Практика

Он смотрел на неё спящую. Возможно, уже давно. Но без нетерпения или умиления. Скорее изучал — что за зверушка рискнула лечь рядом с хищником. — Доброе утро, Гамаль. Ванная помнишь где? Я — в спортзал, можешь присоединиться или в бассейн. Завтрак после. И не вздумай съесть меньше, чем скажут. Сделаю тебе неприятно. — Доброе, — просипела она ещё не отошедшим от вчерашнего голосом. Потом села, поправляя волосы и потягиваясь. — Помню… Хорошо запомнила, — девушка усмехнулась, после чего встала, ощущая, что ночь не прошла даром. — Думаю, мне стоит поплавать… Вчера я набегалась… Но… Скорее всего, я потеряюсь… — она вздохнула. — Да и не думаю, что у тебя есть запасной женский купальник нужного размера. — Купальники любых размеров у бассейна, — он просто объясняет, как пройти вниз, к воде, — иногда я устраиваю пляжные вечеринки. Приходится иметь запас. И лучше действительно плавай. Я тоже присоединюсь к тебе чуть позже. Он не стесняется своей наготы, уже начав разминаться у кровати. Гамаль, конечно, знает про естественную утреннюю силу, но все равно эрегированный член ее мужчины дарит надежду, что и во сне он был… с ней? С другой? Другими? Девушка невольно любуется им, смотря на его сильное тело… Причём всё… Невольно в голову приходит мысль расслабить его, но она тут же отбрасывает её, варварски забирая простыню и накидывая её. После душа, уже, разумеется, не застав Орлова, девушка и вправду поспешила к бассейну. Уже там она переоделась в купальник, чувствуя себя явно лишней в этом месте. Лишней и самой глупой. Несколько кругов, охлаждающих тело и голову. Приятно отзываются в мышцах. Остаточная боль чуть отзывается в анусе при работе ногами. Даже в каком-то роде приятно. Девушка старается отсчитать, сколько ей стоит делать движений перед поворотом, делает кувырок и замеряет своё скольжение, после чего вновь, подобно рыбке, несётся к другому берегу. А потом в воду почти без плеска входит ещё один пловец. Проходит под водой и прижимается сзади. Голый, сильный, опасный. Его член упирается снизу и чуть натягивает купальник. Обнимает руки, пальцы меж пальцев. Они так держатся на воде и он работает прессом, двигая их через бассейн. — Ты знала, что, кроме людей, только дельфины занимаются сексом для удовольствия, — сильнее выгибает девушку под-на себя, — и только они могут изнасиловать для удовольствия. Последние слова и толчки у самого берега. Эти мысли, что дельфин насилует ее… Этот мужчина снова доводит ее до наслаждения. Постыдно, почти лишь словами, полными обещания унизительного грязного секса. Желанного. — Н-нет… Таким я не интересовалась… — сдавленно бормочет Гамаль, ощущая, как быстро и сильно реагирует на него… Причём везде и во всём. Её тело едва ли не сводит от желания, а анус унизительно болит, напоминая о том, что вчера её поимели и туда. Она извивается, чувствуя возбуждение и уже сама едва ли не трётся об него, закусив губу. Выставляет вперёд их руки, упираясь в бортик и не давая подплыть. Толчки нагружают руки и спину. Словно секс совмещен с тренировкой на странном тренажёре. Купальник все сильнее прогибается и проникает в вагину, направляемый головкой. Он обхватывает зубами волосы и чуть тянет, заставляя поднять голову и приоткрыть рот для криков и стонов. Сил не хватает держаться, а похоть приказывает отдаться ему. Он уже отпустил ее пальцы и позволил вцепиться в свои мощные руки, но как же мешает купальник… Девушка едва сдерживается… Впрочем, нет, с ним она уже давно не сдерживается, готовая всегда насаживаться на его член всеми своими дырочками. Она