***
Пока Юки и Шин отчитывались перед Такао, дом Хеноко наполняли любопытствующие гости. Это был повод для гордости — сын вернулся с первого заказа. — Я так волнуюсь… — тихо призналась Юко, заламывая пальцы на руках. — Кажется, все прошло удачно, — подумав о задании, ответила Харуми и успокаивающе погладила подругу по спине. — Надеюсь, с ним все хорошо… — Думаю, что Юки в полном порядке, иначе твоя мама не сияла бы, как новенький глиняный горшок. — Я про Шина… Вытянув в почти беззвучном «О» губы, Харуми замерла, только в этот момент действительно начав понимать все те взгляды Юко в сторону молодого синоби, а ещё старания выглядеть лучше. Она улыбалась даже при одном его упоминании! И сейчас она засветилась — стоило только двум синоби войти в дом. «Юко влюблена в Шина?! Как я раньше этого не замечала?» С каждым шагом Шина, Юко было сложнее контролировать улыбку. — С возвращением, — приложив левую руку к груди и слегка склонив голову, сказала Харуми. Так её учила мать — проявление уважения в поклоне. Такао наоборот говорил, что среди ниндзя этот жест редок, от того и ценен. — Спасибо, — почти одновременно прозвучал ответ двух молодых людей. Они могли бы стать отличными друзьями — работали слаженно на заказе, прикрывали друг друга от опасности, но все же держали дистанцию. — Много людей собралось… — Юки устало осмотрел свой дом и получил приветственно-поддерживающий хлопок по плечу от Изаму. — Ещё бы! Был бы я на твоём месте, не томил бы так всех. — Даже не сомневаюсь. Шин молча наблюдал за встречей друзей, изредка ловя взгляды перешептывающихся девушек Наито. Харуми искренне захотелось поддержать чувства Юко, которая до сих пор не смогла выдавить и словечка. — А я как раз говорила, что Юко сегодня прекрасно выглядит. Правда, Шин? — Да, она красива, — быстро окинув улыбающуюся девушку, сказал он и сел рядом с Харуми. Юки, который тоже хотел сесть подле дочери дзенина, приземлился рядом с сестрой: — Какая-то ты не многословная сегодня, сестрица. Не рада моему возвращению? Близнецы были дружны с детства, но это не отменяло их изредких издевок друг над другом. — Конечно, рада! — подхватил Изаму, подмигнув другу. — Посмотри, как встречает: лучший наряд надела, надушилась, прическу сделала красивую. — Перестань меня обнюхивать! — возмутилась Юко, когда парень сел позади нее и повел носом около ее волос. — А что? Пахнешь цветами, очень даже приятно! По залу прошлась волна смеха и Юко покраснела, как маков цвет. — Уж лучше тебя… — в сердцах зашипела она, но Изаму был доволен. Свою порцию внимания девушки он получил и вроде бы даже комплимент сделал. — Кадзу не замучил тебя тренировками за это время? — переманив внимание Харуми от всеобщего веселья на себя, тихо спросил Шин. Этот вопрос от чего-то задел кицунэ. Да, Кадзу был строгим и требовательным учителем, но он никогда не был деспотичным, всегда следил за состоянием своих учеников и останавливал тренировки в нужное время, чтобы те не «надорвались». — Он всё ещё на задании. Ответ был короток. Харуми не хотелось спорить. Однако, внезапная обида за своего наставника уже расползлась по душе. — Хорошо, — удовлетворенно кивнув и улыбнувшись девушке, сказал Шин. «Плохо» — подумала Харуми и повернулась в сторону Юки, который начал свой рассказ. Но мысли её были далеки.***
홍대성 — 진달래 꽃 Он был связан по рукам и ногам, избит и брошен на холодную землю. «И все это добровольно» — про себя усмехался Кадзу. Если бы когда-то ему сказали, что он самостоятельно пойдет в чужой клан и сдастся без боя — Кадзу бы лично оторвал бы поганый язык такому сказочнику. — Может, сразу принесем его голову Наоки? Ещё совсем молодой ниндзя, на вид лет шестнадцати, куражился перед собратьями после «поимки» чужака на своих землях. — Ну что, перерезать тебе глотку? — обратился он к Кадзу, нахально усмехаясь и подставляя острие ножа к горлу синоби. — Смотри не порежься, — выплюнул Кадзу, уколов взглядом юнца. — Горо, не трогай его, — окликнул, словно щенка, один из старших. — Пусть дзёнин сам решит, что с ним делать. Нужно будет ещё узнать, кто такой и что именно вынюхивал. — Вот и узнаем! — не унимался парень. — Отойди говорю. Устав слушать ругань, Кадзу облокотился спиной на ствол дерева, так удачно растущего рядом, и закрыл глаза. Погрузившись ненадолго в полудрему, он увидел деревню в которой вырос. Несмотря на прошедшие годы, Аогавара до сих пор ему снилась. Кровь, крики, звон лезвий, ржание и топот