Легенда о волках

Море смыло пару недель. По крайней мере Порше была уверена, что именно водная определяет ход времени в Майами. Здесь всё подчиняется ритму моря, его энергии и философии. Веками местные жители свято чтили эти законы и брали у моря его богатства. Сегодня мало что изменилось, только вместо ветхих лачуг над грязным зеркалом океана высятся небоскрёбы. Мы можем отравить воду, построить мост или попросту помочиться в пену прибоя, но никогда у нас не получится подчинить себе магию вероломной волны. Поэтому море и отнимает у человека время и молодость — по праву первобытной силы. С этим в любом случае придётся смириться, как со своеобразным туристическим налогом. Море сильнее человека. Порше снова проснулась одна. В огромной кровати с белыми простынями, она высилась серым горным хребтом. Одеяло снежной шапкой укрывало её склоны. Ещё не сработавший будильник укоризненно посмотрел на волчицу. До его звонка было полчаса, но Порше уже не могла игнорировать запах из соседней комнаты. Безукоризненная звукоизоляция не позволяла ей догадаться о том, что творилось в светлой кухни. В эту квартиру она переехала из гостиницы недели полторы назад. Это было приятное место с хорошей планировкой, незаметными соседями и свободными парковками. Но, держу пари, что Порше не смогла бы вспомнить ни одной значительной детали из интерьера своих апартаментов. Так бывает, когда вся прелесть жилья сводится к бытовым неурядицам. Только здесь она просыпалась по середине ночи, замерзая без одеяла, здесь же она постоянно спотыкалась о чужую обувь и смирялась с постером Ван Дама на стене. В этом было её мимолётное счастье, ведь таким был он. После той ночи Порше и Алехандро были практически неразлучны. Их связь была глубже служебного романа или банального секса без обязательств. Порше точно знала, что эта идиллия не продлится вечно, а безграничный источник тепла рано или поздно иссякнет. Но пока они были нужны и нежны к друг другу. Аренду платили вместе, хотя Порше могла бы платить всё сама. Череду быстрых и рычащих спорткаров в жизни волчицы прервал старый и немного кряхтящий мустанг Алехандро. Впервые за долгое время её кто-то отвозил на работу, а не она разгоняла чужое похмелье по дороге к сцене. Порше нравилось сидеть на пассажирском сиденье и, перегибаясь через центральную панель, ложиться на колени к леопарду. Ей было это не по годам, но Порше не могла отказаться от этой маленькой радости. Порше пришлось откинуть тёплое одеяло, которое она смогла отбить у Алехандро себе только пару часов назад. Но, видит бог, это кровать в последнее время видела бои и поинтереснее. Меж тем неизвестный аромат полностью захватил нос Порше и уже прорывался к мозгу. Бой соблазну был проигран, и волчица решилась испортить самой себе сюрприз, во благо собственного удовольствия. Она на цыпочках вышла в коридор и в два шага оказалась на пороге кухни. На плите угрюмо стояла сонный, только что вскипевший, чайник. Над ним нависал мощный леопард. Оба недовольно фырчали и ждали Порше. По-видимому, Алехандро во время утренней пробежки успел купить тот самый, ароматный чай, который, по заверениям продавцов, африканские шаманы использовали для возвращения людей к жизни. Но сейчас это великое снадобье стало лишь частью чайной церемонии в американской интерпретации. Порше не могла не умилиться тому, с каким трепетом Алехандро ставил на поднос её любимые чашки и блюдце с горячими круассанами. Одно неловкое движенье, и маленький кувшинчик молока чуть не полетел на кафельный пол. Ценой невероятных усилий Алекс, так просил называть его Алехандро, зафиксировал себя, упав спиной на столешницу. Порше невольно хихикнула. Теперь она была обнаружена и расстроенный Алекс, потупив взгляд, бубнил себе под нос: «Ну вот, сюрприза не вышло.» — Сюрприз, что ты до сих пор с такой старой стервой, как я. — Улыбнулась Порше и освободила леопарда от груза утреннего кофе. — Только на чае и держусь, — усмехнулся Алекс. — И тебя им перевоспитываю. — Давай останемся сегодня дома, — Порше заигрывающе посмотрела на леопарда. — Скажем, что ты повёз меня к физиотерапевту. Порше с большим трудом, но всё же удавалось не допускать рецидива травмы колена. Сбалансированный рацион, отказ от пробежек и некоторых подвижных видов спорта пошёл ей на пользу. Не