[пятница, 29 августа, 1975 год]
Англичане говорят: «В других странах — климат, а у нас — погода!». У жителей Шотландии и англичан, к слову, отношение к погоде примерно одинаковое. Не зря же у шотландцев есть своя фраза на этот счет: «Не нравится погода у нас? Подождите три часа, и она изменится!». Все из-за переменчивости этой самой погоды. Солнце, ветер и проливные дожди — все это следует друг за другом, как на дежурстве, но менее спланированном и более непредсказуемым. Поэтому погоду так сложно спрогнозировать, так что, во всем винят не нестабильный климат, а «ничего не знающих метеорологов», что не совсем правильно, если так подумать. Единственная постоянная величина — повышенная влажность. Кристиан любил историю, да и читать, изучать новое тоже — не зря попал в Когтевран в свое время. И, согласно историческим данным, погода являлась чрезвычайно важной частью жизни людей той же Шотландии и Англии в течение многих веков. Число и разнообразие слов в языке показывают, насколько важно это было для предков нынешнего поколения — говорить о погоде, которая могла легко повлиять на их существование. Ведь те же шотландцы, да и не только они, любят говорить о погоде, принеся эту привычку из прошлого. Проанализировав исторический словарь шотландского языка, маггловские филологи выяснили, что у жителей Шотландии для снега имеется четыреста двадцать одно слово, что является абсолютным рекордом среди других языковых групп. Это все и правда интересно, по крайней мере, самому Кристиану это нравилось. Но сегодня с утра юноша был готов поспорить с данными статистики и со всем остальным в придачу. Потому как несмотря на давно доказанный факт о переменчивости погоды в той же Шотландии и Англии, погода в этот раз не сильно изменилась. Наоборот, сохранило раздражающее постоянство, обрадовав этим разве что только метеорологов. Солнце так и не нашло в себе ни сил, ни желания выглянуть, чтобы разогнать сгустившиеся тучи. А казалось бы… на календаре был конец лета, но погода не радовала напоследок теплыми и солнечными деньками. Натянутая до предела, и от того дрожащая, нить из тускло-серых дней — колючая и режущая — опутывала весь Лондон, подобно паутине, примерного с двадцатого числа. Шипящая почти-дождем реальность нависала над городом небом цвета пустоты и тяжелых туч, готовых в любой момент разразиться самым настоящим ливнем. Настолько влажно, что, казалось, воздух можно было пить вместо воды. Приходилось задерживать дыхание, чтобы не чувствовать этого аромата прелой листвы, которым пропитался все вокруг. По земле уже целые сутки стелился влажными комками туман, забираясь сейчас своей невозможной сыростью за шиворот мантии, в которую Кристиан невольно запахнулся посильнее, буквально обнимая себя, цепко хватаясь холодными пальцами за ткань одежды. Он продолжал идти вперед, не обращая внимания на непогоду, на холод, на то, что волосы стремительно пропитывались влагой, запахом дождя и мокрого камня. Косой переулок никогда и не бывал пустым, ведь средоточие почти всего самого необходимого, что так необходимо волшебникам, было именно в здешних магазинах. И даже устойчивая и такая давящая непогода не заставила здешние улицы опустеть. Кто-то хотел обновить свой гардероб, в основном это касалось волшебниц, причем, любого возраста. А у кого-то, возможно, закончились ингредиенты для зелий, и именно поэтому рядом со входом в магазин со всевозможными ингредиентами образовалась такая очередь. Неподалёку от магазина волшебных палочек можно было встретить будущих первокурсников Хогвартса, да и кто-то из более умудренных опытом и возрастом тоже крутился здесь — наверное, сломал свою палочку… что ж, и такое бывает. Некоторые же надумали приобрести домашнего питомца: вот из дверей вышел улыбающийся мальчик, с щенком на руках. Ему, наверное, долго пришлось уговаривать собственных родителей, но в итоге они сдались и сейчас вымученно переглядывались — наверное, пытались мысленно решить, кто же будет кормить щенка, а кто его выгуливать, так как их сын, похоже, даже и не думал