Lena Black and thе thread of fate

POV Гарри Поттер Прямо перед нами — дом номер 11, левее — номер 10, правее — номер 13. — Но где же… — Повтори мысленно то, что ты сейчас запомнил, — прошептала Лена мне на ушко. Я так и поступил, и, как только я добрался до слов «Площадь Гриммо, 12», между домом 11 и домом 13, откуда ни возьмись, появилась видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопченные окна. Добавочный дом словно бы взбух у меня на глазах, раздвинув соседние. Я смотрел на него с открытым ртом. Стереосистема в доме 11 работала как ни в чем не бывало. Живущие там маглы явно ничего не почувствовали. — Пошли. Я стал подниматься на крыльцо по истертым каменным ступеням, не отрывая глаз от возникшей из небытия двери. Черная краска на ней потрескалась и местами осыпалась. Серебряный дверной молоток был сделан в виде извивающейся змеи. Ни замочной скважины, ни ящика для писем не было. Лена один раз стукнула в дверь волшебной палочкой. Я услышал много громких металлических щелчков и звяканье цепочки. Дверь, скрипя, отворилась. — Входи Гарри, — прошептала Лена, — Но там не иди далеко и ничего не трогай. Переступив порог, я попал в почти полную тьму прихожей. Пахло сыростью, пылью и чем-то гнилым, сладковатым. Ощущение — как от заброшенного здания. Оглянувшись, я увидел, как Лена стоя на верхней ступени крыльца, выпускала на свободу световые шары, похищенные гасилкой у фонарей. Они проворно возвращались в свои стекляшки, и вот уже площадь снова залита оранжевым светом. Лена вошла в дом и захлопнула за собой дверь, так что мрак в прихожей стал вовсе непроницаемым. — Погоди я света маленько дам, — прошептала Лена. У меня рождались смутные дурные предчувствия. Я словно бы вошел в дом, где лежит умирающий. Раздалось тихое шипение — и на стенах ожили старинные газовые рожки. В их слабом мерцающем свете возник длинный мрачный коридор с отстающими от стен обоями и вытертым ковром на полу. Над головой тускло отсвечивала затянутая паутиной люстра, на стенах вкривь и вкось висели потемневшие от времени портреты. Из-за плинтуса до меня донеслось какое-то шебуршение. И люстра, и подсвечники на расшатанном столе были оформлены по-змеиному. — Гарри, я пойду разберу твои вещи, а ты иди осмотрись чтоб вдруг не заблудился. — Хорошо. Лена вошла в комнату и дверь закрылась. После этого зазвучали торопливые шаги, и в дальнем конце коридора показалась миссис Уизли, мать Рона. Она поспешила ко мне, лучась радушием, но я заметил, что со дня нашей последней встречи она похудела и побледнела. — Ах, Гарри, как я рада тебя видеть. Как ты тут оказался? — прошептала она, стиснув меня так, что ребра затрещали. Потом отодвинула на расстояние вытянутой руки и принялась критически изучать. — Мы с Леной сюда прилетели. — Я поговорю с ней об этом. У тебя нездоровый вид. Тебя надо подкормить хорошенько, но ужина придется немножко подождать. Рон и Гермиона наверху, ты подожди с ними, пока кончится собрание, и тогда будем ужинать. И говори в коридоре потише, — добавила она возбужденным шепотом. — Почему? — А то что-нибудь разбудишь. — Я не по… — Потом, потом, я тороплюсь. Мне надо быть на собрании. Только покажу, где ты будешь спать. Приложив палец к губам, она провела меня мимо пары длинных, изъеденных молью портьер, за которыми, предположил я, должна была находиться еще одна дверь. Мы миновали большую подставку для зонтов, сделанную, казалось, из отрубленной ноги тролля, и начали подниматься по темной лестнице. На стене я увидел несколько сморщенных голов, расположенных в ряд на декоративных пластинах. Приглядевшись, я понял, что это головы домовых эльфов. У всех — одинаковые вытянутые носы-рыльца. С каждым шагом смятение мое росло. Что у меня может быть общего с этим домом, который выглядит так, словно принадлежит Темнейшему из волшебников? — Миссис Уизли, почему… — Дорогой мой, тебе все объяснят Рон и Гермиона, а мне