Слизеринский взгляд на историю мальчика, который выжил

(Hammer to fall — Queen) Here we stand or here we fall — History won't care at all, Make the bed, light the light, Lady mercy won't be home tonight

Белокурый волшебник не ожидал того, насколько солнце может быть ярким на природе, где ничто не скрывает его от прямого попадания в серые глаза мальчика. Особенно если тот самый волшебник не опустил все шторы, скрывающие кровать в тени. Потому, когда мальчик хотел проснуться от лёгкого касания к своему лицу света, тот получил слепоту на целых три минуты. Он прокряхтел что-то от недовольства, перевернулся на левый бок. Спину стала жарить огненная звезда. Единственное, что оставалось — свернуться в клубок из одеяла; но и это не спасло. — Да как ты можешь так быстро прогревать? — Драко поднял голову с подушки: на лице остался полосатый след от зеленой наволочки, а волосы замялись с одной стороны. — Мы же под водой! Малфой был уверен, что сейчас нет даже семи часов утра, так как никто из его сокурсников не просыпался: Забини всегда был через чур зависим от времени, а если даже он не двигался — точно слишком рано для завтрака. Блондин перегнулся через свою кровать и посмотрел на свой неразобранный чемодан. — Можно же занять себя чем-нибудь, — сказал самому себе мальчик и наконец вылез из-под одеяла. Драко на цыпочках прошел к ванной комнате, чтобы случайно никого из слизеринцев не потревожить, и закрыл за собой дверь — свет сразу же зажегся в маленьком помещении. Он посмотрел на катастрофу на своей голове через овальное зеркало, окольцованное бронзовыми змеями. Включил кран, набрал в ладони воды, наклонился к белоснежной раковине и умыл заспанное лицо — не стоило вчера так поздно ложиться, особенно когда столько всего съел на позднем ужине; зарубил на носу: разобрав чемодан, принести в ванную комнату собственную зубную щетку. Блондин как только смог причесал пальцами волосы до более-менее прилежного состояния и вошел снова в спальню. Волшебник заправил кровать и сел на нее вместе с тяжелой ручной кладью. Отщелкнул замочки и поднял «крышку», в чемодане поместились: его мантии, как школьные, так и повседневные, внешкольные книги, учебники с листами пергамента, перьями и чернилами, магловский кубик Рубика (подарок Блейза) и всякие крема и гели для кожи, чтобы та не сгорела, и для волос. Мальчик даже взял с собой ту самую музыкальную шкатулку, переданную от домовика Добби, иначе, скребя сердцем, постоянно вспоминал бы о ней, что зря оставил в поместье. Драко покрутил маленькую коробочку и вновь встретился взглядами с его игрушечной знакомой — та, как всегда, накручивала смольную прядку на палец и хитро подмигивала наблюдающему. Он открыл низенький комод, стоявший рядом с кроватью, и поместил «вейлу» в верхний ящик, рядом разместил пару книг, кубик Рубика и перья с чернилами. А в другой ящик, ниже первого, — многочисленные учебники и недлинные свитки. Одежду Драко пока решил оставить в чемодане. Тут его взгляд привлекло странное свечение снизу. Это мальчика удивило — тот больше ничего и не брал, как помнил. Он порылся в глубине чемодана и достал круглый светильник, больше похожий на хрустальный шар для Прорицания; наверное, Малфой случайно его взял с собой. Мальчик пожал плечами, ведь ничего не поделаешь с находкой — не отправлять же ее обратно? И поставил на самый верх комода — пускай ночью будет шарик красиво светиться, это никому не помешает спать. Также волшебник отнес зубную щетку в ванную комнату, сунув в чашку, прикрепленную над раковиной. И теперь Драко нечего было делать. Может, написать письмо отцу и матери, поведать о своих ощущениях вдалеке от них? Эта идея показалась хорошей наследнику древнего рода, тот достал из верхнего ящичка перо с чернилами, а из нижнего — маленький свиток. Он почесал уголком пера висок, чтобы лучше было думать — это была такая странная привычка, и стал писать:       «Здравствуйте, мои дорогие мать и отец,       Надеюсь, вы в добром здравии и не сильно скучаете по мне.       Сегодня будет мой первый, настоящий учебный день в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Как мы все и предполагали, что глупо было думать иначе: я оказался на факультете Салазара Слизерина. Со мной — дочь Паркинсонов и сыновья семей Нотт и Забини, так что я не буду одинок. И Северус Снейп — мой декан.       Также я познакомился с тем самым Гарри Поттером — он сильно отличается от того образа мальчика, который был навеян всеми слухами среди магического мира. Он очень тихий и никак не указывает на свою знаменитость — считается ли это застенчивостью? Не могу точно сказать, чтобы не ошибиться. Кажется, мы с Поттером даже подружились, но, к моему сожалению, тот теперь является студентом Гриффиндора в компании всех рыжих осквернителей рода. Потому прошу у вас совета: могу ли я продолжить с ним вести общение или лучше все прервать, пока не стало худо для нашей семьи? Заранее спасибо за ответ.       В нетерпении жду начала учебы, быть слизеринцем — честь для меня, ведь теперь я по-настоящему чувствую себя частью нашей чистокровной семьи. Как мне стало известно от студентов старших курсов, Слизерин уже как шесть лет подряд получает кубок Хогвартса среди всех факультетов. Я уверен, что и в этот раз получится одержать победу, я вам обещаю!       К несчастью, мне пока больше нечего вам поведать. Но как произойдет что-нибудь столь важное — сразу напишу вам!       Со всем уважением и любовью,       Ваш сын, Драко Люциус Малфой» Он по несколько раз проверил написанное на наличие каких-либо ошибок или неправильно написанных пожеланий, вдруг мог чем-то (своей неграмотностью) огорчить семью. Но ничего не нашел и гордо, одобрительно кивнул головой. Взял еще одну желтоватую бумагу, более жесткую по составу, сложив ее как конверт, и поместил туда письмо. Когда окажется в совятне Хогвартса, перевяжет послание и прикрепит к лапке почтовой школьной совы, если фамильный филин еще не прилетел на служение. Может, даже сможет что-нибудь ухватить со стола на завтраке, чтобы покормить птицу-почтальона, а пока оставил конверт на дубовом комоде. Через какое-то время проснулись Дилан и Забини; Нотт был не особо ранней пташкой, так что дети решили мальчика пока не будить. — Крутой причесон, Драко, — оценил утреннюю укладку блондина Хи Сонг. — Еще есть время, чтобы этот бардак исправить, — ответил на подколку Малфой и провел ладонью по парочке загнутых прядок из-за сна. Все-таки те не смирились с обычным положением. Когда два слизеринца умылись («Дилан, прекрати брызгаться!»), те тоже разобрали свои чемоданы. — Это твои мама и сестра? — Малфой взял в руки колдографию, на ней была запечатлена семья Хи Сонг: юный Дилан с безумной прической, будто рядом с ним что-то взорвалось, держал на руках маленького ребенка в фиолетовых пеленках и раздувал щеки, чтобы рассмешить его; а низенькая женщина с черными волосами, доходящими до плеч, стояла позади своих детей и нежно на них смотрела. — Да, — тепло улыбнулся слизеринец. — Эту колдографию сделал мой отец. Наверное, здесь мне где-то лет пять, а Лироу, моей сестре, только-только исполнилось несколько недель. И тут мама даже не стала закрашивать белые волосы у висков, как сейчас. Возраст все-таки делает свою работу… — А ты… помнишь своего отца? — Попытался как можно осторожнее спросить у приятеля Драко. — Не особо, только какими-то отрывками, — покачал головой тот. — Не беспокойтесь, мне не так будет грустно, как вы думаете, если случайно спросите о смерти моего папы. Эта фотография как раз сделана за несколько месяцев до… вы поняли. И я ее очень люблю, потому всегда с собой ношу без стеснения! — Твоей маме и сестре повезло с таким любящим сыном и братом, — вынес вердикт Забини. — Не смущайте меня, — узкоглазый мальчик завел за ухо выпадающий локон. Наконец-то встал с кровати последний волшебник, он настолько громко зевнул, что мог разбить стекла в окнах. — Собирайся, соня-засоня, скоро на завтрак! — Приказали три мальчика другу, и тот быстро вбежал в ванную, закрывшись на замок.