об этом. А девочка постарше решила выбрать более оригинального зверька: летучая мышь в клетке, которую держала девочка, никак не могла успокоиться — наверное, потому что не привыкла, когда ее дом постоянно встряхивают. А вон там, у магазина с гоночными волшебными метлами, собралась целая компания рослых ребят. Спортсмены? Очень даже может быть. Скорее всего, они подбирали себе новые метлы для игры. А что? Скоро ведь новый спортивный сезон намечается, и Волшебная Британия должна очень постараться, чтобы вырваться хотя бы в полуфинал, о финале же говорить сейчас еще слишком рано. Да… Косой Переулок всегда был заполнен до отказа, и у продавцов никогда не было недостатка в клиентах. На этой волшебной улочке, даже самые деловитые на вид волшебники, отбрасывали все свои не радужные мысли в сторону и шли на поводу у торгашей, которые уж точно знали, как привлечь потенциального покупателя. Это место совершенно не изменилось с того раза, как он был здесь впервые. Но в столь оживленном месте было лишь одно черное пятно, которое ловко лавировало меж людей в толпе. Оно было почти незаметным, как черный росчерк, крохотный шрамик на идеальном лбу вселенной — обычный юноша пятнадцати лет, коим, собственно, и являлся Кристиан Бёрк, когтевранец, который через несколько дней должен был отправляться в Хогвартс в пятый раз. Не слишком высокий рост, но и коротышкой не назвать. Худощавый, хотя при этом не хрупкий, скорее, жилистый. Волосы иссиня-черные и прямые, а челка в небрежном порыве то и дело пыталась скрыть глубоко посаженные глаза. Черты лица ровные, тонкие, даже резкие. Кристиана можно было бы назвать мрачным. Но вся тяжеловесность темного цвета, контрастирующего с по-аристократичному бледной кожей, покрывалась трещинами из-за светло-серых, напоминающих зимнее небо, глаз, которые ему не подходили, не вписывались и воспринимались совершенно неправильно, как если бы на черно-белой картине появилась гротескная и лишняя клякса, растекаясь по холсту не ровным краями. Возможно, узнай прохожие, что это «тот-самый-Бёрк», его бы даже одарили презрительными взглядами, но тут было всем не до него. Так что, этот «черный росчерк» так и остался всеми незамеченным, чем, собственно, и воспользовался. Ещё несколько быстрых шагов. Потом вдруг Кристиан замер. Как-то нервно и воровато оглянулся, накинув на голову глубокий капюшон. И только после этого буквально юркнул за угол, на ту узкую улочку, что вела прямиком в «Лютный переулок». — Граждане! Перед вами лучшие предложения плоти и костей! Именно это встретило Кристиана, когда он оказался там, куда добропорядочные маги, по словам его опекунов, и не думали захаживать. На самом деле, подобные речи часто слышались в «Лютном», сливной канаве «Косого переулка», где, казалось, каждая улочка пропахла мочой, дерьмом и кровью. — Откройте ваши кошельки и порадуйте свой дом хорошим товаром! Рог единорога! Печень кентавра! Редкости на любой вкус! — заливался соловьем торговец. Едкий, как кислота, запах крови, жира и застоявшейся мочи с открытой лавки с мясом якобы редких существ, что торгаш рекламировал во всю глотку, въедался в слизистую носа, разъедая ее изнутри — и даже прошедший не так давно дождь был не в состоянии смыть эти мерзкие запахи, которые давным-давно стали неотъемлемой частью «Лютного переулка», его «визитной карточкой», как сказали бы те же магглы. На руки, на плечи, да повсюду, то и дело садились назойливые мухи, своими хоботками собирая по крохотным частицам вонь, пропитавшую воздух вокруг. Казалось даже, что каждый черный волосок на их маленьких хитиновых тельцах подрагивал в волнах экстаза от этого смрада. Хотя хитроватый торгаш и пытался тщетно сохранить первозданный вид мяса хотя бы снаружи, но если попадется особо привередливый покупатель, то он непременно доберется до гнили, на которую и слетались эти черные мохнатые существа в бессчётном количестве. И тогда уже продавца не спасет ни хорошо подвешенный язык, ни все те остальные уловки, к которым тот так привык. Нельзя было сказать, что Кристиану