Связанные

Просыпаясь, Бонни ощущала себя в пелене вязкого тумана, пытаясь сосредоточится на мягком зареве рассвета за окном - поспать больше нескольких часов не получалось. Да и что это был за сон: отвратительная нервозность заставляла ворочаться в постели, постоянно потея. Елена рассказала о плане Эстер несколькими часами позднее, когда новый виток самообвинений начал достигать своего пика. Бонни не могла воспринимать ее слова - все превращалось в белый шум, не давая ей возможности даже связно ответить. Подруга этого не заметила, слишком увлеченная чувством вины и собственной злостью - с одной стороны она не хотела смерти Элайджи, а с другой мучалась от ревности к Деймону. Тот переспал с Ребеккой или что-то типа того. Опять же, понимание происходящего ушло еще вчера вечером, после собственного поступка. Сквозь нить повествования чувствовалась неловкость - будто бы у подруги была сотня вопросов, которые задать почему-то не хотела. Или не решалась. Это и к лучшему, потому что отвечать нечего. Конечно, Елена интересовалась о том какого это было: танцевать с Клаусом. Находится с ним рядом так долго. Бонни отвечала уклончиво, отмалчивалась вовсе. Да и легко было сейчас переключить подругу на ее собственные проблемы. О своих и думать было страшно. Она спасла его, Господи. Из всего что она могла сделать на вчерашнем балу - именно это было совсем неожиданным. А что она сделает в следующий раз? Официально признает их парой в глазах общественности и ее друзей в частности? Бонни была абсолютно потерянной во всем этом. Все было таким... слишком. Просто слишком. Собственная непредсказуемость разбивала сердце, потому что где-то в глубине она понимала, почему. Знала, в какое мгновение вечера вдруг поддалась очарованию голубых глаз напротив, осознавая, как что-то внутри ломается с треском. Она не очень помнит как уехала с бала, кажется это было такси, но она не на сто процентов уверена. Бонни даже не очень заметила драку между Деймоном и... Кол, да? Она не могла с уверенностью вспомнить его имя. Клаус сообщал ей, но чертов Клаус. Чертов. Клаус. Какое все это имеет значение? Не знала. Воздух вокруг нее казался наполненным неведомым электричеством, муторный и тяжелый, так что задыхалась. Может дело было только в ней самой. Скорее всего. Так много произошло. Дополнительно ко всему этим утром к ней приехала Эбби. Самоуверенно прошла к ней в дом, с заявлением о том, что ей позвонила Эстер Майклсон и попросила о помощи в убийстве собственных детей. Как удобно. Она не сообщила о том, что Клаус не вписался в заклинание, но сказала, что сразу все это провернуть не выйдет. Нужно немного подождать. Бонни предпочла бы вообще это все проигнорировать, но как? Казалось все вокруг развивается со сверхъественной скоростью, и она стояла посреди урагана, что сбивал с ног. Уродская связь будто натягивалась канатом сильнее после вчерашнего. Словно все это изменило что-то, но что? Опять же, кто бы подсказал. Эбби пыталась ее разговорить, видимо, замечая, что что-то не так. Терпеть эти жалкие попытки было совсем невыносимо, сейчас наоборот нужна была тишина. Никого, конечно же, это не беспокоило. Настойчивость, что проявлялась в ее сторону, казалась и вовсе обидной - на губах застывало сотни разгневанных слов о годах одиночества. Молчала. Терпела, стиснув зубы, потому что сейчас не время для пустых ссор, потому что ей просто нужно сделать свое дело для спасения друзей и уйти в сторону. Клаус - единственный, кто обладал достаточным благоразумием и никак не появлялся у нее на горизонте. И, ладно, это тоже напрягало. Она спасла его задницу, черт бы его побрал. Мог