***

Драко постоянно слышал от разных волшебников любого возраста: «Гарри Поттер то…», «Гарри Поттер се…» — и это сильно раздражало. Да, тот был знаменитостью, но нельзя было хоть более тактично отнестись к этому мальчишке? Прошло уже несколько дней с первого сентября. Малфой давно получил письмо от родителей, где мать и отец порадовались за своего сына и дали согласие на дружбу с Гарри Поттером: «он должен хоть от кого-то получить настоящую дружбу», — так мог написать только его отец. Хотя Драко немного смутило выражение «настоящая дружба», ведь мальчику пришлось просить разрешение на нее… Однако слизеринец все-таки перекидывался парочкой слов с гриффиндорцем, если была такая возможность — в их коротких беседах не было никакой враждебности, а это довольно хороший знак. Тот ему поведал, что насчитал где-то около ста сорока двух лестниц, и Драко удивился, что Гарри было действительно интересно узнать, сколько их по количеству. Некоторые лестницы, например, в пятницу приводили Поттера совсем не туда, куда до этого в четверг. Были такие, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда волшебник спускался или поднимался по ним, так что приходилось перепрыгивать пролеты. Драко ему ответил, что таким образом Забини потерял свое любимое перо — оно провалилось вниз, а искать пропажу оказалось просто нереально. С дверями тоже хватало проблем: некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой, но Малфою всегда помогал Дилан-обольститель-всех-и-вся, а Гарри с Уизли могли так постоять довольно долго. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте, и это казалось запредельно странным и смешным: Пэнси и, каким-то образом, Гермиона прыгали и вертелись около одной такой двери. Третьи вообще оказались фальшивыми, а на самом деле там была голая каменная стена. Запомнить расположение лестниц, дверей, классов и коридоров было еще тем испытанием! И неважно, чистокровный ты волшебник, или маглорожденный, или полукровка. Школа над студентами просто издевалась и уготавливала новые проказы для каждого. Люди, изображенные на портретах, ходили друг к другу в гости, так что надежным обозначающим знаком те никак не могли быть. И Гарри был убежден, что стоящие в коридорах рыцарские латы способны летать — и он был прав, только Драко жадничал раскрывать все карты. Добавлял еще больших хлопот всеми нелюбимый Пивз, особенно если волшебники опаздывали на уроки. Он ронял на головы первокурсникам корзины для бумаг, выдергивал из-под них ковры, а последнее прочувствовал на себе Малфой — дело не из приятных точно! Забрасывал кусочками мела или благодаря своей невидимости незаметно подкрадывался и внезапно хватал за нос детей с хриплым криком: «Попался!» — Невилл в какой-то раз настолько испугался, что свалился в обморок. Казалось, что хуже этого Пивза ничего и никого быть просто не может, однако выяснилось, что это совсем не так… Как и заверила в самом начале обучения Джемма Фарли своих змеек, школьный завхоз Аргус Филч оказался куда более неприятной личностью. Гарри рассказал Драко, что когда-то с Роном пытался попасть через дверь, которая, как оказывается, вела на тот самый запретный третий этаж, и Филч отказывался верить, что мальчики по-настоящему заблудились, и угрожал запереть их в находящуюся в подземелье темницу, но в самый критический момент детишек спас мистер Квиррел. У страшного завхоза была кошка по имени миссис Норрис — тощее пыльно-серое создание с выпученными горящими глазами, почти такими же, как у Филча. Когда-то Нотт случайно наступил на ее хвост и очень сильно за это поплатился через пару секунд, когда появился он — едва сбежал от нее и мужчины, еле дыша от страха; теперь весь покрывался холодным потом, когда кошкообразная фурия пробегала по коридору рядом с ним. Филч, к несчастью всех студентов, знал все секретные ходы лучше, чем кто-либо другой в школе — за исключением, пожалуй, близнецов Уизли, — и появлялся так неожиданно, словно был привидением. Ученики его ненавидели, и для многих пределом мечтаний было отважиться дать пинка под зад пинка миссис Норрис (но не для Теодора Нотта: ему хватило). Драко обожал уроки Астрономии: каждый вторник, ровно в полночь, студенты подготавливали телескопы для изучения небесных тел в ночном небе, изучали их и записывали изменения, если те, конечно, были. Особенно мальчик был в восторге от звезды «Фомальгаут», которая является единственной звездой первой величины, видимой осенью в южной части неба в северных широтах. Так же спутники Сатурна были интересны — естественный спутник Пандора имел приплюснутую форму и был схож по структуре на Луну. Трижды в неделю: с понедельника по среду — их отправляли в огромные оранжереи, находящиеся за замком, где низкорослая полная женщина — профессор Стебль — преподавала им травологию, науку о растениях, и рассказывала, как надо ухаживать за всеми растениями и грибами и для чего они используются. Конечно, трогать все эти странные живые корнеплоды Драко особо не нравилось, но Северус Снейп наказал ему хорошо разбираться в этой дисциплине, если хочет быть лучшим на Зельеварении. Малфой не так сильно был помешан на истории, как Дилан и Блейз, но даже те были в шоке от профессора Бинса, привидения, ведущего уроки по истории магии. Он говорил настолько монотонно, но быстро, что на бумаге, на которой писал блондин, плясали буквы и где-то были перечеркнуты целые предложения. Потому приходилось самому изучать прошедшие темы, потому что со слов мистера Бинса нельзя понять точно: тот говорит об Эмерике Злом или об Урике Странном. Британский акцент — зло! И это говорит истинный англичанин, свободно разговаривающий на французском; но у него бывали заскоки с произношением — «р» пропадала из слов, чего немного стыдился мальчик. Профессор Флитвик неожиданно оказался на втором месте по любимым учителям Драко Малфоя, просто потому что был мил со всеми учениками; на первом, конечно же, — профессор Снейп. Преподаватель был крошечного роста, чем больше напоминал домовика или гоблина (не в обиду учителю), но всегда возвышался над студентами, стоя на стопках книг. А вот профессор МакГонагалл… Малфой не мог спокойно находиться рядом с ней — ее выражение лица казалось вечно строгим и слишком недовольным, даже когда волшебник смог в считанные секунды превратить спичку в иголку. У Драко возникла мысль, что будь ее воля — давно выставила слизеринцев за порог своего кабинета. Минерва МакГонагалл была умной, естественно, но невыносимой, словно постоянно из мальчика высасывала всю энергию как какой-нибудь вампир. Когда первокурсники в первый раз пришли на Трансфигурацию, женщина произнесла суровую речь: — Трансфигурация — один из самых сложных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе. Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила. Однако все ученики с особым нетерпением ждали урока профессора Квирелла по защите от Темных искусств, а Драко знал, как Северус давно мечтает заполучить эту должность. Занятия мистера Квирелла скорее напоминали юмористическое шоу, нежели что-то серьезное — а ведь темные силы действительно опасны, так почему волшебник позволял вести себя именно так? Его кабинет пропах, наверное, навеки чесноком, которым, как все уверяли, Квирелл надеялся отпугнуть вампира, повстречавшегося в Румынии. Профессор боялся, что тот вот-вот заглянет на огонек в Хогвартс за ним. Фиолетовое нечто так же не прибавляло никакой серьезности его урокам. Тот уверял учеников, что тюрбан подарил ему африканский принц, которому он помог избавиться от очень опасного зомби. Дилан после какого-то урока сообщил Малфою, что мужчина, возможно, пересмотрел «хорроров», вот и придумывает всякое. Так что по-настоящему Квиреллу мало кто верил… Наконец настала вновь пятница и любимые занятия по зельям, которые шли друг за другом! Получилось так, что в расписании у гриффиндорцев тоже стояла эта дисциплина, но Поттер и Уизли почему-то не были так рады, как блондин. Гарри сообщил Драко, что еще первого сентября, когда был банкет, он почувствовал, что профессор сразу невзлюбил его с первого взгляда, может, даже возненавидел. Кабинет Северуса Снейпа находился в одном из подземелий, так что прохлада для студентов Слизерина уже была родна, что те даже удивлялись, как другие ученики съеживались и укутывались в мантии. Вдоль всех стен помещения стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные, насекомые и прочие составляющие того или иного зелья. Северус Снейп, как и мистер Флитвик, на первом уроке начал с того, что открыл классный журнал, пробежался глазами и стал знакомиться с учениками. Тот остановился, как только дошёл до фамилии Поттер. — О, да… — негромко произнес он. — Гарри Джеймс Поттер. Наша новая знаменитость. Гарри, сидящий справа от Драко, намного ниже пригнулся к столу, чем остальные. Закончив знакомство с классом, волшебник обвел аудиторию внимательным и строгим, но не таким, как у МакГонагалл, взглядом. — Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он, а у Малфоя уже волосы на руках вздыбились, и глаза заискрились от нетерпения. Северус говорил почти шёпотом, как всегда и делал, так что ученики, которые действительно хотели получить знания, отчётливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать дисциплину в классе: никто не перешептывался и не занимался посторонними делами. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источавшего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… — Малфой едва держался, чтобы не заулыбаться как идиот от восторга. — Я могу научить вас: как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки. Драко заметил, что Гермиона, как и он сам, разделяла его чувства — заерзала на стуле в ожидании того, чтобы доказать, что девочку никак нельзя отнести к стаду болванов. Он был с волшебницей полностью солидарен. — Поттер! — Неожиданно обратился Северус Снейп к знакомому блондина. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни? «Сэр, Вы слишком очевидны и предсказуемы, — хмыкнул про себя белокурый волшебник. — Все знают про живую Смерть». Гарри почему-то молчал, но Гермиона стала маячить своей поднятой рукой. — Я не знаю, сэр, — наконец подал голос мальчик в очках, и слизеринец удивлённо посмотрел на него: прошло несколько дней от учёбы, а тот не прочитал учебники? Хотя бы до половины? Мерлина борода, чем же занимались маглы с ним? Те хоть помогали с подготовкой к учебе? На лице профессора появилось презрительное выражение: — Так, так… очевидно, известность — это далеко не всё. Драко теперь удивленно посмотрел на доверенного семьи. Получается, слова Гарри о том, что Северус его сразу невзлюбил — правда?! — Но давайте попробуем ещё раз, Поттер, — учитель упорно не желал замечать раздражающую его Грейнджер. — Если я попрошу Вас принести мне безоаровый камень, где Вы будете его искать? «В желудке козы», — не хотел об этом думать маленький волшебник, но себя было не остановить. Со своего места Драко не мог точно понять чувства Поттера, но, кажется, тот снова не знал ответа. И снова Малфой пожалел, что не владеет легилименцией. — Похоже, Вам и в голову не пришло почитать учебники, прежде чем приехать в школу, так, Поттер? Темноволосый мужчина и юный мальчик играли в опасные гляделки. Всем стало некомфортно сидеть рядом. — Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха? «Это одно и то же растение», — Драко наблюдал за потерявшей страх маглорожденной, которая даже встала с места и устремила руку к потолку. Мальчик так же молчал, как и в прошлый раз, и блондину стало стыдно за обоих, как бы странно это не звучало. — Извините, профессор Снейп, — Драко тоже встал, как Гермиона, и девочка даже развернулась посмотреть на того, кто посмел раскрыть рот в страшной тишине класса. — Вы же и так поняли, что мистер Поттер ничего не знает, может хватит его мучить и нужно перейти на ученицу, которая давно стоит с поднятой рукой? Грейнджер встрепенулась, когда Малфой указал ладонью на волшебницу. А Гарри нервно оглянулся на мальчика, без слов пытаясь его заткнуть. Северус окинул слизеринца таким взглядом, которым в жизни так не смотрел на него. — Минус пять баллов со Слизерина. Малфой потерял дар речи, хоть и смог сдержать так и желающую упасть на пол челюсть. Он нахмурился и спросил: — За что, профессор? — Минус еще балл с Вашего факультета, Мистер Малфой, — он сложил руки на груди в замок и уперся темными льдинами точно на него. — Есть ещё, что сказать? Драко плюхнулся обратно за парту с непонятно пустой головой. — Сядьте! — Рявкнул Снейп, на мгновение повернувшись к девочке. — А Вы, Поттер, запомните: из корня асфоделя и полыни приготавливают усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком живой смерти. Безоар — это камень, который извлекают из желудка козы и который является противоядием от большинства ядов. А волчья отрава и клобук монаха — это одно и то же растение, также известное как аконит. Поняли? Так, все записывайте то, что я сказал! Все поспешно схватились за перья и зашуршали пергаментом. Но тихий голос профессора Снейпа перекрыл поднявшийся шум. — За Ваше незнание, Поттер, я спишу с факультета Гриффиндор так же пять штрафных очков, — Драко чуть не сломал свое перо: так за что у Слизерина списали целых шесть?! После того как Снейп усадил Гарри на место, тот разбил студентов на пары и дал задание: приготовить простейшее зелье для исцеления от фурункулов. — Дружище, но что же ты… — начал Нотт, который попал в компаньоны Драко, но тот отвернулся от друга, так не вымолвив ни слова. Учитель кружил по классу и следил за всеми, шурша длинной черной мантией, как они взвешивают высушенные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы, на которых Малфой отыгрался как следует. Хоть взрослый волшебник и поругал слизеринца за непонятно что, однако не раскритиковал его работу, как остальных; в тот момент, когда Северус призвал всех полюбоваться, как белокурый мальчик варит рогатых слизняков, темница вдруг наполнилась ядовито-зеленым дымом и громким шипением. Невилл каким-то образом умудрился растопить котёл Симуса, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу, а зелье, которое они готовили в котле, стекало на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все ученики с ногами забрались на стулья, а Долгопупс, которого окатило выплеснувшимся отваром, застонал от боли, так как на его руках и ногах появлялись ужасные красные волдыри. — Идиот! — Прорычал угрюмый учитель, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котёл с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза? Пухлый гриффиндорец вместо ответа сморщился и заплакал — теперь его нос так же был усыпан красными пульсирующими шишками. — Отведите его в Больничное крыло, — скривившись, произнес мужчина, обращаясь к Финнигану. А потом зачем-то повернулся к Гарри и Рону, работавшими за соседним столом. — Вы, Поттер, почему Вы не сказали ему, что нельзя добавлять иглы дикобраза? Или думали, что если он ошибется, то Вы будете выглядеть лучше него? Из-за Вас я записываю штрафное очко на счёт Гриффиндора. Это было ужасно несправедливо, все это знали! Драко набрал воздуха, чтобы возразить, как в прошлый раз; да и Гарри хотел сказать что-то очень «приятное»… Но на слизеринца выразительно глянул учитель, так что мальчик так ничего и не сказал, а Поттера остановил Уизли, пнув под столом. — Обзавелись защитниками со стороны моего факультета, да, мистер Поттер? Это Вам никак не поможет. Когда Зельеварение закончилось, и все стали собираться, Драко остался на своём сидении, не двигаясь, и попросил сокурсников его не ждать. — Мистер Малфой, неужели Вы не хотите пойти на обед? — Северус разбирал что-то на одной из полок. Малфой сложил руки на груди и закинул ноги на соседнее сидение, молча просверливая в спине друга семьи дыру. — На меня Ваши капризы не работают, Драко. Тот все молчал, громко вдохнув через ноздри воздух. — Что же Вас больше интересует: почему я со Слизерина снял баллы или Поттер? — Он мой друг, — отчеканил мальчик. — Значит Поттер, — тяжко выдохнул Северус и развернулся к подопечному. — Поймите, с таким, как он, Вас ждут большие неприятности. — И почему же? Мои отец и мать дали разрешение на дружбу с Гарри Поттером. — Я знал его отца. Если тот и успел хоть что-то заложить в голову ребёнка, то точно то, из-за чего был несносным гриффиндорцем с теми тремя приятелями. — Как мне кажется, Поттер не сделал ничего похожего на те проделки