нравилось это место, скорее, наоборот. Но ориентировался он тут, как рыба в воде. Хотя… если совсем по-честному, то Бёрк и вовсе не должен был здесь находиться. Опекуны ему запрещали даже смотреть в сторону «Лютного» и той лавки, что ему принадлежала, не то, что «ошиваться» там. Казалось бы, в таком случае они должны были просто вынудить своего подопечного продать свою долю тому же Горбину, но не сделали этого… а все потому, что их вполне устраивало забирать часть выручки с продаж, которая принадлежала Кристиану. Но да… при всем при этом, юноша не должен был здесь находиться. И он обычно не нарушал этого правила — старался изо всех сил быть послушным, правильным, отчаянно надеясь, что эта самая «правильность», похвала преподавателей, значок старосты и табель с идеальными оценками хоть как-то искупят его происхождение. Но ничего не менялось: для окружающих он все так же оставался сыном последователей Гриндевальда, племянником уже бывшего хозяина лавки тёмных артефактов — никто не видел в нем просто Кристиана, почти никто, от него ожидали какой-то там чокнутости, темной магии, зла, ведь только этого, якобы, от него и следовало ожидать. Однако нарушил юноша сегодня запрет не из-за внезапного осознания тщетности своих попыток «быть нормальным»… он все ещё продолжал быть таковым. Тогда что? Просто хотел купить в своей же лавке пару ингредиентов для своего единственного друга — тайного друга, ведь, по разумению опекунов, со слизеринцем Кристиану дружить тоже не следовало. Собственно, Северус не попросил бы этого, прекрасно зная о запрете, но он отвратительно ориентировался в «Лютном», да и его тут обдурили бы на раз-два, поэтому выбора, как такового, не осталось. Так Бёрк и оказался здесь, вопреки буквально выдрессированном в нем очередному «нельзя». Тихо звякнул колокольчик. Скрипнула открываемая дверь. Кристиан, скидывая капюшон, прошел внутрь магазина, что по праву наполовину принадлежал ему. С черных, пропитанных уличной влагой, волос сорвалась пара капель прямо на дощатый пол. Бёрк огляделся, изучая взглядом помещение. Это место… ни капли не изменилось с прошлого его визита, который был уже бесконечно давно — оно все так же, пропитанное мрачностью, будто бы дышало тьмой. Снаружи лавка, кажущаяся небольшой, внутри оказалась довольно просторной, благодаря заклинанию незримого расширения, скрепленного руна для долговечности. То тут, то там располагались застекленные и открытые витрины, на которых и располагался товар: некоторые предметы выглядели опасно, совершенно не оставляя простора для фантазии касательно способов их применения, другие же имели почти невинный безопасный вид, от чего об их предназначении оставалось только гадать. Хотя было и то, что никак не могло уместиться на полках. Например, ветхий на вид черный шкаф или маггловская «железная дева», незнамо как оказавшаяся тут, но зачарованная весьма умело и смертоносно, как и многое здесь. Кристиану нельзя было сюда приходить, он и сам старательно бежал от любых связей с этим местом, даже от собственной фамилии, но тут ему все равно нравилось, хотя юноша вряд ли в этом бы признался даже самому себе. А ещё… еще тут было тихо, очень тихо, от чего каждый шаг Кристиана, даже его дыхание… все это звучало чрезмерно громко, практически оглушающе, не давая и шанса остаться незамеченным. Горбин, к слову, так и не появился, что, несомненно, настораживало. Стоило Бёрку развернуться, оказываясь спиной к пустому прилавку, как… — О-о-о… юный Кристи! — тихий и скрипучий голос Горбина невозможно было не узнать. Кристиан резко обернулся. А что? Ну, не любил он, когда к нему подкрадывались со спины. Очень не любил и крайне не одобрял. Но разве всем это объяснишь? Приходилось терпеть. — Давненько тебя не было видно… — продолжил тем временем Горбин, словно бы не замечая того напряжения, которым пропитался когтевранец от кончиков пальцев ног до самой макушки. Перед ним стоял мужчина довольно преклонных лет — время его не пощадило. Всклокоченные поседевшие волосы, изъеденная глубокими морщинами кожа, крючковатый