Пепел золота

      Масляный аромат выпечки стоял в дневном зное, не давая и шанса пройти мимо уличной еды. На рынке вновь и вновь разгорались и утихали споры, торги, на прилавках лежал всякий товар: от овощей и спелых фруктов до редчайших специй и драгоценных камней. Людей от палящего солнца спасали навесы, создававшие приятную тень в широких переходах между лавками.       Казалось, что не было ни войны, ни траура, но… Нет-нет женщина слышала тихие вздохи, чувствовала на себе печальные взгляды, видела сочувствующие улыбки. Ситала понимала желание многих заговорить и видела, как оно гасло, стоило только чуть кивнуть в приветствии. Обмен формальностями и личное присутствие вызывали в людях безмерное уважение к ней. Госпожу пока лучше не беспокоить разговорами — это понимали многие, и Тэльм была благодарна за это. Иногда ей хотелось идти и просто молчать.       Однако больше Ситала обращала внимание на калек, коих было довольно мало. Целительство очень помогало во время битв, спасало великое множество жизней, но не всегда всё шло гладко. В одном из сражений было так много раненных, что срочно пришлось выбирать кого спасать первыми, а чей случай безнадёжен при любом раскладе.       Женщина прекрасно понимала, что война никогда не была за благую цель, она всегда несла собой разрушение для мирных и обогащение для верхушки. Да тот же случай с Виридой Риальт не первый и не последний.       Такой расклад очень сильно действовал на нервы, но Тэльм понимала, что сейчас нужно дать как можно больше поддержки народу, показать им, что о них не забыли, несмотря на резкую смену курса. Оттого Ситала и вышла в простом платье, заплетя волосы в нетугую косу: военная форма была бы теперь не к месту, а какое-нибудь траурное одеяние просто добило бы всех. Единственное, что было тонким намёком на скорбь — это чёрная лента, прошитая золотой нитью на рукавах платья.       — Есть хочется, — тихо вздохнула Хандарра, шедшая рядом.       — Ты только недавно ела лепёшку с мясом и саáрдом, — с лёгкой улыбкой молвила Ситала, отвлекаясь от тяжёлых мыслей на разглядывание всяких интересных вещиц у торговцев.       Саард — это приправа, которую добавляли в Траймере во многие блюда. Маленькой баночки с этим лакомством хватало на полгода, настолько она была крепкая. В основном готовили приправу из зелени, острого перца, большого количества соли, орехов, а в еду её добавляли, мешая с маслом или сметаной. Это было настолько вкусно, что Хандарра вновь с тихим вздохом взглянула на прилавок с выпечкой.       Ситала посмотрела на воительницу, усмехнулась и молвила едва ли не по-матерински снисходительно:       — Ну, хочешь — возьми ещё.       Хандарру долго уговаривать не пришлось, она тут же оказалась возле заветного прилавка с едой.       Тэльм тихо посмеялась и прошла дальше.       Они с Хандаррой собирались в приют, но госпожа решила сперва пройтись по рынку, так как повозка со всем необходимым слегка задержалась. Дабы не терять зря время, Ситала захотела взглянуть на товар, послушать людей. Признаться, ей нравилось недоумение в речах многих. Для народа всё происходящее было таким абсурдом, что до сих пор события не укладывались в голове.       — Подумать только! Так издеваться над Эдиром, который всего лишь хотел отстоять честь госпожи!       — О чём этот мальчишка только думал? Обвинить госпожу — нашу госпожу! — в убийстве родного отца! Даже если император и хотел видеть его на троне, ещё не значит, что этому сопляку дозволено так порочить нас! — особенно распалялся один мужчина. — От войны нам и так хватает потерь, а тут ещё и это! Волосы по плечи обрезал. Он юнец, а не бравый муж, отец в его годы мог армию вести за собой!       Ситала усмехнулась, но ничего не сказала. Она никого не останавливала, не давала согласия ни одним своим жестом, но и не порицала ничего, словно это её не касалось. Словно это не её рук дело.       Госпожа взглянула на расшитые золотом ткани. Торговка тут же приосанилась, ласково улыбнулась и поприветствовала женщину, дежурно предложив присмотреться к товару.       Ручная работа высоко ценилась во все времена, однако взгляд Ситалы зацепили не искусно расшитые полотна, а простая тёмно-бордовая ткань. То, что ей нужно. Полотно довольно широкое и длинное, в самый раз.       Мельком взглянув на Хандарру, уплетающую лакомство, Тэльм коснулась вещи ладонью, чуть сжала пальцами. Ткань не мялась, была достаточно плотной, воду она вряд ли пропускала, одновременно с тем была в меру лёгкой.       — Сколько стоит? — женщина подняла взгляд на торговку, отметив, что та как-то нервно хихикнула.       — Двадцать серебряных, госпожа. Для Вас отдам за пятнадцать!       Ситала чуть наклонилась к девушке и молвила, тут же достав золотую литу:       — За молчание. Заверни во что-нибудь получше.       Торговка тут же принялась суетиться, ловким и быстрым движением завернула ткань в другую, попроще и похуже, отдала госпоже, а та убрала к себе в сумку. Ситала, поблагодарив, ушла, словно ничего не смотрела и не покупала.       Хоть у торговки и были некоторые домыслы, решила оставить всё при себе. Дело в том, что бордовую ткань, особенно такого глубокого оттенка, в этих краях не покупали просто так. Ей сложно вспомнить с чем именно связан данный обычай, всё же прибыла из Северной Итрины, но какая теперь разница, верно? Товар она продала, получила больше ожидаемого, так что тут же принялась нахваливать ткани другому покупателю.       