Откровения

У Стида Боннета не было проблем. Хотя бы потому, что он имел привычку их игнорировать. С самого детства проблемы носились за ним, стараясь оскорбить, унизить, задеть за живое. Он привык встречать их с вымученной улыбкой, которая была свойственна всем аристократам. Стид полагал, что научился читать людей своего круга по улыбкам, а в море никто не улыбался. Люди были жестокими и... настоящими. Море преподнесло ему качку, ножи и клинки. Пеньковая верёвка на шее была особенно ясным намёком, что ему здесь не место. Мужчина вздохнул, подтягивая колени на себя, вода в чугунной ванной отозвалась тихим плеском. Он должен был думать о том, как быть подобающим пиратом в глазах Эдварда, но в голову лезли совсем другие вопросы, ответы на которые найти было не так просто. С первого дня их встречи Эдвард занимался образовательной деятельностью, посвящая команду «Мести» в нюансы пиратской жизни. Таков был уговор. В свободное от разбоев время Стид обучал Эда этикету, искусству «держать лицо», рассказывал о торжественных приёмах и особенностях столовых приборов. Всему тому, что было частью его прошлой жизни. Нельзя просто перестать быть аристократом, как бы Стид ни старался. И всё же, рядом с пиратом ему было комфортно. Возможно, в том и была суть: пираты усыпляют бдительность, чтобы создать иллюзию защищённости. Как с тем трюком про ложный белый флаг, который они провернули на днях. При каждом удобном случае Эд легко хлопал его по плечу, смотрел на него чуть дольше, чем обычно. Капитан Боннет убеждал себя, что ему кажется. Прикосновения перестали быть мимолётными. Они стали осторожными. Будто Эдвард считал, что мужчина может рассыпаться от одного только слова. И в то же время он всегда ухмылялся в свою бороду, как будто читал аристократа как открытую книгу. Ирония ситуации заключалась в том, что вообще-то Эдвард Тич не умел читать. Впрочем, Стид не возражал: он просто решил, что Эд его испытывает. В этом оказалась самая главная его ошибка: принимая условия игры, правила которой тебе незнакомы, рискуешь оказаться в проигрыше. *** Эдвард чинно постучал, прежде чем зайти в каюту. Стид оторвался от книги, приветливо улыбаясь. — Доброе утро, Эдвард. — Утро. Пират не отличался многословностью в это время суток, но Стид не имел ничего против. У него уже вошло в привычку начинать разговор первым. — Сегодня Роуч постарался на славу и решил побаловать нас панкейками. — Это же просто толстые блины. Зачем еде вообще столько названий? — пират грузно опустился на стул на другом конце стола, как всегда делал. Стид находил это невероятно домашним. — Видишь ли, хоть и есть распространённое мнение, что роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет, но для выпечки имеет место... — Ты тоже частенько пахнешь цветами. Мне что, теперь звать тебя капитан Куст? — Эд усмехнулся, стягивая перчатки с ладоней, небрежно бросая их справа от тарелки. Стид знал, что это не было попыткой оскорбить его. Он находил невежество Эда очаровательным для человека такой сложной и многогранной... профессии. — Не думаю, что твои помощники будут рады тому, что ты раздаёшь ласковые прозвища направо и налево. — С каких пор куст — это ласковое прозвище? — С тех пор, как ты познакомился с человеком, который может совершенно точно сказать, на какой цветок похож Эдвард Тич? Эдвард ухмыльнулся. — На что-то неприятное с шипами, Стид. Ничего нового. — Напротив, — мягко отозвался аристократ. — Хоть ты и одет в чёрное, но твоя кровь такая же, как моя — густая и красная. Эдвард уставился на него с недоверием. — Чёрных роз не бывает, — отозвался пират, скрещивая руки на груди. — Не могу с тобой согласиться, — улыбнулся