бы проявить большую благодарность. Даже тогда на балу - он никак это не прокомментировал. С какой-то стороны он бы и не успел, тогда как раз началась эта идиотская драка, но все же. Все же! Он мог бы сказать хотя бы спасибо. Хоть что-то. Но нет. Он просто прятался где-то там, замышляя что-то безумное. Как и всегда в общем. Елена все говорила и говорила о том, что Элайджа вообще-то спас ей жизнь. По мнению Бонни все это сразу же окупилось его предательством в тот же час, но ее никто не спросил. Кому какая разница что она хочет? Или о чем она думает? Да. Точно. В итоге она просто злилась на все вокруг и больше всего на себя. Как она все это допустила? Клаус все еще угрожал ее близким и при этом все еще оставался ее парой. Где она так согрешила? Почему все это происходит именно с ней? Елена говорила про Элайджу по телефону, писала смс, а потом резко затихла. Бонни действительно обрадовалась этому, потому что терпение уже кончалось и все, чего она хотела, это позвонить и очень долго кричать на свою подругу. Как сдержалась было большим вопросом. Как и все, что творилось в ее голове. Снова и снова прокручивала в голове злополучный момент, когда предупреждение сорвалось с ее губ. Когда действительно испугалась за Клауса. Когда действительно почти открыто признала, что ей не все равно. Ведь получается что так. Это ломало все, что о себе знала. Разрушало ее до основания. Она планировала убийство его семьи, говорила с Эбби о важности устранения угрозы Майклсонов, когда сама же спасла главного из них. Бонни сходила с ума. Какие еще тут могут быть вопросы? Часть ее знала уже давно - она не может его убить. Не может. Задержать, бросать вызовы один за другим, надеяться на заслуженное возмездие для него же - да, пожалуйста. Но не убить. У нее просто нет на это сил. Они связаны. Он ее пара. Этот факт был слишком важен, чтобы было возможно его проигнорировать. Эбби, в тысячный казалось бы раз, входит в ее комнату, все также неловко, как и до этого замирая на пороге. Бонни устремляет на нее раздраженный взгляд, стараясь передать им всю гамму играющих внутри чувств. - Нам нужно ехать, - выдавливает из себя та, глядя отстраненно на кровать. Что она там видит? Годы отчаяния? Миллионы упущенных возможностей? На секунду хочется залезть в чужую голову, увидеть там ответы на все вопросы, насладится бескрайным морем сожаления, что отчетливо виделся в глазах. Бонни хмыкает, закрывая учебник по истории, на котором бессмысленно пыталась сосредоточится все это время. - Куда? - Эстер хочется встретиться. Молчание повисает на мгновение между ними. Бонни чувствует странную неотвратимость происходящего, что-то болезненное внутри, отчего становится невыносимо тихо. Кивает, вставая. В том же неуютном молчании садятся в машину, стремясь избежать любого возможного разговора. Так длится, впрочем, недолго. Эбби сжимает руки на руле машины до побелевших костяшек, прежде чем спросить: - Этот план... Клаус твоя пара. Тяжесть сказанного повисает на секунду, угрожая раздавить. Бонни отворачивается, бессмысленно очерчивая взглядом дома в окне. - Я знаю. - Ты уверена, что... - Да. Шумный вздох рядом повышает градус внутреннего раздражения. - Мы можем отказаться. Я поддержу тебя. От этих простых слов все внутри гаснет. Благословенное ничего. Бессмысленная пустота. - Мои друзья... - Должны справляться сами. Бонни лишь упрямо качает головой: - Я так не могу. Хочется сказать сотни слов о том, что она не Эбби, не может ставить свое благо превыше всего остального, но так ли далека она теперь? После того, что сделала вчера. Это странное мгновение понимания, исчезает