Ситала же поправила на плече ремень от сумки и прислушалась к знакомым шагам за спиной.       — Госпожа, Вы уверены, что не голодны?       — Уверена. Идём.       Поравнявшись с Ситалой, Хандарра вздохнула и продолжила просто идти рядом. Воительнице хотелось поговорить о многом, многое спросить, но всю непродолжительную дорогу молчала. Не хотелось лишний раз ворошить прошлое, а оно только сегодняшним утром улеглось.       Выйдя из тени навесов на площадь с фонтаном, женщины увидели подъезжающую повозку с сундуками и парой человек. Лошади остановились у широких деревянных дверей, недалеко был главный вход. Приятное волнение вспыхнуло в привычной суете: слуги помогали разгружать сундуки, а Ситала распоряжалась что нести первым и кому что отдать. Госпожа привезла множество тканей для одежды детям, лекарств, целебную воду и много чего ещё.       Хандарра наблюдала за ситуацией со стороны. Она сопровождала госпожу в это место не первый раз, но намного чаще этим занимался Эдир. И всё было как прежде: слуги приюта в суете благодарили женщину за оказанную помощь, к ним выбежала одна из воспитательниц, смущаясь и краснея от того, что не встретила дорогих гостей вовремя, хотя это абсолютно не входило в её обязанности. Однако вот что странно: во все разы, исключая этот, Элтан видела в Ситале спокойную радость. Она чаще улыбалась, теперь, как и всегда, ободряюще кивнула, мол, волноваться не о чем и всё в порядке, но вот во взгляде что-то на долю секунды показалось иным.       Элтан так и не смогла себе объяснить, что увидела в этот ускользающий миг, когда Ситала перевела взор с вышедшей женщины на сундук с вещами.       — Госпожа, рада видеть Вас! Простите, что не встретили вовремя, мы ждали Вас несколько позже, — послышался знакомый голос пожилой женщины, резво спускавшейся с лестницы с ещё двумя воспитательницами. Если Хандарре память не изменяла, это была управляющая, Рэáда Тóунд, чем-то напоминавшая одну из служанок в императорском дворце. Обе женщины были среднего роста, полные и очаровательные в своём резвом, почти детском нраве. Служанкой была никто иная как воспитательница Ситалы, приставленная к молодой госпоже лет в десять. Возможно, оттого и возникала такая ассоциация, но пока это не имело никакого значения.       — Я тоже рада видеть Вас. Не переживайте, это я приехала действительно раньше обычного, — Ситала не сдержала тёплой улыбки и обняла женщину, а после поприветствовала и других воспитательниц. — Как вы поживаете?       — Вашими молитвами, госпожа. Хандарра, рада видеть и Вас в добром здравии, — молвила Рэада, на что воительница с благодарной улыбкой поклонилась, выражая почтение, но не стала вмешиваться в разговор. Женщина взяла Ситалу за руки и тихо сказала: — Соболезную от всего сердца. Как Эдир? Живой?       — Живее некуда, утром очнулся, — госпожа кивнула, не скрывая радостной улыбки, а после, взяв Рэаду под локоть, повела к арке, ведущей к внутреннему двору. — Лучше расскажите, как у вас обстоят дела? Слышала, кого-то из приюта забрали. Много ли прибывших, нужны ли ещё целители, учителя, помощники может?       Слушая спокойный голос госпожи, чувствуя тепло в каждом вопросе, становилось гораздо легче. Управляющая едва кивнула с улыбкой. Она чуть ковыляла, боль в тазу порой давала о себе знать, оттого Ситала всегда старалась поддержать, зная, что женщина не откажет в заботе.       Однако почти тут же улыбка с лица Тоунд пропала. Она вспомнила своих любимых воспитанников, наконец обретших дом.       — В семьи забрали Тэрóна, Рии́ду и Арэ́да, можно сказать, что в военное время это очень даже хорошо, но… — Рэада набрала воздуха в лёгкие, чувствуя, как нос стало неприятно щипать. — На семнадцать новеньких мы хоть и нашли кровати, да одежду, всё же пришлось потесниться. Приносили много младенцев и все они, увы…       — Да упокоит Алдара их души, — госпожа мягко перебила, дабы не обострять ситуацию, и с пониманием посмотрела в глаза переживающей старушке. — Я попрошу целителей прийти к вам. У них много хлопот, конечно, но в моей скромной просьбе не откажут.       «Уж точно не после прошедшей ночи», — подумалось Тэльм тут же. Да, с целителями из главного храма Риальт разговоры будут складываться куда проще, да выгоды будет больше. О Нэрае Ситала позаботилась утром: оплатила обучение девушке не больше того, сколько требовали по закону Траймера. Вирида вряд ли будет против такого решения, да и пока ей придётся залечь на дно. Сама девушка пока не знала об этом, но наверняка вскоре эта новость станет для неё приятным сюрпризом, ибо ни о какой выплате процентов теперь не шло и речи. Однако так просто Ситала это дело не оставит.       — Госпожа, Вы всегда так щедры! Как я могу отблагодарить Вас? — тут же Рэада остановилась в проёме арки, глядя на детей, собравшихся во внутреннем дворе. Они всегда внимательно прислушивались к проезжавшим мимо повозкам, надеясь, что приехали за ними или же прибыла госпожа. Вот и теперь они сбежались на заветный шум.       Надо отдать воспитателям должное, дети выглядели более чем опрятно: все причёсаны, умыты и одеты. Однако Ситала всё же подумала о том, что надо бы навестить приют без официального визита и взглянуть на картину в целом.       — Просто продолжайте заботиться о детях и грамотно расставлять приоритеты — это и будет Ваша благодарность мне и всем тем, кто жертвует приюту.       