приоткрывает рот в беззвучном стоне или крике, чувствуя его совсем рядом. Он, кажется всегда словно пытает её, и лишь после позволяет ощутить его в себе, девушка стонет, почти невольно, немного призывно, стараясь потереться об него и показывая слишком красноречиво своё желание. — Я опять хочу вас… Ещё с утра… Стоило мне увидеть ваш вздыбленный член, господин Орлов… Он отпускает ее волосы и обхватывает за талию, чуть погружая. — Хорошая девочка, Гамаль, — отгибает купальник сзади и прижимает ее грудью к кафелю бортика. — я еле сдержался, чтобы не взять тебя ещё в постели. Он резко рывком входит в неё и начинает буквально вбивать в стену бассейна. Вода амортизирует удары, а движение в ней подобно смазке в поршне и добавляет удивительных ощущений. Девушка прикрывает блаженно глаза, будучи для него абсолютно покорной и доступной. Но лишь для него. Такого любимого и желанного. С каждым днём она понимала, что всё сильнее и сильнее начинает влюбляться в него, становиться зависимой от него. Но не так, как она боялась, а иначе. Ей просто хочется быть рядом, быть его, стать для него главнее развратных горничных и девушек из бухгалтерии, что шлют свои голые фотки. Остаться единственной интересной для него. Его слова будоражат её разум, позволяя мыслям о собственной красоте и сексуальности хоть ненадолго зайти в её разум и дать ей понять, что она далеко не хуже всех, раз он с ней. Раз он хочет её. И куда сильнее, чем ту же девушку, которую она видела тогда на их первой совместной работе. Ведь по итогу её он так и не попробовал, а вот она, Гамаль, сейчас рядом с ним… Сейчас… Сейчас он входит в неё и вбивает в стену, голодный и одержимый ею. Ведь иначе он бы не был так твёрд и горяч. Гамаль громко стонет, едва не срываясь на крик, чувствуя его сильные толчки. Неожиданно Орлов прижимает ее к бортику и останавливается, шепча на ухо «Тихо, делаем вид, что плаваем». Он в ней так глубоко, что значение его слов доходят лишь спустя несколько секунд попыток тереться задом о него, а грудью о грань борта. Подняв глаза, Гамаль видит горничных, расставляющих тарелки у столика с шезлонгами. С этого ракурса ей кажется, что ещё шаг в их сторону и Гамаль увидит их белье. Особенно той проказницы, что искоса бросает на них взгляды. Очень сложно держаться на месте в воде, поэтому член все же тихонько скользит в ней. Ровно настолько, чтобы хотелось выть и царапать этого сладкого садиста от бессилия. — Завтра подан, Господин и Госпожа Гамаль. Низкий поклон от медленных, медленных, медленных сучек. Она не сразу понимает, что происходит, а после с трудом сдерживает себя, чтобы не застонать или не завыть от желания внизу живота, отчаянно требующего ещё и ещё. Ей хочется злиться на них, хочется послать их, но она понимает, это их работа и они должны её выполнить. И всё же невольно она трётся об него, о его пах, старается потереться грудью, надеясь что соски заденут кафель. Гамаль смотрит в них, стараясь скрыть недовольство под равнодушием. Наконец, они уходят. Лишь одна оборачивается. Смотрит в глаза Гамаль и улыбается. Виновато. Она знает, что он сейчас насаживает её. Она просит прощения. Гамаль нервно облизывает губы, отведя взгляд. Эти мысли стирают его руки, сжимающие, стискивающие, почти рвущие купальник на груди. И толчки. Резкие, сильные, полные гнева на прерванную игру. Он злится на горничных, но наказывает ее. Сладко, жарко наказывает так, как ей хочется за чужую вину. Они кончают разом. Или она следом от резкого горячего толчка прямо в матку. Или он — от сдавившей головку