его отца. А Вы глумились именно над его знаменитостью — думаете, Гарри легко вообще ходить по коридорам, когда все вокруг только и твердят, какой он бедный и несчастный?! Он мальчишка, как и я, почему он должен терпеть это все?! Он такое ни у кого не просил! — Драко сжал сильно кулаки и ударил по парте. Мужчина какое-то время молчал и поднял вверх черные брови, что-то для себя осознав. — Будьте осторожны, мистер Малфой, — профессор вновь отвернулся от белокурого мальчика. — Это единственное, что могу сказать Вам. — Уж спасибо, сэр. Драко схватил сумку, со скрипом встав со стула, и вышел из аудитории, громко хлопнул дверью. «Вот и поговорили», — мальчик потер переносицу двумя пальцами. — Малфой, — перед ним, оперевшись на стену, стояли Гарри и Рон. Драко удивился такой компании. — Добрый день? — Драко, — Поттер оттолкнулся от камня и подошёл к мальчику, сжимая ремень школьной сумки. — Ты с ума сошел? — Чего вякнул? — Нахмурился Малфой: настроения и так уже не было. — Да я не то имел ввиду! Конечно, спасибо, что как-то отвертел от меня этого крючконосого учителя, но ты совсем потерял страх. Не делай так в следующий раз, из-за меня на твой факультет записали шесть штрафов… Извини меня? — Ты, гриффиндурок, давай не извиняйся! Я не знаю, что нашло на мистера Снейпа, и не понимаю, почему тот так схватился за тебя, — немного приврал Драко, — но не проси прощения за содеянное лично мной. Я лишь желал справедливости. Грейнджер точно знала побольше вас с Уизли, может, вообще больше всего львиного факультета. Рон закатил глаза, так и не подойдя к двоим одногодкам. — Хочешь сказать, я говорю неправду, Ронни? — Я ничего не слышу, слизеринец; просто жду Гарри, чтобы уйти наконец-то отсюда. — Да, — Поттер почесал затылок. — Я просто ждал тебя… — А, — все, что ответил белокурый волшебник. — Ну… не стоило, правда. Они втроем все-таки вышли из подземелий и оказались около Главного зала. — Мы с Роном пойдём к Хагриду, хочешь с нами? — О, нет, спасибо конечно, но мне нечего у лесничего делать… Я пойду, — Драко указал за спину, на двери в Большой зал. — Тогда увидимся? — Гарри потянул за собой Уизли и практически скрылся из вида. — Ага, да, увидимся, — и Драко прошёл к столу Слизерина. Неизменный состав: Дилан, Забини, Нотт и Пэнси — сидел на самом краю длинного стола, перед входом в Большой зал, и ребята одновременно повернули головы к Драко, когда тот подсел к слизеринцам. — Лафайет, ты воскрес! — Поднял радостно кулачки вверх Хи Сонг. — Тебе того же, Джон Лоуренс, — Драко громко спустил с плеча сумку на скамейку рядом с собой. — Что сказал Снейп? — Пэнси разламывала сельдерей пополам. — Что Поттер опасен… — Уже в одиннадцать лет быть угрозой общества? — Усмехнулся Теодор и щёлкнул пальцами. — Я его уважаю! — Я не понимаю, почему тот так наставил рога на него… — И за это поплатился штрафной шестёркой в нашу сторону. — Простите, — поник Малфой. — Да ладно! Мы все равно выиграем кубок школы. Просто попытайся вновь не включать Лафайета, — подмигнул Дилан. — Сколько раз говорить? Я не француз. — Ты аристократ с их корнями и повадками, — волшебник изобразил указательным и большим пальцами монокль на глаз и принял очень важный вид, поджав губы. — А твой отец практически политик, судя по его характеру. Два студента, сидящие за столом Когтеврана, после обеда играли в магические шахматы; один из них прокричал: «Шах и мат!» и опрокинул доску, фигурки попрыгали в разные стороны, ученики услышали очень пылкую речь в сторону обидчиков. — Пф, — прыснул Дилан и отвернулся от когтевранцев, — шахматы — для детей. Они не дают никакой пищи для воображения! — И что же тогда для тебя настоящая игра? — Спросила Пэнси. — Моя мама подарила мне до поездки в Хогвартс кое-что, — подмигнул волшебник, развернулся в пол оборота, перекинув одну ногу через скамью. — Можем захватить эту игру и выйти во двор. Все равно для нас на сегодня занятий больше нет. Слизеринцы согласились и поспешили в подземелья. — Пять секунд! — Друг скрылся за дверью спальни ещё троих мальчиков. Драко вертел в руках свою школьную сумку, щелкая ремнями, так и не желая от нее отклеиваться. Нотт стоял близ стены, скрестив ноги и посвистывая какую-то мелодию. Забини и Пэнси озирались по сторонам, восхищаясь темным и таинственным убранством гостиной их факультета. — Смотритесь, как какая-нибудь мафия в тридцатых годах, — подал голос мальчик с бледной кожей, светло-коричневыми волосами и сине-серыми глазами. — Здравствуй, Пайк. — Малфой больше похож на врача с этой сумкой, — вместо приветствия объявил Теодор. — А где твоя школьная сумка? Ты так быстро от неё избавился, как только зазвенел колокол, приглашающий на обед? — Можно и так сказать, — нахально улыбнулся мальчик и невинно поднял темные брови. Дверь из спальни резко открылась, чуть не сшибла Блейза, который вовремя отскочил. — Воззрите вашими неправедными судьбе очами на сие творение наших предков! — Хи Сонг поднял над головой картонную тяжёлую коробку, будто держал корону; из-за его лёгкого тремора рук в коробке то и дело что-то громыхало. — О, привет, Пайки. — Привет. Шатен прижал игру к груди и обвил руками, чтобы сокурсник не увидел названия. — Ты… что-то хотел? — А, да! — Бледнолицый слизеринец похлопал себя по карманам на штанах, затем — по мантии и достал маленький кусочек смятого пергамента, протянув Паркинсон. — Это т-тебе… Девочка с озадаченным видом взяла записку, но пока не стала читать, а сунула в карман чёрной юбки. Пайк быстрым шагом отправился в гостиную Слизерина, оставив группу приятелей одних. — Даже не попрощался. — У тебя есть секреты от без семи лет мужа? — Теодор повертелся вокруг волшебницы, пытаясь найти где-нибудь ответ. — Я сама не знаю, что это… если он лично передал мне, значит только я могу прочитать, — важно заявила девочка. — Какая ты правильная! — Небось любовное послание! — Заинтересовался ситуацией Блейз. — Или «Пэнси, я нифига не разбираюсь в зельях, и ты единственная из Слизерина, кто за это не засмеет». — Портишь всю картину, Драко, — заныл темнокожий мальчик. — Как бы то ни было, джентльмены и леди! — Дилан постучал по коробке, привлекая к себе внимание слизеринцев. — Нас ждёт более интересное занятие. Здесь и вражда, и любовь, и противостояние отца и сына! Все, что горячей душе угодно! Слизеринцы через несколько десяток минут оказались в Восточном крыле, где находились кабинеты: по Трансфигурации и истории магии. Так же те прошли библиотеку (кажется, Драко мимолетно заметил знакомую копну каштановых волос) и вышли из коридора на открытую площадку с теплицами, вокруг которых ветвились большие и крепкие корни растений. Дилан покрутил головой влево, затем — вправо и нашёл идеальное дерево, перед которым мальчики и девочка разместились: сели на траву, подобрав под себя школьные мантии. — Итак, вашему взору представится увидеть новую технологию игр в мире! Хи Сонг открыл коробку, и дети заглянули туда. Там оказались: фигурки олимпийских и даже хтонических богов, два странных многогранных кубика и сложенная пополам твёрдая бумага, разрисованная на какие-то сектора в зеленые, красные, голубые и белые цвета. — Я сейчас все объясню, не переживайте, — мальчик взял в руки ещё одну бумажку, которая была разделена на три изгиба. — Это так называемый сценарий — им пользуется только ведущий (это буду я). Моя задача: провести персонажей, которых вы выберите, по Тартару, Асфоделю и Элизиуму, где на каждом регионе вас встретят разные опасности. Думаю, вы можете понять, кто может оказаться врагами, да? Давай, Забини, поделись знаниями! — Если Тартар — глубочайшая бездна, находящаяся под царством Аида, и туда скинули в свое время Кроноса и его сообщников, а также там коптятся всякие гиганты и циклопы… Может это место будут защищать какие-нибудь эринии, подземные богини мщения, обитающие среди мёртвых? — Очень близко, мой змеиный собрат! Но нас встретят не эринии, а три фурии, но с этим позже. Что у нас с Асфоделем может приключиться? Место, где обитает большинство призраков мертвых, которые ведут там существенное и несущественное существование; души, которые не совершили ни преступлений, ни добродетели? — Мы сможем поговорить с какими-нибудь важными смертными, заточенными в