нос, блеклые, подслеповатые глаза и застарелый шрам, что косой линией рассекал правую щеку. Голос Горбина, может, и не изменился, но внешне… не будь Кристиан уверен, что это именно он, то вполне возможно даже и не узнал бы его. — Кажется, последний раз, когда тебя видел, тебе было годков одиннадцать, не иначе… А сейчас вон как вымахал! Становишься все больше похож на отца… Все-таки кровь — не вода, да? — и прищурился как-то хищно, но при этом по-дружественному, словно был для юноши родственником, хотя это не так. Слова о сходстве с отцом прошлись по Кристиану каленым железом, оставляя клеймо, но не на плоти, а глубже — юноше стоило больших трудов, чтобы удержать лицо и не поморщиться болезненно от того, что сказал Горбин так легко и непринужденно. Он прекрасно знал о своем внешнем сходстве с покойным отцом, которого никогда лично не знал. Был практически его копией. Глаза светло-серого цвета были последним штрихом — именно поэтому юноша отрастил челку, которая в достаточной мере их скрывала. Так что, лишние напоминания ему были ни к чему. Тонкие и длинные пальцы сами собой собрались в кулаки, сжимаясь до побелевших костяшек. Но… Кристиан ничего не сказал. Сдержался. В конце концов, Горбин не первый говорил об этом и явно не будет последним. Однако он один из немногих сказал про сходство без злого умысла, без желания оскорбить. Грубо и бессмысленно было срываться на него. Бёрк вздохнул, прикрывая глаза. Но уже через мгновение вновь распахнул их. — Здравствуйте, мистер Горбин, — наконец, сказал он. Вежливо, как и должно, как его воспитали добропорядочные Фоули. — «Мистер Горбин»… — скривившись, проворчал мужчина. — Чего это ты так официально? Чай не чужие друг другу люди, да и я не такой еще дряхлый старик, а? — странно по-хулигански прикрыл один глаз, усмехнувшись. — Хо… хорошо, Горбин, — исправился, но все равно при этом как-то запнулся, практически тут же отводя взгляд в сторону. — Во-о-от… Всяко лучше, чем это твоё «мистер Горбин», — в конце даже как-то скрипуче рассмеялся. — Так чего пришел-то? Неужто решил присоединиться ко мне и продолжить дело дяди, а? Нет, точно нет. Даже если бы не стремление быть хорошим и правильным, если бы не запреты опекунов, Кристиан не хотел продолжать дело дяди. Да, в магазине, невзирая на давящую мрачность, ему было комфортно, даже уютно, к тому же, тут было много всего интересного, что можно было бы исследовать, но вставать за прилавок… подобное было не для него. Конечно же, юноша не знал, что его ждёт в будущем, но почему-то был уверен, что его место не здесь. Он только искал себя. И хотел предсказуемо большего, чем лавка в «Лютном переулке». — Нет, пока нет, — честно ответил Бёрк. — И прости за это… Ну, за то, что тебе приходится одному всем заниматься. — Да мне то, что сделается, Кристи? Справляюсь. Есть ещё порох в пороховницах, как говорится, — усмехнулся. — Да и сын мой мне здесь иногда помогает. Так что, за это даже не думай, — отмахнулся. — Но все равно… знаешь, это не дело. Ведь магазин часть твоего родового наследия, твоего, — морщинистый палец упёрся в грудь юноши. — А всю твою долю с продаж забирают эти дрянные Фоули, — фамилию его опекунов Горбин буквально выплюнул. — Неправильно это… Старина Бёрк хотел не этого для тебя. Честно? Кристиан не знал ничего о том, чего хотел дядя для него, как, собственно, и чего тот хотел вообще. Юноша и видел-то его всего пару раз, не больше. Единственное, что ему было известно, так это то, что родной брат его покойного отца даже не попытался добиться права опеки над племянником, легко соглашаясь со всеми условиями Министерства, отдавая его в чужие руки. И Кристиан даже его понимал. А что? Никому не нужен был ребёнок, лишний рот, которого нужно кормить, растить, воспитывать, одевать. Юноша не был зол на дядю, как, собственно, и на Фоули. Да, они забирали деньги. Но если так посмотреть, то Бёрк ничего и не зарабатывал — все делал Горбин. Опекуны же обеспечивали Кристиана едой, одеждой, крышей над головой, учебниками — им нужно хоть какое-то