вагины. Сейчас они — целое в этом бассейне. Прижатое к берегу волнами страсти. Она кричит, надрывая горло, что только пришло в себя от вчерашней жаркой ночи, она визжит, чувствуя его горячий член, чувствуя, как он трахает её, как вбивается в неё и как хочет отыметь и наказать, как показывает ей, что она принадлежит только ему. Эти мысли сводят её с ума. Ей всё больше верится, что она не очередная шлюха, а кто-то больший для него. Она кончает вместе с ним, крепко сжимая его в себе, чувствуя, как его семя наполняет её. На секунду в голове появляется пугающая мысль, но она вовремя вспоминает, что он ей говорил. Гамаль расслабляется после мощного оргазма, прикрывая глаза и просто наслаждаясь тем, что он в ней, что он рядом и что он сейчас дышит прямо ей в шею. Лишь спустя минуты он выходит из неё и разворачивает к себе, хватает за горло, подтягивая и жадно целуя. Это уже ее наказание. За то, что хороша. За то, что его. Поцелуй и пальцы на шее. Она не уйдёт так просто. Он покажет ей, что этого достаточно, чтобы она ещё раз застонала в его руках. В конец расслабившаяся Гамаль выдавливает из себя сдавленный писк, чувствуя, как задыхается из-за него. И кайфуя с этого. Гамаль чувствует его всем телом, хотя он держит лишь за шею, она подчиняется ему снова, желая подарить ему что-то большее, но не смея… — Ты — моя, — рык прямо в ее горло. — Я твоя, — тихо простонала она. Он наконец отпускает ее и улыбается. — Съешь весь завтрак — отвезу домой, — выбирается из воды, оборачивая вокруг бёдер полотенце. Протягивает ей руку, вытаскивая. На столике уже радостно улыбается выложенный овощами портрет, отдаленно напоминающий Гамаль. И вафли, и печенье, и тосты с яйцом. И ароматный кофе. — А я там останусь. Всё же жизнь за городом не для меня. Да и на работу я уже представляю во сколько ты встаёшь… — вздыхает та, подтягиваясь на руках, вылезая из бассейна, попутно отжимая мокрые волосы. Девушка вздыхает, смотря на завтрак, после чего смотрит на него, затем подходит, почти бегом и обнимает, прижимаясь к нему абсолютно невинно. — Я… Люблю тебя… — смущённо говорит она. Он молчит и ждёт, пока она поднимет взгляд. — Ты меня не знаешь. Пока не знаешь. — он серьёзен и немного хмур, — я бы хотел услышать от тебя эти слова через год. За год ты получишь много меня. До ужасов или эйфории. И если останешься — скажешь это ещё раз. Он кивает и обнимает ее, не отпуская, пока Гамаль сама не захочет. Всю её только нахлынувшая радость и ощущение счастья будто смывает цунами. Ей кажется, он недоволен ей. — Прости… — тихо и отчуждённо отвечает Гамаль. — Ты больше не услышишь от меня этих слов, пока сам… Пока сами не захотите, — она почти резко отстраняется от него, отворачивается, обняв себя за плечи и смотрит на воду. Но она не плачет. И это уже достижение. Хотя внутри неё создаётся противное облако из ощущения того, что он послал её. — Я хочу слышать это каждый раз, когда ты чувствуешь себя со мной на своём месте, — приобнимает сзади, — но ты поймёшь, позже, почему сегодня я не признался тебе в любви и не повёз отсюда же в загс и закат разом. Он нежно кусает ее за ухо. — И ты не отвертишься от завтрака. Марш набирать ужасные калории в свою упругую попку, чтобы я их потом выбивал оттуда плеткой. — Сегодня ничего от тебя мне и не было нужно, да и вообще не было нужно. Я просто сказала то, что чувствовала, — немного резко ответила она. — Я и не прошу этого всего, потому что ты сказал, что хочешь видеть меня другой. Мне просто захотелось хоть как-то… Выразить свою благодарность и то, что я чувствую. А поскольку