Вспышка

      Яблоня все еще стояла. Это было поразительно, потому что Алина четко помнила: дерево было старым. Но яблоня стояла, листья облетели, под ногами валялись некрупные яблочки, некоторые из них успели сгнить, изломанный ствол стремился ввысь, шершавая кора под рукой была влажной.       Алина глупо улыбнулась, неверяще покачала головой. И двинулась дальше от перекрестка, где они расставались с Инеж. Шла той самой дорогой, которой ходила еще ребенком, не самым счастливым, не самым несчастным, обычным ребенком.       Сначала показались из-за поворота корпуса первой специализированной школы, а потом и школы для отказников, которая стояла напротив. Алина хмыкнула как-то удивленно. Надо же, а ей казалось, что территория школы больше да и сами здания - тоже. В детстве все кажется больше. И расстояние от перекрестка Алина преодолела быстрее, чем в детстве. Впрочем, в детстве они с Инеж сознательно шли медленно только бы не возвращаться по домам. И если отсутствие Алины в Керамзине вряд ли бы заметили среди множества других проблем, то тетка Инеж только рада была найти повод поругать девочку, поэтому Гафа обычно старалась приходить домой в одно время. Другое дело, что потом она весьма ловко сбегала прямо со второго этажа, через окно по дереву, что росло рядом. Но их время после уроков всегда было ограничено.       Алина прошла через ворота, краем глаза увидела, как тренируются на спортивной площадке шквальные. С удивлением увидела, что подростки одеты в синюю форму с серебряной вышивкой. Надо же. В ее юности никакой формы в школе и в помине не было. Алина чувствовала одновременно и ностальгию, свойственную всем, кто возвращается в места прошлого, и смутную тревогу, даже неприязнь. Да, Старкова получила здесь прекрасное образование, лучшее в городе, а, возможно, и в стране, но никогда не была здесь счастлива. У нее не было здесь друзей, любимых учителей. Из любимых предметов оставались равкианский, литература и история, но это не была заслуга учителей, скорее личная склонность Алины, которая между уроками частенько пропадала в библиотеке.       Из корпуса поодаль, если Старкова правильно помнила, он принадлежал субстанциалам, выбежала счастливая толпа детей на этот раз в фиолетовой форме. Алина ухмыльнулась. Стилизация под кафтаны гришей времен генерала Киригана, разделение по орденам. А учителя-гриши, интересно, тоже носят форму? А отказники?       Покачав головой, все еще ухмыляясь, Алина прошла в главный корпус, показала охраннику на входе паспорт и, ловко лавируя между детьми, свернула в более тихий коридор. Замерла на мгновение перед дверью с массивной табличкой: «директор», а потом постучала. - Войдите! - раздалось энергичное.       Алина толкнула дверь. С тех пор, как она была здесь в последний раз, многое изменилось. Кабинет отремонтировали, отдав предпочтение более светлым тонам, сменили мебель на современную, вместо тяжелых портьер противного болотного оттенка, появились новенькие жалюзи, старая тяжелая люстра, которая давила своим весом, готовая рухнуть на голову, уступила место легкому светильнику, лишь только старинный паркет остался неизменным. Но это было бы почти преступлением выломать его в угоду современности. - А вы весьма пунктуальны, мисс Старкова, - похвалила ее директор.       Алина подняла голову, рот ее смешно округлился. Перед ней одетая в строгий брючный костюм песочного оттенка сидела ее соседка по палате в больнице. Только теперь она ничуть не была похожа на любимую мать и бабушку, которая позволяла отчитывать себя. Смотрящая поверх стильных прямоугольных очков, Марта Войцеховская была тем, кто она есть, строгим директором первой специализированной школы Ос Альты. - Спасибо, - пролепетала Алина. Марта окинула девушку задумчивым взглядом с ног до головы. Старкова не знала, куда ей деться от смущения. - За всем этим, вероятно, кроется длинная история, - произнесла