аристократ, подхватывая пальцами клубнику из фарфоровой розетницы. — Я читал достаточно про цветы, чтобы знать наверняка. Пират сощурился. — Но ты никогда её не видел. Стид виновато улыбнулся. — До настоящего времени не имел такого удовольствия. Я не так много путешествовал, как ты. Эдвард виновато заёрзал на стуле, опуская взгляд в тарелку. — Знаешь, возможно, однажды ты всё же сможешь её увидеть. — Мне бы тоже этого хотелось, — тихо отозвался Стид, опуская взгляд в свою тарелку. Пират хмыкнул, потянувшись за блинчиком. — Чёрная роза. Занятно. Так что ты говорил про выпечку? Стид поднял сияющие глаза. Эдвард старательно обмакнул блинчик в шапку сливок. *** Капитан Боннет тихонько вздохнул, вспоминая, как учил Эдварда пользоваться салфетками. Именно в этот момент всё пошло совсем не так. Они сидели слишком близко, а Стид осторожно вытирал шапку сливок с густой бороды. *** — Ты бы ещё с вилки меня покормил, ей-Богу, — проворчал пират, когда Стид закончил и потянулся за ягодами. — О, я мог бы, но ведь это разрушит твой имидж, — не особо задумываясь ответил аристократ, улыбаясь. Эдвард сощурился. — Не могу понять, ты берёшь меня на слабо или насмехаешься надо мной. — Я бы не стал практиковать на тебе пассивную агрессию. — Откуда мне знать, что ты не врёшь? — Я бы не... — Стид, расслабься. Я шучу. Аристократ кивнул. — Кстати, почему ты ешь ягоды пальцами? — Эдвард улыбался, изучая его реакцию. — Ты же говорил, что принято насаживать их на вилку. — Я думал, что спустя две недели совместных завтраков ты захочешь более... комфортного завтрака? — И потому ты ешь пальцами ягоды и продолжаешь сидеть на другом конце стола? Стид смущённо отвёл взгляд. — Я забылся и прошу за это прощения. Он не успел даже сдвинуться, когда ладонь пирата осторожно накрыла его левую ладонь. — Останься, — тихо попросил Эдвард. — Можешь накалывать свою чёртову клубнику на вилку, только перестань уже держать эту чёртову дистанцию. Эдвард нахмурился, отводя взгляд, рука тут же отпустила ладонь аристократа. — Хорошо. Стид послушно потянулся вилкой, чтобы подцепить клубнику. Затем вопросительно посмотрел на Эдварда. Пират закатил глаза. — Ты серьёзно? — А ты действительно настолько беспокоишься о своём статусе в моих глазах, что... Аристократ не успел договорить. Он вообще забыл о том, как связывать слова в предложения, когда Чёрная Борода, он же Эдвард Тич, наклонился вперед и, не сводя с него взгляда, подхватил клубнику губами. Стид ошарашенно моргнул, а Эдвард отстранился, довольно жуя ягоду. — Нет, я не боюсь показаться тебе смешным. Честно говоря, я давно так не веселился, Стид. — Могу сказать то же самое. — О, я-то знаю, — довольно отозвался пират. Стид нахмурился. Он вдруг понял, что вёл себя крайне глупо. — Эдвард, я... — Стид, ты же постоянно сдерживаешься, и эта привычка — уже часть тебя. Мне приятно видеть тебя в те моменты, когда ты ведёшь себя как обычный человек. — Должен сказать, что я польщён таким доверием с твоей стороны. — Иди нахуй, Стид, — добродушно ответил пират. — Если уж начал, доведи дело до конца, — Эдвард кивнул в сторону фарфоровой розетки. Стид сглотнул и снова потянулся вилкой к ягодам. *** Было настоящей пыткой смотреть на то, как ягоды исчезали во рту пирата, в то время как Стид старательно думал о чём угодно, только не о губах, скрытых за этой бородой. Раньше горячая ванна и несколько капель ароматных масел были способны отвлечь его от самого тяжёлого дня, но с появлением в его жизни пиратства старые ритуалы не приносили облегчения. Каждый божий день он видел великолепные мышцы под смуглой кожей, лукавую улыбку и пышную шевелюру человека, о котором раньше только читал. Люциус как-то