* * * *
Именно Вегас предложил через несколько дней напасть на главную семью. Потому что, только заполучив власть в свои руки, он сможет защитить тех, кого любит. — Думаешь, эта идея не приходила мне в голову за все эти годы? Это не так просто сделать, как ты думаешь. — Отец сначала отнесся скептически к его предложению. — Именно потому что они сейчас уверены в своей силе и стоит этим воспользоваться. Эффект неожиданности даст нам преимущество. — И каков твой план? — Пронести с собой бомбу. И в хаосе после взрыва разобраться с остальными, сохранив только самые ценные кадры. — Их охрана обыскивает всех и даже у побочной семьи отбирает оружие при посещении. Как ты собираешься пронести бомбу? — Я отдам им свой пистолет, однако они не посмеют рыться в моих вещах. Я спрячу взрывчатку в портфеле. Макао нашел новейшую модель, которая внешне никак себя не выдает. Казалось, отца удивило участие и младшего сына, но одобрительный огонек все же мелькнул в его глазах. — Хм, интересно. Они и впрямь настолько высокомерны, что не будут ожидать подобного. — Эта бомба действует в радиусе пяти метров. Будет легко устранить дядю с ее помощью вместе с его ближайшей охраной, при этом не пострадать самому. — Нужно разобраться и с его потомством. Ты знаешь, после этого они не оставят нас в покое. — Хорошо, отец. Вегас вышел из кабинета и только затем ухмыльнулся. А потом потянулся за телефоном.* * *
Когда Вегас за несколько дней до этого связался с Кимом, который не участвовал в делах семьи, это был большой риск. Ставка один к ста. Однако Вегас с детства присматривался к самому младшему из кузенов. Несмотря на то, что Кинн стал наследником дяди, именно Ким был похож на главу клана больше всего. Тот же рациональный склад ума, та же неторопливая спокойная манера, создающая иллюзию доброты, и та же бескомпромиссность в принятии даже самых сложных решений. Именно поэтому Ким разорвал все связи с семьей. Вегас думал, что дядя позволил это младшему сыну именно потому, что тоже замечал сходство между ними и его это отчасти пугало. Кинном было легче управлять, ведь Кинн боготворил отца, а Ким — нет. — Ты знаешь, я не участвую в семейном бизнесе, — сказал ему Ким, когда ответил на звонок. И все же Вегас настоял на личной встрече, а затем с осторожностью принялся прощупывать почву. — Отец никогда не пытался вернуть тебя в семью? — Не особо, — Ким вежливо улыбался, однако его взгляд был внимательным, изучающим. — Тебе известно мое мнение о Кинне, по большей части ему так везет во всем именно из-за помощи вашего отца, Танкхун был странным еще до похищения, хотя после него все обострилось, но ты… ты больше всех подходишь на роль преемника. И все же тебя так легко отпустили. Что-то не сходится. Даже если его слова и оказали какое-то действие на Кима, тот никак себя не выдал. Продолжал неподвижно сидеть, переплетенные пальцы рук лежали на колене. — Если только… ты знаешь о нем что-то такое, что подвергает его опасности, и поэтому, чем дальше ты от бизнеса, тем для дяди выгоднее. — Или же я просто интересуюсь музыкой, а не криминальной деятельностью. — Или ты не выносишь отца за то, что он сделал с твоей матерью. Как только Вегас сказал это, невозмутимая маска Кима треснула, хотя тот быстро овладел собой снова. — Наши отцы все же истинные братья. Да, брак родителей Вегаса был по расчету. Его мать имела уважаемую знатную родословную, но все же она пыталась построить с мужем настоящую семью. Однако отец никогда этого не позволял. Вегас предполагал, что у отца была женщина, которую он любил еще до знакомства с мамой, но ему не позволили на ней жениться. И после он вымещал злость и на жене, и на своих детях. В это же время брак дяди и его покойной тети, Джирават, с виду казался идеальным. Вегас смутно ее помнил, поскольку она умерла, когда ему было девять. От болезни, как ему тогда сказали. Однако годы спустя, когда Вегас начал копаться в прошлом главной семьи, он обнаружил любопытные факты. А именно выписки из медицинской карты тети, в которых значилось, что она была абсолютно здорова. После Вегас вышел на след нескольких