Ситала не успела и двух шагов сделать, как тут же на неё взглянула девочка, засияла и радостно воскликнула играющим детям, кидаясь первой на встречу женщине:       — Госпожа приехала!       Тут же все дела были брошены, и дети толпой окружили Ситалу, успевшей подхватить самую младшую девочку на руки, не то затопчут ещё беднягу.       На вид ей было года три, Ситала хорошо помнила её по шраму на шее. Танэ́рию едва успели спасти: ненормальный мужчина принёс девочку к приюту, угрожал ножом и требовал денег, которые якобы управляющая должна выдавать всем нуждающимся. Перепалка закончилась быстро, стоило только отцу нанести увечье ребёнку. Он упал на колени и зарыдал, увидев кровь малышки на своих руках. Тогда успели выхватить ребёнка и тут же метнуться к лекарям. Отца же отправили на допрос, где узнали ещё о двух жертвах. В то же утро он расправился со своей женой и старшей дочерью. Мужчину тем же вечером высекли и отправили пожизненно в каменоломню по настоянию госпожи.       Страшно вспоминать, благо подобные случаи были редкостью.       Танэрия тут же прижалась щекой к плечу женщины, зарываясь носиком в шею. Видимо, девочка много чего слышала о ней, оттого и чувствовала себя в безопасности на руках Ситалы.       — Конечно приехала. Как я буду без всех вас? — женщина улыбнулась, проходя дальше.       Во внутреннем дворе было место для игр и отдыха под большим деревом магнолии, там же стояла резная скамья. На ней уже лежала пара книг, видимо, дети приготовили всё ещё с прошлого визита.       Ситала, посадив Танэрию, наконец села на скамью и оправила платье.       — А можно лечь? — тихим голосом спросила девочка, потянув Ситалу за рукав, на что женщина кивнула, погладив ребёнка по кудрявым каштановым волосам. Танэрия тут же устроилась на скамье, положила голову на колени госпожи, довольно хихикнув.       — А Вы нам почитаете легенды сегодня? Госпожа, Вы обещали! — залепетала Даннэ́я, присев поближе к Ситале. В серых глазах десятилетней девочки была неподдельная радость, казалось, что за эти два года она ни капли не изменилась в характере, хотя заметно вытянулась в росте.       — А Эдир обещал мне показать пару приёмов! Где он? — почти капризно спросил Итáрн, мальчик лет двенадцати. Он всё порывался заплести волосы в косу, но пока собирал их в хвост. Ситала заметила пару ссадин на его кулаках и синяк на челюсти.       — А меня он обещал покатать!       Дети засыпали госпожу вопросами, от чего та засмеялась. Её позабавило, сколько всего помнили дети и хотели получить обещанное, несмотря ни на что. Всё будет в своё время, поэтому женщина молвила, аккуратно поглаживая Танэрию по волосам:       — Я отвечу, но не на всё сразу. Эдир пока не может приехать к вам, но как только он поправится, приедем вместе. Здесь я постараюсь побыть как можно дольше, но прочитать все легенды, — она хлопнула по книге среднего размера ладонью, — точно не успею, остальное прочту как приеду в следующий раз. И…       Тут женщина чуть нахмурилась, всех пересчитала снова. Заметила нескольких детей, в глазах которых не было ничего кроме лёгкой радости и тихой печали, и их она кивком подозвала поближе. Явно новенькие. Однако двоих не хватало.       — Где Лиáрд и Гиэ́р?       — Они… — начала было Даннэя, но сжала пальцами платье. Видимо, не хотела выдавать парней, но всё же призналась: — Не знаем. Дерутся, наверное. Как и всегда…       Ситала вдохнула глубже и перевела взгляд на Рэаду, развернувшуюся в сторону прохода в арку. Оттуда вышло двое парней лет четырнадцати и Хандарра, ведшая их, положив крепкие ладони на их плечи. Мальчики невольно сжимались от такого натиска, весь их пыл явно утих, а когда подняли взгляд на Ситалу, синхронно опустили головы вновь. «Виноват, но он первый начал!» — мысленно будто бы говорил каждый из них, на что госпожа только качнула головой, остановив разборки воспитателей. Не время, не место, да и как такового повода не было.       Парни пробрались через толпу детей к Ситале, оба поклонились, но первым подал голос Лиард:       — Госпожа, рад видеть Вас.       — Опять ты манерничаешь! — шикнул Гиэр, почти прорычал, оскалился, но тут же смягчился, опуская взгляд: — Госпожа…       Ситала смотрела на них без укоризны, больше с пониманием, и это отразилось в её голосе:       — Подойдите сюда, — женщина наблюдала за тем, как Гиэр колесом расправил грудь и, вскинув подбородок, подошёл к ней первым. Лиард же просто поднял голову, расправил плечи, подошёл вторым.       Гиэр чем-то напоминал ей Алгора, хотя внешних сходств и даже по характеру было не очень много. Однако это желание задавить соперника всеми правдами и неправдами было очень похожим. Парень убирал волосы в хвост, старался поднимать свой авторитет среди других, что было абсолютно нормально, но Лиард, видимо, ему чем-то мешал.       Лиард же отличался от своего соперника не только ростом, — он был чуть повыше, — но ещё умениями в бою и не только. Он хорошо рисовал, даже сейчас взял с собой пару набросков, видимо, чтобы показать госпоже свои достижения. Также Лиард явно понабрался у Эдира манеры поведения, да и вообще, будучи младше, он всегда просил мужчину что-нибудь рассказать и чему-то научить. Он был единственным парнем, осмелившимся заплести волосы в косу.       