О сирени, пиве, сыре-косичке и русской романтике

Юля у Кати ассоциировалась всегда с пурпурной гвоздикой — она была такой же своенравной, как и эти цветы. За те годы, что они дружат, список цветов, которые были похожи на Юлю, пополнялся. Например, бальзамин, который означал нетерпение. Порой, когда они были еще детьми, Юля бежала впереди Кати, уже не в силах спокойно идти к месту, куда та ее вела. Те далекие годы, которые казались прошлой жизнью, Катя вспоминала с улыбкой и теплотой, храня бережно и осторожно. Много лет прошло и с того момента, когда, вспоминая о Юле, она думала о незабудках, символе истинной любви. Глупо. Слишком уж она романтична для подобных мыслей в таком-то возрасте. Однако душа так и тянется изложить свои чувства самым красивым образом и облечь в самые красивые слова. Да вот только Катя не была никогда красноречива и не умела делать что-то романтично и красиво. Вот и остались только цветы. Цветы Катя любила еще с малых лет. Она помнит, как ей нравилось лежать в ароматных цветочных полях и вдыхать в лёгкие смесь запахов ромашек, колокольчиков и ландышей. Прошли ее беззаботные годы, когда можно вот так просто взять и лечь на землю, забыв обо всем. Сейчас же Катя сидела на кухне Юли и ждала ее с работы. Катя на пару недель решила приехать в гости к подруге. Вот так просто. Решила и приехала. Юля всегда рада Кате. Хотя иногда не самой Кате, а слушателю ее монологов о танках. А Катя то что? Катя молча будет слушать любую чушь, которую она будет нести, хотя танки она чушью не считает. Она будет внимательно на Юлю смотреть, кивая в отдельных моментах, разглядывать ее руки, каждую черту лица, ловить редкие улыбки подруги и впитывать в себя ее голос, что звучит чуть хрипловато из-за сигарет, валяющихся где-то на подоконнике. Кате лишь бы рядом быть, а остальное каким-то неважным становится, если Юля есть неподалёку. Катя медленно пила чай, который успел остыть из-за длительных раздумий девушки. На столе стоял небольшой букетик из нескольких веточек пурпурной сирени в красивой вазе, что подарила Юле Катя лет двадцать назад. На скатерти лежало печенье с шоколадной крошкой, от которого совсем скоро останется лишь упаковка, так как Катя слишком сильно погрузилась в свои мысли и уже не замечала, сколько еды в себя закидывает. Она все думала, стоит ли хоть попытаться намекнуть Юле. Да что там намекать, она девушка прямая, как рельсы, и намеков, которые порой чуть ли не в лоб ей швыряются, та не понимает, хоть в лепешку расшибись. Катя не то, чтобы устала от этой вечной недосказанности или своих неразделённый чувств. Просто она поняла — пора. Как? Она и сама не знает. Просто что-то внутри к этому шагу толкает и все тут. Поэтому и сирени Катя нарвала на улице, нежно перевязала веточки белой лентой из ближайшего швейного магазина и поставила в вазу, прежде вымыв ее от слоя пыли. Юля воообще предпочитала сильно не обставлять свою квартиру. Она может и пьяной домой прийти, а там и до «случайно смахнуть подарок моей подружани» недалеко. Дом Юли был все равно уютным, даже не смотря она то, что из украшений в ее жилище были светло-коричневые шторки. Кате нравились те спокойствие и комфорт, которые она испытывала, находясь в гостях у Татищевой. Дверной замок щелкнул, от чего Катя повернула голову в сторону коридора, и внутрь вошла уставшая Юля с сигаретой в руке. — Кать, ты дома? — спросила Юля, скидывая с ног пыльные кроссовки и ветровку. — Да, — коротко ответила Катя, сюрпая остатками чая в кружке, — Я на кухне. — Достань мне пива из холодильника! — раздалось уже из ванной, где тут же зажурчала вода из-под крана. Уралова встала со стула и быстро поставила две стеклянные бутылки «жигулевского» на скатерть. Одну она тут же вскрыла, за пару глотков выпив половину. К этому моменту подошла Юля, потирая глаза пальцами от усталости, и села рядом с