также быстро как и появилось, но оно было. Бонни сжимает похолодевшие ладони в кулак, стремясь напомнить самой себе о собственной силе. О том, что она не может предать своих близких еще больше. Что Клаус, как бы больно это ни было, все еще никто для нее. Так, по крайней мере, хотелось думать. Лгунья. - Просто знай, что мы можем отказаться в любой момент. Бонни кивает, не решаясь сказать ни слова. Голос способен ее подвести и выдать так много, что... Остальная часть дороги проходит в тишине. Она теперь не кажется неудобной, нет никакой злости, только они и предстоящее дело. Так было проще. Конечно же, они едут к злополучному старому дому. Какая забавная ирония - сколько еще событий должно произойти благодаря этому месту? Сколько еще покушений на жизнь своей пары? От машины до места встречи всего ничего, но почему-то каждый шаг дается с трудом, свинцовые ноги тянут остаться на месте и просто... что? Бонни не знает, но сцепляет зубы сильнее, стараясь вытравить из себя все намеки на неуверенность, что так неожиданно образовалась в костях. Эстер выглядит великолепно. Мужчина рядом с ней - Финн, вроде бы, - держится максимально отстраненно и с некоторым оттенком пренебрежения. Майклсон, чтоб его. На секунду цепляется взглядом за полуразрушенное здание за их спинами. История этого места, поистине жуткая, высечена в каждом сантиметре ветхого дерева, разваливающегося прямо на глазах. Чувствовалось почему-то странное родство с этим домом, что так явно отражал ее собственную изнанку, скрытую от всех посторонних взглядов. Огонек нерешительности внутри, от которого колени становились ватными, разгорелся с новой силой. Бонни мучительно сильно захотела оказаться как можно дальше отсюда. Эбби нерешительно, словно опасаясь, что руку отбросят в сторону, сжала ее ладонь, поддерживая. В любой момент. Она не воспользуется такой возможностью. - Ведьмы Беннет. Спасибо, что пришли, - Эстер делает несколько шагов им навстречу, усмехаясь. - Нельзя иметь лучших союзников, чем женщина, отправившая Майкла в спячку и девушка, что противостоит Клаусу. Бонни вежливо улыбается. Можно ли назвать противостоянием то, что между ними? Я с тобой не сражаюсь. Клаус сказал ей именно это. Могла ли она сказать то же самое? - Почему ты пригласила нас именно сюда? - Эбби спрашивает мягко, все еще сжимая руку Бонни. Это помогает. Не должно, но помогает. - Вы потомки ведьмы Аянны. Она была моим наставником, видимо, именно поэтому я черпаю свою силу из вашей родословной. Она не ответила на вопрос. Впрочем, не это было важным: - Значит ты используешь силу наших предков? Раздражение вспыхнуло в венах, заставляя напрячься. Судя по краткому взгляду в сторону Эбби, та ощущала то же самое. Это звучало не хорошо. Очень даже. - Я черпаю энергию всего рода - живых и мертвых, - гордое удовольствие, что виднелось на лице Эстер быстро исчезло, когда она заметила, свою оплошность. - Но эту силу не так-то просто удержать. Вот поэтому мне нужны вы: мать и дочь. Бонни снова попыталась изобразить улыбку, понимая, что внутренне закипает. Сила ее рода принадлежит только ее роду. Не Эстер. Та не имела к ним никакого отношения, даже если кто-то из ее предков и помогал обучаться в магии. Это было тысячелетие назад. Слишком долгий срок, чтобы позволять себе столько вольностей. От мысли, что ее магия может принадлежать не только ей становилось тошно. Эстер, кажется, четко видела сколько неудовольствия она вызвала. Ее лицо смягчилось, когда она всеми силами попыталась выразить симпатию и признательность: - Сегодня, сестры, - она вдруг потянулась к ним, беря за руки. - Мы исправим нарушенный