правда надо бежать, — встревоженно прошептала миссис Уизли. — Вот, — мы добрались до третьего этажа, — Твоя дверь правая. Я позову, когда кончится. — и она торопливо пошла вниз. Я пересек грязную лестничную площадку, повернул дверную ручку спальни, сделанную в виде змеиной головы, и открыл дверь. На мгновение я увидел мрачную комнату с высоким потолком и двумя кроватями. Потом раздалось громкое птичье верещание, а следом еще более громкий возглас, и все мое поле зрения заполнила пышная масса густейших волос. Гермиона, кинувшись ко мне с объятиями, чуть не сбила меня с ног, а Сычик, маленькая сова Рона, стал бешено кружить у нас над головами. — ГАРРИ! Рон, он здесь, Гарри здесь! Ну, как ты, как ты? Ничего? Как ты здесь оказался? Жутко злой на нас, наверно! Наверняка злой, я же понимаю, что от наших писем радости было мало, но мы не могли тебе ничего написать. Дамблдор строго-настрого запретил, а у нас так много всякого, что надо тебе рассказать! Да и ты нам массу всего расскажешь! Про дементоров! Когда мы о них узнали и про слушание в Министерстве — это просто возмутительно, я посмотрела в книгах, они не могут мисс Дюму исключить, не имеют права, в Статуте о секретности есть пункт об использовании волшебства при угрозе для жизни… — Дай ему хоть вздохнуть, Гермиона, — сказал Рон, улыбаясь и закрывая за мной дверь. За месяц, что мы не виделись, он, казалось, вырос еще на несколько дюймов и стал еще более нескладным. Но длинный нос, огненно-рыжие волосы и веснушки были все те же. Гермиона, по-прежнему сияя, отпустила меня, но не успел я открыть рот, как в воздухе раздался мягкий шорох и что-то белое, слетев с темного шкафа, нежно опустилось мне на плечо. — Букля! Я тут же принялся гладить ее, пощелкала клювом и ласково ущипнула меня за ухо. — Что тут с ней было! — сказал Рон. — Чуть до смерти нас не заклевала, когда в последний раз принесла твои письма. Вот, смотри… Он выставил указательный палец правой руки, где виднелся полузаживший, но явно глубокий порез. — Да, понимаю, — откликнулся я. — Мне очень жаль, но я хотел получить ответы… — А мы-то что, разве не хотели ответить? — стал оправдываться Рон. — Гермиона вся извелась, твердила, что ты какую-нибудь глупость вытворишь, если будешь сидеть там один без новостей, но Дамблдор… — … Строго-настрого вам запретил, — подхватил я. — Да, Гермиона мне сказала. Теплое сияние, вспыхнувшее во мне при виде Рона и Гермионы, погасло, и в живот хлынуло изнутри что-то ледяное. Целый месяц протосковав по Рону и Гермионе, я теперь вдруг почувствовал, что не прочь остаться один. Возникло напряженное молчание. Я машинально поглаживал Буклю, не глядя на товарищей. — Он считал, что так будет лучше, — произнесла Гермиона упавшим голосом. — Дамблдор. — Ясно, — сказал я. Я и на ее руках заметил следы от клюва Букли и поймал себя на том, что вовсе ей не сочувствую. — Он, наверно, думал, что у маглов тебе будет не так опасно… — начал Рон. — Да? — поднял брови я. — На кого-нибудь из вас этим летом нападали дементоры? — Нет, но… Он же поручил людям из Ордена Феникса за тобой смотреть… Я словно ухнул куда-то вниз — как будто спускался по лестнице и пропустил ступеньку. Выходит, все знали, что за мной следят. Все, кроме меня… — Плоховато что-то они смотрели. — я изо всех сил старался говорить ровным голосом. — Так смотрели, что пришлось самому выкручиваться. — Он страшно рассердился, — сказала Гермиона чуть ли не с благоговейным ужасом. — Дамблдор. Мы его видели, когда он узнал, что Наземникус самовольно ушел с дежурства. Он рвал и метал. — А я рад, что Наземникус ушел, — произнес я холодно. — Иначе я не совершил бы волшебства и Дамблдор, чего доброго, оставил бы меня на Тисовой улице на все лето. — А тебя… Тебя не беспокоит разбирательство мисс Дюмы в Министерстве магии? — тихо спросила Гермиона. — Нет, — с вызовом солгал я. Я отошел от них с блаженствующей Буклей на