горничных, которые работали в те годы в резиденции главной семьи, и у одной из них, благодаря внушительному гонорару, удалось узнать правду: хозяйка дома совершила самоубийство. Наглоталась таблеток. Ее нашли в ванной: она заснула и утонула. Вот только всех, кто стал нечаянным свидетелем этого инцидента или по-тихому убрали, или рассчитали, заставив подписать договор о неразглашении информации. Однако Вегас обманом убедил бывшую горничную, что срок договора почти истек и что господин Корн одной ногой в могиле, поэтому ей уже ничего не грозит. А взяв деньги Вегаса, она тем более может сменить место проживания и провести остаток жизни в более приятных условиях. Так он и выяснил: если его мать убили (из-за халатного отношения отца к ее защите), а тетя убила себя сама. Но почему?.. Дядя проявлял к тете куда больше внимания и заботы, чем его отец к его матери. Ким был младше Вегаса на пять лет и тогда был совсем маленьким. Однако кузен с юных лет отличался любознательностью и внимательностью. Он не бахвалился, как Кинн, не устраивал шоу, как Танкхун, а тихо сидел с книгами и наблюдал за старшими. Возможно, он тоже отыскал правду о смерти матери. Как и доказательства причастности своего отца к этому. — Чего ты хочешь? — прямо спросил Ким, словно устав от намеков и не желая тратить время попусту. — Это ни для кого ни секрет, — тут же поддержал Вегас откровенность разговора. — Ваше соперничество с Кинном всегда казалось мне неразумным, — Ким слегка ухмыльнулся. — Кто бы из вас ни выиграл — это не имеет смысла. Вы оба марионетки в руках тех, кто дергает вас за ниточки. Неприятная правда отдавала горечью во рту, и Вегас сильнее сжал быльце кресла. Однако он нуждался в союзнике. И Ким виделся единственным подходящим кандидатом. — Поэтому мне и нужна помощь, чтобы больше не быть ничьей марионеткой. — Ты осознаешь, что для этого потребуется сделать? — Сменить поколение у власти. — Да, убить наших отцов, — выговорил Ким то, что на самом деле означали слова Вегаса. — Уж прости, но я тебе не верю. Ты всегда стремился угодить Кану. Ты ни за что не решишься пойти против него. Раздражало, что младший кузен так хорошо изучил его. Жажда получить одобрение одного конкретного человека в самом деле определяла его жизнь. Но сколько ему ещё выворачивать себя наизнанку, чтобы впечатлить отца? Теперь кое-что изменилось. Вернее, ему показали, что на самом деле он искал не одобрение, а любовь… И ему ее наконец начали дарить. Просто он стучался не в те двери. Как он мог искать в отце то, чего тот был сам лишен? — Я изменился. — Он прокашлялся, отгоняя тяжелые мысли. — Риск, на который я иду, обратившись к тебе, доказывает это. — Может ты хочешь меня подставить, — пожал плечами Ким. — Зачем мне это? Ты не претендуешь на то, что нужно мне. Наши интересы никак не совпадают. Я, наоборот, сейчас даю тебе козырь в руки. — Да, даешь, — согласился Ким. — Поэтому я и удивлен. Но я не верю в такие резкие перемены. — Fuck, — не выдержал Вегас и выложил главную причину: — Отец взялся за Макао. Но я никогда не хотел, чтобы он участвовал в незаконной части нашего бизнеса. Хотя бы он заслуживает нормальной жизни. Наши отцы хоть и истинные братья, как ты выразился, на некоторые вещи они смотрят по-разному. Мой отец никого так просто не отпустит. Особенно — своего наследника. Ким продолжал внимательно вглядываться в него, словно был детектором лжи и сейчас считывал эмоции и реакции Вегаса. — Что ж, братские отношения между тобой и Макао всегда были глубже, чем у меня с братьями. — Да, поэтому ты понимаешь, я не буду рисковать Макао. Ни за что. Я готов на все, чтобы обеспечить ему безопасность. Даже если это означает пойти против отца. — Но зачем мне идти против своего? — Если я ошибся, — начал Вегас, идя ва-банк. — И смерть тети Джираван никак не связана с дядей, тогда незачем. И если ты в дальнейшем никак не планируешь участвовать в семейном бизнесе, даже в законной части. Но мне, чтобы справиться, нужен крот, знающий всю внутреннюю информацию главной семьи и имеющий доступ туда, куда меня никогда не допускали. Поэтому твой