природный баланс. Захотелось истерически рассмеяться. Никто еще не говорил об убийстве собственных детей так возвышенно, это точно. - Ты сказала, что есть какой-то нюанс. О чем это? Эбби вмешалась весьма вовремя. Может почувствовала эмоции Бонни? Насколько явным стало ее смятение? Сжала губы, выдыхая. Осталось потерпеть немного. Совсем чуть-чуть. - До вечера все должно быть исправлено. - И все же? Эстер поджала губы, отпуская их ладони. Откинула волосы назад, безуспешно пытаясь скрыть досаду: - Клаус. Он не связан с остальными. Облегчение, что затопило изнутри, казалось действительно преступным. Бонни просто ничего не могла с собой поделать. Значит, ничего еще не сделано. А Клаус точно сможет избежать заговора о котором ему известно. - А если что-то пойдет не так и связь установлена не будет? - Придется перенести план до следующего полнолуния. - Но этого не будет, - Финн позади внезапно подал голос, напоминая о своем присутствии. - Все пройдет как надо. Бонни лишь стиснула зубы, надеясь, что ошибается. Ненавидя себя за эту надежду. Она чертовски сильно устала. Перед глазами почему-то вновь и вновь всплывали страницы блокнота, с ее лицом. Теплое ощущение его рук на талии казалось удивительно реальным, стоило только подумать. Он чудовище. Тебе нужно поступить правильно. Елена бы не отказалась от своего соулмейта. Кэролайн тоже. Никто из них. Даже от него. Она попыталась вспомнить причины своей ненависти к нему, уцепиться за них пальцами, сжать покрепче, чтобы не упускать. Чтобы не позволять связи так затуманивать рассудок. Мы можем отказаться в любой момент. Можем ли? Клаус знал, что пропустил почти все события. Знал, что от него ожидали абсолютно иного. Вот только он никогда не соответствовал чужим ожиданиям и бороться за свою жизнь ему не нужно было. Не сегодня. Все благодаря его маленькой ведьме. При мысли о ней становилось как-то особенно тепло. Даже не чувствовал такого раньше, а теперь вот, засело что-то внутри. Затопило с головой. Он все вспоминал ее тихое предупреждение, мимолетный блеск искреннего за него волнения в глазах. Это было так идеально. Он не мог описать даже почему. Не мог бы сказать, что в этом всем было настолько особенного, и все же. Думал и думал, снова и снова, воспроизводя до миллисекунд в памяти. Все равно кроме этого сегодня делать было нечего. Элайджа ворвался в особняк под вечер, напряженный, переполненный внутренней яростью. Не удивительно, ведь так слепо доверился, так глупо подставил спину под чужой удар. Зря. Клаус бы мог его предупредить, но зачем? Он не хотел смерти брата. Не сейчас уж точно. Но и пытаться как-то помочь не собирался. Просто наблюдатель. Тот долго метался по большому залу, с усилием не притрагиваясь к окружающим его вещам - тонкая нить его самоконтроля звенела почти оглушающе. Все же не выдержал, сжал ладони на спинке невинного стула, ломая в щепки. Клаус только сидел лениво, потягивая очередной бокал с кровью, полностью игнорируя. Это, очевидно, стало последней каплей: - Мама хочет нас убить. - Да, вероятно. Элайджа замолчал, сжимая челюсть. Клаус выжидал, показательно не отрывая взгляда от своего телефона. Ну же, братик. Взрывайся. Сбрось свою вечно благородную маску. Словно услышав, Элайджа сделал шаг вперед: - Она связала нас всех вместе. Клаус кивнул, скрывая удивление. Дальнейший план выстроился за секунду - умрет один, умрут и все. А великодушной жертвой станет Финн - вот уж древний подхалим. Может его коварство действительно досталось от матери. Майкл предпочитал действовать максимально топорно. - Тебя это не волнует? - в голосе проскользнуло