плече и стал оглядываться, но сырая и мрачная комната не доставила мне особой радости. Голые стены с отстающими обоями украшал только пустой холст в нарядной раме, и, когда я проходил мимо, мне послышался чей-то тихий смешок. — Зачем все-таки Дамблдору было скрывать от меня, что происходит? — спросил я, по-прежнему стараясь придать голосу непринужденность. — Вы… М-м… Не догадались задать мне этот вопрос? Рон и Гермиона переглянулись. Я поднял на них глаза как раз вовремя, чтобы это заметить. Значит, я повел себя именно так, как они опасались. Этот вывод не улучшил мое настроения. — Мы сказали Дамблдору, что обо всем хотим тебе сообщить, — заверил меня Рон. — Сказали, Гарри, не сомневайся. Но он сейчас страшно занят, мы, как сюда приехали, видели его только два раза, и у него очень мало времени. В общем, он заставил нас пообещать, что мы ничего важного тебе писать не будем. Сказал, сову могут перехватить. — Если бы он хотел, он все равно мог бы держать меня в курсе, — сухо возразил я. — Вы прекрасно знаете, что можно посылать сообщения без всяких сов. Гермиона посмотрела на Рона: — Я тоже об этом подумала. Но он решил, что ты ничего не должен знать. — Может, он считает, что мне нельзя доверять? — предположил я, глядя на их лица. — Слушай, не будь идиотом, — сказал Рон с расстроенным и смущенным видом. — Или что я не могу о себе позаботиться. — Разумеется, он ничего такого не думает! — с волнением воскликнула Гермиона. — Ну, и почему же тогда вы участвуете во всем, что тут делается, а я торчу у Дурслей? — спросил я. Слова спешили, толкали друг друга, голос делался все громче и громче. — Почему вам позволено все знать, а мне нет? — Нам тоже нет! — перебил меня Рон. — Мама не пускает нас на собрания, говорит, малы еще… Тут я, не помня себя, закричал: — Надо же, вас не пускали на собрания! Бедненькие! Но вы же были здесь, так или нет? Вы были вместе, а я целый месяц торчал у Дурслей! Я и Лена больше совершили, чем вы оба, и Дамблдор это знает! Кто защитил философский камень? Кто одолел Реддла? Кто спас вас обоих от дементоров?.. Все горькое и негодующее, что я передумал за месяц, хлынуло из меня потоком. Ощущение бессилия из-за отсутствия новостей, боль из-за того, что Рон и Гермиона вместе, а я отдельно, ярость, которую я испытал, узнав, что за мной и крестной следили без нашего ведома… ЭТИ чувства, которых я отчасти СТЫДИЛСЯ, вырвались наконец наружу. Испугавшись крика, Букля слетела с моего плеча и опять села на шкаф. Сычик, тревожно вереща, еще быстрей принялся кружить у нас над головами. — Кого в том году испытывали драконами, сфинксами и прочей нечистью? Кто увидел, как он возродился? Кто должен был от него спасаться? Я и Лена! Ошеломленный Рон стоял с разинутым ртом и не знал, что сказать. Гермиона, казалось, вот-вот разревется. — Но зачем, спрашивается, мне знать, что происходит? Зачем вам беспокоиться насчет того, чтобы я был в курсе дела? — Гарри, мы хотели тебе сообщить, мы действительно хотели… — начала Гермиона. — Хотели, да не слишком! Иначе послали бы мне сову! Дамблдор, видите ли, заставил их пообещать… — Он правда заставил… — Целый месяц я сидел как идиот на Тисовой улице, целый месяц таскал из мусорных баков газеты, надеялся хоть что-нибудь узнать… — Мы хотели… — Я думаю, вы от души надо мной посмеялись в этом уютном гнездышке… — Да нет же, честно… — Гарри, нам действительно очень-очень жаль! — в отчаянии воскликнула Гермиона. В глазах у нее блестели слезы. — Гарри, ты абсолютно прав! Я на твоем месте тоже была бы в бешенстве! Я, все еще часто дыша, уставился на нее, потом опять отвернулся и начал ходить взад-вперед по комнате. Букля угрюмо ухнула со своего шкафа. Наступила долгая пауза, когда раздавался лишь тоскливый скрип половиц под моими подошвами. — Где я, что это за место? — внезапно выпалил я. — Штаб-квартира Ордена Феникса, — мгновенно ответил Рон. — Может, кто-нибудь