On my pillow, on my...

      Бесит! Бесит! Бесит! А ещё Чонгук слишком устал. В два часа ночи Чонгук доползает до своей квартиры и просто мечтает упасть на матрас, который он предусмотрительно недавно купил и, не дотащив до кухни, оставил в прихожей. Там и упадет. Плевать на одежду, тело невероятно ломит и просто мечтает воссоединиться с новоприобретенной, мягкой, горизонтальной поверхностью. Руки еле поднимают магнит, который с приятным звуком отворяет двери. Слава богу, ему отныне не нужно маяться с замочными скважинами. Сейчас это была бы невыносимая пытка. Чонгук заходит в прихожую, и дверь за ним захлопывается, но взгляд падает не на матрас, о котором он мечтал минуту назад, а на Тэхена, что пришел на звук открывающейся двери. — Ты можешь у меня дома не курить? — первым, что выдал Чонгук, увидев парня. — Не отрицай, тебе нравится, — ухмыльнулся парень, делая затяжку из голубой одноразки и густым дымом выдыхая ее.       Нравится запах подушки, на которой Ким спал пару дней назад. Она впитала пот после тренировки, нотки клубничного шампуня и химозный запах очередной сладкой электронки, который он терпеть не может. Чонгука в тот момент поразило невероятное сочетание этих запахов. И так вскружило голову, словно он вдохнул наркотик. В итоге так и уснул с ней в обнимку. Что Тэхену знать не обязательно.       Чонгук прошел прямо из коридора в просторное помещение, сочетающее в себе кухню и столовую. На столе перед барной стойкой стояли ноутбук с открытой программой редактирования видео и кружка выпитого какао. Чонгук точно знает, что там было оно. Уже как по привычке заворачивает в сторону кухонной мебели, а точнее к раковине, в которой скопились десяток кружек из-под разных напитков, в том числе какао, и три тарелки из-под рамена. Одна тарелка принадлежит Чонгуку, которую он с утра не успел помыть. Усталости как не бывало, то ли застоявшийся сладкий запах так на него повлиял, то ли присутствие Тэхена. Закатав рукава, парень начал мыть посуду. Руки все же ноют от усталости, но ему это не мешает намыливать кружки.       Тэхен расслабленной походкой из коридора проследовал за Чонгуком, в прямом смысле. Он встал за ним и, опершись поясницей на кухонную тумбу, стал любоваться открывшимся видом. Все же мелкий зря времени в зале не теряет. Крепкая спина, осиная талия, крепкие бедра и аппетитная… М-м-м-м… Желая отвлечь мысли, Тэхен сделал очередной затяг, направив выдох прямо в затылок Чону. Все равно ничего не почувствует. — Над новой песней работаешь? — разбавил своим голосом звуки включенной из крана воды Чон. — Старой, — меланхолично ответил Тэ, глазами без стеснения очерчивая чужую фигуру. — М-м-м, — промычал парень, словно чувствуя обжигающий взгляд. — Не выходит. Переслушиваю, но думаю все же удалить. Начать заново. — Попробуй. — Не поинтересуешься, что за песня? — Она же старая. — И?       Чонгуку жутко интересно. Тэхен никогда не давал послушать свои наброски, тем более не спрашивал мнения. Все ждёт, что сам предложит. — Та песня, над которой я работал, не для общественности, — и задумчиво выдыхает дым в потолок. — Зачем тогда писал ее? — Настроение было.       На это Чонгук ничего не отвечает, в голову вдруг приходит песня My you, которая на днях должна выйти для Арми. Неосознанно Чон начинает ее напевать, пока моет посуду, совершенно не стесняясь единственного слушателя, который и не против опьянить себя дополнительным личным наркотиком. Голос становиться все громче, он словно заполняет Тэхена изнутри, никотин окончательно кружит голову, и только тумба позади позволяет держаться на ногах. Хоть бы этот миг не кончался. — Ты сегодня до скольки у меня? Уже поздно, я постелю тебе на матрасе, — заканчивает песню Чонгук и решает сменить ранее поднятую тему. — Это тот, который в коридоре? — иронично спрашивает Тэхен, скрывая свое секундное падение в реальность из мира, в котором существует только голос Чона. — Могу и на нем, — усмехается Чонгук.       Домыв последнюю кружку и положив на сушку, Чонгук отряхивает руки от воды и, желая взять полотенце, чувствует секундное копошение и резко прижавшееся сзади тело.       Тэхен резко сорвался с места и обнял Чона сзади, уткнувшись тому в загривок, похрипывая. Все же терпение на грани. — Сколько бы я ни курил, сколько бы я запахов не перепробовал, а похожий на твой найти не могу. Ты хоть осознаешь, насколько сладко пахнешь? Ты слаще любого какао, любой конфеты и самой едкой электронки. Ты слаще всего, что мне доводилось отведать в своей жизни и, к сожалению, я не могу найти тебе замены ни в чем и ни в ком, — делает глубокий вдох, у Чона муражки, он их носом, губами чувствует. — Я опьянён тобой, одна затяжка тебя, и меня можно откачивать от сладкой неги, из которой я не хочу возвращаться, — прижимает крепче. Отпускать не хочет, надышаться не может.       Чонгук молчит, в чужих руках слегка подрагивает ни то от усталости, ни то от странных чувств. Из объятий не вырывается, только свою руку поверх чужой на своем животе кладет, наклоняет вперёд голову, словно давая больше доступа для чужих прикосновений. На деле не знает куда себя деть, его запах окутал Чонгука, он хорошо его чувствует, сам тонет.       Взгляд падает на одноразку, которую Тэхен сжимает в кулаке, не отпускает. Чонгук кладет руку поверх нее. Впервые касаясь этого устройства.