последнюю роль в поддержании её формы сыграли забота и внимание партнёра. — Меня уволят, и я раньше времени уеду. — Леопард нежно поцеловал Порше в шею. - Неужели я тебе надоел? — Прекрати, Алекс. — Порше отмахнулась от этого неприятного напоминания. — Мы же договорились не трогать эту тему. — Тогда нам лучше собираться. — Без капли обиды или раскаяния произнёс Алекс. Так было положено начало утренней рутине. В ней захлёбываются крепкие семьи, и новоиспечённые пары. Да весь мир этим утром мучался от рутинности и отсутствия похмелья. Но только не Порше. Она была рада делить свои обязанности и время с кем-то родным и близким, а Алекс просто не мог не быть рядом с Порше. В этом и была магия съёмной квартиры, которая стала временным гнездом для временной семьи. Перед выходом Порше села на диван и протянула Алексу ногу. Леопард аккуратно начал накладывать тейпы на больное колено волчицы. Порше могла бы справиться с этим сама, но именно в эти мгновения она чувствовала самую крепкую связь с партнёром. Эту нехитрую процедуру нельзя было назвать лечением, но в глазах Порше, Алекс каждое утро спасал её жизнь. Тейп похож на изоленту. Забавно представлять, что человек пытается вылечить себя так же, как он чинит розетку или стул. По настоянию Порше, у которой сегодня было отличное настроение, Алекс использовал два разных по цвету тейпа. Справа от каленой чашечки легла синяя лента, похожая на полноводную Миссисипи. Слева лавандовыми лугами раскинулась розовая линия. Их верхние и нижние концы сходились вместе и гарантировали безопасность связок хозяйки. Алекс каждый раз вкладывал в это действие всю нежность и концентрацию, чтобы не навредить партнёрше. После окончания нехитрого ритуала оба чувствовали себя чуть более живыми. Медленные сборы, ворчание по поводу возможного опоздания и пропущенной растяжки — все хлопоты сливались в один бытовой вальс, который плавно перетекал в рутину репетиций. Порше и Алекс работали в разных группах, ведь волчице ещё удавалось удерживаться на первых ролях. Алекс же довольствовался ролью рядового танцора, пусть и чуть более опытного, нежели его пуэрториканские коллеги. Они пересекались только во время сцен, и почти не говорили. Сцена была для каждого из них отдельным миром, который приносит гармонию и боль. Но в те моменты, когда хаотичная идея танца сводила их в одну пару, расстояние между их носами было меньше, чем того требовал хореограф. Но это была всё ещё работа и борьба за место под солнцем. Каждый день им приходилось отстаивать своё право на роль, как и почти каждому в этом театре. Случай с наймом дублёра ведущему актёру подстегнул даже звёзд первой величины упорнее работать. Джонни пошёл в качалку, Эш перестала заказывать алкоголь за счёт Муна. Возможно, так Мун пытался протолкнуть свои интересы при перезаключении личных контрактов с рядом актёров, но, как бы то ни было, блеф сработал. На волне энтузиазма и творческой конкуренции Мун и Гюнтер смогли выбить контракт на постановку очередного мюзикла. Пусть сюжет и название не разглашались, но судя по восторгу Муна и его финансовым операциям, готовилось нечто масштабное. Труппа ждала нового откровения с восторгом и трепетом. Но пока это было неважно, ведь они с Алексом были вместе, в его мустанге. Да и сам Алекс казался Порше похожим на необузданного дикого коня. Волчица пыталась считать в нём великую тайну природной свободы и честности, но пока не могла разглядеть ничего кроме любимой горы чёрных пятнышек. А может, ей и не надо было больше, в конце концов, она любила его не за эти загадки, и уж точно не за ответы на них. Порше впервые за долгое время ни разу не нахмурила бровей за всё утро. Это была их общая победа. … Гром грянул для всей труппы на планёрке. Вместо очередного дня репетиций, главные актёры были приглашены в конференц-зал. Почти всё помещение занимал огромный овальный стол из красного дерева. За ним, на стуле и горе из бумаг, сидел Мун, как принцесса в финансовой башне. По правую руку от него на кресле ютился коммерческий директор труппы, вечно недовольный бульдог в очках. По левую руку должен был сидеть Гюнтер, но его нигде не было видно. Завершал квартет управителей высокий и тощий журавль, в вычурных очках и по-скотски официальном костюме. Мун жестом пригласил всех садиться, забавная