Марта и указала рукой на кресло напротив стола, - присаживайтесь, Алина. Поговорим. Старкова неловко умастилась на самом краешке, чувствуя себя провинившейся ученицей. Хотя в ее юности никогда не хулиганила настолько, чтобы ее позвали к директору. Здесь она бывала уже перед самым выпуском, когда к ней с предложениями дальнейшего обучения и сотрудничества приходили сотрудники... разных ведомств Равки. - Всеволод сказал, что вам нужна работа. Признаться, я удивлена, что всего лишь учительница из приюта, - без обид, Алина, - вызвала неудовольствие комитета по образованию. Они говорят о вашей, - Марта замолчала на мгновение, словно припоминая, - вопиющей некомпетентности. Что случилось?       Алина уставилась за спину Войцеховской, за окно, где виднелась школа для отказников. Она не знала, что рассказать и как рассказать.       - Алина, - мягко произнесла Марта, - если вы не расскажете мне все честно, так, как есть, мы едва ли сможем с вами сотрудничать. Я согласилась побеседовать с вами только из-за просьбы Всеволода. Когда он назвал мне имя и фамилию, я удивилась такому совпадению. Надо же, подумала я, полная тезка той милой девочки из больницы. Но вот вы здесь. Так что случилось, Алина? Старкова стиснула зубы, собралась с силами и в нескольких предложениях, опуская ненужные подробности рассказала почти все, не упоминая Александа, измену и скандал с мужем. Войцеховская слушала, не прерывая. - Вот как, - задумчиво произнесла Марта, - ваш муж, очевидно, малоприятный человек, если вы бежали ночью из дома... босиком. Алина покраснела, опустила голову. Это было так неловко. Конечно, Марта помнила, что даже тапочки ей принесла Нина. - Впрочем, меня это не касается. Меня касается только ваша ценность как специалиста. Признаюсь, то, что вы Заклинательница Солнца, единственная и уникальная в своем роде, это огромный плюс. Бонус нашей школе. Как и то, что вы наша выпускница. Я полистала старые ведомости. Вы не блистали в обучении, но нареканий по литературе, которую вы преподаете, не было. Так же, как и по специализированной программе, разработанной индивидуально под вас. Полагаю, преподавателям спецкурсов было непросто с вами. - Я тренировалась со всеми понемногу, - сказала Алина, - никто не знал, как обучать Заклинательницу Солнца. Но постепенно все приноровились. Больше всего был в восторге преподаватель по армейской подготовке в старших классах, - девушка улыбнулась, - ему нравилось исследовать границы смертоносного воздействия солнечного света, комбинировать его с приемами гришийской борьбы. Марта понимающе кивнула. Равка, которая сейчас жила в мире с соседями, всегда готовилась к войне. - Итак, Алина, меня мало интересует ваше резюме. Там все равно нет ничего интересного, кроме университета, преподавания в Керамзине и пары-тройки стандартных курсов, верно? Алина, закусив губу, кивнула. - Но там нет и сертификата, который позволил бы вам преподавать у гришей. А у меня, признаться честно, нет пока и вакантного места преподавателя литературы. Старкова замерла, сердце ее упало. Ну вот и все. Поговорить она поговорила, вспомнила школьные годы, отнюдь, не чудесные, но на том и все. Неужели, Мальен прав, и Алина никому и нигде не нужна?       Девушка закусила губу. Вместе с отчаянием в ней росла и злость. Зачем тогда Марта пригласила ее? Чего ради просила об откровенности? Посмеяться? Поглумиться? Алина исподлобья посмотрела на Войцеховскую. - Обучение, - тем временем, как ни в чем не бывало, продолжала Марта, - платное. Есть бюджетные программы, в которые я вас уже включила, но они будут возможны только в декабре. Таким образом, до декабря вы не можете преподавать у гришей. Поэтому, Алина, я предлагаю вам подождать. - Чего? - вырвалось у Алины. - Сначала декабря. Далее мы посмотрим, что можно решить со ставкой учителя литературы, а до того времени у меня есть к вам предложение. Старкова вся подобралась. Быть может, она зря разозлилась на Марту? Та внезапно захотела ей помочь. - Мой библиотекарь уходит в декретный отпуск через месяц. Этот месяц будет испытательным сроком для вас и возможностью для нее передать вам дела.       