Простуда иногда приносит пользу

Инадзума всегда выглядела волшебно. Зимой снег оседал на каменных статуях изящных лисиц, возвышавшихся над путником, и одевал деревья и крыши в белые тёплые одеяла. Осенью все леса из изумрудных окрашивались в красные, желтые и рыжие и пестрели завораживающими огненными красками. Летом проводилось огромное множество фестивалей, из-за которых на улицах практически каждую неделю менялись украшения. То на деревьях висят самодельные разукрашенные фонарики, то на стендах вместо книг стоят холсты с красивой новомодной живописью. То писательский конкурс, то турнир мечников - от всего этого захватывало дух. Камисато Аяка посещала каждое мероприятие. Каждый раз показывалась на глаза, вежливо и без стеснения общалась со всеми людьми, с легкостью находя с ними облик темы, несмотря на свой статус. Однако рядом с ними она была кем угодно - членом комиссии Ясиро, Сирасаги Химэгими - кем угодно, но не самой собой. Она соблюдала этикет и формальности, занималась делами своей юрисдикции, ко всему относилась ответственно. Ко всему, кроме своего здоровья. Когда у неё заболело горло, она попросту не придала этому особого значения. Когда Аято, копошащийся в бумагах, услышал как она кашляет, Аяка всего-навсего отмахнулась. — Да простудилась просто, все пройдёт. Старший брат с недоверием нахмурился. Рядом с чернильницей на его столе стоял холодный чай, напрочь разрушающий всю его серьезность. — Может, тебе лучше взять перерыв? — обеспокоенно предложил он. — Все-таки, не нужно пренебрегать собой ради всего остального. Ты и так много работаешь… — Да я в порядке, правда. И с этими словами Аяка вышла из здания комиссии на важную встречу. А к вечеру свалилась с температурой. Весной цвела сакура, и это явления считалось одним из самых важных в жизни каждого жителя. Зрелище, когда голые ветки превращались в россыпь нежно-розовых лепестков, никто не желал упускать, даже если видел уже несметное количество раз. И это было, пожалуй, единственным общественным событием, которого Аяка всегда ждала с лёгким трепетом в груди. А сейчас лежала на кровати. Длинные лазурные волосы вместо строгого хвоста были распущены и хаотично разбросаны по подушке. Кимоно, испещрённое узорами цветов, было повешено рядом на вешалку вместе с броней, которая сейчас, глядя со стороны, отчего-то казалась невероятно неподъемной. Аяка, одетая в простую пижаму, ошеломлённо смотрела на неё и пробормотала: — И как же я с ней постоянно ходила? Кобальтовая сёдзи, украшенная замысловатым золотистым рисунком, отъехала в сторону, и на пороге комнаты показался Тома. — Хороший вопрос, — сказал парень, проходя внутрь. — Я им задаюсь с самого своего устройства сюда. Вам не тяжело было? Аяка покашляла и села. Пара голубых прядей упала ей на лицо, и Тома, фыркнув, поставил что-то на прикроватную тумбочку и убрал их девушке за уши. Затем, опомнившись, ойкнул и отстранился. — Не знаю, — честно призналась Аяка. — Я не замечала. Она только сейчас заметила, что пришёл Тома с подносом, на котором стоял фарфоровый чайник с двумя кружками. Тома снял крышку, и к потолку поднялись тонкие струйки ароматного пара. — Не замечала она, — буркнул управляющий клана Камисато, разливая горячий напиток. — Молодцы, что не замечали. Ещё и с утяжелителем по улицам расхаживали. Аяка удрученно насупилась. — Я не могла не показываться людям на глаза, — извиняюще пробормотала она. Тома вздохнул и протянул ей налитую чашку. — «Не могла она», видите ли. А о себе подумать? Народ переживет, если пару дней не увидит вас среди улиц. А вы переживете, если пару дней посидите в четырёх стенах. Аяка взволнованно взглянула в приоткрытое сёдзи, ведущее на улицу. — Но ведь скоро цветёт сакура! Я не могу это пропустить! Тома присел на край кровати и скрестил руки на груди. — Но вы не можете выйти в таком состоянии. — верно подметил он. — Вам нужно хотя бы немного поправиться. — Но я могу не успеть! — Вы все успеете, если будете правильно лечиться. Я вам с этим помогу. Управляющий был добрым, откровенным и веселым человеком. Аяка всегда восхищалась тем, как он по-дружески общается с населением Инадзумы и, если понадобится, ловко использует свои связи. Хотя, что это она. Его же не зря прозвали «местным авторитетом». А ещё он хозяйственный. И, вспомнив это, Аяка сникла. Вот кто-кто, а он точно не позволит ей прогуляться до острова Амаканэ, полностью заросшего сакурой, или до Великого Храма Наруками. Хотя, до храма она скорее всего сама не доберётся. — А если я не выздоровею? — спросила она. — А вы постарайтесь выздороветь, — Тома улыбнулся. — Соблюдайте постельный режим, правильно питайтесь, пейте побольше горячего. Я попрошу путешественника, чтобы привёз нам каких-нибудь пряностей и посидел с вами, чтобы вы не соскучились. Думаю, Паймон только обрадуется, когда узнает, что за вами нужно ухаживать. Аяка торопливо помахала руками. — Не нужно его звать! У него наверняка много своих дел… Тома недолго медлил с ответом. Он