Эдир для многих здесь был авторитетной фигурой, кем-то вроде наставника, а теперь Ситала смотрела на результат. У Лиарда была разбита губа, у Гиэра — синяк под глазом, уже взявшийся фиолетовым пятном, разбит нос.       — Я не буду вам читать морали, драться в вашем возрасте абсолютно нормально. Однако каждый из вас должен помнить одно: вы — сыны Траймера. Ваша сила должна быть не только в кулаках, но ещё и в разуме. Среди вас уже много подросших ребят, я подумаю о том, кого назначить вам наставником, чтобы не лица друг другу били, а делу учились.       — А Эдир может? — с надеждой спросил Лиард.       — Нет, к сожалению, не может, — с искренней печалью ответила Ситала, протягивая парню руку. — Покажи, что принёс.       Гиэр скривился и отошёл к Итарну, пожавшему плечами, мол, правильно всё сказали, а ты опять в драку ввяжешься.       Лиард смущенно потупил взгляд и отдал госпоже наброски, затем сел рядом с книгами, стараясь по реакции Ситалы понять её настроение. Он искал одобрения и нашёл его.       Ситала с свойственной ей аккуратностью просматривала наброски, сделанные парнем. Первый она узнала сразу. Лиард рисовал тогда схематично, более сильным нажимом на уголь подчёркивал особенности. Это были сложенные ладони, на среднем пальце левой руки которых было изображено кольцо. Лиард с особой аккуратностью передал изящность и мягкость.       Набросок был сделан ещё до войны, в крайний визит госпожи в приют. Тогда Лиард не показал Ситале ничего, смутившись своего порыва нарисовать нечто связанное с её образом.       Следом — храм богов войны, Ситала узнала бы его из тысячи похожих набросков. Линии стали более чёткими, проработка детальнее.       Третий же заставил Ситалу напрячься. Фигура Даэса в огне нарисована рвано, будто бы наспех, но на деле под влиянием нахлынувших эмоций. Видимо, настолько юношу поразил этот момент, проник в самую душу, разворотив всё на своём пути. Но что важно — Лиарду удалось сбежать из приюта в ту ночь.       Женщина словно вновь прочувствовала эту слабость после ритуала, да жар от огня, но расслабилась, услышав, как Танэрия задремала на её коленях и стала посапывать. Самый настоящий котёнок.       — Могу ли я с тобой поговорить об этом позже? — аккуратно и с одобрительной улыбкой спросила госпожа у Лиарда, на что тот благодарно кивнул, забрав помятые Гиэром листы к себе.       — Буду только рад.       Наконец, взяв в руки книгу, женщина открыла её на середине, там, где остановилась.       — Госпожа, пожалуйста, прочитайте с начала! — начала упрашивать Даннэя, а все тут же подхватили. — Мы не помним о чём Вы говорили в прошлый раз!       — О Тэ́росе, боге кузнечного дела, и его конфликте с Э́ннором, богом охоты, — женщина взглядом окинула умоляющих детей, заметила девочку с заплетённой косой, а после вздохнула: — Так и быть…       Шелест перелистываемых страниц стих, когда Ситала добралась до начала. Там, на тонких листах, расписанных мастерами траймерской вязью, слова складывались в различные легенды, собранные во едино. Когда-то давно Траймер мог похвастаться большим количеством тайных знаний, древних писаний, но главная библиотека сгорела в пожаре во время бунта Гиáлда, брата покойного императора. Её пытались восстановить до войны, но пока это дело приостановлено, а утраченные письмена, увы, во веки не вернуть.       Первая легенда, «Сотворение», была такой:              «Во мраке вечности и тьме ночной,       Там, где в миг кончалась вечность,       Явились в мир создатели всего.              Их имена, их воля, сила их,       — всё живо будет до скончания времён.              Хали́са, мать огня и воздуха,       Явилась не первее мужа своего,       Творца земли, воды, материи,       Чьё имя — Ха́лис.              Они были едины и различны,       Их воля отличалась друг от друга,       Да их деяния понятны только им.       Но стал Порядок, и единым стало Слово их.              И сотворился мир огнём,       И Жизнь, и Смерть собой создали Время,       И Воды буйные омыли берега,       Явив собой Природы сей владения.»              И пока госпожа читала легенды, Рэада всё смотрела на неё. Рядом с управляющей были три воспитательницы, чуть поодаль стояла Хандарра, сложившая руки на груди. Всё было чудно и ладно, дети, как заворожённые, слушали и слушались Ситалу беспрекословно. Даже молчаливая, пугливая Танэрия так спокойно далась ей, тут же уснула на коленях госпожи, словно в этом не было ничего такого.       — В ней что-то поменялось, но что именно не могу понять, — задумчиво и, как ей показалось, тихо молвила Раэда, однако тут же прикрыла рот ладонью.       Хандарра посмотрела на неё без злобы, но воительнице явно не понравилось сказанное.       — Война меняет всех.       Холодный, строгий ответ без права на парирование. Элтан ничего и никогда не имела против управляющей, но всегда пресекала домыслы и слухи, даже если нутро подсказывало, что в этом ворохе сплетен могла быть малейшая доля правды. С другой стороны, никто не возвращается с поля битвы прежним. Каждый раз это надрыв, перелом, что-то внутри рвалось, грубея со временем, покрываясь уродливыми рубцами. Однако если рана всё никак не могла зарасти, значит, что-то мешало, и эта боль нет-нет давала о себе знать, верно?       Как бы там ни было, задача Хандарры сейчас — это следить за безопасностью госпожи и её покоем, а не пытаться понять природу малейших изменений в характере.       