отказ означает, что на данном этапе у меня ничего не выйдет. Ким молчал. Но Вегас терпеливо ждал. Он выдержал взгляд темных глаз. — У меня есть условие. Тело слегка осело в кресле, когда он облегченно выдохнул. — Go ahead, I’m all ears. — Мои братья не пострадают. Мне все равно на вашу с Кинном вражду, но если ты действительно считаешь себя лучше него, то попробуй одержать победу в честном бою, когда вы оба станете хозяевами собственных судеб. Честный бой не был стилем Вегаса. Он всегда считал, что победа важнее всего. А цена, за которую она досталась, не имеет значения. Это ненужная шелуха. Да, он презирал Кинна и не горевал бы от его кончины, однако все же Вегас и сам хотел узнать, смог бы Кинн остаться на вершине без влияния своего отца. Поэтому он мог получить даже удовольствие, наблюдая за тем, как привычный мир «баловня судьбы» разваливается на части. Как тот собирается устоять на своих двоих, растеряв все преимущества, благодаря которым оказывался впереди Вегаса все эти года. — По рукам. Кинн и Танкхун останутся вне игры. Как и еще один человек. Он обязательно защитит Пита, не оставит ни малейшего шанса, чтобы тот оказался поблизости в момент икс. Да и Пит не простил бы ему, если бы по его вине пострадали Кинн или Танкхун. Телохранитель был предан этим двоим. Даже когда они уже спали вместе, он ни словом не обмолвился о делах главной семьи, которые Вегас мог бы использовать в своих интересах — Что ж, тогда расскажи, в чем конкретно нужна моя помощь. И он начал говорить.* * *
Вегас сжимал кожаный ремешок портфеля, внутри которого под тайным дном лежала бомба. Плоская прямоугольная панель, напоминающая портативную зарядку. Макао нарыл ее на сетевом черном рынке и заверил, что только профессиональному саперу удастся опознать ее, даже если ее обнаружат. И пока телохранители проводили металлоискателем по его телу и по его охране, Вегасу стоило бы думать о том, что сегодня он может умереть, но вместо этого он возвращался мыслями к Питу, который должен был уже очнуться. Как только решение о нападении на резиденцию главной семьи было принято, Вегас занялся тем, чтобы вывести оттуда Пита до того, как все начнется. Лучшей возможностью представлялась ночь после аукциона. Поэтому за день до этого он позвонил Поршу. Как только упомянул имя Пита, по другую сторону раздалось: — Я тебя урою! И мне насрать, чей ты сын. На Пите лица нет с тех пор, как он вернулся. Он на призрака похож, а я ненавижу призраков! А мы вообще-то в одной комнате живем. Я задолбался пугаться, когда просыпаюсь, а он стоит возле зеркала и рассматривает себя, будто видит там то, чего другие нет. Вегас всегда знал, что является плохим человеком. Ведь как по-другому объяснить то, что слова Порша его осчастливили? Страдания Пита доказывали, что тому тоже плохо без него. А больше всего Вегас боялся, что Пит испытал облегчение после возвращения на прежнее место работы. Ему пришлось заверить Порша, что он хочет наладить с Питом отношения, однако для этого им нужно встретиться. Вот только Кинн никогда не допустит этого, поэтому нужно организовать это как-то иначе. И Вегас сам подкинул любовнику кузена вариант. На удивление Порш быстро согласился поспособствовать тайному рандеву. То ли слишком боялся призраков и не желал больше делить комнату с одним из них, то ли искренне заботился о Пите. Когда Вегас заметил Пита в зале отеля, где проходил аукцион, его сердце пропустило несколько ударов. Они не виделись три недели, что казалось ерундой, но, от одного взгляда на это миловидное лицо его едва не сбило с ног осознание, как сильно он тосковал по Питу. Однако он не выдал своих чувств на публике и следующие два часа демонстративно играл привычную роль, каждую секунду борясь с желанием прожечь взглядом фикус, за которым скрывался Пит. Когда же они наконец остались наедине, и Вегас различил пылающий огонь ревности в глазах напротив, он потерял остатки самообладания. Он умолял Пита о встрече не только потому что это была часть его большого плана, но и потому что страшно хотел его. То, с каким рвением Пит инициировал их секс, то, как