раздражение. Наконец-то. - Нет. - Смешно, - Элайджа делает резкий шаг вперед, разводя руки в стороны. - Ты так трясешься над своей жизнью, что готов пойти на все, ради ее сохранения. И тут вдруг сидишь спокойно. Кого ты пытаешься обмануть? - Я с вами не связан, для меня угрозы нет - конец истории. - Откуда такая уверенность? Ты знал о ее плане? Или даже поучаствовал? Клаус отложил телефон в сторону. Казалось, старший брат готов вцепиться ему в шею за малейшее подозрение, что уже сформировалось в его глупой голове. Забавно. Может подразнить его еще? Не стал: - Нет, мне просто очень повезло. Звучало, конечно слишком подозрительно. Вот только выдавать Бонни не стал бы, даже не пытаясь рассчитывать на сдержанность Элайджи: тот в любой момент мог выставить их, как ему казалось, козырь, перед лицом врагов, угрожая напрямую. Клаус прикрыл глаза на мгновение. Встревоженное лицо вспыхнуло под веками, словно образ отпечатался на сетчатке, почти преследуя. Не пей. Он повиновался не задумываясь, мгновенно доверившись тихим, отчаянным словам, что так легко сорвались с пухлых губ. Стало почти неловко за себя, но разве ведьма не оплатила ему тем же, раньше? Скажи она обратное в ту секунду, он подчинился бы. Часть его знала это. Даже если бы понимал, что это ловушка. Еще один секрет о котором он никому не скажет. - Это все твои оправдания? Голос брата ввинтился в мозг, разбивая образ Бонни на тысячу осколков. Почему-то это вызвало знакомый прилив раздражения под кожей. Хотелось зарычать, чтобы оставил в покое. - Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это напрямую. Мне не нужно скрывать свои намерения. Это была правда. Его милосердие - позволить почувствовать свою смерть. Понять ее. Извращенная, жуткая месть. То, в чем он был хорош. - Значит ты уверен, что не связан с нами? - Элайджа звучал спокойнее, словно смог полностью обуздать кровожадного монстра внутри за несколько секунд молчания. Ложь. - Да. Клаус предусмотрительно не пил ничего дома, избавился даже от собственных запасов крови в тайниках. Никогда нельзя слишком полагаться на сохранность своих секретов. Этот урок он выучил слишком большой ценой. - Помочь нам ты, очевидно, не планируешь? - Передай мои соболезнования Колу. Надеюсь, для него все сложится наилучшим образом. Снова уставился в экран своего телефона, надеясь, что намек будет понят. Тишина между ними звенела от напряжения, от сотни неозвученных слов, разрушенных надежд и стремлений. Почему-то к горлу подкатил огромный ком. Что это? Сожаление? Клаус не знал. С момента возвращения матери они не оставались наедине, предпочитая мнимую безопасность своей комнаты. Расстояние все множилось и ширилось между ними, обретая преграды, что уже не получится преодолеть. Когда все началось? Когда он соврал о смерти братьев и сестры? До этого? - Тебя не волнует наша смерть? Вопрос прозвучал странно, почти утверждением, царапающим горло. Что-то болезненное, выдавленное. Элайджа, кажется, озвучивать и не хотел, но сам с собой не справился. Клаус поднял взгляд на него, впитывая на мгновения образ человека перед ним - родной столько столетий, самый близких из всех, теперь он казался далекой, недосягаемой звездой, слишком поглощенной собственным мнимым благородством и самоуверенностью. Так хотел починить его, что забыл о собственных изломах, что кровоточили по сей день. Волнует, наверное. Но это ощущалось помехой, досадной лавиной эмоций, которых хотелось избежать, или переждать как можно скорее. Собственные чувства казались беспорядочной мешаниной, в которой ненависть так тесно переплелась с любовью, что и не отличить уже. Насколько сильна его