целовалась я в жизни, не считая родителей, только с тобой, то таким методом может не выйти. Зато говорить я умею уже очень давно. И контролировать свою речь тоже, — девушка вздыхает, пытаясь отстраниться от ситуации. — Придётся сбрасывать не две тысячи, а все три… — фыркает та, а следом бледнеет. — Плохая идея… Моей заднице она не очень нравится… Мужчина ухмыляется и садится завтракать. Еда довольно хороша, разогревает аппетит. Покончив со своей порцией, Орлов встаёт. Гамаль ест медленно и не особо с аппетитом. Всё ещё нужно было время чтобы отпустить то, что произошло только что. — Завезу тебя домой, соберёшь необходимые вещи. Пока не победишь на соревнованиях — домой не вернёшься, — улыбается, — вот тебе стимул продолжать тренироваться. — Да ну? Тогда, может, ты будешь в случаи чего объяснять маме и папе, что это я делаю у тебя дома? И кстати… У меня больничный или я смогу выплеснуть накопившиеся мысли? Я имею ввиду работу. Он направляется за очередным идеальным костюмом. Значит ответа она опять не получит. Гамаль провожает его взглядом, понимая, что опять остаётся одна. Девушка бегло одевается, так и не доев, да и по сути съев лишь овощи и фрукты. На том месте, где оставляла халат, выбирая купальник, ее уже ждёт ее одежда, чистая и выглаженная. Вскоре Орлов находит ее и проводит на улицу, к знакомому транспорту, намереваясь отправиться на работу. — Ты опять плохо ешь. У тебя не останется сил на тренировки, работу или меня, — он чуть отстранён и задумчив, — я не указываю тебе о питании, но твоё здоровье — мое дело. Я не хочу заставлять тебя и ты должна прийти к этому сама. — Я привыкла столько есть… Иногда нет времени, а иногда и аппетита. Да и не всегда есть силы готовить, а покупать что-то готовое… Или слишком дорого, если говорить о доставках или не то… — Что же до твоих вопросов — родители пока считают, что ты в санатории, пусть так остаётся. Заниматься можешь чем хочешь. Работа оплачивается, но ты всегда отказываешься от достойной оценки. — Да, но… Ладно… И насчёт работы, тогда изложить все предложения, доработки и всё остальное в электронном виде… Я вчера, пока бегала, много о чём успела подумать… Много получилось идей, было бы интересно поделиться. — Заедем в офис, заберём все необходимые документы, — мужчина продолжает сидеть немного отстранённо до самого ее дома, — идём, тебе лучше не оставаться здесь одной. — В смысле? — немного растеряно спрашивает Гамаль, после чего несколько напряжённо смотрит на него, пытаясь понять, что же у него на уме, после чего идёт за ним, начиная уже переживать. Он провожает Гамаль до квартиры. Дверь в квартиру соседа опечатана, а рядом никого не видно. Уже в прихожей Орлов достаёт телефон. Девушка нервно смотрит на квартиру соседа, резко осознав, что если даже Орлов и не сам убил его или сделал что-то неладное, то как минимум это совершил кто-то связанный с ним. — Собери необходимые на неделю вещи. Полчаса хватит. Всякую мелочь, шампуни, полотенца, всякое такое закажешь у горничных. — Хорошо… — девушка быстро собирает основные вещи, которых было совсем немного. Бельё, носки, купальник, джинсы с рубашкой, спортивный костюм для бега, расчёска, зубная щётка, дезодорант, зарядка от телефона и ноутбук с зарядкой. Он забирает ее вещи и относит их в машину. Уже садясь в авто, Гамаль оглядывается и замечает, как задергивается занавеска в окне другой соседней квартиры. Невольно от его молчания в её сердце поселяется страх, причём это даже боязнь неизвестно чего. Она нервно оглядывается, растеряно смотря на окно, после чего