скажет мне наконец, что это за Орден такой? — Это тайное общество, — быстро сказала Гермиона. — Его основал Дамблдор, он же и возглавляет. Участвуют главным образом те, кто боролся против Сам-Знаешь-Кого еще в прошлое его появление. — Кто входит в общество? — спросил я, резко остановившись и держа руки в карманах. — Совсем немного народу. — Мы знаем человек двадцать, — сказал Рон, — Но думаем, что есть и другие. Я смотрел на них. — Ну? — требовательно спросил я, глядя то на Рона, то на Гермиону. — Э… — смешался Рон. — Что — ну? — Волан-де-Морт, вот что, — яростно крикнул я, Рон и Гермиона одновременно вздрогнули. — Какие новости? Что он затеял? Где он? Как мы будем с ним сражаться? — Ты уже слышал — нас не пускают на собрания Ордена, — нервно сказала Гермиона. — Поэтому подробностей мы не знаем, только общую идею смогли уловить, — торопливо добавила она, увидев выражение моего лица. — Понимаешь, Фред и Джордж изобрели Удлинитель ушей, — сказал Рон. — Очень полезная штука. — Чего Удлинитель? — Ушей, ушей. Правда, в последнее время пришлось перестать подслушивать: мама узнала и устроила жуткий скандал. Фред и Джордж теперь прячут все свои Удлинители, чтобы мама не выбросила. Но до этого мы хорошо ими попользовались. Мы знаем, что некоторые члены Ордена следят за выявленными Пожирателями смерти, ведут их учет… — Другие набирают в Орден новых членов, — подхватила Гермиона. — А третьи что-то стерегут, — сказал Рон. — Там все время идут разговоры об охране. — Не меня и Лену, случайно, они охраняют? — саркастически спросил я. — Слушай, точно! — Рон сделал вид, будто его озарило. Я фыркнул. Я опять стал расхаживать по комнате, глядя на все подряд, кроме Рона и Гермионы. — Так чем же вы занимались, если вас не пускали на собрания? — спросил я. — Вы писали, что очень заняты. — Это правда, — быстро ответила Гермиона. — Мы очищаем дом, ведь он пустовал много-много лет и здесь чего только не завелось. Кухня и большая часть спален уже готовы, завтра займемся гости… А-а-а! С двумя громкими хлопками посреди комнаты возникли из ничего близнецы Фред и Джордж, старшие братья Рона. Сычик заверещал еще бешеней прежнего и порхнул на шкаф, где уже сидела Букля. — Да перестаньте же наконец, — устало сказала Гермиона Фреду и Джорджу, таким же рыжим, как Рон, но не столь долговязым и более плотным. — Привет, Гарри! — сияя, выпалил Джордж. — До наших ушей донеслись твои сладкозвучные трели. — Слушай, Гарри, зря ты закупориваешь свое негодование, выпусти его наружу! — посоветовал Фред, тоже сияя. — А то за пятьдесят миль тебя, может, и не всякий услышит! — Прошли, значит, испытания по трансгрессии? — пробурчал я. — С отличными оценками, — похвастался Фред, державший какой-то длинный, телесного цвета шнур. — Спуститься по лестнице было бы дольше секунд на тридцать, — заметил Рон. — Время — кнаты, сикли и галеоны, братишка, — сказал Фред. — В общем, Гарри, ты ухудшаешь слышимость. Удлинитель ушей, — объяснил он, увидев мои вскинутые брови, и поднял шнур повыше. Оказалось, что он тянется на лестничную площадку. — Мы пытаемся узнать, что делается внизу. — Вы только поаккуратней, — посоветовал Рон, глядя на Удлинитель. — Если мама опять увидит… — У них большое собрание, ради этого стоит рискнуть, — сказал Фред. Дверь открылась, и возникла длинная рыжая грива. — Ой, Гарри, здравствуй! — радостно воскликнула Джинни, младшая сестра Рона. — Мне послышался твой голос. — потом она повернулась к Фреду и Джорджу: — С Удлинителем ушей ничего не получится, она наложила на кухонную дверь Заклятие недосягаемости. — Откуда ты знаешь? — спросил Джордж, сразу упав духом. — Мне Тонкс рассказала, как это выяснить, — ответила Джинни. — Ты просто кидаешь в дверь чем попало, и если не долетает — все, значит, недосягаемая. Я бросала с лестницы навозные бомбы, так они отплывают от двери, и только. Можете не рассчитывать, что просунете под нее