обида? Сможет ли он отпустить когда-нибудь? - Я не знаю. Это почти честно. Справедливо. Все, что он мог дать прямо сейчас. И отчего-то больно. Клаус пережил так много. Простил еще больше. Вот только последнее не смог. Не от них - тех, что были всегда самыми важными. Он никогда не пытался убить своих родных. Красная линия, которую пересечь не смог. Они смогли. Вот и вся история. - Желаю удачи. Клаус резко встал, очерчивая взглядом закованного в тесный костюм как в броню брата. Внутри что-то ныло. Может сейчас они поймут. Бездействие - тоже поступок. Клаус заперся у себя в комнате. Весь день сидел устало, ощущая себя странно опустошенным. Алкоголь не избавлял от жажды, ничего не наполнялось внутри, казалось что день растягивается, тянется вокруг него в зацикленной вечности. Все в порядке. Все хорошо. Он справится. Когда от Тони пришло сообщение время ускорилось. Кажется, отсиживаться в стороне для него непозволительная роскошь.

***

Некоторые моменты становятся слишком яркими. Так, что сколько бы лет не прошло, стоит только сомкнуть глаза - увидишь снова. Снова и снова. Деймон убил ее мать. Обратил в вампира. Они выбирали между ними. Пустой холодный расчет - чья жизнь разрушиться сегодня? Из всех ее близких, из всех кто был рядом на помощь пришел вампир Клауса. В его глазах читалось муторное сожаление, когда он присел рядом с ней, над бездыханным телом. - Я не знал, что они собираются сделать. Я не думал, что они могут как-то навредить. Я тоже, хочется прошептать Бонни, но голос не идет к ней. Она раз за разом видит как убегает от Стефана, как тишина становится оглушающей. Деймона уже нет. Только ее тело. Она не знает как дышать. Могла ли она остановить их? Если бы не тратила время на пустые вопросы, сразу доверившись интуиции, если бы не пыталась найти сожаления и ответы в безразличных глазах напротив, если бы... Если бы. Но ничего не сделала. Просто стояла и пыталась успокоить мечущееся в панике сердце, успокоить странную тревогу в животе, от которой хотелось вытошнить. Просто не верила, что ее друзья способны на такое. Есть ли друзья у нее теперь? - Чем я могу помочь? Слова наполнены удивительной мягкостью, разбиваются о звенящий кокон ее горя. Что делать теперь? Эбби не станет совершать переход. Конец истории - она никогда не обретет мать. Ее лишили даже призрачной надежды на это. Ее бабушка. Теперь мама. Когда придет ее очередь? Словила на мысли, что уже ждет этого. Тело налилось свинцовой усталостью. - Надо увезти ее. Ко мне домой. Выходит сухо и как-то криво. Как научится разговаривать заново? Тони кивает. Бережно подхватывает на руки Эбби и с легкостью поднимает, вопросительно глядя на нее. Бонни встает следом, чудом не рухнув обратно на колени. Как пару минут назад. Казалось, что прошла уже вечность. Ей нужно где-то достать кровь. Вдруг Эбби... Бонни вяло переставляет ноги, вперившись мутным взглядом в спину вампира. Конечно же, он знает, где стоит ее машина. Конечно же, он следил за ней все это время. Только сегодня не уберег. Но кто мог ожидать такого? Кто мог предположить, что ее собственные друзья поступят так? Вот так? Они убьют Елену. Ее жизнь важнее. Правильно. Как и всегда до этого. Ничего кроме драгоценной Елены не имело смысла, не имело ценности и значения, потому что разбивалось о блеск невинных карих глаз. Стало почему-то тошно. И обругать бы себя за подобные мысли о подруге, но не получалось. Не хотелось даже, пока шла за телом своей матери. Как ей быть теперь? Почему-то враз ощутила себя старше, взрослее и болезненней. Как будто какая-то часть ушла навсегда, исчезла из ее жизни теперь окончательно. Может