переводит взгляд на него. По ещё утреннему городу машина быстро долетает до офиса. Орлов не подаёт ей руку, закрывая дверь. У лифта его уже встречает девушка, подавая сумку с ноутом и папку бумаг. Она с довольно низким поклоном передаёт вещи и тут же заходит в лифт. Мужчина возвращается и кивает водителю. — Объясни мне, пожалуйста, почему ты молчишь? И не схожу ли я тихо с ума… Ты злишься на меня из-за завтрака? — тихо спрашивает она, хотя они и так почти в тишине, да и из-за внезапности слов ей кажется, что говорит она очень громко, хотя это совсем не так. Она смотрит на него, когда он берёт свои вещи, пытаясь всё же понять: это она бредит или что-то действительно происходит… Впрочем, тогда бы он вряд ли взял её с собой… — Ты сказала мне слова, к которым я был не готов. На которые я не хочу шутить, как с остальными. И которые дают мне власть над тобой. — пока машина возвращается в особняк, он просматривает содержимое папок, — и да, за завтрак тоже. Врачи велели заставить тебя есть. Для идеала, который ты выдумала — ты голодаешь. Мое мнение, что для идеала тебе не нужно голодать, а нужно учиться быть выше обычных людей, ты игнорируешь. Я раздумываю, насколько несерьёзно ты поняла мои слова про плеть. — Прости… Я же сказала, я больше не ляпну подобное… Это была глупость… Я же понимаю, что ты не мальчишка. И тебе не нужно играть в романтику, чтобы получить желаемое… Я не подумала… — девушка тяжело вздохнула, стараясь скрыть, что думает совсем иначе. Что ей одновременно приятно понимать, что он не хочет шутить над ней, но в то же время и больно от понимания того, что у неё не будет цветочков и сердечек, нежности и невинности. Она получит другое: плеть и наказания, разврат и похоть. — И я не голодаю! Я просто хочу достичь своей цели. Ты не видел меня несколько месяцев назад. Я была довольно пухлая. А теперь я сбросила 10 кг и мне осталось ещё 3 или 4, так что всё нормально… — Хорошо, но вот эту неделю ты поешь, как тебя просят, — он кивает, не отрываясь от бумаг, — и нормально спишь, под мой график ты ещё не подстроишься. — Хорошо. Ты прав. Мне нужно прийти в себя, а после я подумаю, как оставить и тебя довольным, и немного похудеть, — девушка несмело улыбнулась. — И если ты так говоришь, то боюсь подумать, спишь ли ты вообще… Авто останавливается у входа в особняк. Теперь Гамаль удаётся рассмотреть римский стиль строения, белоснежные колонны и статуи, большой забор и кипарисы вокруг. У входа уже стоят горничные, встречая Гамаль. — Госпожа, позвольте отнести ваши вещи. Спальню уже убрали, бассейн готов, кабинет выберете? Девушке неловко видеть горничных, видеть огромный особняк. — Я могу и сама… — бормочет рыжая, так и не свыкаясь с мыслью, что для них она «госпожа». Ага. Так и представляется зрелая актриса с роскошной внешностью, в чёрном и с плетью в руках. А ей себя видеть такой совсем не хочется. — Спасибо… Нет, наверное, нет… Орлов выходит следом, неожиданно привлекает и целует Огневу. Шепчет тепло и нежно: — Вечером вернусь, веди себя плохо, накажу. Гамаль немного даже теряется, когда он всё же целует её, несмотря на, кажется, возникшее между ними напряжение. — Буду вести себя отвратительно, — хмыкает она. — И… Мне нравится идея с плетью… Хотя я и побаиваюсь, но картинок в голове у меня много… И… Я доверяю тебе. Всё, что у меня есть, и всю себя. Он садится в машину, изображая на прощание рукой странный жест, похожий на подмахивание шляпой при прощании. Девушки же уносят ее вещи. На оставшийся день Гамаль предоставлена самой себе и прислуге этого особняка.