Вскоре послышался птичий свист. Заливистый, завораживающий, заставляющий всего на миг отвлечься от тяжёлых дум. Поддельный. Это едва ли мог понять человек даже с идеальным слухом, нужно всего лишь знать, что так Ситала могла поддерживать связь со своими людьми, теми, кто мог передать тайно её письма или же принести нужную информацию.       Сама госпожа едва заметно усмехнулась. Её подождут — женщина знала это хорошо, однако были те вопросы, решение которых нельзя откладывать надолго.       Спустя час несколько детей уснуло, многие просто слушали госпожу, а когда та закончила, показала им, чтобы вели себя тихо. Женщина осторожно провела ладонью по волосам Танэрии, от чего девочка, всё это время крепко спавшая на коленях Ситалы, встрепенулась. Она переползла на скамью и, положив под щёку ладони, стала дремать дальше. Чудной ребёнок.       Однако не успела Ситала закрыть книгу, как поймала взгляд той самой единственной девочки с косой. Она сидела прямо напротив, следила за ней, не мигая, враждебно поджав зубы.       — Каково это, быть такой двуличной? — вопрос задан шёпотом, с нотами агрессии, издёвки и насмешки. Весь покой в миг рассыпался, как старое полотно на нити. — Делаешь вид, что якобы заботишься о нас, вся такая любящая, а на деле ещё недавно убивала родителей таких же детей, как и мы. Являешься сюда и читаешь какие-то глупые сказки, и это вся твоя забота?       — Война всегда лицемерна, но почему-то ты заплела волосы в косу, как это делают наши воины, — не теряя спокойствия, Ситала отвечала почти равнодушно. Она не хотела ничего доказывать ребёнку. Её никто не обязан любить, разумеется, были те вещи, за которые Тэльм в пору ненавидеть. В её огне горели люди, которых было принято считать врагами только потому, что они по ту сторону поля брани. — Не мы развязали войну и, увы, не всегда получается договориться о мире.       — Лгунья! Всё у вас получается, когда сами того хотите! — шёпот сменился на крик. — Мои родители погибли из-за таких, как ты! Говорят, что они были предателями, но это не так! Их убили только за то, что они не хотели воевать!       Хандарра шагнула к госпоже, но та подняла ладонь, останавливая и управляющую, и воспитателей, до которых только теперь дошло происходящее.       Дети, уснувшие под легенды, проснулись. Кто-то задумчиво опустил взор, в основном это были новенькие в приюте.       — Ниэ́ра, прекрати! — вмешался Лиард, не понимая, с чего подруга так взбесилась, но тут же его руки коснулась госпожа, останавливая и его.       Женщина поднялась с места и прошла к девочке. В её голубых глазах, казалось, было много света, но сейчас в них горела праведная ярость. На эту ненависть Ниэра имела полное право, и Ситала хорошо знала это и понимала.       Госпожа могла бы заговорить о доблести и чести всех воинов Траймера, нести эту идею победы в головы детям, но лгать не хотелось. Хотелось, чтобы услышали правду от неё, ведь дети так легко распознавали ложь. Даже на таком паршивом начале можно было построить доверие, хотя это далеко не самый очевидный путь.       Ситала, присев перед девочкой, молвила так:       — Даже Норанна не знает исход бытия. Ниэра, я не знала твоих родителей, но теперь я знаю тебя. Ты права, за моей душой много чего плохого, в армии нет места той чести и тем сказкам о доблести, которые вам говорят. Таких правильных воинов, дадут боги, одна тысяча из четырнадцати, но зачастую таких гораздо меньше. Я вряд ли вхожу в их число, судить не мне. Нам часто приходится выбирать между людской жизнью и долгом. Увы, но ни я, ни кто-либо другой не может выиграть войну без потерь. Сейчас настал мир, пускай и шаткий, но мир, и всё, что я могу сейчас — это продолжать снабжать вас лекарствами, едой и одеждой. Я делаю это не ради искупления грехов, да и расплата за них явно другая. Единственное, в чём могу быть уверена, так это в том, что твои родители не покинули тебя. Они всегда с тобой, в твоей памяти и в твоём сердце. Я понимаю, как тебе больно, жаль только, что жизнь на месте не стоит.       Ситала под конец своей речи осторожно взяла девочку за руки, но та даже не дёрнулась. Долго вглядывалась в глаза женщины, а после и вовсе вцепилась в её руки пальцам, жмурясь. Заплакала тут же навзрыд, не в силах сдержать бурю в груди, совсем позабыв о том, что терпеть не могла плакать на людях.       Как можно нежнее и ласковее, Ситала обняла девочку и принялась успокаивать.       — В мире одной не легко, милая, но я тебя понимаю. Ты должна быть сильной, чтобы справиться со всем, однако помни, что в мире есть люди, которые тебя любят. Даже если это не твои родители, даже если это люди, с которыми Судьба свела всего на пару мгновений, — женщина аккуратно вытирала слёзы девочки, но всхлипы и рыдания прекратились лишь через пару минут. Только тогда Ситала отпустила её, передав в руки Даннэе и, видимо, их подруге.       — Разревелась, как маленькая, — фыркнул Гиэр, однако тут же умолк. Его сердце затрепетало от страха, а ком встал в горле так, словно вместо слов он издаст жалобный писк, стоит ему только открыть рот. Ситала смотрела на него холодно и с пренебрежением то ли к нему самому, то ли к его словам.       — Лиард, — голос госпожи прозвучал ласково, будто одним именем она расставила приоритеты не только у себя, но и у всех присутствующих детей, — идём.       И ушла через проход в сад, кивнув Хандарре напоследок, что они могли идти после её разговора.       