Рот Алины округлился. Она, конечно, не хотела быть никаким библиотекарем. Да и зарплата, естественно, была меньше. Но это была возможность зацепиться здесь, выучиться. А дальше все могло измениться. - Спасибо! - выдохнула девушка. - Полагаю, что вы согласны, - посмеиваясь, произнесла Марта, - тогда нам стоит написать заявление о приеме на работу, проверить наличие всех необходимых у вас документов. Вы уже уволились из Керамзина?       Алина вздрогнула, только сейчас осознав, что не уволилась, что ее трудовая книжка по-прежнему в отделе кадров приюта. Твою мать! Закусив губу, Алина отрицательно покачала головой. Войцеховская цокнула языком недовольно. - Мы же можем написать все сейчас? - торопливо спросила Алина, - а потом я принесу трудовую. Через две недели. - А вы действительно собираетесь отработать эти две недели? Рядом с вашим мужем? Старкова поморщилась. - Я постараюсь решить вопрос... быстрее, - произнесла через силу. Понимала, что ей придется поехать в Керамзин. Ей заранее было не по себе. От одной мысли, что придется говорить с Мальеном, становилось дурно. Марта посмотрела поверх очков недовольно, побарабанила пальцами по столу. - Ну хорошо, - вздохнула, - договоримся пока так. Алина почувствовала себя крайне неловко. В конце концов, она не была блестящим уникальным специалистом, ради которого следовало идти на такие уступки. Только создавала дополнительные проблемы Марте.       - Идемте, - поднялась Войцеховская, - покажу вам здесь все. - Но я вроде как, - Алина тоже поднялась, растерянно улыбнулась, - и так здесь все знаю. - О нет, Алина, - улыбнулась директор, - едва ли. Многое изменилось. Идемте. Они вышли из кабинета, направились по коридору к библиотеке. - Департамент образования Ос Альты ввел форму для учеников спецшкол, - говорила Марта, - пока в тестовом режиме для столицы. Предполагается, что затем подобная практика будет введена во всех школах для гришей по всей стране. - Разделение по орденам, - понимающе кивнула Алина. - Верно, - произнесла директор, - учителя тоже носят форму. - А не-гриши? - Алина едва успела прикусить язык, чтобы не сказать «отказники». - Темно-серые костюмы. А вот что делать с вами? - Марта задумчиво посмотрела на Алину. - Формально заклинатели относятся к эфириалам, - отозвалась Алина, - полагаю, уместным будет синий костюм с, например, золотистой вышивкой. Марта прищурилась. - Первая в истории Заклинательница Солнца носила... - Черное, - кивнула Алина, пожала плечами, - если вы будете не против. Я не слишком люблю черный цвет, но если это принципиально, то я согласна. - Дам вам контакты ателье, где шьют форму для детей и учителей. Решите сами. Меня устроит любой вариант. Они толкнули дверь библиотеки. Алина огляделась. Помещение стало светлее и от этого словно больше. Раньше девушка и не замечала, какие здесь высокие окна. Старые деревянные стеллажи заменили на новые металлические. Конечно, потерялось то очарование старины, которое здесь всегда царило, но стало современнее и просторнее. - Директор! - из-за стола поспешно выскочила невысокая брюнетка, ее округлившийся животик был обтянут темно-синим платьем, по вороту шла серебристая вышивка. - Ниночка, - тепло улыбнулась Марта, - я привела к тебе помощницу. Познакомься, пожалуйста, Алина Старкова - твой стажер. - Очень приятно! - широко улыбнулась Ниночка. - И мне, - отозвалась Алина. Девушка ей сразу понравилась. - Недели через две Алина приступит к своим обязанностям. Твоя задача - научить ее всему. Нина активно закивала. Марта перебросилась еще парой фраз с библиотекарем, и они с Алиной пошли дальше.       