам и целует в губы. Этот поцелуй такой сладкий, но слишком короткий. – Мы поговорим позже, правда, Чжань-гэ? Ты позволишь мне объясниться? Я не хочу, чтобы ты прощал меня просто так, без объяснений, это неправильно.       – Это не неправильно, – говорит Сяо Чжань, поглаживая его по волосам. – Это ответ.       – Ответ? – Ибо слегка хмурится и недоверчиво смотрит ему в глаза. – Но я ничего не спрашивал.       Сяо Чжань счастливо смеётся и ещё раз обнимает его, совершенно не думая о выглаженной рубашке.       – Ты не спрашивал, но я всё равно тебе отвечаю.       В этот момент его взгляд падает на часы.       – Бо-ди, нам пора идти. Перерыв почти закончился. Иди первым, хорошо? Не нужно, чтобы нас видели вместе.       Ибо неохотно отходит и говорит:       – Что ж, пожелай мне удачи, Чжань-гэ. И встретимся на вершине мира.       – Удачи, – тихо говорит Сяо Чжань, а Ибо машет рукой и убегает вприпрыжку. Весь его вид кричит о том, что он готов сражаться.       Сяо Чжань остаётся в коридоре ещё пару минут, за которые успевает успокоиться и осмыслить происходящее. Чжу Цзанцзинь и Ван Ибо нашли в себе силы и мужество помириться ради команды и даже разработали обманную стратегию. Возможно, для «Облачных фурий» не всё потеряно.       В комментаторскую он возвращается с гораздо более лёгким сердцем. Ван Ифэй уже ждёт его там.       – Как всё прошло? – спрашивает она, внимательно его разглядывая. – Впрочем, можете не отвечать, лаоши, вы для меня – как открытая книга.       Он качает головой и улыбается.       – Надеюсь, я такой не для всех. Мне хочется верить, что меня не так легко прочитать.       Ван Ифэй одаривает его снисходительной улыбкой.       – Я знаю, на какую страницу смотреть. Но не волнуйтесь, Сяо-лаоши, вы держитесь очень хорошо. Мы с Ли Ше просто вырубили ту камеру. Типа, поломка и всё такое. Подделывать видео слишком проблематично.       – Спасибо, – он пожимает ей руку и ведёт за собой к столу.       Зал бурлит от нетерпения.       Во втором раунде «Облачные фурии» на первый взгляд ничего не меняют в расстановке, что вызывает удивление как у соперников, так и у фанатов. «Бо-ди, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь», – думает Сяо Чжань, энергично комментируя происходящее на экране.       Но потом события начинают развиваться настолько быстро, что даже они с Ван Ифэй едва поспевают за происходящим на экране, а в забитом фанатами зале наступает почти полная тишина.       «Облачные фурии» ловкими манёврами берут под контроль всех игроков «Хули-цзинов» и, словно играючи, сносят все башни противника, а вслед за ними и нексус.       Пока фанаты неистово радуются, а Ван Ифэй задним числом пытается пересказать произошедшее, Ван Ибо отодвигается на кресле от стола и быстро оглядывается на комментаторскую кабину. Сяо Чжань ловит его взгляд и пару секунд они просто смотрят друг на друга, после чего на Ван Ибо сверху обрушивается торжествующий товарищ по команде и закрывает его от глаз Сяо Чжаня, который теперь может моргнуть.       Да, мастера обмана – это слабо сказано. Чжу Цзанцзинь выглядит довольным, с лёгким ехидством оглядываясь по сторонам и демонстрируя свои знаменитые ямочки.       – После перерыва нас ждёт третий раунд, – объявляет Сяо Чжань, наблюдая за экстазом болельщиков «Облачных фурий» и в глубине души отчаянно желая к ним присоединиться.       – Ах, лаоши, – говорит ему Ван Ифэй, когда их микрофоны уже отключены, – постарайтесь погасить немного этого света внутри себя, а то мы тут все ослепнем раньше времени. Помните, что впереди ещё один раунд.       Сяо Чжань смеётся и грозит ей пальцем.       – Я постараюсь, Ифэй-цзе.       Во время этого короткого перерыва он никуда не уходит. Желание увидеть Ибо, прикоснуться к нему, поговорить – мучительно зудит под кожей, перетекает по венам, но он знает, что рисковать нельзя. А кроме того, не следует сбивать Ван Ибо с боевого настроя на игру. Они выяснят отношения позже, главное – они на одной волне.       – Что же, – говорит Ван Ифэй в микрофон, с энтузиазмом потирая руки, – уверена, что в этом раунде мы увидим нечто потрясающее в исполнении обеих команд. Все готовы? Я вас не слышу!       Она получает такой вопль от фанатов, что на пару секунд Сяо Чжаню кажется, что у него лопнули барабанные перепонки.       – Приглашаем команды на свои места! Это решающее сражение, – объявляет он и благодарит болельщиков за шум, который они производят, поскольку так никто не слышит его бешено стучащее сердце.       