обмолвился, что Чёрная Борода по описаниям был выше своего роста. Стиду же казалось, что Эдвард Тич был самым прекрасным мужчиной, которого он когда-либо видел. На том званом вечере он боялся, что Эдвард окончательно разочаруется в его мире. Пират ненавидел богачей, но ведь Стид был одним из них. Всё ещё остаётся одним из них, раз учит его манерам и столовому этикету. Эд не презирал его открыто — наоборот, он будто бы излучал симпатию, но червячок сомнения всегда находил свой путь в голове аристократа. Ты для него — лишь игрушка. Эдвард Тич — из тех людей, что может поджечь целую флотилию ради веселья. Стид сам себе не верил. Тот Эдвард, которого он узнал, был не таким. Он был властным, но очаровательным лидером. Безупречно фехтовал. И его грубые на вид руки были ласковыми. Аристократ поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть реакцию Эдварда на то, как Стид целует его ладонь. Это было пошло, неприлично, но ведь и сам пират был самим воплощением дерзости. Рядом с ним Стиду хотелось приключений. Он слушал рассказы Эдварда об островах и задумывался о лагунах, водопадах и вечерах под звёздами. Вряд ли он мог бы действительно понравиться Эдварду. Слишком мягкий для пирата, слишком неправильный для светского общества бунтарь, желающий чего-то большего, Стид искренне надеялся, что найдёт в море то, чего ему не хватало для счастья, но в итоге судьба столкнула его с человеком, о котором он не переставал думать даже сейчас, сидя в ванной. Принимал ли Эдвард вообще когда-нибудь ванну? Стид откинулся на бортик чугунной ванной, задумчиво проводя ладонью по шраму на животе. Конечно же, у Эдварда таких шрамов намного больше. Многие из них были получены в пылу схватки, а какие-то вполне мог оставить ревнивый муж, заставший его со своей женой-распутницей. К своему стыду, аристократ понимал, что завидовал этим женщинам. Хоть ему и приходилось видеть Эдварда без одежды, этого было недостаточно. Он всегда спрашивал разрешения, прежде чем прикоснуться или подойти ближе. Никогда не позволял себе смотреть в ответ дольше, чем следует, и всё же ему отчаянно хотелось знать, каково это, когда Чёрная Борода действительно загоняет тебя в угол. Хотя, теоретически, он уже сделал это со Стидом, заставляя его скрываться от команды на собственном корабле в собственной ванной, заручившись поддержкой Люциуса. Аристократу хотелось знать, какой контраст представляют губы и ладони этого мужчины, пропахнувшего солью моря и порохом пушек и пистолетов. Ему хотелось увидеть всю историю, написанную на теле пирата, проследить губами каждый шрам. Услышать о значении каждой татуировки, набитой на крепком теле. Стид зажмурился, накрывая ладонью свой член. Как же ты жалок, Стид Боннет. А если и так, что с того? Никто не узнает об этом. Мужчина представил себе колючую щекотку бороды, преследующую каждый поцелуй, который бы пират мог оставить на его теле, и его член отозвался болезненной пульсацией. Стид сжал ладонь сильнее и представил себе, как Эдвард надевает один из его халатов на совершенно обнажённое тело и бессовестно занимает его кровать, шутя про то, что в одежде доступ совершенно точно запрещён. Стид перебирал в голове мелочи, образы которых преследовали его с самого первого дня знакомства с пиратом, а в его ушах слышался тихий смех Эдварда, когда он заснул, погружаясь в фантазии. *** Эдвард не постучал. Он просто зашёл, нетерпеливо окликая аристократа. — Слушай, Стид, я подумал… мы могли бы попробовать упражняться в фехтовании. Стид? Пират пробежал взглядом по комнате, и, не обнаружив мужчины, решил проверить уже знакомую скрытую гардеробную. Аристократа там не оказалось. Эд задумчиво пробежал