возмещение. Так что, наверное, сложившееся положение вещей все же правильно, как бы к этому ни относился Горбин. — Все в порядке. Не беспокойся, Горбин, — сказал Бёрк. — Ну, как знаешь. Дело твоё, — пожал плечами мужчина, с недовольством поджав нижнюю губу… правда, уже через мгновение недовольство исчезло, испарилось, уступая свое место былому радушию. — Так… чего пришёл-то? Только не говори, что повидать старика. Все равно не поверю. — Я… Но… …договорить не успел. Снова тихо звякнул колокольчик, ненавязчиво сообщая о приходе новых клиентов. Кристиан оглянулся. Не то, что ему было любопытно, кто ходит в эту лавку, скорее, все произошло чисто инстинктивно и без задней мыслей. Просто обернулся на звук. И… замер. Женщина, вошедшая в лавку рука об руку с мужчиной, разительно отличалась от всех тех взрослых волшебниц, которых Кристиан так или иначе встречал раньше. В ней было что-то особенное, что ее выделяло среди прочих — юноша не мог сказать, что именно. На ней было элегантное чёрное платье в пол, сшитое явно на заказ: не вульгарное, без излишеств, но оно ей невероятно шло. Фигура, обтянутая дорогой тканью, казалась совершенной — ни грамма лишнего веса. Густые смоляные чёрные волосы были собраны в высокую мудрёную причёску… кажется, Кристиан видел такую же у миссис Фоули, но та на ней смотрелась и в половину не так хорошо, как на этой женщине. Лишь через мгновение юноша заметил двух мальчишек, что зашли следом. И обоих узнал сразу — Сириус и Регулус Блэк. А значит, перед ним было семейство Блэков. И нет, Кристиан узнал этих двоих не из-за личного общения с ними — ни разу не пересекались раньше. Просто Сириуса, его ровесника с Гриффиндора, сложно было не знать, ведь о нем в Хогвартсе постоянно болтали то тут, то там. Даже Северус частенько упоминал о нем, точнее, о стычках с ним и его приятелями — так что, мнение об этом парнем лично у Бёрка складывалось не лучшее. Возможно, у него с этим Блэком тоже были бы неприятные столкновения, но, как уже говорилось ранее, Северус и Кристиан свою дружбу скрывали, да и слизеринец в своё время попросил друга во все это не влезать, ведь это, по его словам, было личным и никого больше не касалось — можно было, конечно, не послушаться, но Бёрк прекрасно знал характер Снейпа и… как он мог воспринять непрошеное заступничество. Но даже если и без этого всего… они были родственниками, пусть и дальними. Прадедом Кристиана по матери являлся никто иной, как Финеас Найджелус Блэк. — Иди пока, погуляй по магазину, — вернул юношу в реальность шёпот Горбина. — Важные клиенты, — взглядом указал на Блэков. Бёрка дважды просить не пришлось. Он понятливо кивнул и отошёл в сторону, а после и вовсе завернул за угол, направляясь вглубь лавки, чтобы даже случайно ничего не услышать. В конце концов, здесь не яблоками на развес торговали, так что, юноша понимал, насколько важна конфиденциальность в разговоре со здешним продавцом. — Эй! Подожди… — донесся в спину оклик. Голос Горбину совершенно точно не принадлежал. Да и не стал бы он отвлекаться от клиентов. Меньше всего Кристиан ожидал, что его кто-то окликнет, тем более, не думал, что это сделает Сириус — в конце концов, они были даже толком не знакомы. Неожиданно ли? Все-таки не совсем. Как гласит теория вероятностей, в принципе, может произойти все, что угодно, кроме того, что не может произойти никогда. То, что его вдруг ни с того, ни с сего окликнул Блэк, не было чем-то неожиданным. Это прекрасно вписывалось в схему из сотни вероятностей, почти сразу прорываюсь в основную десятку — «топ 10», кажется, именно так назывался рейтинг самых популярных песен у магглов. Что сказать? В матрице вероятностей все сложнее хотя бы тем, что у каждого случая, у каждого события, вне зависимости от его значимости, есть свой топ вероятностей. Этот «топ», как правило, мы выбираем сами с помощью нашего восприятия, мировоззрения, привычек и прочего. И если так посмотреть, то этот топ весьма субъективен и ненадёжен. Но лично Кристиан считал себя чуть более объективным, чем многие. Однако общей