этом месте? — Ещё горячее, Блейз! Ты, что, играл в неё до этого? — Нет, просто догадки, — улыбнулся Забини. — Хорошо-хорошо, поверю на слово. Осталось самое лучшее место в царстве Аида, часть загробного мира, где царит вечная весна и где избранные герои проводят дни без тяжелой печали и нескончаемых забот; обитель душ блаженных. — Прошу Тесея! Тесея! — Воскликнул Теодор, достав из коробки фигурку своего любимого героя Греции. — О, не переживай, он ещё как преградит нам путь своим величием! — Хитро засмеялся Хи Сонг. — Время выбирать героев, мои друзья, однако, только один пройдет весь этот путь, другие же просто в определённый момент помогут герою! К ним подошли ещё студенты, заинтересовавшись тем, чем занимались слизеринцы. Дилан предложил тем тоже с ними поиграть. И новые знакомые позвали еще других первогодок и второгодок — на траве сидели в круге около двадцати человек! — Вот это я понимаю — публика! — Словам ведущего все захлопали. Диалан достал из коробки все фигурки, которых так же насчитывалось около двадцати штук, раздал каждому с соответствующей карточкой, где указывались нужные характеристики персонажей. — Не подсматривай! — Пэнси стукнула по лбу своего жениха, тот почесал место ушиба под смех окружающих. — А вдруг тебе досталась Артемида? Она богиня-дева, значит мне нельзя быть с ней. — Не переживай, она не Артемида, — помахала смущённо рукой рыженькая девочка-когтевранка. — Так что, собравшиеся на этой священной мертвой земле, приступим к погружению в горящие недра загробного мира? — Дилан встал на коленки и поднял величаво кулак вверх, ему засвистели и дружественно похлопали. — Загреус, божество мистерий, отожествленный Дионисом, великий и единственный сын Бога смертных и дочери Богини мороза, услади нас своим образом! Нотт улыбнулся и указал на себя ладонью, в шутку сидя поклонившись; его приветственно встретила толпа участников игры. — Наш бравый полукровный герой ищет в небесах, невиданных никогда ему впредь, и в темных пустотах, где воздыхает Коронос, свою матерь, Персефону, символ бессмертия души. Все зашептались: что же стряслось с Богиней плодородия? — Прошу вас, великие боги Олимпа и Хтонического королевства, благословить меня на исповедь истории, столь сложную и трудную для нашего Загреуса! Ибо я обычный музыкант-лирист, потерявший свою музу, драгоценную нимфу Эвридику, очень несчастен и единственное, что меня «оживит» — так это помощь юному герою, — Дилан сложил руки в просьбе. Дети переглянулись и одобрительно закивали головой. — Загреус, друг мой храбрый и честный, вслушайся в мою триаду точно, полно, пронеси через себя все мои знания! — Хи Сонг подмигнул Теодору, взывая к действиям. — О мой голосистый Орфей, легендарный певец, не сыскать мне во владениях моего сурового отче места столь прекрасного и зелёного, как моя матушка. Помоги, лучший лирец всех столетий! Готов пройти все испытания и победить любых недругов! — Персефона… да… прекрасная! Прекрасная Богиня в Царстве мёртвых! Случилась беда: твой отец решил спрятать матушку от злобных, огненных глаз олимпийцев… Студенты, получившие карточки и фигурки этих Богов, взбунтовались и принялись чесать подбородки, будто самим себе задавали вопросы о нахождении Персефоны. — И никто: ни живая, ни мёртвая душа — не имеет ни одной яркой звезды на небе, чтобы отгадать столь сложную головоломку Хаоса. Но есть у меня догадка, что мой Владыка спрятал жену на земляной сухой поверхности, вдали от всех. — И что ты мне предлагаешь, певец? — Подать путь в дальние зеленые края, где ходят обычные кровные смертные, которых ты не видал никогда на своем свету! — Раз такова моя судьба от сестер Мойр, дочерей царицы ночи Никс… я приму столь тяжелую ношу и пройду до конца! Студенты навострили строго на север уши и протерли глаза, чтобы не пропустить последующие открытия в безумном путешествии Загреуса-Нотта. Принцу пришлось покинуть Дом Аида — будучи поставленным Мойрами на роль вечного правителя царства теней, огнеглазый Владыка, помимо широкого круга обязанностей перед мертвыми, получил в подарок еще и место постоянного обитания в своих владениях. Подземная темная обитель — полная противоположность горе Олимп: величественным горам, сверкающим белым колоннам, празднествам. Аид не был щедр на добрые и лестные слова о горной обители своей семьи, и вместо этого не прекращает отмечать, насколько его дом более функциональный и уж куда лучше во всяких иных смыслах. Тот наказал сыну не искать свою мать, иначе Загреус возрастит новую войну между богами. Юноша, конечно же, не послушался, и божественный родитель подал на него акт наказания, через который сыну придется пробираться к своей цели. Устрашающие глубины Подземного мира были отданы не только под влияние Аида, но и для содержания всех проклятых душ, которые за все время своей жизни упустили всякую возможность оставить о себе хоть какое-то доброе впечатление. Все, что осталось для этих душ — понести наказание; больше никаких возможностей искупления и одни лишь страдания. Какие-то трудятся в поте лица, а другим избран более непосредственный подход — своеобразная любезность хозяйских надзирателей, которые всеми силами поддерживают сложившуюся репутация Тартара. На пути принцу мертвых показывались то хорошие души, обреченные страдать, как Сизиф, то вражеские — проклятые ведьмы, которые занимались гнусным колдовством, их единственная цель существования — затушить последние огоньки дыхания, попадающие в эти мрачные владения; хмельные и пузатые хамы; взрывающиеся паразиты; ассасины, работающие при жизни наемными убийцами, лишающие свободы мира ради наживы; курган пустоголовых — отвратительный облик могильных холмов, состоящих из черепов, напоминающих человеческие, из них вырывается бесконечная вереница пустоголовых, бездумно охотящихся на малейшие проявления жизни, которые им удается найти. Врата в Асфодель закрыли три фурии, как и обещал Дилан. Древние сестры-фурии целую вечность карают тех, чьи деяния были настолько ужасны, что разрушили жизни других людей. Среди них выделяется Мегера, старшая сестра, доставшаяся в руки правления и роли Пэнси Паркинсон, которая и в жизни не была так кровожадна, как ее мифологическая «острая» леди. Ее кнут печально всем известен. Несмотря на то, что фурия ведет уединенную жизнь, ее и сына Владыки Аида что-то связывало в прошлом — злится на Загреуса за его небрежные и высокомерные высказывания. Мегера повинуется приказам Бога Подземного мира и чтит его, но, скорее всего, та верна больше самому Дому, а не повелителю, так как это ее отчина, и в ней всегда ждала Мегеру приемная матерь Никс. Мегера не в хороших отношениях со своими сёстрами-фуриями из-за давних различий в личности и интересах. Хотя она готова работать с ними в профессиональной обстановке, в остальном она избегает их всякий раз, когда может, и испытывает облегчение от того, что им не рады в Доме Аида. — Мне предстоит битва на кровь со своей будущей женой? — Удивился с открытым ртом Нотт. — Какую ересь ты пытаешься втянуть в разум мой и моих сестер, Загреус! — Пэнси вошла в образ, а по обе стороны от нее сидели две слизеринки, получившие право на Алекто и Тисифону. — Стой, ни шагу дальше. — Брось, Мег, — ухмыльнулся Теодор и дипломатично поднял одну ладонь вверх, — разве мы оба уже не устали друг от друга в вечной ссоре? И вообще, тебе больше пойти некуда? — Твоя кровь чуется вдали от владений прародителя. А он более серьезный враг, чем ты, первозданный потомок Аида. Ты можешь сам вернуться домой, как послушный мальчик, или я заставлю тебя сделать это по приказу моего Владыки — и обещаю: будет больно. Зрители посмеялись над неожиданно острым языком Паркинсон. — Так что выбираешь? — Я выберу второй вариант, любовь моя, — слизеринец придвинул свою карту к молниеносному дару Зевсу, с которым попытается победить трех фурий. — Такой мужчина мне по душе! — Воскликнула Алекто и потерла ладонями в ожидании красочной схватки. Одержав победу с некоторыми потерями, Загреус отправляет их в реку Стикс, получив в подарок кровь титана. В глубине неведомой бездны Тартара покоятся остатки титанов, которые когда-то правили землями под небесами. От тех остались крайне мало следов, ибо от них старались