сделал вид, что задумался, и затем пожал плечами. — Тогда ответственность за заботу о вас возьму на себя я! — неожиданно заявил он. — Притащу кучу игр, о которых вы не знаете, куплю и приготовлю побольше вкусной едв, одолжу у госпожи Мико несколько новых романов… — Тома поежился и скривился. — Хотя нет. Я все-таки попрошу именно путешественника к ней заглянуть. У него ещё есть хоть какой-то иммунитет против её шуток. О, нет, я попрошу господина Аято! Может, они и не особо ладят, но когда Яэ узнает о тебе, то романы все-таки даст, я уверен! Аяка не смогла сдержать смешок. Тома так загорелся идеей о ней заботиться, что в груди сразу приятно потеплело. — Я не хочу тебя напрягать, — произнесла девушка, накручивая прядь волос. — Мне правда так неловко… — Ничего-ничего! Все-таки, это моя работа - следить за благополучием всего клана. По крайней мере, я свои обязанности воспринимаю именно в таком ключе! Тома и правда почти не отходил. Он помогал Аяка передвигаться по зданию, прятал её от нежелательных глаз. Каждый раз заливал новый чай, после чего Аяка должна была угадать, из чего он был заварен. На удивление, это оказалось весьма занимательным. Тома, как и обещал, притаскивал все, что мог. И шахматы, и колоду ханафуды. Пару раз к ним заглядывал Аято, и Аяка с Томой пару раз даже удалось втянуть его в игру. За всем этим Аяка узнала Тому получше. Узнала, как он обожает животных, в особенности кошек и собак, как вяжет им свитера, если тем холодно. Узнала от него множество историй о Мондштадте, всякий баек и даже легенд, о которых даже не ведала. Тома оказался очень разносторонним человеком, с которым всегда было интересно. Из-за насыщенности времяпровождения Аяка и не заметила, что пропустила желанный фестиваль цветущей сакуры. Лишь когда она поправилась, то поняла, что долгожданный день уже давно миновал. Стоя на пороге здания, девушка расстроенно глядела на линию горизонта. Золотое солнце уже скрывалось за полосой моря, окрашивая небо в розовые и сиреневые цвета. Тома сразу заметил её грусть. И сразу понял, отчего. — Эй, не расстраивайтесь вы так, — он с жизнерадостным лицом махнул в сторону виднеющегося вдали острова. — Зачем нам народ и какой-то особенный день, чтобы поглядеть на розовые деревья? Аяка растерянно моргнула. — Что ты имеешь в виду? — То и имею, — Тома упёр руки в бока. — Давайте сами с вами сходим? Прогуляемся, пока никого нет и все на работе. Я уверен, конкретно остров Амаканэ сейчас совершенно пуст. Аяка задумалась. В целом, Аято продлил её внезапный отпуск ещё на один день, как он выразился, на восстановление. Аяка очень хотелось уже сделать хоть что-то полезное, но… Но ведь один день, выделенный лично для себя, ещё никому не вредина. А глядя на Тому, так и подначивающего на эту вылазку, Аяка утверждалась в этом все сильнее. — Ну хорошо, — Аяка согласно кивнула. — Только я переоденусь, и можем идти. Тома просветлел и хлопнул в ладоши. — Прекрасно, тогда идём втроём! — Втроём? Рядом раздался смешок. Аяка обернулась и увидела своего брата, который оперся о дверной косяк и с улыбкой смотрел на них обоих. Тома вприпрыжку подошёл к нему и повернулся к обескураженной Аяке. — Господин сказал, что если вы пойдёте, то и он не откажется. Когда мы последний раз гуляли втроём по Инадзуме? — Когда у меня к вечеру болели все ноги, — Аято усмехнулся. — Когда мы куда-то отправляемся на час, это занимает целый день. — И скажите мне, что вам это не нравится! Аяка засмеялась, прикрыв рот ладонью. Прогулка выдалась чудесной. Тома послушно повёл Камисато обходным путём во избежание лишних встреч. Они прошли по пустынному пляжу, где управляющий подбил Аято собирать вместе с ним ракушки. Аяке как независимому судье было дозволено выбрать самую красивую. Поскольку самой лучшей найти не удалось, они втроём несли по несколько штук. Тома мог заболтать любого, а довести до смеха так вообще, казалось, даже море. Аяка была готова поклясться, что после каждой шутки волны с особым шумом бились о берег. Амаканэ и вправду оказался пуст. Даже торговцев, обычно стоящих возле своих лавок, не было видно. Аяка не знала, куда они могли подеваться, но особо об этом не думала. Она с восхищением разглядывала розовые сакуры, растущие на каждом шагу. В её глазах плескался настолько искренний детский восторг, что Аято и Тома не могли сдержать довольных улыбок. Аяка собирала опавшие лепестки, подбрасывала их и подбегала к следующим. Она, заливисто смеясь, радовалась каждому моменту, проведённому вдали от городской суеты и замысловатых политических интриг. Любой инадзумец был бы ошеломлён, увидев, как на закате представители комиссии Ясиро и управляющий клана Камисато, веселясь, носятся по острову и играют в догонялки, бегая между деревьями. Как трое высокопоставленных людей громко смеются, бросаются друг в друга розовыми лепестками сакур, перебрасываются шутками и пугают друг друга, прячась за тёмными стволами. А они наслаждались днём, который выпадает так редко.