Прошли по коридорам и холлам, заглянули в пару классов. Старкова отмечала изменения к лучшему, вспоминала школьные годы и чувствовала себя донельзя странно. Словно бы и знала это место, и нет. Наконец, они вышли на улицу, дошли до спортивной площадки, где тренировались гриши.       Старшие классы упражнялись в гришийской борьбе. Алина невольно залюбовалась четкостью и смертоносностью их движений. Тело, отвыкшее от физических нагрузок, заныло, словно помнило, как это было много лет назад.       - Алина! - послышался голос. Старкова обернулась, чтобы увидеть спешащего к ней Боткина. Учитель немного потолстел, поседел, но сжал ее в объятиях с такой силой, что девушка невольно охнула. - Девочка совсем не тренируется! - погрозил ей пальцем Боткин. Алина рассмеялась. - Я всегда была безнадежна. - Ты прибедняешься, - Юл-Эрдэнэ расхохотался, а потом вдруг внезапно попытался напасть. Алина машинально сделала шаг назад и чуть в сторону, уходя с линии атаки и выставляя перед собой сияющий щит. Все произошло так быстро и естественно, словно само это место заставило тело девушки вспомнить, как защищаться. Повисла тишина, Алина опустила щит, а потом по рядам наблюдавших за ними подростков пронеслось: «Заклинательница Солнца!» Алина видела изумленные, восхищенные взгляды. И даже попятилась, порозовели скулы. - Приходи тренироваться, - подмигнул Боткин, а потом развернулся к школьникам и грозно окрикнул их, - не помню, чтобы я давал сигнал об отдыхе! Подростки засуетились, возвращаясь к тренировке, но все еще оборачивались, поглядывая на Алину.       - Вот, значит, как это выглядит, - задумчиво произнесла Марта, - дар Заклинательницы Солнца. - В том числе, - кивнула Алина и улыбнулась, - но Боткин действительно всегда говорил, что я безнадежна. - Он всегда и всем недоволен! - фыркнула Марта, - не стоит принимать его слова в расчет. Итак, Алина, я жду вас через две недели. Если получится прийти раньше, буду весьма признательна.       Старкова отрывисто кивнула.       Мимолетная легкость, которую ей подарил Боткин своей улыбкой, своими объятиями и даже своим неожиданным нападением испарилась. На девушку вновь навалились проблемы. И самая главная из них: увольнение из Керамзина.       Старкова сердечно попрощалась с Мартой, еще несколько раз поблагодарив ее. И медленно пошла к остановке автобуса. К тому самому перекрестку. Должна была свернуть направо, чтобы поехать домой. Но, стиснув зубы, решив, что не стоит откладывать, повернула налево, чтобы поехать в Керамзин.       И все равно тянула время, вышла на пару остановок раньше, зашла в кофейню. - Вы так давно у нас не были, Алина! - воскликнула ее любимая бариста. Девчонка щеголяла новой прической и новым пирсингом в носу. - Дела, - отозвалась девушка, - приготовьте мне что-нибудь ваш вкус. - Послаще? Покислее? - деловито спросила бариста. - Послаще, - отозвалась Алина, чувствуя, как нарастает напряжение, как саднит в груди.       Сердце сбилось пару раз с ритма, перехватило дыхание. И это она еще до Керамзина не дошла. Ей стоило взять себя в руки перед разговором с Мальеном. Но как это сделать, Алина не знала.       Она отпила очень сладкий раф с малиновым сиропом и вишневым вареньем и улыбнулась. Обычно предпочитала не настолько сладкие напитки, но сейчас было в самый раз. - Вы вновь угадали. Спасибо! - поблагодарила подмигнувшую ей бариста и вышла из кофейни.       Еще было только два часа дня, но сизые тучи, нависшие над городом, делали пейзаж вокруг темнее. Безрадостная картина осени не добавляла оптимизма. Пронизывающий ветер заставлял дрожать от холода.       Алина злилась на холод, на ветер, на Мальена и собственную трусость. На то, что тянет время. Надеется... а на что? Идиотка! В несколько глотков Алина допила кофе, облизнулась как-то хищно, вскинула голову и вошла в знакомые ворота, которые миновала так поспешно, убегая из места, которое когда-то было ей домом.       