коней; родители, лица которых он уже не мог вспомнить, как бы не старался; дым погребального огня, закрывающий дневной свет. Вся его жизнь проходила в этой тьме, а смерть сопровождала. Родные — смерть, бои на выживание на белой арене — смерть, месть — смерть, клан и заказы — ещё больше смертей. Но в этот раз в его сне всё было по-другому — Кадзу видел кружащуюся вокруг своей оси девушку в белом кимоно. Точно такое Кадзу купил для Харуми «на вырост» (ведь не знал, как та изменилась за полгода его отсутствия в клане). Он хотел сделать подарок весной, а теперь жалеет… Все, что он успел — это отдать шелковый пояс от кимоно? Не удивительно, что разум мужчины хочет исправить эту ошибку хотя бы во сне. Лучи солнца словно проходили сквозь девушку, не оставляя даже тонкой тени на земле. Он не видел ее лица, но был уверен в том, кто это. Он слышал её смех и мелодичный голос, зовущий его по имени. Ему ужасно захотелось увидеть ее лицо. И в тот момент, когда Кадзу смог бы это сделать, его окатили холодной водой. — Вставай! Дзёнин велел тебя к нему привести.***
Возможно, Харуми и сама была сейчас, как ее подруга? Ждала Кадзу, безоговорочно выполняя свое обещание о каждодневных тренировках. И волновалась, бегая каждое утро на самый конец деревни к одинокому, но такому родному дому, чтобы проверить вернулся ли Кадзу. — Мама, когда ты поняла, что полюбила отца? Она сидела в комнате родителей, где Мэй перебирала бинты и проверяла не испортилась ли мазь для израненных ладоней мужа. Вопрос хоть и удивил Мэй, но она не раздумывая ответила: — Когда не захотела с ним расставаться. Харуми кивнула, пытаясь понять свои чувства. И у нее тут же возник ещё один вопрос: — А как поняла, что это взаимно? Мэй оставила свое занятие, вспомнив разговор с Такао во дворце, после битвы с рейки и ее ранения: «Ты дорога мне. Я постоянно возвращаюсь к мыслям о тебе. Магия — ты кицунэ… горы — ты на нашем обрыве… цветы — дочь Ириса… Просто наваждение какое-то.» Такао был так искренен и уязвим в ту ночь. Сейчас Мэй даже не позволяет и представить себе, что та ночь могла стать их последней. — Он сам признался. — Сам? — Харуми стала громче, чем привлекла, стоящего всё это время в дверном проеме, отца к разговору. Такао зашёл в комнату и поймал нежный взгляд жены. — Да. Я понял, что постоянно думаю о твоей маме. Все напоминало мне о ней. И это наваждение не спало до сих пор. Харуми оставила родителей наедине. Услышанное грело сердце и, в то же время, заставляло его биться сильней. Что ей делать с пробудившимся сердцем? Ждать, что со временем оно успокоится или надеяться, что его успокоит Кадзу? «Глупости все это… Напридумывала себе что-то. Заразилась от влюбленной Юко, не иначе! Наваждение какое-то...» — с этими мыслями она погрузилась в сон, в котором буйствовала весна и двое шли рядом - она и он. Харуми спала, даже не зная, что причина ее пробудившегося сердца уже подходит к деревне.***
Глубокая ночь. Трое в комнате — Такао, Мэй и вернувшийся с задания Кадзу. — И все же! Как мы можем им доверять? Мэй старалась говорить тихо, несмотря на бесшумный купол над ними, воссозданный Такао, чтобы не разбудить Харуми, но всё же возмущение и недовольство она не скрывала. Не могла и не хотела. — Акасава примут её, рассчитывая, что в будущем она возглавит клан. Голос Такао был намного спокойнее, все уже давно продумал и готов был пойти на жертву. — У них нет своего мага, сделка выгодна, — Кадзу сидел спиной к окну, если бы кто-то увидел его силуэт, то сразу бы понял, что синоби напряжен. — Сделка. Контракт. Она наша дочь. Такао, как мы можем отдать ее? Мэй подозревала, что ее муж что-то задумал, но у нее и мысли не было о том, что тот решит передать их дочь в чужой клан! — Это единственный способ спрятать её от Савады. — Мои родители поступили так же когда-то… К чему это привело, помнишь? Смерть. Людей, кицунэ… друзей. — Ты выжила, — подытожил Такао, настаивая на своем решении. — А что, если спрятать ее у Масамунэ? Он согласится, я знаю… В глазах Мэй промелькнула искра надежды. Бывшему ронину она могла доверить Харуми, в отличие от ниндзя Акасавы. Но надежда рухнула со следующими словами колдуна: — Император знает его и наши с ним отношения. Я об этом тоже думал, Мэй. Уже давно, поверь… Повисло тяжелое молчание. Каждый пытался примириться с внутренним отторжением происходящего. — Мэй, - шелестящий голос прервал тишину. — Она справится, — уверенно произнес Кадзу.