доверчиво после прижался к его телу в ванной, кружило Вегасу голову. И усиливало чувство вины за то, что он собирается сделать. Однако лучше он потеряет доверие Пита, чем его самого. Если он останется жив, Вегас намеревался пойти против всего, чему его учил отец, и умолять о прощении, как последний слабак. Из мыслей его вывел голос охранника, сообщающий, что он может проходить. Проверка была пройдена. И его расчет оказался верен — его портфель не осмелились обыскать. Ограничились стандартной процедурой. Несмотря на то, что сегодняшний день определит всю его дальнейшую судьбу, Вегас сохранял спокойствие, когда прошел через главный вход внутрь. Он давно ждал возможность заполучить власть, однако концентрировался исключительно на Кинне. Скинуть того с пьедестала казалось основной целью. Тем не менее он никогда не думал, что пойдет против дяди и отца. Что решится… скинуть и их с пьедестала. И все же ради Макао и Пита он был готов попробовать. Даже доказав отцу свою силу, тот бы никогда не позволил ему завести настоящие отношения с другим мужчиной. До Пита Вегас не верил, что способен на глубокую любовь. Он лишь использовал чувства и привязанности других людей, чтобы добиться своих целей. Однако он устал жертвовать своими желаниями. В ближайшем будущем отец принудил бы его жениться на девушке, чтобы продолжить род «как подобает». И отобрал бы у Макао право на нормальную жизнь. Но он не допустит этого. Поэтому когда двери лифта открылись, он прошел по знакомому маршруту в кабинет главы клана. Перед дверью стоял его личный телохранитель, имеющий одно выражение лица — нечитаемое в своей строгости. Вегас редко слышал, как Чан разговаривает. Вот и сейчас тот молчаливо оглядел его, а после открыл перед ним дверь, пропуская внутрь. Прежде, чем переступить порог кабинета, Вегас сунул руку в карман штанов и нажал на таймер, активируя бомбу. В запасе десять минут. И у него либо получится, либо нет. — Вегас, я не ожидал тебя сегодня, — поприветствовал его дядя, поднимая на него глаза. Тот сидел перед шахматной доской. Это было одним из его хобби. Дядя обычно играл с Кинном, Вегас часто заставал их за этим занятием, приходя с отчетами. — Я был неподалеку и решил заехать обсудить новое бизнес-предложение. Сейчас, намереваясь убить этого человека, Вегас признался себе в том, что в детстве и отрочестве мечтал, чтобы Корн был его отцом. Может именно поэтому он так возненавидел кузенов. У них был любящий отец. Хотя Вегас не питал иллюзий о безгрешности дяди. Его руки были обагрены кровью больше, чем у них всех, однако он удерживал власть уже два десятилетия, несмотря на огромное количество противников и попыток пойти против него. Это не могло не вызывать уважения. Дядя вел свои дела будто продолжал играть в шахматы. Жертвовал на доске слабыми фигурами, но никогда не отдавал их даром. Лишь затем, чтобы довести сильные до активных позиций и контролировать дальнейших ход событий. Он выжидал и наблюдал за оппонентом, а затем координировал действия всех фигур, потому что одной нельзя выиграть. Пешки защищали короля, а более сильные фигуры атаковали, добиваясь момента, когда противник больше не может защищаться. И ставил шах и мат. Дядя и его тоже считал рядовой пешкой. И хотя Вегас был чужой пешкой, тот продолжал использовать и его в своих целях, играя на слабостях младшего брата. — Конечно. Кинн и Танкхун отлучились сегодня вместе, поэтому мне не с кем сыграть партию. Присоединишься? И заодно обсудим твое предложение. Кинн и Танкхун отсутствовали не случайно. Вегас вывел из резиденции главной семьи Пита, а Ким позвал на встречу своих братьев. А значит и Порш как телохранитель Кинна тоже уехал с ними. Пока что все шло по плану. Поэтому Вегас ответил: — С удовольствием. Но с вашего разрешения сначала воспользуюсь уборной. Когда дядя кивнул, пронзая его участливым взглядом, Вегас развернулся, но, сделав несколько шагов, остановился. Хотя и не должен был. Следовало скорее уносить ноги, пока бомба не сдетонировала. Но больше возможности спросить не представится. — Как думаете, отец мною гордится? Если дядя