Первым ее заметил кто-то из детей. Вопль: «мисс Старкова!» разнесся над приютом, и Алину тут же окружили дети и подростки. Подошла одна из воспитательниц. - Алина, - обняла сердечно, - вот уж не думала, что ты придешь. - Почему это? - вскинула бровь девушка, стараясь одновременно обнять всех. - Ну, - замялась воспитательница, - мистер Оретцев сказал, что ты... - она осеклась. - Бросила вас и приют? - поджала губы Старкова. - Как-то так, - отвела взгляд женщина. - Увольняюсь, - просто ответила Алина, не считая нужным скрывать, - развожусь с Мальеном. Глаза женщины округлились. - Но... как же... так? Вы же такая чудесная пара! Идеальная! Алина, послушай, не стоит рубить сгоряча. Поверь, я знаю, семейная жизнь - это непросто. Да, он крутил с Руби, все в приюте знали об этом, но ее сейчас здесь нет. Алина прервала воспитательницу взмахом руки. - Не стоит. Все решено. Мы не идеальные. И пришли к выводу, что нам пора разойтись. - Мне кажется, что это ты пришла к выводу, - поджала губы воспитательница, - на Мальене в последние дни лица нет. Он очень переживает.       Старкова лишь пожала плечами. Не ее печаль, о чем переживает Мал. Она обняла еще раз всех детей и вошла в дом.       Керамзин встретил ее привычными шумом, запахом, самой атмосферой. Алина замерла посреди холла, чувствуя пульс дома, его душу. Головокружительно. Словно бы вернулась домой после долгого и трудного путешествия.       И все же в этот раз было не так, как в конце августа. В этот раз достаточно было взглянуть на лестницу, чтобы ощутить легкую тошноту. Все было не так. Керамзин остался прежним, а вот Алина - нет.       Стиснув зубы, несколько раз глубоко вздохнув, Алина, стараясь подавить внутреннюю дрожь, от которой ее передергивало, будто от холода, направилась к кабинету Мальена. Но каждый следующий шаг давался все с большим трудом. Виновато было не место, виноваты были люди, но легче от этого не становилось. Постояв немного в полумраке коридора, успокаиваясь, собираясь с мыслями, Алина постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.       - Ой! Алина! - подскочившая с краешка стола Руби залилась краской. Старкова надменно вскинула бровь, скользнула мрачным взглядом по смутившейся девушке. А потом, не удостоив ее приветствием, прошла к столу Мальена. Вид Оретцев имел растерянный, немногим бледный, синяки практически сошли, оставив лишь болезненную желтизну. - Алина, - произнес как-то удивленно. Девушка не сдержалась от насмешливого фырканья. Прошла к столу и положила на стол перед Малом заявление. - Подпиши. Мужчина быстро пробежался по листу взглядом. - Нет, - оттолкнул от себя. Тон его стал нелюбезным, а взгляд злым. Алина закатила глаза. Знала же, что будет непросто. - Может, твоя... - Алина хотела сказать грубо, но в последний момент сдержалась, - девушка выйдет, и мы поговорим наедине? Мальен ухмыльнулся, откидываясь на спинку кресла, помолчал мгновение, а потом медленно кивнул. - Руби, выйди, пожалуйста. - Да! Конечно! - засуетилась учительница, - Алина, была рада повидаться. - Не взаимно, - процедила Старкова, награждая Руби тяжелым взглядом. Ей было плевать, продолжает ли Мальен спать с девушкой, но видеть ее было неприятно. И скрывать это более Алина не собиралась. За Руби закрылась дверь, Старкова поморщилась. Она ненавидела этот тяжелый аромат духов. Хотелось открыть все окна.       - Я не подпишу, Алина, - продолжил Мальен. - Хорошо, - пожала плечами Старкова, - получишь заявление заказным письмом. И жалобу. Я не буду больше играть в твои игры! Мне не до того! - Надо же, - скривился мужчина, - сколько решимости. Это тебя твой любовник надоумил? - А это уже не твое дело, - прошипела Алина.       