субъективности это все равно не отменяло, что не могло не расстраивать. Кристиан все же остановился и обернулся. Сириус, к слову, догнал его в несколько шагов. Неизвестно, что тот собирался сказать, когда окликнул его, но было ощущение, что это не то, что он сказал в итоге… — Твоё лицо кажется знакомым… — протянул Блэк. — Вероятно, так и есть, — отозвался Кристиан. — Мы уже четыре года проучились в Хогвартсе. Может, сталкивались. Сказал он это без претензии в голосе и без какой-либо обиды. В конце концов, этот гриффиндорец и не обязан был всех знать, тем более, какого-то там когтевранца. Бёрк вообще не особо любил внимание к собственной персоне по понятным на то причинам, потому и старался не выделяться лишний раз… просто учился и все. — Ты не с Гриффиндора, — Блэк не спрашивал, а утверждал. — Слизеринец? — его глаза сузились, а подбородок с каким-то даже вызовом приподнялся. — Нет, — последовал короткий ответ. — Значит, Пуффендуй или Когтевран. На это Кристиан не стал ничего говорить. Если тот и хотел получить от него ответ, то должен был спросить, но нет. Пока прозвучал лишь один единственный вопрос: «Слизеринец?». Получив на это отрицательный ответ, тот прищур исчез. И больше Сириус ничего пока не спрашивал, больше рассуждал вслух. Молчаливая пауза тем временем затягивалась. Ситуация из статуса «нечто простое и будничное» плавно переходила в «некомфортное и странное». Наверное, стоило сказать хоть что-то, чтобы избавиться от этой вязкой, давящей тишины, пропитанной неловкостью, или и вовсе попрощаться, и уйти. Шестеренки в голове Кристиана вращались с бешеной скоростью. С десяток самых разных вариантов, словесных конструкций промелькнуло в голове. Они теснились, толкались и разлетались на ошмётки, помеченные, как «забракованные». Что-то просто не подходило, что-то подняло бы уровень неловкости до прямо-таки недостижимой высоты, что-то звучало слишком глупо и не похоже на него — не подходило решительно ничего. — Слушай… А ты тут… — Сириус обвёл показательно глазами помещение, в котором они находились. — …хорошо ориентируешься? Честно? Кристиан даже не сразу понял, что обращались именно к нему, настолько глубоко ушёл в себя. Поэтому то, что перед его лицом помахали ладонью, выводя тем самым из своеобразного транса, стало полнейшей неожиданностью. Бёрк растерянно моргнул. — Тут? — в его голове творилась самая настоящая каша, не позволяющая с ходу выдать что-то членораздельное. — Ну, да. Тут. В этой мордредовой лавке, в смысле. «Мордредова лавка»… точно. А Кристиан за этой громкой фамилией «Блэк» уже как-то даже успел забыть, что перед ним гриффиндорец — и не мудрено, ведь все другие Блэки, кроме этого, учились на Слизерине. При чем тут это? Ну, хотя бы при том, что для алознаменного факультета лавка дяди всегда будет «мордредовой», и ни один гриффиндорец ни за что не придёт сюда по доброй воле и без острой необходимости. Сириуса бы тоже тут не было, если бы не его родители. — Вроде неплохо, — отозвался Кристиан, не соврав. — А что? — Может, тогда экскурсию устроишь что-ли? — огорошил его Блэк. — А то я со своими пришёл… — качнул головой сторону, где осталась остальная часть его семейства. — …и уже на стенку от скуки лезу. Вот теперь все вставало на свои места. Все из-за скуки. Сириус и окликнул-то его именно из-за неё. Осознав это, Кристиану сразу стало как-то легче, проще, понятнее. А все потому, что Бёрк не любил чего-то не знать. Конечно, он осознавал, что не знал еще множества вещей, но верил, что ещё узнает. Так это и работало. У юноши возникал вопрос, и он находил ответ. От того, когда понял, почему именно его окликнул Сириус, флёр нервозности весь будто бы сразу истаял. — Могу. Почему нет? — дал своё согласие Кристиан.***