и удивился, то не показал этого. Лишь глубоко выдохнул, словно принялся серьезно размышлять. Прошло несколько секунд, прежде чем прозвучал ответ. — Я бы на месте Кана гордился. Но мы всегда были с ним слишком разными. Вегас против воли дернулся. Спокойствие, которое он ощущал, резко улетучилось, словно выпорхнуло в форточку, которая отворилась от дядиных слов. Но тот как назло продолжил: — Кан забыл, что король не самая сильная фигура. А пешка, дошедшая до конца шахматной доски, может стать ферзем. Знаешь, почему ферзь сильнее короля? Вегас может и знал, но сейчас в голове было пусто. Он точно зачарованный попал под влияние спокойного тона дяди. — Ценность короля в том, что его нужно беречь, иначе партия подойдет к концу. Король без других фигур беззащитен, но никакая другая фигура не может взять под контроль больше полей, чем ферзь. Поэтому ценность ферзя в его собственной силе. «Если бы… если бы я и правда был твоим сыном, то все было бы иначе. Мне бы не пришлось…» Но прежде, чем Вегас додумал, он заставил себя повернуть ручку и выйти в коридор. Однако уверенность в правильности того, что он делает, уже раскрошилась. Что, если убийством дяди он поставит под угрозу весь клан? Корн Тирпанякун за двадцать лет обеспечил прочную репутацию не только внутри страны, но и за ее пределами. Будут ли их уважать так же после ликвидации старшего поколения? В ушах начало тикать, хотя он знал, что это невозможно. Бомба осталась внутри: портфель лежал на свободном стуле перед шахматной доской. Дядя не сможет доиграть эту партию. И не увидит превращение Вегаса в ферзя. Желудок скрутило, к горлу подкатила тошнота. Реальная жизнь и вправду походила на шахматы. И без короля игра заканчивается. Он может просто перейти на сторону главной семьи и предать отца. Да, основная власть по-прежнему будет не у него, однако он получит куда больше свободы. Вегас слегка вытащил таймер из кармана и увидел на циферблате, что осталось четыре минуты, и тотчас зашагал в обратном направлении. Макао объяснил, что есть способ отменить запуск, если вдруг он сам окажется в радиусе поражения. Для этого требовалось добраться до модуля бомбы. Однако дверь загородили. Телохранитель дяди помешал ему пройти. — Get out of my way! — неосознанно перешел он на английский. Но Чан вместо того, чтобы выполнить приказ, скрутил за спиной его руку и поволок прочь. — Ты в своем уме? Мне срочно нужно пройти обратно к дяде! — Вегас вырывался из хватки, но телохранитель оказался сильнее. — Господин Ким просчитал разные варианты развития событий, в том числе если вы передумаете. Он позаботился, чтобы я помог вам принять правильное решение. Услышанное настолько ошеломило Вегаса, что он даже перестал бороться, а когда очнулся, его уже вытолкали из коридора и теперь затаскивали в лифт. — Так это ты человек Кима? Но ты же самое доверенное лицо дяди! Вегас не мог поверить в это, ведь Чан начал работать на главную семью с момента становления дяди главой клана. Когда Ким в конце их разговора упомянул о «своем человеке», который в случае непредвиденных обстоятельств, поможет ему, Вегас ожидал кого-то из новичков, нанятых в последний год, но никак не главу охраны! — Если не желаете, чтобы ваши конечности собирали по всему этажу, лучше спускайтесь, — невозмутимо проговорил Чан и даже нажал за него на кнопку. — И выполните вторую часть вашего плана. Не мешкайте с господином Каном, потому что он с вами мешкать не станет. Металлические двери лифта закрылись, лишая последнего шанса что-то исправить. И когда все еще плохо соображающий Вегас услышал писк, все было уже кончено: этот звук означал активацию бомбы. И прежде, чем он доехал до первого этажа, прогремел взрыв. Шахта лифта задрожала, свет пропал, и Вегас повалился на пол. Звук был таким громким, что в ушах загудело. При падении он ударился головой, и на несколько секунд его оглушило. Когда он поднялся на ноги, то нащупал с двух сторон стены, удерживая равновесие. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас ему словно не хватало воздуха. А в нос ударил запах гари. Значит… вот так. Пешка оборвала жизнь короля. Корн Тирпанякун мертв. Идиотскому чувству вины стоило подождать. Вегас шумно и глубоко вдохнул, после чего нащупал телефон, включая на нем фонарик. Он осмотрел панель кнопок, однако, поскольку электричество вырубилось, вызвать помощь было невозможно. Вегас несколько раз выкрикнул, однако никакого ответа не последовало. Оставался последний вариант — дозвониться до своей охраны по телефону. Перед тем, как Вегас отправился на эту решающую миссию, Макао нашел ему не только бомбу, но и усилитель сигнала, поэтому связь на собственном мобильном ловила. — Да, Кхун Вегас. — Я застрял в лифте. Нужна подмога, чтобы вытащить меня отсюда. — Я сейчас же сообщу об этом. Большая часть наших ребят уже штурмует главный вход. — Где отец? — прохрипел он. — Как только прозвучал взрыв, Кхун Кан подъехал к одной из наших позиций. Сейчас он ожидает, пока полностью зачистят первый этаж. Вегасу оставалось только ждать. Вскоре доносящиеся выстрелы и крики свидетельствовали о том, что он почти доехал до первого этажа. Спустя минут пятнадцать по кабине лифта с той стороны постучали. — Кхун Вегас, вы там? — Да! — прокричал он. Спустя еще пять минут свет снова появился, и лифт резко опустился еще на несколько сантиметров. После чего двери наконец открылись. Вегас шагнул на свободу, и глаза утонули в обилии крови. Весь периметр первого этажа был устлан трупами. Совсем недавно еще телохранителями главной семьи. Но не обошлось без жертв и с их стороны. Побочная семья подготовилась к штурму, поэтому выдала всем своим людям бронежилеты, однако кому-то попали в голову, других убили не выстрелом, а иначе. Взрыв произошел на третьем этаже, и теперь большая часть выживших побежала по лестнице наверх, закончив зачистку главного входа. Именно тогда Вегас увидел отца. Он прошел в холл, словно уже являлся хозяином всего здания. И если бы не обходил места, залитые кровью, чтобы не испачкаться, можно было подумать, что он не видит убитых. Белый костюм-тройка идеально сидел на нем, и таким видом он словно демонстрировал свое восхождение к новому титулу. — Получилось? Это были первые слова, которые Вегас услышал от отца, когда тот заметил его. — Да. Я оставил бомбу в его кабинете. Дядя мертв. Слова почему-то липли к небу и сопротивлялись выходить наружу. Он выталкивал каждый звук, как непрошенных гостей из дома. Однако отец на услышанное, наоборот, подобрался, выпрямился в плечах и радостно оскалился. Вегас никогда не видел его таким довольным. — Наконец-то! Ты все же доказал, что в тебе течет моя кровь. Можешь гордиться собой! Вот он. Момент, который Вегас так долго ждал. Признание, которое часто проигрывал в мыслях. Однако ни радости, ни гордости за себя он не испытал. Внутренности затопило чем-то скользким и холодным. Чтобы не выдать эмоций, он лишь кивнул. А отец подозвал к себе ближайшего человека и взял у того автомат, после чего вручил оружие ему. — А как поживают мои племяннички? — Их… — Вегас сглотнул. — здесь не оказалось. — Даже Танкхуна? — Радость отца чуть поутихла. — Да, они с Кинном куда-то уехали утром. — Что ж, они уже ничего не смогут сделать. Если хотят жить, будут сотрудничать. Если же нет… что ж, я с удовольствием отправлю их прямиком за Корном к Джирават. Дальнейшая безопасность Кинна и Танкхуна зависела от Кима. Вегас пообещал не трогать их, пока они не трогают его. Только поднимаясь по лестнице на третий этаж за отцом, Вегас вспомнил о телохранителе дяди. Выжил ли тот после взрыва? И почему вообще предал человека, на которого столько лет преданно работал?! Чем ближе они приближались к эпицентру взрыва, тем сильнее внутри него все тяжелело. Сегодня он впервые убил члена собственной семьи. Вегас всегда был уверен, что это будет Кинн. Но никак не дядя. А теперь ему предстояло отнять жизнь у того, кто ему ее дал. Совершить самый страшный из грехов. Вегас мог бы сплести уже целое греховное ожерелье, нанизывая свои чудовищные поступки словно бусины, но теперь он был в шаге от того, чтобы обзавестись венцом — стать отцеубийцей. Не дрогнуть опять он мог только одним способом — отключить