глазами по веренице костюмов капитана «Мести». Подлецу действительно всё было к лицу. Эдвард знал наверняка только то, что с юности Эдварду Тичу перепадало за его смазливую мордашку. Теперь же никто просто не осмелился бы отказать ему из-за статуса. Стид сказал, что ему идёт эта маска аристократа. Он был готов поклясться, что видел самую искреннюю улыбку мужчины в тот вечер, когда Стид Боннет в очередной раз поразил его своей обходительностью. Пират привык к грубости, сальным шуткам, но только не к вот этой заботе, которой никогда не встречал по отношению к себе ни от кого, кроме матери. Да и не положено ему было по статусу. Или же он заблуждался? После встречи со Стидом он всё чаще ставил под сомнение всё, во что до этого свято верил. Погружённый в свои размышления, он бесцеремонно толкнул дверь в ванную комнату и, наконец, нашёл второго капитана корабля. Эдвард склонил голову набок, изучая спящего мужчину. В свете свечей его светлые вьющиеся волосы казались ещё мягче. Влажная кожа аристократа поблёскивала, маня прикоснуться. Чёрная Борода знал, что такое возбуждение. Мало кто отказывал ему, и уж совершенно точно никто не посылал его сосать собственные яйца в Ад. Я гонялся за тобой пару месяцев, чтобы в конечном счёте мяться на пороге, словно какая-то дворняга, истосковавшаяся по ласке. Эдвард опустился на стул рядом с чугунной ванной. Он уже так делал: наблюдал за Стидом, когда тот был в бреду. Сейчас всё было по-другому. Стид был в порядке. Эта мысль Эду нравилась. Ему нравился Стид. Чтобы осознать это, понадобилось не так много времени. Последние завтраки стали особенно странными, поскольку в ответ на его излишнее внимание Стид флиртовал в ответ, да ещё с такой легкостью, будто для него это было не сложнее, чем вытащить проклятую улитку из скорлупы. Может быть, Эдварду просто не нравилось сравнивать себя с улитками. Мягкие панцири, а под ними — жестковатое мясо, прямо как его огрубевшая кожа. Впрочем, креветки были не лучше. Пират скрестил руки на груди, хмурясь. Стоило разбудить Стида, не так ли? Но было ли правильным будить его так? Он говорил Иззи, что будет вести себя как джентльмен, до самой смерти Стида. Эдвард убеждал себя, что всё время на борту «Мести» будет лишь временным развлечением. Ему не хватало ощущения азарта. Он никогда не учил кого-то и никогда его не учили так, как это делал Стид. Мужчина был вежливым, обходительным, с восторгом рассказывал обо всём, что знал, не глядел на него свысока, как остальные аристократы. В его глазах не было ужаса. Даже когда он узнал, что перед ним стоит прославленный своей жестокостью Чёрная Борода, он просто уставился на него со смесью восторга и изумления и долго не мог подобрать слова. Поразительный ты человек, Стид Боннет. Аристократ был наивен, но его нельзя было назвать глупым. Он не умел ориентироваться по звёздам, но неплохо разбирался в картах и совершенно точно владел чёртовой бухгалтерией. На каждый его минус находился плюс, который Эдвард мог описать только словом «очаровательный». Стид нахмурился, его брови болезненно изогнулись, выражая беспокойство. Вода издала тихий плеск, когда он шевельнулся, откидывая голову на бортик ванной, обнажая крепкие мышцы шеи. Эдвард задумчиво изучал вьющиеся волосы на груди мужчины, когда Стид вдруг издал один из тех коротких звуков, которыми он выражал восхищение. Его губы разомкнулись, чтобы прошептать тихое «Эдвард», и пирату пришлось впиться пальцами в больное колено, чтобы подавить резкое желание усесться на колени рядом с ванной. Он и так позволил себе слишком многое. Вряд ли он сможет это объяснить Стиду, когда тот проснётся. Что же тебе нравится, Стид? Капитан Боннет