подругой, открывая пиво вслед за Катей. На стол с подоконника тут же перекочевали пепельница, оставшаяся еще со времён союза, и пачка винстона. — О, давненько я эту вазу не доставала, — заметила Татищева, легонько щёлкнув маленький цветочек кончиками ногтей. — И правда, — согласилась девушка, — Красивые цветы, да? — Ну, как и все цветы, — кивнула Юля, — Красивые. Катя смогла лишь хмыкнуть в ответ. И как тут признаваться в любви с помощью цветов, если Юля как-то не очень понимает значение обычных красных роз. О какой там сирени или белых гиацинтах вообще может речь идти? — По телеку сегодня «Брата» показывать будут, — сказала Татищева, — Давай посмотрим? — Конечно, — улыбнулась Катя, тяжело вздыхая. Ну, триста лет ждала, столько еще и подождёт, не убудет с неё. Лишь она в этой комнате понимает, что значит эта самая сирень. А вот «Брата» посмотреть с пивом и сыром-косичкой они обе любят. Главное, что вместе и рядом. За окном буйным цветом полыхала весна, наполняя запахом зелени все улицы. Солнце уже садилось за горизонт, ветер мягко поддувал из форточки, принося цветочный аромат в квартиру. Время близилось к восьми, о чем сообщали часы над телевизором, что тихо тикали. Юлю и Катю ждали целых два выходных, которые они собирались провести в квартире, сидя либо на кухне, либо в гостиной, которая была и спальней. Вот только Катя был искренне уверена, что она к этому времени уже признается и все если и не пойдет так, как она этого хотела, то хотя бы будет знать ответ Юли. Не будет питать ложные надежды. Однако сейчас она бессовестно лежала на плече Юли, пила уже третью бутылку пива и жевала сыр-косичку, злясь на свою бесхребетность. Пока на экране разворачивалась экшн-сцена, Юля вертела в руках сигарету и посматривала на Катю. Она была рада увидеть ее пару дней назад в сумкой с руках перед своей дверью со словами «я на пару недель». Татищевой стало с последнее время ее как-то не хватать. Катя всегда была человеком дела, что она в ней и любила. Катя всегда была рядом, всегда была готова подставить плечо трудный момент, не прося чего-то взамен. А Юля хотела отдавать что-то важное и нужное в ответ. Вот только нечего было. Нет, подарки она дарила, тоже чуть что спешила на помощь, вот только… Чувствовала она, что делает что-то не так. Самой Юле в какой-то момент хотелось подольше задержать руку на волосах Кати, когда ерошила ей голову при встрече, или приобнять лишний раз. Если раньше она считала такую фигню чем-то пидорским или лесбийским, то сейчас это было нормальным. Что такого в простой тактильности между близкими подругами, которые знают друг друга уже кучу лет? А сердце иногда чаще бьется из-за ерунды как-нибудь. Чушь это все. Никого она там не любит, и себе точно не врет. Только если чуть-чуть. Катя постепенно заснула, по привычке закинув на Юлю руки и ноги, от чего та улыбнулась. Все же любила Юля укрывать их с Катей во время таких вечеров старым пледом и прижимать к себе ближе, вдыхая родной запах. Сразу становилось хорошо на душе и спокойно. Создавалось ощущение, что дом становится домом, лишь когда Катя рядом. Уралова уже переползла полностью на Юлю и тихо сопела на ее груди, крепко обняв за талию. Сердце Юли не пустилось вскачь или что-то типа того. Просто стало уютно, тепло и так по-домашнему. Ни с кем ей не бывает так хорошо и тепло, что не хочется от себя отпускать. Татищева выключила телевизор и светильник, уложив себя и Катю на одну-единственную подушку и снова посмотрела на подругу. Красивая, подумала Юля, даже не одернув себя. Как-то из подруги Катя стала кем-то большим. А вот как это назвать Юля пока не знала. А сейчас пока и не надо. Сейчас пора спать. — А сирень и правда очень красивая, — прошептала Юля и, уткнувшись носом в макушку Кати, закрыла глаза. Все признания, мысли и осознания пусть останутся на завтра. Уже правда пора спать.