ей не стоило так грубо отталкивать Эбби? Может стоило дать ей шанс, хотя бы сейчас, пока была такая возможность? Как ей смирится с этим теперь? Чувство вины захлестнуло волной. Ехали в молчании. Бонни заставляла себя не смотреть на заднее сидение, отрешится от происходящего насколько возможно. Странное омертвение исходило из-за ребер, струилось по венам, сковывало мышцы в неподвижности. Будто превращается в лед, режущий всех поблизости острыми гранями. Хотелось взвыть раненным зверем, чтобы это нечто внутри замедлилось, перестало съедать ее с потрохами. Кроме тишины ничего не оставалось. Она даже не поняла, что Тони вел машину. Что кидает на нее взгляды, изредка что-то печатая в телефоне. Старалась игнорировать темноту в салоне, что разверзла пасть позади. Эбби не завершит превращение. Нельзя тешить себя пустыми надеждами. По приезду Тони положил тело ее матери на кровать в спальне. Бонни осталась сидеть внизу, крепко сжимая ладони в замок. Кажется, он что-то сказал - она ничего не поняла. Сидела. Слез почему-то не было. Разве она не должна плакать? Что ей делать дальше? Почему так холодно? Тони уже ушел? Мысли распадались на пустые осколки, бессмысленные и тяжелые. Она не знала о чем думать. Что должно волновать ее сейчас? Как горевать? Есть ли хоть какой-то правильный способ? Дверь распахивается резко, впуская воздух с улицы. Бонни дрогнула всем телом, почему-то представляя перед собой лицо Стефана, что отсвечивало беспощадной истиной в то мгновение. Лучше бы обратили ее. Тошнота подкатывает к горлу. Клаус опускается на колени перед ней. Его лицо не выражает сочувствия или жалости. Что-то темное на дне зрачков - такое, от чего ощутила небывалое притяжение. Что-то, что отражало собственные тени в мыслях, проскакивающих ненароком. - Они будут мертвы до рассвета. Бонни качает головой устало. Облизывает губы нервно. У нее никого не осталось. Она так обнажающее одна, что становилось стыдно. Что у нее есть кроме этой удушающей связи между ними? Сжала руки сильнее, до побелевших костяшек, впиваясь ногтями в кожу. Как же больно дышать. - Мне это не нужно. - Тогда скажи что. Монстры внутри нее оскалились, требуя справедливости, мести, что так легко предлагалась ей сейчас. На мгновение захотелось забрать слова назад, представляя как Клаус приносит головы Стефана и Деймона к ее ногам. Он бы сделал это. Она знала - видела в серьезном и спокойном взгляде, прослеживала в напряженной линии плеч. Клаус мягко обхватил пальцами ее ладони, расслабляя хватку. Тепло его рук отрезвило на секунду. Она умеет быть милосердной. Кто проявит подобное к ней? - Я не знаю. Верни время назад. Исправь это. Измени то, что сделано. Мог ли он? Всемогущий, вечный, непобедимый. Смерть стоит даже выше него. Мы можем уйти в любой момент. Голос Эбби звучит в ушах мягким осуждением. Почему она не выбрала именно этот вариант? Она ведь хотела. Зная теперь, чем все обернулось, послала бы Эстер подальше изначально. Вот только это бы не дало ничего. Ведьма в любом случае брала их силы. Казалось, здесь не важно что выбирать - исход один. Этажом выше лежит тело ее матери. Внутри было столько слов и сожалений, пустых и болезненных. Они помогли Эстер и собирались уходить. Понимали - все равно сегодня ничего не выйдет. Клаус не связан с остальными и толку во всех этих метаниях нет. Понимал это даже упрямый Финн, молчаливой тенью следующий за ними. Бонни только пыталась не выдать своего ликования, преданно изображая беспокойство за этот глупый план. Так хотелось сбежать от всего этого. На секунду стало почти смешно. Зато теперь магия ее рода не принадлежит никому чужому - об этом ведь беспокоилась изначально. Проблема решена. Может даже написать Сальваторе спасибо? Клаус перед ней на коленях. Это значит так много и ничего одновременно. Что теперь вообще имеет значение? Горе стирало все ее мысли. - Она обернется. - Даже так - я все равно ее потеряла. Эбби бежала от ужасов Мистик Фоллс, бежала от происходящего, боясь за себя и свою жизнь. Она не станет рисковать и дальше. Не ради Бонни. И теперь ее даже нельзя будет винить. Ведьма, что обернулась вампиром. Худшая из возможных судеб. Это при условии, что она согласится. Боль все нарастала. Сегодня Эбби поддерживала ее. Смотрела так искренне, так взволнованно. Обещала сделать так, как нужно ей. Хотела помочь. Не Елене - ей. И вот чем все обернулось. Не стоило ей возвращаться. Бонни того не стоила. - Может быть. Но это было уже давно. Святая правда, так спокойно озвученая ей в лицо. Почему-то ощутила ярость и благодарность одновременно, упрямо вздергивая подбородок: - Если бы я не отталкивала ее... - Бонни, думаешь она осталась бы навсегда? Думаешь ты могла бы ее простить? Протест затих внутри. Пустота накрыла снова, так знакомо и чуждо одновременно. - Все уходят. Всегда так, - тихо шепчет, прикрывая глаза. - Ты тоже уйдешь? Не волновало, что слова прозвучали так отчаянно. Не волновало, что она так сильно нуждалась в нем - в этом чудовище, что несло только смерть позади себя. Пожалуйста. Утешь меня. - Я останусь. Всегда и навечно. Бонни ловит эту клятву всем телом, всхлипывая. Клаус тянется к ней ближе, прижимаясь лбом к ее лбу: - Всегда и навечно, - тихо повторяет, скрепляя. - Всегда и навечно, - эхом шепчет, боясь спугнуть. Себя? Его? Не знает. Звуки расплываются, комната тоже, оставляя только голубые глаза напротив в ужасающей четкости. Она не могла бы спрятаться от него теперь. Сбежать тоже не выход. Чувствует биение своего сердца, ощущает болезненное напряжение в горле, что все еще не пролилось слезами. Спрашивает: - Что мне делать теперь? Клаус пожимает плечами: - Мы уговорим ее обратиться. После - решим. Это мы разбивает ей сердце. Бонни сжимает губы, кивая. Она не одна. Клаус на ее стороне, а это много. Очень и очень много. Момент кажется прекрасным и ужасающим. Связь тянет ее ближе, разрывает на мелкие части. Ничего кроме этого и нет. Осторожно поднимает ладонь, прикасаясь пальцами к чужой шее, проводя по линии челюсти. Шепот внутри затихает, затемняется. Она разваливается. Все сломалось. - Я тебе верю. А если ты подведешь меня, я уничтожу. Мысль бьется на краю сознания, острая и жестокая. Ее милосердие закончилось сегодня. Больше никогда. Никто и никогда не причинит ей такой же боли. Клаус кивает, словно считывая: - Я рад. Никаких пустых обещаний. Ничего такого. Гулкая благодарность рассеивается по венам, почти обжигая. Тело ее матери этажом выше. Бонни вздрагивает. Все это кажется выше ее сил, сильнее ее магии. Больше, чем она может охватить. Она должна скоро очнуться. Какие слова стоит сказать? Ты мне нужна. Это не так страшно. Я помогу. Бессмысленный набор букв, что не стоит даже внимания. Она слепо тянется к Клаусу, вдыхая. Он поддается, подчиняется. Вечность прячется в его глазах, утешая. Четкость зрения снова теряется. Наверное, это слезы. Может и нет. Она не понимает саму себя сейчас. А понимала ли раньше? Клаус целует, осторожно и мягко - скорее напоминание, чем настоящий поцелуй. Это помогает, это простое соприкосновение губ, теплое и живое. То что возвращает на землю и убивает окончательно. Бонни чувствует странную решимость, что не может пока облечь в слова. Позже. Все остальное будет позже. Не сегодня. Лучше бы никогда.