Сириус оказался не таким плохим, каким Бёрк его невольно представлял по рассказам Северуса. С ним на удивление было легко и даже в какой-то степени весело общаться — задавал много вопросов по тому или иному артефакту, если заинтересовывался, а объяснения щедро разбавлял шутками и остротами. Кристиан старался все воспринимать спокойно и отстранённо, но пару раз уголки его губ все же дрогнули то ли в призраке усмешки, то ли в намеке на улыбку. В какой-то момент Бёрк даже перестал отдавать себе отчёт, что перед ним гриффиндорец, один из самых обсуждаемых учеников Хогвартса, враг Северуса, Сириус Блэк. Все, казалось бы, бесконечные правила, которыми юношу окружили Фоули и он сам, отступили на второй, а то и на третий план… даже чувство беспокойства от того, что нарушил один из запретов и пришёл в эту лавку, как-то незаметно притупилось. Тем временем они подошли к витрине, за стеклом которой располагалось элегантное серебряное ожерелье невероятной красоты с крупными гранёнными камнями бирюзы, что тускло поблескивали в здешнем скупом освещении. Оно будто бы манило к себе. Смотря на него, так и хотелось провести подушечкой пальца по узорному серебру высшей пробы, почувствовать холод драгоценных камней, а лучше и вовсе ощутить тяжесть этого украшения на своей шее. Собственно, это и была одна из особенностей этого невероятно смертоносного артефакта, который притягивал к себе с целью отнять жизнь — одного даже невесомого прикосновения вполне бы хватило. Благо, здешние витрины были зачарованы таким образом, что притупляли подобного рода притяжение, да и открыть их мог лишь сам Горбин. Однако, даже несмотря на надёжную защиту, на опасном украшении все равно висела предупреждающая бирка с надписью: «Осторожно! Проклято!». — А это что? — Сириус кивнул на ожерелье, подходя ближе к витрине. — Как работает? — Ожерелье, — очевидный ответ. — На него наложен целый комплекс чар, — продолжил Кристиан. — Брошюр тут не водится, как понимаешь. Но я уверен, что в этот комплекс точно входят очаровывающие чары и чары привлечения внимания. Причём, раз они не ослабели с годами, то они вплетены в проклятие. Благодаря этой связке, происходит взаимное закрепление и усиление. А само проклятие… одно прикосновения к ожерелью хватит, чтобы отправиться к праотцам. Проще говоря, мгновенная смерть. — Мерзко… — Блэк презрительно посмотрел на украшение, отступая от витрины. И практически тут же обернулся, останавливаясь взглядом на высушенной руке, что стояла неподвижно на тумбе. Сириус подошёл ближе, самыми кончиками пальцев бесстрашно касаясь сгнившей и иссушенной коже, в то время как в его глазами горел какой-то детский восторг — точно гриффиндрец, ведь Бёрк никогда бы так беспечно не прикоснулся к темному артефакту с неизвестными свойствами. — Прошу, скажи, что эта штуковина способна на нечто по-настоящему крутое… — Блэк обернулся. — Передаёт венерические заболевания через прикосновение, — невозмутимо проговорил Кристиан. — Достаточно круто? Сириус тут же отдернул руку так, словно обжегся. Бёрк же усмехнулся, увидев это. — Шутка. Прости, не удержался, — впрочем, в его глазах не было и тени раскаяния. — Черт, — выругался гриффиндорец. — Такими вещами не шутят, — правда, через мгновение у него самого на лице появилась ответная усмешка. — Так, что с ней? — кивнул в сторону руки. — Только давай без шуток, ладно? — Это «Рука Славы», — ответил Кристиан. — Она отлично подходит для разбойников и воров, — добавил после небольшой паузы. — Главным образом из-за того, что если вставить в неё факел или свечу, то свет будет виден лишь тому, кто держит в руках этот артефакт. — Точно когтевранец, — вдруг совершенно неожиданно припечатал Сириус под аккомпанемент широкой усмешки и вторящему ей насмешливо-лукавому прищуру глаз. — Только они объясняют так, словно учебник цитируют. Бёрк оказался совершенно сбит столку. Вот он только что разразился краткой лекцией касательно очередного артефакта, ожидая услышать «ещё одна мерзость» или «круто», а в ответ прилетело: «точно когтевранец». У юноши даже на миг глаза распахнулись шире. Правда, взял в руки он себя довольно быстро. — Мог просто спросить, с какого я факультета, — отозвался Кристиан, чуть утомлённо вздохнув. — Это было не так интересно, — пожал плечами Блэк. — Тогда тебе самому надо было на Когтевран, — парировал в ответ. — У нас каждый раз, чтобы