интерпретация тайной вечери началась. — Пожалуй, я начну, — откашлявшись взял слово Мун. — Наши последние гастроли имели колоссальный успех. О нас уже знают далеко за пределами штатов. Поэтому я считаю, что нам просто необходимо выйти на совершенно новый уровень. За эти годы я собрал в нашем театре команду огромных профессионалов, которым по плечу любая задача. Господа, мы поставим Нотр-Дам де Пари!!!!!! В самом сердце Америки! Джонни сломал под собой стул, Розита завопила как зарезанная и обнялась с Порше, Эш не растерялась и кинулась на шее журавлю, повиснув на ней, как на пилоне. Словом, команда изобразила ту форму безумия, которую общество привыкло называть счастьем. С трудом удалось Муну унять разбушевавшуюся толпу будущих лжепарижан. Такая реакция была объяснима, ведь именно такая постановка гарантировала успех Муну. Он подавал заявки на права три раза, и трижды получал не просто отказ, а волну критики в СМИ за «американскую примитивизацию вечного». Но Бастер был лишь ярым фанатом мюзикла, не больше. Поэтому каждый отказ воспринимал, как трагедию. — Спокойно народ! Тише тише, — теперь Мун стоял уж на самом столе. — Позвольте для начала вам представить мистера Марселя Клермонта, официального представителя NDP Project. Он будет оформлять сделку и следить за надлежащим качеством постановки. Давайте постараемся ему понравиться и выдать лучшее шоу за всю историю. — Большое спасибо, — к общему удивлению он говорил без акцента. Франтоватый журавль выпутался из объятий Эш и продолжил. — Несмотря на то, что все вы профессионалы, требования для исполнения данного произведения невероятно высоки. Не каждый из вас сможет их потянуть, поэтому, прошу вас выкладываться на полную или мы с вами попрощаемся. Это частица моей культуры и ни я, ни моя компания не намерены отдавать её в неправильные руки. Добрая половина группы взглянула с испугом. Никто и не мог представить себя в столь серьёзных рамках. Казалось, что журавль здесь только для того, чтобы уволить труппу целиком. Порше нервно заёрзала на стуле, Кэти еле заметно перекрестилась. Наконец, каждый тревожный взгляд был направлен в сторону Муна и французского господина. Вдруг дверь в зал распахнулась и мимо стульев пролетел запыхавшийся Гюнтер. По нему было заметно, что он крайне мало спал последние несколько недель. Но возбуждение и азарта вдвоём перебарывали физические потребности организма новоиспечённого постановщика, а потому он бежал к Муну размахивая листком и заправляя непослушную рубашку в брюки. — А вот и наши намётки по актёрам. Мы ещё не со всеми определились, но надеемся на ваше понимание. — Мун начинал нервничать сам. Листок в его руках слегка подрагивал. — Начнём с Эш, мы видим тебя в роли Клопена, твой стиль отлично подходит. — Типа мужиком? — без вызова, но с любопытством спросила дикобразиха. — Это который восстание организовал? — Ну, скорее это глубокий персонаж, отражающий несогласную … — начал как по методичке зачитывать сценарий Мун, под гневным взглядом француза. — Ни слова больше, бунтарь — мой типаж! — Эш откинулась в кресле и по-дружески пихнула в плечо журавля. — Я в деле, Марсель. — Фух… Замечательно. — волнения у Муна не убавилось, но позитив Эш должен был подействовать и на остальных. — Джонни, месье Клермонт лично хочет видеть тебя Гренгуаром. Ты буквально создан для этой роли. — Я тронут но... — начал было Джонни, но сразу умолк. — Мина, тебя лично я хочу видеть в образе Флёр-де-Лиз. — Мун быстро протянул слонихе стопку листов и ручку. — Ты отлично впишешься в роль. Мун был хитрым тактиком и застал нескольких членов труппы врасплох, без их юристов и агентов. Напряжение в помещении только нарастало, когда Мун приготовился озвучить следующую роль. — Теперь Розита… — Мун принципиально не видел Розиту на любых ролях кроме главных. Все это знали. — Мистер Мун я… — актриса замялась. — Мне нужно с Вами поговорить наедине. Образовавшаяся передышка пошла на пользу атмосфере за столом. Белые воротнички отправились в соседнее помещение, а группа скучковалась вокруг Гюнтера, с требованием раскрыть все роли. Сломить защиту уставшего свина оказалось не так сложно, ведь Гюнтер находился только на середине пути от творца, до корпоративной свиньи. По секрету он рассказал, что на роль Квазимодо планируется