В третьем раунде обе команды прилагают максимум усилий и хитрых тактических приёмов, уничтожая друг друга и снося башни. В какой-то момент «Хули-цзины» близки к победе, как никогда, но внезапно выскочивший из засады Ван Хаосюань делает трипл-килл и уравновешивает шансы. У всех игроков слишком низкий запас жизненных сил, и им приходится вернуться на базу.       Сяо Чжань, который комментировал последнее столкновение, передаёт слово Ван Ифэй, а сам смотрит на кабину, занимаемую игроками «Облачных фурий». Ему прекрасно видно, что почти у всех сдают нервы. Очевидно, пресловутое мастерство обмана не помогает им в этот раз. Ван Ибо что-то возбуждённо втолковывает Чжу Цзанцзиню, который лишь покачивает головой, видимо, не соглашаясь с предлагаемой тактикой. Ибо срывает наушники и наклоняется к экрану, очень-очень быстро набирая на клавиатуре. Видно, что остальные игроки что-то кричат, но ему не понятно, на кого именно – на капитана или на Ван Ибо. В итоге Чжу Цзанцинь разворачивается к своему топ-лейнеру и кивает.       – Игроки восстановили силы и снова продвигаются на лейн, – комментирует Сяо Чжань. – Настал переломный момент этой игры, сейчас каждая команда должна достать свой козырь из кармана.       – Момент всё или ничего, – заявляет Ван Ифэй, – взгляните на оружие «Хули-цзинов», они выбирают самое дорогое, которое им доступно при условии сохранности экипировки, а оно не наносит максимальный урон. Они планируют обороняться? Но что делают «Облачные фурии»?       – Они… берут «Убийственные струны». Это слишком простое оружие с накопительным эффектом, что они задумали? – Сяо Чжань пытается контролировать волнение в голосе, но оно всё равно проскальзывает, когда он и ещё несколько тысяч людей наблюдают за хитрым манёвром, в результате которого Чжу Цзанцзинь и Ван Ибо проходят по слепой зоне, в то время как трое остальных игроков подкарауливают соперников и заманивают в ловушку. Жертвуя собой, четверо «Облачных фурий» уничтожают соперников, а уцелевшая Мэн Цзыи разрушает их нексус, о чём Сяо Чжань объявляет дрогнувшим голосом, а Ван Ифэй практически визжит, оглашая победителя чемпионата – команду «Облачные фурии».       В первое мгновение кажется, что всё замирает вокруг – свет, звуки, движения людей, а затем всё взрывается и кружится в калейдоскопе. Сяо Чжань вскакивает на ноги и крепко обнимает прыгающую от радости Ван Ифэй.       – Я поздравляю вас, лаоши! Знаете, боюсь, я тоже виновата в фаворитизме, – признаётся она, смеясь. – Наверное, это заразно.       – Ты прекрасно справилась, Ифэй-цзе. Никто не смог бы лучше, – отвечает он, и тут же к ним присоединяются остальные стажёры, взбудораженные игрой, но чрезвычайно довольные результатом. Чжэн Фаньсин сжимает в руках неизменный блокнот.       – Это просто фантастика, Сяо-лаоши! Я такой игры ещё не видел. Вот повезёт тому, кто будет делать разбор! – говорит он с сияющими глазами.       Сяо Чжань хлопает его по плечу.       – Почему бы вам с Го Чэном этим не заняться? Ифэй-цзе нужно отдохнуть, а у меня тоже есть планы, – при этих словах он не может сдержать счастливую улыбку и спешит к выходу из комментаторской.       Они выходят на сцену и вместе с сотнями фанатов смотрят, как игроки «Облачных фурий» поднимают вверх кубок чемпиона Китая – все вместе, каждый за него держится. На их лицах изумление, восторг, гордость и капелька безумия, совершенно естественная для тех, кто всё ещё переживает события игры.       Сяо Чжань знает, что не должен подходить к Ван Ибо на сцене при всех. Он улыбается и пожимает руки другим игрокам, тренерам, менеджерам, но толпа словно несёт его по собственной непредсказуемой воле. И вот они оказываются рядом. Не совсем рядом друг с другом, между ними есть другие люди. Но Ибо смотрит на него сияющими глазами, как будто они на этой сцене одни, и нет больше никого, и весь этот мир – для них. Позже они останутся наедине, вдали от чужих взглядов и суждений, и скажут другу друг много слов, простых и сложных, сладких и отдающих горечью, и постараются понять и простить, а все болезненные пузырьки недопонимания и сомнений внутри превратятся в фейерверки радости. Но сейчас Ван Ибо крепко прижимает к груди кубок и дрожащими, искусанными губами шепчет: «Я на вершине мира». И чтобы никто не услышал, Сяо Чжань беззвучно отвечает: «А я – рядом с тобой».

КОНЕЦ <3