Удлинитель ушей. Фред глубоко вздохнул. — Жалко. Я так хотел узнать, что поделывает старина Снегг. — Снегг! — вырвалось у меня. — Он что, здесь? — Ага, — ответил Джордж. Тщательно закрыв дверь, он сел на одну из кроватей, Фред и Джинни пристроились рядом. — Сейчас отчитывается. Секретность — ух! — Подлюга, — лениво проговорил Фред. — Он сейчас на нашей стороне, — с укоризной сказала ему Гермиона. Рон фыркнул. — И все равно подлюга, — подтвердил он. — Как он смотрит на нас, когда мы встречаемся! — Билл тоже его не любит, — сказала Джинни, как будто это окончательно решало вопрос. Я не был уверен, что сменил гнев на милость. Но информационный голод пересилил во мне желание еще покричать. Я опустился на кровать напротив. — И Билл здесь? — спросил я. — Я думал, он в Египте. — Он попросил перевести его домой: хочет что-то делать для Ордена, — сказал Фред. — Говорит, скучает по гробницам, но, — он ухмыльнулся, — Тут ему есть чем себя вознаградить. — Это ты про что? — Помнишь милашку Флер Делакур? — спросил Джордж. — Она тоже теперь работает в банке «Гринготтс». Улучшает там свой «англесский»… — И Билл дает ей кучу частных уроков, — съехидничал Фред. — Чарли тоже член Ордена, — сказал Джордж, — Но он пока что в Румынии. Дамблдор хочет привлечь на свою сторону как можно больше иностранных колдунов, и Чарли в свободное время налаживает с ними контакт. — Этим и Перси мог бы заниматься, — заметил я. Последнее, что я слышал о третьем из братьев Уизли, — Что тот работает в Отделе международного магического сотрудничества Министерства магии. При упоминании его имени все Уизли и Гермиона обменялись мрачными многозначительными взглядами. Рон напряженным голосом предостерег меня: — При маме и папе никогда про Перси разговора не заводи. — Это почему же? — Стоит им про него услышать, как папа ломает то, что в этот момент держит, а мама начинает плакать, — объяснил Фред. — Просто ужас какой-то, — печально сказала Джинни. — Я думаю, у нас с ним кончено, — проговорил Джордж с необычно злым для себя выражением лица. — Что случилось-то? — спросил я. — Перси с папой поссорились, — ответил Фред. — Я никогда не видел отца в таком состоянии. Если у нас кто кричит, то обычно мама. — Это была первая неделя каникул, — сказал Рон. — Мы вот-вот должны были отправиться сюда и присоединиться к Ордену. Перси явился домой и сообщил, что его повысили. — Да ты что! — изумился я. Хотя я прекрасно знал, как Перси мечтает о карьере, впечатление было такое, что на первой своей должности в Министерстве магии он не слишком преуспел. Перси совершил довольно грубый промах, не заметив, что его начальник находится под контролем лорда Волан-де-Морта (в Министерстве, правда, этому не поверили — там решили, что Крауч сошел с ума). — Мы тоже очень удивились, — сказал Джордж. — Ведь у Перси была масса неприятностей из-за Крауча. Расследование и все такое. Перси, мол, должен был понять, что у Крауча поехала крыша, и доложить наверх. Но ты же знаешь Перси. Крауч оставил его вместо себя, так чего ему было жаловаться? — Почему же тогда его повысили? — Вот и мы не могли этого понять, — сказал Рон, изо всех сил стараясь поддерживать нормальный разговор после того, как я перестал вопить. — Он явился домой жутко самодовольный — еще самодовольней обычного, если только ты можешь это себе представить. И сказал папе, что ему предложили должность под началом у Фаджа. Неплохо для молодого человека, который только год как окончил Хогвартс — младший помощник министра. Он, видно, думал, что папа будет в восторге. — Только вот папа не был, — мрачно заметил Фред. — Почему? — спросил я. — Фадж в Министерстве просто свирепствует: никто не должен иметь никаких связей с Дамблдором, — объяснил Джордж. — В Министерстве сейчас «Дамблдор» — ругательное слово, — сказал Фред. — Они думают, он просто зря мутит воду, когда заявляет, что Сам-Знаешь-Кто возродился. — Папа говорит, Фадж