Напоминание об Александре заставило невольно вздрогнуть. Разъедающая тоска - постоянная спутница - властно напомнила о себе. Так тяжело было знать, что и Александру она не нужна. Занимаясь повседневными делами, пытаясь наладить свою жизнь, Алина днем забывала о Морозове. Но ночью не могла спать, словно влюбленная юная девочка, вспоминая все слова и касания, поцелуи, объятия, головокружительные ночи. Обижалась, злилась. А сердце так отчаянно рвалось навстречу Заклинателю Теней, что, казалось, однажды не выдержит этого усилия и просто остановится.       - Он ведь был здесь, - задумчиво произнес Мальен, - искал тебя. Сердце Алины упало. Она невольно попятилась, побледнев. - Что? - прошептала пересохшими губами. Мальен тихо рассмеялся. - Не знала? - мужчина подался вперед, глаза его сверкнули злобным, торжествующим блеском, - я сказал ему, что ты вернулась ко мне. Пол закачался у Алины под ногами, в ушах зазвенело. Вот, значит, как! - Ублюдок, - прохрипела Алина, - ты подлый, мерзкий, мелочный ублюдок! - выкрикнула. - Я твой законный супруг и начальник! - рявкнул Мал в ответ, - и я не подпишу твое заявление! - он взял заявление и демонстративно разорвал его.       У Алины закружилась голова от злости и отчаяния. Она чувствовала, что задыхается, словно была опутана паутиной, глупая муха, бьющаяся в липких силках. Нервная дрожь сотрясала тело. Девушка крепко-крепко зажмурилась, пережидая момент слабости. - Ты останешься со мной, Лина, - ласковый голос мужа раздался прямо над ухом. Алина распахнула глаза и отшатнулась. - Зачем? - ненавидела себя за собственный надтреснутый голос, - Всеволод отозвал бумагу. У тебя есть Руби. У нас нет совместно нажитого имущества и детей. - Последнее, знаешь ли, твоя вина, - холодно произнес Мал, глаза его сверкнули. Алина крупно вздрогнула. Эта тема, вероятно, всегда будет слишком болезненной для нее. Слишком личной. Эта рана, которая никогда не заживет до конца. Она так страстно хотела ребенка. И радовалась сейчас, что его так и не случилось. - И слава всем святым! - бросила в ответ Алина, - дети - от тебя? Это было бы сущим проклятьем! - девушка подобралась вся, - ты можешь не подписывать заявление и можешь не давать согласие на развод. Все это не изменит моего решения. Я не хочу, чтобы ты был в моей жизни! - Но и Морозова в твоей жизни не будет! - отрезал Мал. Болезненная, усталая улыбка растянула бледные губы Алины, горькая усмешка расколола лицо. - Эта радость, Мальен, очень скоро перестанет тебя удовлетворять, как, - она хмыкнула, - скоро перестанет удовлетворять прекрасная Руби.       Старкова развернулась, собираясь уйти, бросила через плечо: - Я заберу свои вещи, - уже взялась за ручку двери, когда сзади послышался шумный вздох. - Две недели, - бросил Мал. - Прости? - повернула голову в бок Алина, затаила дыхание. - Ты отработаешь, как и положено законодательством, две недели. Старкова развернулась, прислонилась спиной к двери, долгим взглядом посмотрела на Мальена. - С чего бы вдруг такая милость?       Сердце забилось радостно. Неужели, Мал, поняв, что ее так просто не сломить, все же пойдет ей навстречу? Это было бы слишком просто. Или же Алина теперь во всем видит подвох?       Муж неловким движением взъерошил волосы. У Старковой сжалось сердце. На мгновение он вдруг вновь стал тем мальчишкой, которого она когда-то полюбила, с которым поклялась идти по жизни рука об руку, который всегда был ее поддержкой и опорой, ее защитой от целого мира. Кто же знал, что именно он и станет ее проклятьем.       - Мне не найти учителя литературы вот так быстро. Да и пока ты официально тут устроена, я не могу принять никого другого. Еще одной ставки у меня нет. Дети и так отстают по программе. Карина не справляется одна, конечно, с целым приютом. Да и терпеть не может заниматься с младшими детьми. У нее, честно говоря, и не получается наладить с ними контакт. Это могла сделать только ты. За две недели я постараюсь найти тебе замену.       