эмоции. Раскаяние для слабаков, сожаление для трусов. Раскаяние для слабаков, сожаление для трусов. Пока отец собственными глазами убеждался, что старший брат повержен навсегда, Вегас абстрагировался от всего. Он неподвижной скалой стоял за ним, телом присутствуя, но мыслями уходя в свою мантру. Оставшись довольным, отец повернулся к нему. Но Вегас опередил его, говоря: — Я осмотрю бассейн и нулевой этаж. Возможно, кто-то еще прячется. Я свяжусь с тобой по рации. Он должен подготовить для родителя ловушку, а после обвинить в этом кого-то из людей главной семьи. В этот раз он уже не дожидался ничьего разрешения и дал волю ногам действовать самостоятельно. Несмотря на сказанное, он направился на склад с оружием. Телохранитель по имени Арм, отвечающий за хранение оружия, сейчас стоял на коленях в кучке тех, кого пока не убили. Вегас отдал приказ запереть их в камеры. Ведь все же тут имелись ценные кадры, хорошо натренированные главной семьей. Незачем растрачивать фигуры, которые могут еще пригодиться в партии. Вегас отогнал от себя аналогии с шахматами, навеянные дядей. В оружейной он захватил с собой два глока, один из которых запрятал под пиджак, а другой сжимал в руках. Когда же Вегас спустился на подземную парковку, его телефон зазвонил. Увидев номер Нода, которого он оставил охранять Пита, он тут же принял вызов. — В чем дело? — Кхун Вегас, прошу прощения, я отошел забрать заказ у курьера, потому что он отказывался есть что либо, кроме южной кухни, а когда вернулся… он сбежал. Вылез через пожарную лестницу в номере. — Он был прикованный цепями! — разорвал он криком тишину паркинга, скидывая с плеч болтающий на ремне автомат на капот одной из машин и выпустив из рук глок. — Каким образом он смог выбраться? — Я… н-не у-уверен. — Are you fucking kidding me?! Я лично посажу тебя на эту цепь, если ты не найдешь его сейчас же! Проверь камеры и задержи его. Вегас знал, куда Пит направится, если ему не помешать. Как верный пес будет защищать хозяев ценой собственной жизни. Но прежде, чем он успел даже подумать, что делать дальше, за спиной раздался голос. — Какие-то проблемы? Это был отец. Почему он спустился за ним? Вегас намеревался сам заманить его, когда будет готов. — Нет, — солгал и глазом не моргнул. — Мне как раз сообщили, где видели Кинна. Мне следует поехать туда и… — Я всегда многого требовал от тебя, — прервал отец неожиданными словами. — И был суров с тобой. Однако ты должен понимать, всю свою жизнь я жил в тени Корна. Наш отец давал нам равные возможности, и именно моя наивность в юности помешала мне. А Корн всегда был хитер. И беспощаден. Поэтому я не желал, чтобы ты повторил мои ошибки. Я не мог позволить своему сыну быть слабым, как когда-то был я. Ты понимаешь? — Понимаю. Вегас наблюдал, как отец разглядывает ствол в собственных руках, словно видит его впервые. С долей интереса и недоумения. Сам Вегас смотрел на оставленное на машине рядом оружие, к которому он теперь не мог так резко потянуться. — Но ты множество раз подводил меня. Потомство Корна обыгрывало тебя. Властность этого голоса преследовала Вегаса сызмальства. Он научился повиноваться ему ещё до того, как научился ходить. Сколько себя помнил, он боялся, но восхищался отцом, поэтому стремился ему угодить. Отец был солнцем, озаряющим его небо. И когда солнце исчезало, казалось, что он погребен под слоем промерзшей земли. И так и встретит свой конец в полном одиночестве. Никем не любимый, никому не нужный. Ты должен стать лучше! Не будь таким ничтожеством! Как такое отродье может быть моим сыном! Он рос, впитывая эти оскорбления, как растения воду. Не благодаря, а вопреки им. Позже за оскорблениями последовали удары. По лицу, по ребрам. Иногда не голыми руками, а кастетом. Поэтому он обрастал колючками, учился ранить тех, кто касался его или еще лучше — отбивал любое желание даже испытать удачу. Только отец имел способность заставлять Вегаса чувствовать себя таким слабым и никчемным. Однако сейчас, в момент их триумфа, почему вспоминает о его неудачах, если Вегас достиг того, о чем родитель мечтал столько