выдвинуть некого верблюда Пита, с которым Бастер был знаком еще по провинциальным постановкам. Впервые в карьере Пита горб сыграл ему на руку. Позже выяснилось, что роль Феба ушла дерзкому мыше-джасисту Майку, который поразил французов своим голосом и хамским поведением. Знали бы они, что большую часть своего огромного аванса Майк потратит на залог и откаты полиции сразу в нескольких штатах. Роль Фролло по-прежнему оставалась актуальной. Более того, уже через два дня Гюнтер и Мун вылетали во Францию для кастинга актёра. В потоке громких новостей тонули надежды двух волчиц на хоть сколь-нибудь значимую роль в мюзикле. Было очевидно, что Мун поставит во главе угла свою любимицу Розиту, с которой к тому же он ещё не перезаключил контракт. И пусть в последние недели Розита выглядела немного уставшей, даже её гипотетическое попадание в кому не заставило бы Бастера изменить своё решение. Поэтому Кэти надеялась на роль Флёр, а Порше просто радовалась за Эш и с лёгкой меланхолией крутила в лапах ручку. Но неожиданное совещание Муна с Розитой вдохнул в обоих актрис слепую надежду. Кэти была почти уверена, что Мун сейчас предпочтёт не нанимать никого со стороны, а обратится к проверенной, но ещё молодой и привлекательной актрисе. Порше же просто загорелась идеей наконец выйти из чужой тени. Пусть она был почти что вдвое старше Эсмеральды,но её голос молод, а тело всё ещё полно энергии. Теперь обе волчицы терпеливо ждали решения директора и французского господина. Обеим он не понравился. А пока минуты ожидания складывались в сотни сожжённых нервных клеток, Кэти пыталась осмыслить последние события в своей жизни. … Только оказавшись на пороге номера Эммета, Кэти поняла, что она ужасно выглядит. Пара мятежных слезинок прорвалась сквозь блокпосты ресниц и век. В добавок к потёкшей туши, организм Кэти напомнил о значительном количестве шампанского, которая она выпила «за твою успешную карьеру». С такими «вливаниями» она уже к утру могла бы гарантировать себе десяток Грэмми. Но рассвет Кэти встретила за чашкой чая в пустом номере и чтением записки от Эммета. Он был вынужден уехать рано утром и продлил номер на день специально для хворающей волчицы. Словом, Эммет сделал всё необходимое для своей новой клиентки, когда обнаружил её плачущей на пороге. Однако теперь, Кэти снова была одна. В номере Эммета она не осталась и скоро сняла себе квартиру в районе Форт-Лодердейла и бульвара Вест Санрайз. Огромные зеркала превращали одну из комнат в своеобразный танцевальный зал. Вряд ли такова была изначальная задумка архитектора, но Кэти нравилось заниматься утром перед зеркалом. Солнце часто игралось в зеркалах и отчётливо высвечивало бесполезное одиночество Кэти. Белые стены всё больше напоминали ей обстановку в психиатрической клинике из хорроров. Ни ковров, ни картин, только огромные окна. Казалось, что даже мебель жмётся по углам, шарахаясь от Кэти. Волчица тонула в размерах этой квартиры, звала на помощь включённый телевизор, но он не отзывался. И тогда Кэти бежала к людям, абсолютно любым. Например, на шумные вечера у Джонни и Нуши. Там было спокойнее и проще. Череда таких вечеров привела её к этому утру перед совещанием. Кэти очнулась на почти родном диване в пентхаусе Джонни. Это было самое безопасное место для сна, где никто не мог к ней прилечь. На длинном чёрном диване она выглядела слишком контрастно, но по выражению Нуши «украшала собой всё жилое пространство». Но этим утром украшение из неё бы сомнительное. Вся помятая и сонная, с дикой болью в голове, Кэти направилась к спасительному крану с водой. Она была уверена, что её голова раскалывается не из-за конца вечера, а из-за гробовой тишины в полумёртвой квартире. Прямо у подножия дивана спала незнакомая для Кэти канарейка в коротком платье, чуть поодаль, на мягком ковре, расположился старый кот-продюсер. Хвостатый плут всю ночь пытался уломать Кэти на сотрудничество, но случайно заглотил особенную таблетку со стола и принялся ловить мышь. Но ловкая мышь, и по совместительству набирающая популярность и судимости актриса сериалов, только отвесила хлёсткую пощёчину старому хищнику и осталась сидеть за баром до утра. Личности остальных гостей в огромном номере было сложно идентифицировать. Здесь были звёздные торчки и страдающие