жаждал похвалы. Эдвард с лихвой давал ему уважение. Он мог бы дать вообще всё, что угодно, лишь бы этот человек продолжал улыбаться ему каждое утро за завтраком. Но ещё больше Эдвард желал избавить его от всех этих слоёв одежды, чтобы увидеть, как светлая кожа контрастирует с его собственной. Он мог бы раздеть Стида, оставить лишь эти его мягкие чулки, усадить его к себе на колени и шептать в краснеющие ушные раковины, как тот прекрасен, сжимая его член, побуждая его самого подаваться на ласку. Он мог бы быть нежным только ради него. Стид любит опасность, иначе бы они никогда не оказались в одной комнате. Эдвард вполне мог бы сжать его горло свободной рукой, просто чтобы лишний раз продемонстрировать силу. Ведь он видел эти короткие взгляды на свои бицепсы. Или же они могли повести себя как взрослые мужчины. Секс без обязательств — самая распространённая вещь в море. Только вот проблема заключалась в том, что Стид Боннет — не тот человек, который бы продолжил смотреть на него, как прежде, после случайного перепихона. Стид действительно заслуживал большего: чтобы его бережно уложили на кровать и долго-долго ласкали, доводили до того состояния, в котором бы он издавал эти мягкие звуки, тянул бы за волосы, умолял остановиться или продолжать. Эдвард действительно хотел бы это увидеть лично. Более того, он жаждал в этом поучаствовать. Только вот Стид будто закрылся от него за фасадом вежливости, а Эдвард не хотел терять то немногое, что было между ними. Он и убивать Стида уже не хотел. Только не сейчас. Не в день, когда аристократ кормил его клубникой с вилки. Эдварда Тича считали самым кровожадным пиратом, но его интересовало лишь то, какой именно оттенок приобретёт кожа аристократа, если сжать чуть сильнее. Понравится ли это Стиду? Понравится ли ему вообще такой Эдвард? Вот уж, мать её, ирония: Стид обнажён, а совершенно голым чувствовал себя именно прославленный пират. Может быть, Иззи прав и нужно заканчивать с этим как можно скорее? Эдвард осторожно поднялся со стула. В голенище сапога всегда находился нож. Он мог закончить всё это прямо сейчас. Пират бросил короткий взгляд на розоватую арку рёбер мужчины, спускаясь ниже. Ладонь Стида будто бы предусмотрительно закрывала член от жадного взгляда пирата. Готов поспорить, что жена никогда не отсасывала тебе. Эдвард облизал пересохшие губы. С этим человеком никогда ничего не шло по плану, и это странным образом возбуждало само по себе. Заставляло чувствовать себя живым. Он прикрыл глаза и представил мягкие пальцы в своих волосах, бережно оглаживающих макушку. В этом был весь Стид: мягкий, наивный, слишком хрупкий для мира, частью которого он так жаждал стать. Эдвард мог бы сопровождать его. Направлять, обучать дурачить людей, правильно держать руль корабля, определять путь по звёздам, а по ночам он мог бы забирать эту мягкость себе. Он мог бы предложить Стиду стать любовниками. И всё равно потерял бы его, потому что как бы удача не любила дураков, рано или поздно аристократ бы словил шальную пулю, оказался пришпилен к мачте или подвешен на рее, и разбалованное сердце пирата дало бы трещину, раскалывая его на части. Эдвард не был уверен, что смог бы собраться после такого. Куда гуманнее для них обоих было бы лишить Стида жизни в тот момент, когда он меньше всего этого ожидает. Но не таким образом, только не здесь. — Не сегодня, приятель, — пробормотал Эд, покидая ванную комнату и осторожно закрывая за собой дверь. Ему нужно было проветриться. Он вернётся позже, и если Стид к этому моменту не выберется из чёртовой ванной, то он просто сделает вид, что уснул на этом чёртовом диване, потому что чертовски устал от этих откровений.