Алина поджала губы, нахмурилась. Мал говорил складно. Его причины были резонны, но поверить ему было очень страшно, тем более после того, что она услышала несколькими минутами ранее. Святые! Он же просто разрушил ее жизнь по всем фронтам! И теперь вдруг протягивал руку, предлагал договориться. Что-то было не так. Инстинкты взвыли, сигнализируя об опасности. Алина велела внутреннему голосу заткнуться. Даже если она пришлет ему заказное письмо, ей все равно придется отработать две недели, растягивая болезненное расставание с Керамзиным во времени. У нее не будет возможности начать новую жизнь, вычеркнуть все плохое, забыть ту ночь, когда бежала отсюда, словно из тюрьмы. Поэтому стоит согласиться сейчас, чтобы через две недели быть свободной. Это будут очень тяжелые недели, но и без них Алина обойтись не сможет.       Девушка сделала шаг вперед, с опаской покосилась на мужа. Он, конечно, постарается сделать ее жизнь невыносимой. - Ты мог бы меньше трепать языком, - холодно произнесла Алина, садясь за стол, бесцеремонно взяла ручку Мала, нашла в стопке листов чистый, - ты создал чудесный образ предательницы-Алины, как я успела узнать. - Ну ты же не потрудилась объясниться. Ты сбежала в новую жизнь, наплевав на всех, кто остался позади! - раздраженно парировал Мал, садясь напротив, - тебе и дела больше нет до Керамзина. А ведь это твой дом. - Твоими стараниями, больше нет, - холодно ответила Старкова, ставя подпись. - Ты сама так решила, - отозвался Мальен, подписывая заявление. - Два экземпляра, Мал, - подтолкнула к нему еще один лист девушка, - второй я лично отнесу в отдел кадров. - Какая же ты недоверчивая, - покачал головой муж, но подпись свою поставил. - А у меня нет повода? - зло усмехнулась Алина, забирая второе заявление. - Ну так и у меня есть повод объявить тебя предательницей, - парировал Мальен, - ты сбежала ночью к любовнику. Даже до детей тебе дела нет, до твоих гришей, до Виталия. Алина застыла, невольно задержала дыхание, широко раскрытыми глазами глядя на Мала. - Только не говори, что ты отменил заявку на специализированную школу для Виталия! - Нет, - коротко ответил мужчина, - я же не идиот оставлять неконтролируемого инферна в Керамзине. Алина фыркнула, поднимаясь. - Посмотри, как благотворно на тебя влияет мое отсутствие, Мал! Ты начинаешь думать головой! - она развернулась, чтобы уйти. - Ты не будешь с ним, Лина, - полетело ей в спину, словно подлый удар, от которого девушка теряла самообладание, он вскрывал ее душевные раны, заставлял чувствовать себя нелюбимой, никчемной и ненужной. Мальен слишком хорошо ее знал, знал, куда бить и как бить. И успешно применял эти знания. - Это не твое дело, - глухо ответила девушка, стараясь сдержать злые слезы, - всего хорошего.       Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь, листок с заявлением дрожал у нее в руках. В уголках глаз скапливались злые слезы, которые Алина быстро отерла, шмыгнув носом, однако, совсем по-девчоночьи.       Она поднялась в их с Малом комнату. Алина не знала, что думала здесь увидеть, но все было по-прежнему: ее вещи в шкафу, ее косметика на полке, ее шампунь в ванной комнате.       Вытащив чемодан, Старкова быстро оглядела стройные ряды вещей, радуясь, что их у нее немного. И то она едва ли сможет забрать все. Взгляд скользнул по синему платью, такому красивому. Алина смяла в руках ткань, та еще хранила аромат духов, властно напомнивший ей о вечере приезда Ланцова. О поцелуях в темноте, от которых кружилась голова. Девушка резко отодвинула платье в сторону. Его она с собой брать не станет.       Алина собрала чемодан, огляделась, чувствуя и злость, и грусть. Ей бы хотелось попрощаться с приютом, перевернуть страницу. Но придется задержаться. Оставив чемодан, девушка поднялась на чердак, толкнула дверь. И охнула. Все краски схлынули с лица, девушка едва подавила стон, вцепилась в косяк, чтобы не упасть, ноги ее не держали. Сердце замерло, а потом забилось с сумасшедшей скоростью, кровь зашумела в ушах. Чердак был пуст. Здесь не осталось ничего, ни намека на то, что когда-то тут была оборудована мастерская. Абсолютно пустое помещение.       