Лиард же поднялся со своего места, чувствуя, как сердце сначала сжалось от печали, а после затрепетало от волнения, словно вот-вот сами боги вручат ему ключ от счастливой будущей жизни. Жизни, в которой не было хлопот, только свет и богатство, однако оно пропало в миг. Парень понимал, что ему придётся многому учиться, порой не спать ночами для того, чтобы заработать себе на хлеб.       Зайдя в скромный сад, где росли кусты гибискуса и белых роз, Лиард увидел госпожу, протянувшую ладонь к лианам глицинии, обвившей изгородь. Весь сад на языке цветов был полон символами изобилия, достатка, уважения и любви, но это только если придавать таким вещам значения.       — Ты сбежал из приюта в ночь явления Даэса, — чуть строго начала было Ситала, но после тут же остыла, зная, почему мальчишка вёл себя так. — Выдавать воспитательницам или Рэаде я не буду, только попрошу быть осторожнее в своих вылазках. Удивительно, что вместо того, чтобы прятать каждую улику, ты показал это мне. Явно знал на что шёл и кому показывал.       «Значит, ты доверяешь мне», — незаконченная мысль была очевидна.       Ситала взглянула на парня. Она понимала, что ему было совестно, однако ей не хотелось выступать в роли матери, отчитывавшей сына за любую провинность. Ей своего отряда хватало на это. Вместо этого женщина присела на скамью и сложила пальцы в замок, спросила тише и осторожнее:       — Почему для тебя так важно, чтобы тебя учил именно Эдир?       Вышло немного сумбурно, но надо было разговорить Лиарда. Ситале было действительно интересно, что именно вызвало такое почитание у мальчишек из приюта. Конечно, она понимала откуда это шло, однако её задача — заставить парня говорить самостоятельно.       — Для кого-то он как наставник или старший брат, для меня он как… Отец что ли. Учит тому, что должен знать каждый, объясняет суть военного дела, как нужно вести себя с людьми, что насилие над девочками непростительно и надо уважать слово другого человека. Ну, последнее по случаю, конечно. Мне как-то неловко говорить об этом, но и Вы для многих как наставница и мать, оттого и отношение такое. Знали бы, сколько девчонок пытается на деревянных мечах тренироваться! Прятать приходится, самим не хватает! Вы только, пожалуйста, не обижайтесь на Ниэру, она не со зла, вернее, от большой обиды это говорит. Она очень хорошая.       Ситала едва улыбнулась, когда парень с возмущением заговорил про мечи, но успокоилась на его последних словах. Лиард говорил уверенно, хоть и было видно его смущение, тут же пропавшее после слов о Ниэре.       — Как я могу обижаться на неё? Она всё верно сказала, и я ей искренне соболезную. А что касается Эдира… Быть хорошим наставником или отцом он может — это точно.       Что-то, сидевшее глубоко внутри, резко ухнуло вниз. Горечь неприятно сдавила горло, однако Ситала продолжила с заботой:       — Думаю, одним учителем для тебя я не ограничусь. Не хочу говорить банальные вещи, но у тебя явный талант к рисованию, в тебе много сил и желания заниматься этим делом дальше, несмотря на вдохновение стать воином. Я поговорю с мастером Аннрáдом, вместе мы решим, что с тобой делать.       Лиард на миг остолбенел, с непониманием глядя на госпожу.       Как?.. С самим мастером Аннрадом? Он был архитектором, под его руководством возводился храм Алдары, находящийся на холме, на западе Гиалирда, а также многие дома купцов и советников. Его творения отличались статью и относительной простотой. Он был одним из немалого числа простых людей, которым удалось стать кем-то в этой суровой жизни. Человек крайне сурового нрава, но очень мудрый как в профессии, так и в жизни, он написал несколько трактатов и оставлял заметки для малой библиотеки Траймера.       — Госпожа… — наконец выдал Лиард, обращение вырвалось из его груди. — Спасибо… Спасибо Вам. До смерти обещаю служить верой и правдой!       — Ну, ну, тихо ты, — почти шёпотом обеспокоенно заговорила Ситала, не скрывая и своей радости. — Пока только поговорю. Если удастся, то возьмут тебя в ученики, даже если не сам Аннард, то кто-нибудь приближённый. А теперь ступай и нос не задирай.       Лиард заулыбался, поклонился, всё ещё чувствуя, как сердце гулко стучало в груди. Ему захотелось обнять госпожу, но всё же сдержался, просто ушёл из сада. Вместо пламенных речей он пообещал себе тихо, так, чтобы Судьбу не гневить, что будет стараться изо всех сил оправдать надежды госпожи.       Ситала же вышла несколько позже, обняла всех ребят на прощание, а после с Хандаррой вышла через чёрный ход. Общение с детьми придавало сил и лихо отнимало их. Голова действительно шла кругом, да и случай с Ниэрой был не самым приятным. Одно известно точно: любая боль если не проходит со временем, то точно становится тише.       В молчании женщины прошли улицу и завернули за угол. Только тогда Ситала смогла выдохнуть, потерев лоб пальцами. Голова её гудела, клонило в сон, но сейчас были дела поважнее.       — Ты как? — спросила Хандарра, тут же придержала подругу за плечо. — Что-то болит?       Ситала промолчала, ничего не ответила, лишь отмахнулась от этой проблемы, словно и не было никакого сумбурного разговора между ней и девочкой.       — Жить буду. Нас уже ждут, пошли.       Пройдя ещё пару закоулков, госпожа зашла во внутренний двор одного из домов. Он был старым, ничем не приметным, только здесь недавно был пожар на втором и третьем этажах. Ремонтировать некому, благо, что пламя не перекинулось на другие строения.       