интеллигенты, трезвые проститутки и пьяные артисты. Словом — обычная улица ночного Бродвея, если вынести, за скобки туристов. Туристом здесь была Кэти. Танцевала она скорее из уважения к хозяевам, от наркотиков отказывалась и пила за чужой счёт. Её планом было найти сожителя или сожительницу, за рюмкой или бокалом. И один раз ей почти удалось договориться с интеллигентным жирафом из Лондона, но тот оказался миражом алкогольной дрёмы. Если бы не Нуши, Кэти б уже давно бы попала в больницу или на первые полосы. Рысь опекала волчицу, невидимой рукой отводя от неё ненужные вещества и похабных людей. Нуши никогда не будила Кэти, но всегда ставила ей будильник и незаметно клала нужные таблетки в сумочку. Кэти почти сразу догадалась о источнике такой заботы, но объяснить её никак не могла. Вот и сегодня на сушилке в коридоре Кэти нашла свои выстиранные вещи и сумку, которую волчица забыла у молодой пары пару дней назад. Теперь ей не надо было заезжать домой, чтобы собраться на репетицию. Кэти порванным мусорным пакетом слетела на первый этаж. На парковки её уже ждал пригнанный из самой Монтаны чёрный Рендж Ровер. Милый и неповоротливый кусочек Англии, он напоминал ей о брате и лесной дороге до озера, на которой она учился водить. Теперь же она колесила по загруженной дороге душного Майами. Такое скучное шоссе медленно перетекало в повседневность коллектива. День за днём она будто бы стояла перед красным сигналом светофора или пыталась развернуться через сплошную. Но сегодня на горизонте забрезжил жёлтый огонёк — новая, неизвестная постановка. Достаточный повод, чтобы ударить по педали газа. Однако перед ней возникали два препятствия. Первым была невозможность конкурировать с любимицами Муна — Розитой и Миной. Эту крепость молодостью и напором взять не получалось. Но больше всего её удручала вторая проблема — её дублёрша. Порше за это время не прониклась особой любовью к Кэти, но считалась с ней как с равной. Её редкий совет мог полностью изменить подход Кэти к элементу, а её истории во время перекура, которые были ориентированы в основном на задействованных в преставлениях учениц танцевальных школ, казались ей притчами. Пока Кэти готовили к выступлению или вводили в курс дела, Порше незаметно возилась с толпами восхищённых сценой школьниц или вдумчиво, что-то объясняла мужикам из своей группы. Чаще просто курила с Гюнтером, обсуждая очередные изменения в хореографическом рисунке пьесы, реже спорт. Часто мы даже не выбираем себе кумиров, а просто смиряемся с их ролью в нашей жизни. Кто-то наверху выбирает нам напарника, вечно пропадающего где-то учителя, который все советы даёт только через интервью. Мы ставим себе планку и ограничиваем себя. Иными словами, под звёздным небом возводим планетарий. Так ведь намного проще верить, что звёзды светят только для тебя. Но слепая вера в кумира и желание учиться у лучших — вещи полярные. Это пытался донести до нас ещё старина Моисей. Способность анализировать и перенимать навыки отличает такое отношение от слепой веры в идеалы. Поэтому Кэти не верила в Порше, но готова была впитывать любой её совет, как губка. Кэти не была её ученицей и даже не попадала в поле её интересов на сцене. Но как бы это ни банально складывалось, серая волчица стала наставником в глазах юной снежинки. Кэти просто не могла уместить у себя в голове тот факт, что исполнитель способен воспринимать танец как динамичную систему. Порше на её глазах не просто анализировала, но и перерабатывала под час целые сцены. Она не обладала выдающимся талантом к игре, но могла помочь другим найти дорогу к их роли, танцу, песне. Для Кэти. Для всей труппы оставалось загадкой, почему Порше до сих пор остаётся в ранге исполнителя, а не постановщика. Тем более Гюнтер уже переставал справляться один. Как же Кэти хотела видеть Порше своей руководительницей, уж она точно откроет ей дорогу к совершенству. А теперь круг замкнулся. Белые воротнички вот-вот выйдут из своего офиса и решат судьбу их шкурок. Теперь придётся грызться, снова. И Кэти будет рвать и метать, она победит эту старуху и станет первым номером. … Дверь кабинета открылась и бледным призраком самой себя оттуда вылетела Розита. Мун жестом позвал Кэти и Порше в кабинет. За их спинами труппа уже накинулась с вопросами на Розиту. За спиной