дал всем понять, что тем, кто заодно с Дамблдором, в Министерстве делать нечего, — продолжил Джордж. — Беда в том, что папа у Фаджа на подозрении. Фадж знает, что они с Дамблдором друзья, и он давно уже считает папину одержимость маглами признаком легкого помешательства. — Но Перси-то тут при чем? — спросил сбитый с толку я. — А вот при чем. Папа убежден: Фадж взял Перси помощником только для того, чтобы он шпионил за нашей семьей и за Дамблдором. Я тихо присвистнул. — Да, Перси любитель этого дела. Рон невесело засмеялся. — Перси пришел в жуткую ярость. Сказал… Ух, сколько он всего наговорил. Что с первого же дня, как он поступил в Министерство, ему пришлось сражаться с папиной поганой репутацией, что у папы нет никакого честолюбия и поэтому мы всегда были… Ну… Не слишком много у нас было денег… — Что-о? — спросил я, не веря своим ушам. Джинни взвизгнула, как рассерженная кошка. — Да, да, — тихо сказал Рон. — А потом еще хуже. Он обозвал папу идиотом за то, что он водится с Дамблдором, заявил, что Дамблдор напрашивается на большие неприятности, что папа пойдет ко дну с ним заодно. А он, Перси, мол, знает, с кем ему быть, и будет с Министерством. И если мама с папой намерены предать интересы Министерства, он объявит всем и каждому, что больше не считает себя членом нашей семьи. В тот же вечер он собрал вещи и уехал. Теперь в Лондоне живет. Я еле слышно ругнулся. Хотя Перси всегда нравился мне меньше других братьев Рона, я и вообразить не мог, что Перси скажет такое мистеру Уизли. — Мама была вне себя, — продолжал Рон. — Ну, ты понимаешь — слезы и все такое. В Лондон поехала поговорить с Перси, но он захлопнул дверь у нее перед носом. Не знаю, как он поступает, когда встречается с папой на работе, — наверно, делает вид, что с ним не знаком. — Но Перси должен знать, что Волан-де-Морт возродился, — медленно проговорил я. — Он не дурак, он должен понимать, что мать с отцом не стали бы всем рисковать без причины. — М-да, кстати, в перепалке твое и мисс Дюмы имя прозвучало, — сказал Рон, бросив на меня короткий взгляд. — Перси заявил, что единственное подтверждение этому — ваши слова, а они… Ну… Он считает, им нельзя верить. — Перси всерьез принимает публикации в «Ежедневном пророке», — ядовито сказала Гермиона, и остальные кивнули. — Какие публикации? — спросил я и обвел всех взглядом. Все смотрели на меня с опаской. — Ты что, не… Ты что, не получал «Пророка»? — нервно спросила Гермиона. — Получал, а как же! — сказал я. — А ты… Э… Внимательно его читал? — спросила Гермиона с еще большей тревогой. — Ну конечно, не все от первой до последней страницы, — ершисто ответил я. — Если бы поместили что-нибудь о Волан-де-Морте, это был бы большой заголовок в самом начале, не так ли? Услыхав это имя, все вздрогнули. Гермиона торопливо продолжила: — Чтобы не пропустить, и правда надо было читать от первой до последней страницы. Пару раз в неделю они… Э… Прохаживаются на твой и мисс Дюмы счет. — Но я бы увидел… — Этого нельзя увидеть, если читаешь только первую страницу, — покачала головой Гермиона. — Я не про большие статьи говорю. Они просто вворачивают твое и мисс Дюмы имя мимоходом. Вы у них дежурная шутка. — Не понимаю… — В общем-то все это выглядит довольно скверно, — сказала Гермиона, стараясь, чтобы голос звучал спокойней. — Они продолжают дело Риты Скитер, только и всего. — Она же вроде перестала для них писать. — Да, она держит слово. Правда, у нее и выбора-то нет, — сказала Гермиона с удовлетворением. — Но она заложила основы для теперешнего. — Для чего, для чего теперешнего? — нетерпеливо спросил я. — Помнишь, как она писала, что ты все время теряешь сознание, жалуешься на жуткую боль в шраме и всякое такое? — Помню, — ответил я. — Ну, так они и сейчас изображают тебя дурачком, этаким любителем привлечь к себе внимание. Типом, который строит из себя великого трагического героя и тому