Слезы потекли по щекам. Это был еще один подлый и мелочный удар. Алина не смогла бы забрать свои художественные принадлежности и, уж тем более, картины, но знала бы, что они где-то есть. Где-то есть частичка ее самой, ее души, ее сердца. Не осталось ничего. Мал все уничтожил. Хладнокровно, жестоко и абсолютно безжалостно.       Последние недели у Алины не возникало желания рисовать, проклятый скетчбук она и вовсе не хотела брать в руки, косилась на него с опаской, словно вещь могла принести ей несчастье. Но такого не ожидала. Попятилась, едва не упала с лестницы, захлопнула дверь, прислонилась к ней лбом, застонав от бессилия. Нетвердым шагом спустилась с лестницы, подхватила чемодан. Ничего не видя перед собой, прошла через холл.       - Алина? - послышалось удивленное. Девушка вздрогнула, быстро отерла слезы, обернулась. - Олег, - улыбнулась почти искренне. Латышев внимательно посмотрел на девушку, нахмурился, увидев ее слезы. - Мистер Оретцев вновь вас обидел? - спросил мрачно. Алина собралась было отрицать, а потом замерла, когда до нее дошел смысл вопроса. - Вновь? - переспросила. Учитель вздохнул. - Алина, я живу на свете долгий срок, я вижу, когда мужчина обижает женщину. И мне, в отличие от подавляющего женского большинства нашего коллектива, не застилает глаза любовь к директору. Старкова часто-часто заморгала, с губ ее сорвался невольный смешок. - Он уничтожил все мои картины, - призналась, - и все мои принадлежности для рисования. Латышев вдруг как-то хитро улыбнулся. - Идемте-ка со мной. Алина недоуменно нахмурилась. - Идемте, идемте, Алина, - посмеивался учитель.       Алина последовала за мужчиной, недоуменно хмурясь.       С ней здоровались: дети радостно, многие из учителей сквозь зубы. Посматривали на ее чемодан, который Алина катила за собой с характерным постукиванием колесиков - ей давно нужен был новый. Наконец, они зашли в комнату Латышева.       Алина огляделась, не могла удержаться. Здесь все было в строгом порядке. На столе высилась ровная стопка тетрадей, а рядом с ними фотографии дочерей и внуков. И еще одна, черно-белая. - Ваша супруга была очень красива, - тихо произнесла Алина, невольно залюбовавшись черно-белым портретом. - Спасибо, - улыбнулся учитель, - к счастью, девочки пошли в нее. Он повернулся к Алине, протягивая ей... небольшой чемоданчик. У Старковой радостно забилось сердце, рот смешно округлился. - Я должен был бы поругать хулиганов, которые, пользуясь вашим отсутствием, забрались на чердак. Уж слишком им было любопытно, как там все устроено. Но в этот раз я расценил это как тягу к знаниям, - Латышев улыбался, - здесь ваши краски и карандаши. Увы, мне не удалось спасти все, но... Старкова не стала слушать дальше, шагнула вперед, обнимая мужчину. - Спасибо, - прошептала, - спасибо. Олег неловко обнял девушку в ответ. - Я не знаю причин вашего расставания с господином Оретцевым, - произнес Латышев, когда Алина отстранилась, - но я плохо сплю, мисс Старкова. Я видел машину в ту ночь. И видел... вас. Мне этого достаточно. Алина покраснела. Меньше всего она хотела посвящать кого бы то ни было в перипетии их расставания с Мальеном. Но утаить что-то в таком месте, как Керамзин, всегда было сложно. Сама Алина в детстве обожала подслушивать разговоры взрослых. А уж дом был исследован ею от подвала до чердака. На территории Керамзина не было уголка, который был бы сокрыт от Алины Старковой. - Помните, что я говорил о переменах? - спросил мужчина. Алина отрывисто кивнула, - я рад, что вы на них решились. Алина кивнула еще раз, прижимая заветный чемоданчик к груди.       Еще несколько минут назад она не знала, как переживет предстоящие две недели. Ей казалось, что не хватит никаких моральных сил. Но теперь у нее вновь появились надежда и желание бороться.