тщательно избавиться в войне, развязанной их потомками. Даже малейшая капля титанического ихора, их бессмертной золотой крови, содержит отголоски той ужасающей битвы. Ее достаточно, чтобы пробудить скрытую в оружии тех лет силу, которая дремала сладко с тех пор, как титаны, бросившие вызов богам Олимпа, были полностью разгромлены. И принц отправился в Асфодель. В длинном перечне причин, почему простым смертным стоит по-доброму относиться друг к другу при жизни, одной из самых веских является угроза оказаться рядом друг с другом до скончания времен в лугах Асфоделя, прожив свои короткие моменты. В конце концов, худших высылают в Тартар, лучших — в Элизиум, остальных — сюда. Это самый просторный регион Подземного мира, и он не сильно отличается от равнин на поверхности, за исключением вечно пылающей руки Флегетон. Здесь Нотт-Загреус случайным выбрасыванием кубиков нашел дорогу к Эвридике (светловолосой пуффендуйке), нимфе, дочери дуба, младшей богине, которую можно убить, как наяд, дриад или нереид. — Я выбрала воздыхателя, который во многих отношениях был самым обычным смертным, — та окинула смущенным взглядом улыбающегося от уха до уха Хи Сонга, знающего, о ком говорит девочка в роли Эвридики, — безумно талантливым смертным, но все-таки не богом… Мы почти смогли сбежать из Подземного мира! Его любовь так велика, что в поисках возлюбленной меня он спустился в это царство и договорился с Владыкой об освобождении моей души; Аид почти позволил мне уйти… но… теперь мы с ним порознь, и иногда я скучаю по своему спутнику жизни. На своем пути Загреус собирал желтые, как спелые лимоны, нектары, хтонические ключи, молоты великого изобретателя Дедала и наковальни Мойр. Нотту пришлось изрядно попотеть вечным копьем Вратой, чтобы дать хороший бой стражнице костяной змее. И получил драгоценности сокровищницы своего отца и алмазы. Передохнув в «магазинчике» Харона, перевозчика душ умерших через реку Стикс или Ахерон, он отправился в последний, как тот думал бой, наверх — в Элизиум. Некоторые из смертных хотели бы при возможности жить вечно. Но более благоразумные предпочли бы скорее провести вечность в полях голубовато-зеленого свечения гордости Элизиума — в прекрасном месте — вместе с величайшими из душ, каким доводилось жить. Элизиум — наиболее престижный и наименее населенный регион Подземного царства, и все же, пожалуй, самый известный. Попасть могли в «рай» только настоящие Герои. К величеству стремятся многие смертные в течении своих лет, но вовсе не понимают, что никаких его критериев не существует. Как, впрочем, и точного определения. Подобрав в одном из подземелий фиолетовую каплю тьмы, созданную путем ярости мертвецов и атмосферы вражды, царящей под землей, рожденная из порождения Хаоса, Теодор по наставлению Дилана последовал по левой тропе, попав на странный островок земли с яркой, лазурной травой в росе, окольцованной туманной рекой Лета. — Оказавшись на пристанище спокойствия и забытия, Загреус, наш храбрый Принц, услышал чей-то мучительно тихий и мертвенный голос… — Все ведь можно забыть, выпив всего один бокал реки, и все же я всегда колеблюсь… — заговорил Драко, и Нотт радостно на него посмотрел — до этого блондин не участвовал в игре, а был лишь наблюдателем. — Почему душа продолжает жить, когда тело истекает кровью, умирает и превращается в прах? Это последняя издевка богов? А может, это доказательство того, что и в нас есть нечто бессмертное… — Черт, я, кажется, перепутал твою карту с Блейзом, — стукнул себя по лбу рассказчик, и все усмехнулись. — А мне нравится быть блондином! — Запротестовал Забини с задорной улыбкой. — Тем более меланхоличный темперамент не по мне, да, Драко? Тебе больше подходит такие изречения о сущности Смерти и нечестивости справедливости? — Ой, иди ты, — отмахнулся от друга Малфой и засмеялся. — Не смеши меня, ο μεγαλύτερος πολεμιστής της γενιάς του. Он назвал приятеля «величайшим воином своего поколения», прочистил горло и воззрился на Нотта. — Что тебе нужно, незнакомец? Уверен, большое количество здешних героев хотят вновь восполнить свои воспоминания о прошлых победах и сражениях. — Я пробегал мимо, и заметил, что Вы выглядите менее враждебно, чем остальные обыватели Элизиума. Можно узнать Ваше имя, сэр? Меня обрекли на звание «Загреус». — Нечего такому, как мне, обретать прошлого себя в огласке, — Драко между пальцами перебивал три шарика: один из которых должен достаться Тео в знак знакомства и последующего сотрудничества. — Ладно… А скажите, это ли не река Лета протекает за Вашей спиной? Вы здесь столь долго: не пытались ли воспить затуманивающей сознания жидкости… ведь так бы смогли покончить со всеми проблемами, я не прав? — Было влечение к такому легкому решению, да. И я даже по глотку пил с истечением времени. Но все-таки некоторые воспоминания я не готов пока оставить в небытие, но это пока. — Знаете, сэр, один мой учитель, которому я верен всецело, в царстве Аида, моего отца, рассказывал о неком герое… Он поведал, что боится потери того, кто ушел для него навсегда. Хотя он говорит, тень того воина все еще может находиться в этом царстве, они расстались в ссоре, которую он бы на месте того не простил, — Теодор Нотт решил схитрить, понимая, что Драко так легко не скажет, кем играет в этой истории, хотя все, конечно же, знали. Но как любая история может писаться без интриги, верно? — Мой наставник попросил меня передать тому наилучшие пожелания и… всю любовь. Студенты Хогвартса громко и очаровательно вздохнули, особенно пуффендуйцы. — Возможно, я могу иметь знакомство с тем героем. Как мне описать тому твоего учителя? — Его зовут Ахиллес, — хитро зыркнул на Блейза Нотт, — думаю, этой информации достаточно. — Ах да, лучший из ахейцев, кажется, — Драко в роли Патрокла тоже одарил взглядом Забини, но равнодушным, будто тот не был совсем рядом с ним. — Такой чертовски упрямый в каждой детали, всегда непреклонный, идущий навстречу своей гибели… Знаю про такого. Ахиллес выбрал быстро умереть во славе, а не долго жить в мире, в спокойствии, в незнании… и все ради чего? Такое расточительство — и все из-за его глупой гордости, которая заставила его думать, что он должен больше заботиться о том, как бы героя помнили те, которых тот никогда не узнает, чем о том, кто его любил… Дети горестно выпустили воздух из легких. — Прости меня, незнакомец, сейчас не мое дело много говорить о нем. Пусть его имя еще живет… Прошу, прими от меня вяленной говядины священного животного — оно придаст тебе сил для последующего сражения. И запомни: страх — это для слабых. — Страх… для слабых… — кивнул головой Загреус-Тео, — понял! Последними врагами оказались: любимый Теодору Тесей и минотавр Астериус. — Несмотря на то, что Тесея нередко называют величайшим царем Афин, наибольшую известность ему принесли подвиги, которые он совершил, когда был моложе. Эти подвиги были столь примечательны, что за них бессмертная душа героя была вознаграждена почетным местом в священных просторах Элизиума. Теперь он правит в наших райских просторах так же, как, думаю, правил при жизни: с бескрайней гордостью и уверенностью. Цари, которых я знал, будучи обычным смертным музыкантом, стремились к тому же. Но все же он заметно отличается от них. Не знаю, почему Тесей, рискуя собственным положением, поручился за минотавра Астерия, чтобы тот смог присоединиться к нему в Элизиуме. Возможно, из жалости? Некоторые поговаривают, что теперь Астериус вынужден быть его подневольным другом по оружию… Разве так сложно представить, что такой человек как Тесей, не имеющий себе равных, сможет обрести неожиданного собрата? Мне кажется, герой Афин посчитал минотавра своим величайшим соперником. Поэтому он и предложил занять место подле него в Элизиуме. Мне кажется это справедливым ходом, ибо сказания об их славе уже давно переплелись. — Неужели мне уготовано сражение с никем иным, как Тесеем? — Воодушевился Тео. — Прости, король Афин, но мне надо Вас свергнуть, чтобы оказаться на поверхности, в Греции. — Да что ты можешь сделать перед благородными узами братства? — Брюнет с Когтеврана ухмыльнулся и выпятил грудь, взывая к битве. — Не стоит преуменьшать его возможности, царь, — подал себя в роль грозного