подобное, — очень торопливо проговорила Гермиона, как будто быстрота могла сделать все это для меня менее неприятным. — Они то и дело подпускают ехидные замечания в твой и мисс Дюмы адрес. Если идет речь о какой-нибудь заумной выдумке, пишут: «Басня, достойная Гарри Поттера или Лены Дюмы». Если с кем-нибудь случается смешное происшествие, читаем: «Будем надеяться, у него не появилось шрама на лбу, иначе от нас будут ждать, чтобы мы на него молились»… — Я не хочу, чтобы на меня молились! — гневно перебил ее я. — Знаю, что не хочешь, — быстро и испуганно сказала Гермиона. — Знаю, Гарри. Но ты понял, чего они добиваются? Чтобы тебе и мисс Дюме никто не верил. И за этим стоит Фадж, точно тебе говорю. Они хотят, чтобы рядовые чародеи считали тебя глупым парнишкой, который сам сделал себя посмешищем, который рассказывает нелепые байки, потому что любит славу и любит, чтобы с ним носились. — Я не просил… Я не хотел… Волан-де-Морт убил моих родителей! — захлебываясь, прокричал я. — Я стал известным из-за того, что он убил папу и маму, а меня не смог! Кому нужна такая известность? Неужели они думают, что я бы не променял… — Мы знаем, Гарри, — проникновенно заверила меня Джинни. — И конечно, ни слова о том, как на тебя и мисс Дюму напали дементоры, — продолжала Гермиона. — Кто-то им велел об этом молчать. А ведь была бы настоящая сенсация! Дементоры, вышедшие из повиновения! Они даже не написали о том, что ты нарушил Международный статут о секретности. Мы думали, напишут, ведь это отлично подошло бы к облику глупого фанфарона, каким тебя хотят представить. Наверно, ждут, пока мисс Дюму исключат из посады директора, и уж тогда-то пустятся во все тяжкие… Я, конечно, хотела сказать, если ее исключат, — торопливо поправилась она. — Этого не должно случиться, если они уважают свои же законы. В вину мисс Дюму поставить просто нечего. Вот и опять на горизонте возникло слушание в Министерстве, о котором я не хотел думать ни в какую. От поисков новой темы для разговора меня избавил звук шагов по лестнице. — Атас! Фред с силой потянул на себя Удлинитель ушей. Раздался новый громкий хлопок, и они с Джорджем исчезли. Спустя несколько секунд в дверях спальни появилась миссис Уизли. — Собрание кончилось, идите вниз ужинать. Всем не терпится тебя увидеть, Гарри и Лену тоже. Но можно узнать, откуда, под кухонной дверью навозные бомбы? — Это Живоглот, — с невинным видом соврала Джинни. — Он любит с ними играть. — Понятно, — сказала миссис Уизли. — А я думала, Кикимер, он горазд на всякие странные выходки. Не забудьте вести себя в коридоре потише. Джинни, у тебя страшно грязные руки, что ты такое делала? Вымой их, пожалуйста, перед ужином. Джинни двинулась за матерью, состроив напоследок гримасу. Я остался с Роном и Гермионой. Они смотрели на меня настороженно, точно опасались, что теперь, когда другие ушли, я опять примусь кричать. Их очевидная нервозность немножко меня пристыдила. — Знаете, я… — начал я вполголоса, но Рон покачал головой, а Гермиона тихо сказала: — Мы так и думали, что ты рассердишься, мы на тебя ни капельки не в обиде, но и ты нас пойми: мы действительно старались уговорить Дамблдора… — Да, я знаю, — перебил ее я. Я задумался, подыскивая тему для разговора, не связанную с Дамболдором: от одной мысли о Дамблдоре мое нутро опять вспыхнуло гневом. — Кто такой Кикимер? — спросил я. — Здешний эльф-домовик, — ответил Рон. — Псих полнейший. Первый раз такого вижу. Гермиона бросила на него сердитый взгляд: — Никакой он не псих, Рон. — Святая цель его жизни — чтобы ему отрезали голову и вывесили ее на дощечке, как голову его матери, — раздраженно сказал Рон. — Это что, нормально? — Ну…Если даже он немножко странный, его вины в этом нет. Рон игриво стрельнул глазами в меня. — Гермиона все еще носится со своим обществом… Как его там? — Я ни с чем не ношусь! — вспылила Гермиона. — Я пытаюсь бороться за права