попасть в гостиную, надо загадки разгадывать. — Не-е-е… это был бы уже перебор. К тому же, мне и на Гриффиндоре неплохо. Кристиан хотел сказать что-то ещё, но… — Сириус! Несносный мальчишка… Мы уходим! — донёсся до них довольно резкий, почти режущий, оклик миссис Блэк из другого зала. Ее голос мгновенно разрушил ту неожиданно легкую атмосферу, воцарившуюся меж парнями, что находились в окружении тёмных артефактов. Это отрезвило. Да что тут говорить? Они даже вздрогнули синхронно, оглянувшись. — Ладно, — первым заговорил Блэк. — Мне это… похоже, пора… Спасибо за экскурсию, — обескураживающе по-дружески хлопнул Бёрка по плечу. И уже даже сделал пару шагов в сторону комнаты с продавцом, где его ждала мать с остальными. Как вдруг… остановился, снова повернувшись к Кристиану. — Сириус, — протянул он вперёд руку. — Пятикурсник с Гриффиндора. Взгляд Бёрка растерянно и непонимающе замер на этой самой руке, будто бы сталкивался с чем-то подобным впервые, да и к тому же… это было попросту глупо — все выглядело так, словно бы Блэк с ним знакомился, но это было внезапно и слишком странно, учитывая, что его имя Кристиану уже было известно. Но дело не в непонятном жесте, что, по его мнению, было как-то даже не уместно. В чем же тогда? Ощущения у когтевранца при этом были странные, как если бы шел-шел по прямой и ровной дороге и вдруг… споткнулся. Не привык. Да, именно так. Он не привык. А когда бы успел? Ведь единственная рука, которая он пожимал, была рукой Северуса — еще на первом курсе. И вот сейчас… это сбивало столку. Еще немного простояв без движения, Бёрк все же протянул неуверенно свою в ответ — со стороны могло показаться, что чужая ладонь ему видится чем-то вроде гремучей змеи, которая и укусить могла, не иначе. — Кристиан… — проговорил он. — Пятикурсник. Пятикурсник с Когтеврана. Его руку уверенно и крепко сжали, практически тут же отпуская. — Еще увидимся, Кристиан с Когтеврана, — сказал ему Блэк, усмехнувшись, а после ушел, довольно скоро скрывшись за первым же поворотом, что вел к нужному ему залу. А Бёрк так и остался стоять на месте, то сжимая в кулак, то разжимая ту руку, которая еще совсем недавно пожимала гриффиндорскую ладонь. Честно? Пожалуй, именно это рукопожатие и отрезвило его. И стоило только этому произойти, как Кристиана затопило запоздалое чувство неловкости, а еще… еще в нем самом все прорастало чувство неправильности. Сам юноша назвал бы это ощущение обломком, огрызком, что своими неровными и заточенными краями впивался не столько в плоть, а в то, что находится много глубже, пуская колючие иссушенные корни в самое нутро, прорастая. Почему? Просто они крутились в разных кругах. Бёрк не из тех, кто мог похвастаться большим количеством друзей и просто знакомых. И вдруг пожать руку тому, кто является душой компании? И ладно бы только это… Когда накатило то самое отрезвление, Кристиан вдруг вспомнил, что пожал руку не просто пятикурснику с Гриффиндора и прочее-прочее, нет… он пожал руку тому, кто на протяжении четырех лет издевался над его единственным другом, над Северусом — именно отсюда брали свои корни неловкость и стыд, что пропитали его по самую макушку. Бёрк не должен был тогда останавливаться и оборачиваться, не должен был даже заговаривать с Блэком, устраивать экскурсию, шутить и, тем более, пожимать руку. Юноша сжал руку в кулак до побелевших костяшек. Не должен был. — Кристи! Ну, где тебя там носит, пацан? — голос Горбина прорвался не только через расстояние, но и сквозь ту мешанину чувств и эмоций, в которых Бёрк, сам не заметив того, заплутал, словно в лабиринте. Нужно было успокоиться, сконцентрироваться… взять себя в руки, в конце концов. Эта встреча с Блэком ничего не значила. Он, наверняка, к первому сентября и вовсе забудет о существовании какого-то там когтевранца, как делали все. А Северус… ему уж точно ни к чему знать об этом ничего не значащем инциденте. Глубокий вдох. Шумный выдох. Да. Так будет лучше. Определенно. — Уже иду! Надо было купить ингредиенты для Северуса и поскорее уже уйти отсюда…