минотавра пухлый мальчик-гриффиндорец. — Он более могуществен, чем кажется! Нам следует быть осмотрительными… — О, я крайне осмотрителен сейчас, Астериус, брат мой! — Хлопнул в ладоши когтевранец. — И, если бы я все еще был жив, я бы абсолютно точно был безмерно счастлив проткнуть этого демона своим копьем или уничтожить его любыми другими достойными мне способами! А теперь… в атаку! Но никто не смог до этого одержать победу над Загреусом, так и в этот раз вышло все так же. Все зааплодировали «мастерству войны» Нотта, хотя ему просто везло кидать большие цифры на костях. — Встретимся в следующий раз, демон! — Тесей преподнес Принцу проклятых бутыль с каким-то соком. — Амброзия, мои дорогие слушатели! — «Воспел» Дилан. — Поговаривают, что вкус данного напитка подстраивается под каждого, кто вкушает его, становясь для него совершенным и вкуснейшим! Другие говорят, что амброзия обретает подобную силу только в том случае, если был подарен кому-то бескорыстно. Загреус, друг мой, что ты чувствуешь? — Думаю, это была бы пастила из корицы, — сказал Теодор и кокетливо посмотрел на Пэнси, — которую изготавливает сама матерь Паркинсон. — Подхалим, — захихикала девочка, замахав ладошкой около личика как веером, будто та родилась в тридцатых годах девятнадцатого столетия. — И наконец, наш Принц возвысился над целым Подземным миром, проходя через всех монстров и повстречав в своем путешествии многих героев Древней Греции, столь любимой для философов и по сей день. Греция, когда я еще мог дышать, была огромной и прекрасной страной контрастов! Кто-то говорит, что таких стран много, другие считают, что подобных ей больше нет. Думаю, они все по-своему правы. Здесь, в царстве моего Владыки Аида, мы живем в достатке и не страдаем от прихотей множества богов, как на поверхности… Однако я должен признать, что иногда мне не хватает некоторых вещей, которые были в том, смертном, мире. Дивные земли полны невероятных красот! Я немного успел повидать, но до сих пор храню их в памяти — как и многие из таких, как я. Загреус немного постоял по колени в снегу, впервые почувствовав творчество своей бабушки — Деметры, как перед ним (а точнее, перед его игровой фигуркой) восстал отец! — Море… небеса и земля. Все это принадлежит моим братьям. Мы — их кровные родственники, но в их мире — чужаки, Загреус. Так скажи мне, сын мой, почему тебе помогают боги Олимпа, сбросившие меня в низины мелкого человечества? Что они хотят от тебя? — Его озвучивал, как и Орфея, так и рассказчика, Хи Сонг, потому что это были не особо игровые персонажи. — Чтобы я стал частью нашей огромной семьи! — Заявил Нотт. — Возможно, они считают, что пора стать одним целым, что ты ошибаешься. А также, что ты упрямая, чрезмерно контролирующая и жалкая пародия на мужа и отца: твой единственный сын пытается всеми силами своих родственников оказаться на суше, чтобы найти собственную мать, которую ты же скрыл ото всех! Разве тебе не ясно, что я пытаюсь решить проблемы, созданные тобой? Раз уж ты не хочешь заниматься этим сам. — Ужасные решения, которые я принимал… Молись, чтобы к тому моменту, как ты доживешь до моих лет, ты смог принять меньше плохих решений. Однако, боюсь, что хотя бы в этом тебе удастся превзойти меня. Но сейчас не время, Загреус, иначе появление твоей матери скажется на новую войну между богами… и пока мне придется тебя убить, чтобы ты вернулся домой… — Я все равно возрожусь, отец мой! Ты не сможешь вечно меня здесь убивать, не в наших землях, чтобы хоть как-то меня сдержать! — Мы — боги, мой мальчик. Убивать друг друга — наш удел. Хотя, я всегда думал, что буду выше этого. Я предупредил, что ты не сможешь покинуть Подземный мир. Но видимо, я должен лично проследить за исполнением моих правил. Сейчас я отправлю тебя домой… Дилан театрально кашлянул, призвав к тишине появившийся шум между сокурсниками, и заговорил в роли рассказчика. — Принц ни разу не умирал, идя к достигаемой цели. Он оглядывается на свою жизнь и деяния, и в его памяти так ясно встают многочисленные прошлые победы, что испаряются так же быстро, как его отец, великий Аид, заносит тяжелое копье над сыном и отправляет его на почивальню реки Стикс… Кончина неизбежна на просторах Греции для юного Загреуса. Ребята взбунтовались. — А как мне тогда победить Аида? — Схватился за голову Теодор Нотт. — Нам нужен реванш! — А я говорил: брать благословение Афины вместо Афродиты! — Нет, надо было брать гранат силы, а не молот судьбы… — Тихо! Тихо, господа и дамы! — Поднял руки вверх слизеринец, хозяин этой игры, и все замолкли. — Методом проб и ошибок мы одержим победу над Аидом, даю слово. Для этого нужно будет каждый раз проходить три и более регионов, которые мы не успели пройти. Всему свое время… Мы можем начать новый заход. Все одобряюще закивали головами. Пока все делились впечатлениями об игре, Малфой наклонился к змеиному собрату и тихо сказал: — Дилан, я устал, можно ты отдашь кому-нибудь моего Патрокла? Тем более, тот же не обязан всегда появляться. — А? Да-да, конечно, приятель, я понял. Ты с нами посидишь или… — Я пойду, — и повысил голос, чтоб все его услышали, — спасибо за игру! Все собравшиеся студенты тоже поблагодарили друг друга и продолжили громко щебетать насчет некоторых персонажей, готовясь вновь с новой тактикой начать игру.

(Talk Tonight — Oasis) Sittin' on my own Chewin' on a bone A thousand million Miles from home When Something hit me Somewhere right between the eyes

Чтобы восстановить спокойствие и унять задор, к которому привела игра Дилана Хи Сонга, белокурый одиннадцатилетний волшебник зашел в библиотеку. Он проверил себя на наличие чего-нибудь «запретного», за чем очень яро следила мадам Пинс, но все было в порядке. Библиотекарша ревностно наблюдала за порядком в своей обители и за состоянием вверенных ей книг, возраст многих из которых насчитывает несколько столетий. Драко узнал от старших студентов, что она накладывает антивандальные чары на книги, и, когда студент пытается что-то написать в фолианте или испортить его, книга защищается, атакуя его. Малфою показалось это довольно забавным, что если тому когда-нибудь наскучит обычная жизнь ребенка, то порисует в Запретной секции. Слизеринец походил рядом с огромными и достающими до потолка стеллажами с книгами, особо ничего не высматривая, и наткнулся на «Фонтан феи Фортуны» — кажется, эта книга была скандальной для волшебного мира, но тот не вспомнил, почему, и решил шутки ради прихватить с собой, пока будет сидеть за одним из столов читального зала. Он, пока шел к какой-нибудь скамье, открыл разворот книги и прочитал аннотацию: «На высоком холме, в зачарованном саду, за высокими стенами спрятан волшебный источник — Фонтан феи Фортуны. Раз в году, в день летнего солнцестояния, в сад может войти один человек, и если он успеет до заката добраться до источника и окунуться в него, всю жизнь ему будет сопутствовать удача. Но вот однажды в сад попадают сразу три волшебницы — Аша, страдающая неизлечимой болезнью, Альтеда, у которой злой колдун отнял дом, золото и волшебную палочку, и Амата, которую покинул возлюбленный, — и вместе с ними рыцарь по имени сэр Невезучий». — И что в ней запретного? — Пробурчал себе под нос мальчик, листая страничку за страничкой, чтобы сразу увидеть что-нибудь интересное, противоречивое. — Привет, Драко, — его спугнул девичий голос, и он, сжавшись сердцем, чуть не уронил книгу на пол — тогда Пинс пинком под зад выпроводила бы Драко за стены библиотеки. Он поднял взгляд и увидел над собой склонившуюся Грейнджер, всю такую же, как при первой встрече: с нерасчёсанной головой. — О… привет, да… Вот так встреча, — Малфой выпрямился, чтобы не показаться суетливым дураком в глазах волшебницы факультета Гриффиндор. — Хочешь — садись со мной, — она развела руками над сидением рядом с ней и робко улыбнулась. В радиусе нескольких дюймов с Гермионой вообще никого не было. Хоть Драко и устал от людей, но согласился на компанию девочки — та не казалась надоедливой. Да и в библиотеке она, скорее всего, не просто так, а по делу — не то что Малфой. — Что-то учишь? — Волшебник заглянул в книжку, открытую где-то по середине, и увидел картинки с узорами и правильными произношениями