эльфов, понятно тебе? Дамблдор, между прочим, тоже считает, что мы должны относиться к Кикимеру гуманно. — Ну ладно, ладно, — сказал Рон. — Пошли, я умираю с голоду. Я первым вышел на лестничную площадку, но Рон и Гермиона еще не начали спускаться, как… — Стойте! — прошептал Рон и, выбросив назад руку, остановил меня и Гермиону. — Они еще в коридоре, может, что и услышим. Бесшумно наклонившись над перилами, все мы посмотрели вниз. В сумрачном коридоре под нами было полно волшебников и волшебниц. Все взволнованно перешептывались. В самой гуще толпы я увидел черные сальные волосы и крючковатый нос Снегга — наименее любимого мной из педагогов Хогвартса. Я сильней перегнулся через перила. Мне очень интересно было, что делает Снегг в Ордене Феникса. Перед самыми моими глазами вдруг возник шнур. Я посмотрел наверх и увидел на площадке этажом выше Фреда и Джорджа, которые тихо опускали к темному скоплению людей в коридоре Удлинитель ушей. Секунду спустя, однако, волшебники двинулись к выходу и пропали из поля зрения. До меня донеслось тихое ругательство Фреда, поднимавшего Удлинитель обратно. Мы услышали, как входная дверь открылась, потом закрылась. — Снегг никогда здесь не ест, — негромко сказал Рон, обращаясь ко мне. — И хорошо, что не ест. Пошли. — И не забудь, Гарри, что в коридоре надо потише, — шепотом напомнила мне Гермиона. Миновав головы эльфов на стене, мы увидели у входной двери Люпина, миссис Уизли и Тонкс, которые магически запирали за ушедшими многочисленные замки и засовы. — Ужинать будем на кухне, — прошептала миссис Уизли, встретив нас у подножия лестницы. — Гарри, милый, позови иди Лену и пройди на цыпочках по коридору вон к той двери… БАБАХ! — Тонкс! — в отчаянии крикнула, оборачиваясь, миссис Уизли. — Простите! — взмолилась Тонкс, растянувшаяся на полу. — Все эта дурацкая подставка для зонтов, второй раз об нее… Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге. Траченные молью бархатные портьеры, мимо которых я прошел раньше, раздернулись, но никакой двери за ними не было. На долю секунды мне почудилось, будто я смотрю в окно, за которым стоит и кричит, кричит, кричит, точно ее пытают, старуха в черном чепце. Потом, однако, я понял, что это просто портрет в натуральную величину, но портрет самый реалистический и самый неприятный на вид из всех, что когда-либо мне попадались. Изо рта у старухи потекла пена, она закатила глаза, желтая кожа ее лица туго натянулась. Вдоль всего коридора пробудились другие портреты и тоже подняли вопль, так что я невольно зажмурился и закрыл уши ладонями. Люпин и миссис Уизли кинулись к старухе и попытались задернуть портьеры, но это у них не вышло, а она завизжала еще громче и подняла когтистые руки, точно хотела расцарапать им лица. — Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков… Конец POV Гарри Поттер Тонкс, ставя на место громадную, тяжеленную ногу тролля, все извинялась и извинялась; миссис Уизли бросила попытки снова занавесить старуху и забегала по коридору, один за другим утихомиривая остальные портреты Оглушающим заклятием. Из дверей с разных комнат стремительно вышел мужчина с длинными черными волосами, а с другой девушка с коричневыми волосами. — Закрой рот, старая карга. ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул они, хватаясь за портьеры, которые отпустила миссис Уизли. Лицо старухи стало мертвенно-бледным. — Ты-ы-ы-ы! — взвыла она, вылупив на мужчину глаза. — Осквернитель нашего рода, гад, предатель, позорище моей плоти! — Я сказал: ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул он опять, и с колоссальным усилием он и девушка сумели наконец задернуть портьеры. Вопли старухи утихли, и воцарилась гулкая тишина. Отводя со лба длинные темные пряди и дыша чуть чаще обычного он хотел повернутся к Гарри, но столкнулся с девушкой лбом. Посмотрев на кого они налетели лбами, посмотрев друг на другу они удивились.