лет? — Потому что они были частью главной семьи, — ответил он на обвинения, что делал уже неоднократно. — Да, ты прав, — согласился отец. — Теперь мы — главная семья. А значит, ты исполнил свой долг. И отец направил на него дуло пистолета. — Что… что ты делаешь? Эмоции прорвали плотину контроля. Хлынули бурным потоком, выходя за берега и затапливая каждый участок на своем пути. Это он должен был целиться в отца, а не тот в него. Неужели о его плане стало известно?! — Макао станет моим наследником. Для него еще не поздно. Но ты... обязательно решишь пойти против меня, захочешь отомстить за все унижения. Но я не могу этого допустить. Только не теперь, когда Корн наконец мертв. «Истинные победители не используют слабых в своих интересах» — только он мог придерживаться такой высокомерной чуши. И я уж точно не ошибусь, как он, оставляя главного соперника в живых, не принимая его за равного. — Ты убьешь меня? После… после всего, через что я прошел ради тебя? В этот момент его нагнало то, что он так долго гнал от себя. Вместо подпитывающей его ярости, вместо упрямства и амбиций, ведущих его вперед, в глубинах себя он столкнулся со страхом. Презренным липким страхом, который все копился и копился внутри него. Тем самым, что был для слабых. Для проигравших. Для обычных. — Гордись, сын. Я наконец признал тебя. И именно поэтому ты не можешь остаться в живых. Я не буду, как Корн, потворствовать мерз… БАХ! БАХ! БАХ! Глаза трусливо закрылись, и Вегас вздрогнул, ожидая боли. А когда она не пришла, осознал, что стреляли не в него. — Ве…га…с. Стон исходил из отца, который теперь, повалившись на колени, захлебывался кровью. А за ним в нескольких метрах стоял Пит. С пылающими злостью глазами, но было в них что-то еще. Вегас вспомнил, как впервые по-настоящему разглядел Пита. Когда тот задушил Тавана. В тот момент его губы расплылись в кровожадной удовлетворенной улыбке, теперь это же удовлетворение читалось в глазах за пеленой гнева. — Пом…оги. Мольба повисла в воздухе, словно перекошенный портрет на стене. Вроде бы и можно сделать вид, что не видишь и пройти мимо, а можно вернуть симметрию. Вот только не было никакой симметрии между ним и отцом. Вот он, истекает кровью, как любой другой смертный. Никакой он не богоподобный, каким Вегас рисовал себе отца в юности. Этот человек каждый раз оправдывал его худшие кошмары. Свою жестокость к нему, свое безразличие, свою нетерпимость. Истина всегда заключалась в том, что Кан Тирпанякун увяз в алчности, зависти и гордыне, готовый рискнуть всем — своими детьми в том числе — ради достижения собственных целей. Он попросту не дорожил ими с Макао. — Сы…но…к. — Когда ты впервые принудил меня к убийству, ты сказал, что я должен решить, кто я. Помнишь? Но ты не имел права спрашивать с меня, потому что так и не признал, кем являешься ты сам. Отец пытался что-то произнести, возможно, отрицать или возмутиться, но он закашлялся, извергая из горла не яд, которым травил Вегаса всю его жизнь, а остатки жизни. — Но в качестве последней милости я обещаю: я стану лучше тебя. Пока ты сгниешь, оказавшись там, где всегда было твое место — в самом низу пищевой цепочки. Riposa in pace. И он обошел корчащегося в последней агонии отца, как тот ранее обходил убитых в холле первого этажа. Будто их не существовало. Но игнорировать эмоции, палитра которых разделилась всего на три краски, у него так не получалось. Первая — алая, как кровь. Ярость. Она наполняла его до краев. Побуждала поддаться и разрушить все вокруг. Вторая — серая, как асфальт. Отчаяние. Жестокое и бескрайнее. Оно стучало в висках, заглушая весь оставшийся мир. Третья — черная, как сердце тьмы. Скорбь. Она обращала проклятье во всхлипы, а злость — в слезы. И когда он оказался подле Пита, безмолвно наблюдавшем за последним диалогом отца и сына, Вегас припал лбом к его плечу. И когда спустя несколько мгновений руки обвили его за талию, Вегас обмяк. Скорбь лилась по щекам, ярость бушевала в груди, а отчаяние срывалось с губ. Но Пит продолжал молча сжимать его в объятиях, не давая упасть. Не давая утонуть ни в одной из красок.