не было слышно даже плача, когда Кэти переступила порог. В кабинете все были слегка на взводе. Всё шло не по плану, а переговоры растянулись на несколько часов. Мун сидел в большем кресле за прямоугольным столом. Такие столы подходят менеджерам или адвокатам, поэтому коала за ним выглядел как статуя коня в осаждённой Трое. За его спиной прохаживался журавль. Атмосфера накалилась с первыми неловкими словами Муна. — Садитесь, — он указал на два стула. — Как вы понимаете, Розита отказалась от роли. Обе волчицы не смели пошевелиться и выжидали следующего шага травоядного. Тот явно сбился с заготовленной речи. — Короче, Кэти, Порше, — он посмотрел на обеих актрис. — Мы не смогли прийти к единому решению относительно того, кому из вас играть Эсмеральду. Поэтому мы поступим следующим образом. Вы обе будете готовиться к роли, обе выступите на репетициях, но только одна получит роль. Призываю вас выкладываться на полную и учить французский. Разговор был окончен и кабинет стал снова полем для корпоративных дискуссий. Волчицы уже мало заботили его обитателей. Не прошло и секунды как волчиц окружила труппа. В каждом взгляде читался немой вопрос: «Ну что?» — Мун сдал, не может принять решение, — начала Порше. — Устраивает сначала цирк с дублёрством, а потом не может решить кому отдать роль. Он всё больше начинает походить на кучку верблюжьего дерьма, чем на ту коалу, что я помню. — Он сказал нам обеим готовиться к роли до репетиций, — разъясняла Кэти. — Потом они выберут лучшую. Обстановка вокруг Кэти и Порше напрягала всю верхушку коллектива. Ни у кого не осталось сомнений — Порше готовили замену вне её желания. А она была одной из основных актрис. Теперь, когда Розита приостановила карьеру, все начинали ещё больше переживать за своё место в меняющейся иерархии театра Муна. Труппа неожиданно почувствовала себя запертой в клетке корпоративной этики и политике. Порше вышла из здания первой. Её ноздри раздувались от гнева, а уши стояли на макушке, как два кинжала. Она хотела скорее спрятаться в знакомую машину Алекса и уехать ужинать в какое-нибудь спокойное место. Алекс уже ждал её на выходе из здания. Он всегда знал, когда Порше стоит умчаться в ночь, а когда достаточно лишь милой и неспешной прогулки. Сегодня же и слепой бы понял, что волчица намерена растерзать каждого без суда и следствия. Но общество не признаёт открытого насилия, а потому всю ярость она обернёт против себя. Этого позволить было нельзя, а потому Алекс оперативно усадил этот пушистый филиал ада на пассажирское сиденье и направил свой мустанг прочь от проблем. — Нет ну ты представь, мы должны будем устраивать эту мышиную возню перед ним, — Восклицала Порше, копаясь в сумочке. — Им не хватает либо развлечений, либо яиц. — Может, он просто хочет дать шанс каждому делом доказать своё место. — Аккуратно вставил Алекс. — Нихера подобного! Я успела переговорить с Гюнтером, и он сказал, — Порше сделала паузу и выдохнула. — Сказал, что Мун настаивал на кандидатуре Кэти. Понятия не имею, кто кроме Гюнтера меня отстоял. — Ты давно в этом варишься, должна понимать… это лишь бизнес, — Алекс на секунду отвлёкся от дороги и посмотрел Порше в глаза: А тебе даётся шанс доказать, что он неправ. Это большая редкость. — Меня бесит не это, а то, что он уже давно не может сказать мне правду, — Порше бросила искать что-то в сумке и откинулась на сиденье. — Я же не прошу вечной славы, я… я просто думаю, что заслужила слышать правду, а не участвовать в этом бутафорском соревновании. — Почему ты так уверена, что Мун выберет её? — Алекс никогда не интересовался сплетнями внутри всех коллективов, где он был. — Мы все переподписали контракты с театром, у меня контракт до конца следующего шоу. — Порше сделала паузу. — А у всех на два года. — Почему ты его подписала? — Алекс уже знал ответ. — Потому что люблю всех их, люблю и Муна. Они моя семья, — в голосе Порше не осталось и капельки ярости. — А ради семьи я готова… впрочем, теперь уже мы с тобой можем стать чем-то большим. Порше с напрасной надеждой взглянула на Алекса. Как будто бы она не знала каким будет ответ, который уже несколько недель сидел шрапнелью в её сердце. Алекс постоянно кочевал из труппы в труппу, и в каждой оказывался самым красивым среди коллег по цеху. Он жил такими