Так или иначе, поднявшись по ступеням обветшалой лестницы, Ситала постучала два раза подряд и один чуть погодя. Дверь с скрипом открылась, и оттуда выглянул парень лет двадцати. Одет он просто: свободные рубаха и штаны, на талии, как и у всех, широкий пояс. Единственное, что было в нём примечательного — это веснушки и изящный изгиб губ, выдававший человека хитрого.       — А, госпожа! Проходите, очень рад Вас видеть, очень рад! — стал приговаривать юноша, пропуская женщин внутрь.       В доме, вернее, в зале, когда-то служившим гостиной, пахло деревом, воском и старой шерстью. На полу лежал ковёр, выцветший и проеденный молью, так же в комнате был широкий стол и пара стульев — всё, что осталось от прежних хозяев, покинувших своё уютное жильё.       Идэ́н, а именно так звали паренька, тут же шагнул к мужчине, стоявшему в центре зала. Это был худощавый старик среднего роста. В его внешности из примечательного был только острый нос с горбинкой, но в глазах его не было ни тени хитрости, на его губах никогда не читалась лукавая ухмылка, иными словами ничто не выдавало его истинную натуру. Этот человек был неприметлив настолько, что его лицо едва-едва вырисовывалось в памяти у людей, с которыми он познакомился пару минут назад. Человек, выбирающий подчинённых себе под стать.       — Идэн, можешь покинуть нас не на долго? Я позову, — в голосе старика звучала покровительственная настойчивость, и стоило пареньку скрыться с глаз, как мужчина поклонился, приложив ладонь к груди. — Императрица, рад видеть Вас.       Хандарра успела закусить щеку, чтобы не улыбнуться. Такого поворота она никак не могла ожидать, однако по тому, с какой теплотой заговорила Ситала, стало многое ясно.       — А Вы, господин Марáнд, видимо, не боитесь, что у стен есть уши? — женщина сложила ладони в замок на свой любимый манер, так, чтобы одна накрывала другую, и подошла ближе. Ей льстило такое обращение, особенно в свете последних событий, однако всё же была огромная опасность.       — Обычно боятся моих людей, а не я кого-то, — ответил старик с улыбкой.       Эстóр Маранд, член Главного совета, был одним из представителей народа, озвучивал их волю. Ему были ведомы дела и Общего совета, в котором состоял без малого тринадцать лет прежде, чем он начал служить при молодом Арадосе. Он был одним из немногих советников, который остался верен прежним идеалам и целям даже после смерти императора. Только эту позицию он не озвучивал, придерживался нейтралитета, поэтому молодой правитель не обращал на него никакого внимания.       — Это верно. Однако я позвала Вас не любезностями обмениваться, всё же за последнее время произошло многое. Например, совет, на который созывают всех наследников для установления порядка и права на трон. Жаль только, что в этот раз произошла маленькая, незначительная оплошность, — женщина говорила без злобы и холода, скорее с иронией. Эстор не видел в госпоже той слепой ненависти, свойственной в таких ситуациях, только холодный расчёт, не более того. Насколько бы благородной Ситала не была в глазах народа, сколько бы искренне не любила семью и свой род, мало кто мог простить предательство и мучения близких людей. — Я хочу знать всё, что было до и во время кончины моего отца. Кто с кем беседовал, кто метался в решениях, а кто делал довольно дерзкие заявления.       И всё же Эстор Маранд видел множество параллелей между Арадосом и его старшей дочерью. Советник стар, но не глуп и не погряз в беспамятстве, он хорошо помнил, с каким рвением оберегал император своих детей, учил их и старался приобщить к делам государства. Ситала куда охотнее слушала императора, даже будучи маленькой, тихо сидела рядом во время советов и слушала, что говорил отец. От этих воспоминаний у старика защемило сердце, ибо он знал, что могла чувствовать женщина на самом деле, что могла скрывать за маской расчётливости, хотя ума во многом ей точно не занимать.       — Многих советников ввели в заблуждение, сказав, что предупредили Вас о совете, но Вы не захотели явиться. Якобы сказали, что состояние отца для Вас важнее, чем что-либо ещё. Мало кто стал вдаваться в подробности, увидев в подобном исходе больше выгоды и пользы, — словно запнувшись, Эстор мельком взглянул на Хандарру, однако, заметив уверенный кивок госпожи, продолжил гораздо спокойнее: — В основном говорил Титран, разумеется, он утверждал, что должно быть завещание или ещё какой-нибудь документ, словно император, да успокоит Алдара его душу, хоть когда-то думал передать трон сыну. Вы меня простите, но такое в страшном сне не приснится! Но, увы, даже кошмары могут быть вполне реальны.       Ситала слушала внимательно, а когда заметила, что Маранд начал распаляться, мягким жестом руки указала на стул, как бы приглашая присесть. Всё же старику шёл восьмой десяток, ему было семьдесят два года.       Советник сел на стул, сложил руки и заговорил снова:       — Затем пришёл Дэар. Мальчишка казался немного потерянным, но не более того, клянусь, я не узнал его во время совета, до того был тихим! А дальше… Нашёлся какой-то слуга. Он принёс бумагу с печатью, уверен, Титран её и показал Вам перед задержанием. Подпись, печать — всё настоящее! Может быть и найдётся какая деталь, если взглянуть на документ внимательнее, одни боги знают, как им удалось подделать это.       — А если оно не поддельно? — вопрос Ситалы поставил Маранда в тупик на долю секунды.       — Как можно, госпожа? Я знал Вашего отца с двадцати четырёх лет, с момента, когда он подавил бунт и взошёл на трон! Он прекрасно знал, что Дэар не способен править не потому, что якобы не любил его, а потому что мальчишка многого не знает! Да и не мне это Вам объяснять, сами же всё видите! Ну какой Каэлгид, какая торговля? И в конце концов… Ваше с отцом дело сейчас под угрозой, император никогда бы такого не допустил.       Последнее советник почти прошептал, опираясь ладонью о стол.       — Я уже направила письма, жду ответа, так что об этом поговорим чуть позже. А что Титран, Риальт? Я сомневаюсь в том, что ими, да и ещё некоторыми советниками движет жажда крови и власти. Слишком… Простой мотив.       Хандарра слушала всё и чем дольше длился разговор, тем больше осознавала, что толком не понимала сути. Конечно, ясно, что завещание поддельно, но о каком таком деле говорил Маранд? Что за письма? И что им ждать потом? Так много вопросов, но ответов пока что не было.       — О, эти двое, — мужчина усмехнулся, вдохнул и обречённо проворчал: — простите за выражение, я человек из простых, но они как заноза в одном месте. Особенно эта женщина, терпеть её не могу и никогда не мог. Риальт труслива, как мышь перед котом, я знаю, что у них был какой-то разговор, а после всё и решилось.       Госпожа помолчала с минуту, думая. Ей нужно что-то, что могло указать на вину Титрана или любого другого человека, причастного к гибели отца. Его смерть явно не была естественной, и в этом замешана Риальт, но как именно ей удалось это сделать? В разговоре с той же Нэраей не было ни одной зацепки или мысли, наводящей на ответ. Всё не так просто в целительстве, ответить на такое мог либо человек, давно бывший целителем, либо кто-то ещё более опытный. Нужно разузнать что-то у других служителей о способах исцеления, но это нужно сделать тихо и незаметно.       — А мотив? — наконец задумчиво спросила женщина, глядя на старика.       — У Риальт — деньги, это всем известно, а вот Титран… Госпожа… Вам в пору меня казнить за такие слова, но подозреваю, что кровные узы делают с людьми невозможное, толкают на немыслимые поступки. Боюсь, это всё, что я знаю.       Холод. По спине и плечам Ситалы прошёл холод, а что-то опустилось в груди вновь. Осознание уверенным хватом сцепляло мысли, выстраивая логические цепи, от которых волосы могли встать дыбом, если не знать пары деталей. Быть такого не могло…       Женщина зашлась смехом, не в силах сдержаться.       — Да ну, нет… — Ситала вдохнула глубже в попытке успокоиться, улыбнулась, отводя взгляд. — Бред-то какой. Ладно. Я Вас поняла. Что-нибудь ещё?       — Император недоволен тем, что Эдир был рядом с Вашим отцом во время шествия в городе. У советников так же много вопросов и… Домыслов.       А вот тут уже Хандарра прислушалась, опираясь спиной о стену, сложив руки на груди. Эта тема была ей куда понятнее и интереснее. Пришлось снова сдержать улыбку.       — Ходят слухи о Вашей с ним связи.       — Старо, как мир, да и с кем меня только не связывали за моей спиной. Ладно хоть не выдали замуж за Альхира, на том спасибо, — женщина отмахнулась от этих слов, будто бы они ничего не значили для неё. Единственное, за что она благодарила Судьбу, так это за то, что слухи пошли только сейчас, а не раньше, во время войны, что создало бы лишние проблемы. — Кстати о связи… Титран случайно не думает подыскивать императору жену? Где наследник, там и укрепление власти, будь я на его месте, думала бы именно об этом.       — Пока ничего не слышно.       «А ты опять от темы увиливаешь! Вот вечно ты так!» — забавляясь в душе, думала Хандарра, чувствуя, что диалог шёл к завершению.       — Хорошо. Если всё пойдёт гладко, мне нужно, чтобы в народе пустили правдивый слух о раздаче жалования, что всё было с моих средств. Если Риальт снова начнёт крутить свои дела в храме, о ней тоже замолвят пару слов. Пусть тихо, аккуратно начнут перешёптываться об этом, а дальше, если понадобится, заговорят громче. А так… Работой, которую проделывают Ваши люди, я очень довольна.       — Всё на благо империи, госпожа, и во имя богов, разумеется.       Ситала в благодарность кивнула мужчине и протянула ему кошель с золотом на оплату всех нужд людям, работавшим на Эстора, но денег старик не принял. Сказал только, что делает это лишь из лучших побуждений. Госпожа настаивать не стала, всё же и так потратила достаточно из личного кармана.       Выйдя на улицу, Ситала наконец вдохнула свежий воздух, прикрывая глаза.       — «Старо, как мир», говоришь? — ехидничая, спрашивала Элтан, подойдя со спины к женщине, довольно смеясь с того, как Ситала закатила глаза. — Ты меня не обманешь, вы можете дурить кого угодно, но, если приглядеться, по вам всё и так понятно.       — О, боги, опять ты об этом… Прекрати.       Госпожа по-доброму усмехнулась, взяла воительницу под руку и поцеловала в висок, успокаивая её пыл.       — У меня аппетит разыгрался, пойдём в трактир перекусить, а… И что-то я вымоталась за сегодня, надо многое обдумать, — молвила Ситала по-дружески ласково, чем заставила Элтан улыбаться.       И они ушли со двора, словно не было ни бесед, ни чего-то дурного в этом странном дне, полным новых интриг и парой вскрывшихся тайн.