заездами, без дома и семьи. Каждый раз он выбирал самую привлекательную девушку в труппе и пытался добиться её. Потом, со сменой творческих планов, его романы таяли, часто и по его инициативе. Но в этот раз он сам и не понял, как оказался вместе с волчицей, которая была немногим старше его. — Порше, мы сотню раз говорили об этом, — Алекс не прятал усталого взгляда. — Эта связь временная. Пусть нам будет хорошо несколько недель, может месяцев, чем плохо всю оставшуюся жизнь. — Прекрати так говорить, эти отговорки достали меня, — Порше впервые заговорила таким тоном. — Почему я должна продолжать быть одной из твоих «особых коллег», если рано или поздно ты махнёшь мне ручкой? — Потому что это нужно тебе. — Алекс говорил спокойно. — В тот вечер ты нашла меня. Порше, мы нуждались в лучших версиях друг друга, в личном клее для потрескавшегося нутра. Друг с другом мы отдыхаем, вырываемся из своих проблем. Нам просто комфортно друг с другом. — А разве этого мало? — почти взмолилась Порше. — Мне тридцать лет, и я не хочу больше терпеть в животе гусениц, надеясь, что когда-нибудь они превратятся в бабочек. Я хочу просто попытаться провести всю жизнь рядом с тобой. — Из этого ничего не выйдет. — Говорил ли он это раньше кому-нибудь? — И ты сама это прекрасно понимаешь. Наслаждайся лучше этим временем и моей гибкостью, заботой, а я буду восхищаться и ценить тебя. — А тебе зачем это всё надо? — Порше внимательно посмотрела в его карие глаза. — Ты не мой типаж. Но с тобой я тоже пока отдыхаю, набираюсь сил, — Алекс на секунду оторвался от дороги и посмотрел на волчицу. — Ты выбираешь ресторан и наш досуг, ты выбираешь квартиру. С тобой я отпускаю ситуацию, но долго так продолжаться не может. Все хотят найти рай в шалаше, но строить его никто не умеет. Поэтому все сидят со своим счастьем на полянах, пока не польёт дождь. Давай досидим уже до дождя без приключений. — Я поняла… поняла, что ошиблась, — Порше заговорила очень серьёзно. — Если ищешь комфорта, сними шлюху, а мне своей хренью мозги не пудри. Мы живём не в шалашах, а ты просто врёшь мне и… — Как скажешь… — спокойно отвечал Алекс ведя машину вдоль набережной. — И знаешь, что, останови машину! Быстро! — Порше быстро свирепела. — Фигаро несчастный! — Ладно. Прямо здесь? — Алекс казался спокойным. — Да здесь, — Алекс свернул на обочину. Порше быстро вылезла из машины. — Если отношения в твоём представлении поляна, то на твоей половине так насрано, что все цветы вянут. — От говна они только лучше растут, — резонно подметил леопард. — Видишь, даже твоё говно не может создать что-то жизнеспособное. — Тебя завтра забрать? — дежурно спросил Алекс. — Давай я заберу тебя и отвезу к психологу, — Порше хлопнула дверью. — Ему и будешь пиздеть в уши! — Как скажешь… — шины мустанга зашуршали по мостовой и вскоре машина скрылась из виду. Да, он - настоящий мустанг. Это правда, — думала Порше. — За красотой и свободой скрывается одно огромное ничего, помноженное на сопротивление объездчику. Пусть себе носится по прериям, я не хочу быть конкуренткой его самомнению. Боже, неужели мне снова 18?! Как нелепо. Она быстро набрала единственный хранившийся в её голове номер. — Алло, можно накидаться или поесть где-нибудь, — обозначила фронт работ Порше. — Порше, это ты? — голос Эш не был пьяным, что уже радовало подругу. — Я … я сейчас не могу. Пока я завязала до первой репетиции, да и роль учить надо. Порше знала Эш, как никого другого в этом мире, а потому почувствовала чьё-то ещё присутствие на том конце провода. Это заставило волчицу улыбнуться и искренне порадоваться за вечно неприкаянную подругу. — Не дорепетируйся только до свадьбы, — заговорщицки пробубнила Порше. — У меня платья подходящего нету. — Денег не дам, хоть голой приходи, — таким же тоном ответила Эш. — Завтра пойдёшь на игру? Не говори только, что забыла. — Как я могла забыть про свою маленькую манипуляцию, — усмехнулась Порше. — Супер. Вам два места рядом или ещё кого возьмёте? — задорно спросила Эш. — Мы… мы с Алехандро пока разошлись, — Порше не поверила своим словам. — Оу… тогда я возьму с собой бурбон? — Эш заволновалась не на шутку. — Всё нормально, это к лучшему, — сказала кому-то Порше. — Да и твою рожу лишний раз видеть не хочется. — Не в этом твоя проблема, — тонко подметила Эш. — Ты и не рада и не в отчаянии спустя пару минут после разрыва. — Знаю, — неожиданно призналась Порше. — Ты сможешь её решить сама? — осведомилась Эш. — Только так и смогу, — уверенно сказала Порше. — Я тебя очень люблю Эш. — И я тебя, страхолюдина. — Прыснула в трубку позитивом Эш. — Увидимся на матче! Порше опустила свой взгляд на тёмный омут экрана телефона. То, что она собиралась сделать не было идеей. Порше видела в этом потребность, о которой она с таким остервенением пыталась забыть последнее время. Никакого больше бега от себя наперегонки с леопардами. Никакой грызни с волчицами. Она заслуживает не тихой гавани, которая пропахла ромом. Порше пора в свободное плаванье, навстречу цинге, рифам и акулам. Главное — подальше от этой трясины. С этими мыслями волчица села на холодный бордюр. Здесь, среди сотни машин, она чувствовала себя всесильной, стальной и непробиваемой, а потому набрала уже давно выученный номер. Машины проносились мимо как корабли. Их капитаны задумчиво смотрели на хищную русалку, сидевшую на муниципальных скалах. Было в этом нечто мистическое, а оттого ещё более жизнеутверждающее. — Мун? Есть разговор… … Кэти заканчивала вечер дома у Джонни и Нуши… снова. Она удобно устроилась в раскладном кресле на балконе. Солнце трёхочковым броском летело за горизонт. Город гудел и остывал. Если бы не паршивый кофе в стакане, то вечер можно было считать успешным. Сегодня Кэти созвала экстренное собрание на тему развития её карьеры. Только она, плед, надоевший город и Эммет, новоиспечённый агент Кэти. — Всё не так плохо, как ты думаешь, — продолжал свою речь пёс. — Ты быстро вырастаешь в звезду первого эшелона. — Но она опытнее и давно в коллективе. — Кэти отхлебнула отвратительного кофе. — Я не хочу испортить отношения с труппой и руководством. — От таких шансов не отказываются. — Заключил Эммет. — Но я не готова к такой жизни и к такому статусу, — начала паниковать Кэти. — Мой талант сжирает меня, я не могу закрепиться здесь. — Я понимаю, что пока тебе тяжело, но это скоро пройдёт, — Эммет сделал паузу. — Слушай, я не хотел говорить тебе раньше времени, но сегодня со мной связался Мун и сообщил, что роль твоя. — А как же Порше? — взволновано спросила Кэти. — Разорвала контракт, ссылаясь на здоровье, — холоднокровно заключил Эммет. — Мун ждёт тебя завтра на репетиции. — Оу, значит я остаюсь, — с неуверенностью в голосе спросила Кэти. — Решать тебе. — С той же неуверенностью ответил Эммет. — Но я бы на твоём месте обрадовался и пошёл спать. — Спасибо, Эммет, за всё, — улыбаясь, произнесла Кэти. — Звони в любое время, кроме дней драфта, — отвечал Эммет в привычной манере. — А где ты сегодня? — мечтательно спросила Кэти. — В жаркой Аризоне, — спокойно отвечал уставший Эммет. — И как там в этой Аризоне? — такие вопросы были единственным способом путешествовать для Кэти. И неплохой сказкой на ночь. — Ну… И Эммет завёл рассказ про трудную дорогу и хамоватых клиентов, забавных знакомых и вечно удивительную природу. Каждое предложение, как частичка пазла, складывалось в великолепную картину далёкой и неизвестной Аризоны. Теперь Кэти стало спокойнее, ведь сегодня ко сну её провожал целый штат, а это уже неплохо. Как странно, солнце уже почти село, а день всё не заканчивался. Сбитый режим не позволял Кэти заснуть раньше полуночи, если в дело не вмешивался алкоголь-хулиган. Да и как можно спать, когда проведение ждёт от тебя ответа. Даже скорее требует, как потный сотрудник паспортного стола. Получается, что её решение — лишь формальность, банальная роспись за последствия, которые настигнут её в любом случае? Удручающий расклад. Кэти и не заметила, как уснула, укутавшись пледом. Мы никогда не узнаем, что же ей снилось. Даже сама волчица не ответит на этот вопрос. Всё что она может вспомнить — огромное Аризонское небо, неизвестно откуда взявшееся над родными лесами Монтаны. На этой родной земле Кэти была частью тёмного и монотонного леса, но небо так и наровило раскрасить её шерсть во все цвета вселенной. Кэти пыталась сопротивляться, но потом забыла, что находится во сне и нырнула с хвостом в звёзды, как дикие лисицы ныряют в снег за мышами. Наверное, так во вселенной и появляются чёрные дыры, но я прошу Вас не винить Кэти, ведь у всех нас бывают длинные и жаркие дни.