разных заклинаний. Он лишь смог распознать что-то похожее на заклятие косноязычия, мешающее заколдованному волшебнику правильно произнести что-либо. — Это… книга Виндиктуса Виридиана? Очень похожие заклинания он показывал людям. Как она там называлась? — Никак, — Гермиона нахмурилась и резко захлопнула бордовую книгу с бронзовыми вставками, отодвинула от них с Драко. Тот подумал, что чем-то её обидел. — А ты что взял? Он показал ей то самое скандальное чтиво. — Я, конечно, не особо чтец сказок, но подумал, что эта будет интересна, — пояснил наследник Малфоев. — Зато в ещё совсем маленьком возрасте, когда мне, может быть, было годиков три или лет пять, мама всегда мне на ночь, перед сном, читала такие книжки. А вам, маглам… извини, маглорожденнным… ну, ты поняла… читали сказки? О чем они рассказывали? — Я люблю частенько перечитывать «Алису в стране чудес». В ней рассказывается о девочке по имени Алиса, которая попадает сквозь кроличью нору в воображаемый мир, населённый странными существами, которых так сложно объяснить. У книги есть продолжение: «Алиса в Зазеркалье» — там героиня проходит в безумный мир через зеркало. — Это как-то связано с магией? — Не совсем… — Гермиона сдвинула брови, пытаясь подобрать правильное слово для описания всего того происходящего в книге. — То есть, да, это волшебный мир, но совсем не похожий на настоящий, как здесь. — Хорошо, я когда-нибудь почитаю, может даже на рождественских каникулах, — заверил знакомую слизеринец. — Было бы здорово, — улыбнулась собеседница только губами, не показывая зубы. — Будет больше тем в разговоре с тобой. Драко дольше, чем надо, всматривался в лицо девочки с огромной копной каштановых волос; и та смутилась, отвернувшись. — Скорее всего, я лезу не в свое дело и заглядываю тебе в рот, — юный волшебник мимолетно улыбнулся такому каламбуру, — но, я надеюсь, ты не стыдишься того, что твои передние зубки чуть крупнее, чем у остальных? Гриффиндорка ничего не ответила, все так же высматривая что-то перед собой. — Вообще «идеально ровные» зубы довольно скучны, — заверил в своих мыслях её мальчик. — Если кто-то предложит кому-то узнать меня по зубам, показав ещё несколько таких же ровных зубов, никто не заметит разницы. Потому во мне нет «изюминки», знаешь? Индивидуальности, если можно так выразиться. — Ты врёшь, — она подперла щечку ладонью, наконец развернувшись к блондину; парочка курчавых волос выпорхнули с изгиба уха и упали на лицо, та снова пальцем завела их за ушную раковину. — Только никому не говори, — он понизил голос, — но я не умею врать, как бы мои родители не пытались воспитать из меня политическую личность. Гермиона покачала головой, до сих пор не веря словам Малфоя, и ухмыльнулась. — Например, у Пэнси есть щелочка между большими зубами — мне кажется это очень милым, — сознался Драко и капельку смутился, — только ей не говори! У Нотта откололся на немного один из резцов. А у Блейза клыки один острее другого, что, думаю, он способен прокусить мне руку, как вампир. Может, про Забини-то как раз и говорил мистер Квирелл?! Они вдвоём тихо посмеялись, чтобы мадам Пинс их не выгнала из библиотеки. — Вообще стандарты красоты дурацкие. Мне Паркинсон иногда даёт полистать журнал мод на предстоящий сезон… Представляешь, там некоторые модели зачем-то носили майки на ещё одних майках, только на бретельках! О, или некоторые вовсе с голой грудью! Ну, точнее, я это не высматривал, это мне Блейз показал… выглядело очень странно… Или у одного парня была такая огромная шляпа, что даже для лесничего Хогвартса она будет велика! Хотя я ещё видел какую-то пушистую прямоугольную шапку — вот она была забавная, я бы мог её даже приобрести. — Почему же не приобрёл? — Не знаю, наверное, нужен знак. — Наш разговор, думаю, можно принять за тот самый «знак», — парировала Гермиона и показала полноценную улыбку. — Тогда пускай будет знаком, потом увидите шутовской колпачок на моей голове зимой.

***

Со вторника начинались полеты на метлах — и первокурсникам факультетов Гриффиндор и Слизерин предстояло учиться летать вместе. — Ну что, расскажешь Поттеру, как в самый последний момент с невероятной ловкостью умудрялся ускользнуть от магловских вертолётов? — Подколол Малфоя Забини. Правда: Драко действительно много говорил о полётах — для него была интересна сама функция метел, как те работали; но в шутку мальчик любил приукрашивать свой опыт, и, хоть блондин и говорил, что не умеет врать, все только и кивали тому головой. Наверное, дети усмехались его выдумкам, но ничего против не говорили. Впрочем, вообще все, кто родился в семьях волшебников, беспрестанно говорили о квиддиче — эта тема могла сблизить самых верных врагов! Например, Салли Роуд, слизеринка с гетерохромией, каким-то образом могла спокойна весь диалог со своим сокурсником Билли, который в свободное время от разговоров о квиддиче, мог иногда кидать обидные комментарии на счёт разных глаз у девочки. Но даже в семьях волшебников были исключения: как Драко было известно, Невиллу Долгопупсу бабушка строго-настрого запрещала даже думать о полётах — с пожилой мадам мальчик был очень даже согласен: этот гриффиндорский истукан попадал в любые нелепые ситуации из-за своей неловкости и неуклюжести. За очередным завтраком, когда настало время почты, разлетались по всему Большому залу почтовые птицы. И, как всегда, огромный, с бурым хохолком, свирепого вида филин уселся рядом с Драко, чуть не разодрав когтями мантию слизеринца, принес от матери белокурого мальчика посылку со сладостями — юный наследник Малфоев снова угощал своих друзей, потому что в одну персону это все не съесть. — А у твоей летучей громадины есть хотя бы имя? — Спросил Дилан, растягивающий тягучую сладость до немыслимых размеров. Филин ухнул и оперился. — Думаю, ему не нравится, что ты назвал его «громадиной», — «перевел» с птичьего Теодор. — Эрмис, — ответил на вопрос Драко. Хотя только что сам и придумал на ходу имя птицы. — Ты просто перевёл «Гермес» на греческий? — Поднял брови вверх Блейз. — Не Меркурием же филина называть… — Ты гений, — вынес вердикт друг, посмеиваясь. День был солнечным и ясным, дул лёгкий ветерок, и трава шуршала под ногами. Слизеринцы стояли рядом с метлами, лежавших в ряд на земле, на ровной поляне, которая находилась как можно дальше от Запретного леса, мрачно покачивающего верхушками деревьев, и ждали гриффиндорцев. Наконец группа огненных львов была замечена на зеленом холме, а после те спустились к змеиным сокурсникам. В ту же секунду появилась и преподавательница полётов, мадам Трюк. У женщины были короткие седые волосы и огромные жёлтые глаза, как у ястреба. — Ну и чего вы ждёте?! — Рявкнула она. — Каждый встаёт напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь! Драко брезгливо посмотрел на «стаю» старых метел с крученными прутьями. — Вытяните правую руку над метлой! — Скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!» Дети, как велено, вскричали команду. Драко было неудобно держать в правой руке метлу, и он её перекинул на левую: так мальчик чувствовал себя более уверенно. Затем женщина показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с неё в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свой «транспорт» для полета. Мадам Трюк остановилась около Малфоя и сообщила, что тот держит неправильно метлу. — Но я так летаю не первый год! — Горячо возразил блондин. — И как видите: ни одного вывиха и отклонения! Я же потом двумя руками держу древко. Тогда она громко и чётко объяснила слизеринцу, что это всего лишь означает, что тот неправильно летал все эти годы. Драко выслушал её молча, понимая, что дальше так не пойдет разговор. Вздохнул и вновь правую руку сделал ведущей. — А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли. Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперёд. Итак, по моему свистку — три, два… Всех испугал суетливый гриффиндорец с фамилией Долгопупс — рванул вверх прежде, чем преподаватель поднес свисток к губам. — Вернись, мальчик! — Крикнула Трюк, но Невилл стремительно поднимался вверх, улетая на большое расстояние от земли. Этот краснолицый неуклюжий мешок широко раскрыл глаза и рот от ужаса, стал соскальзывать с метлы… Малфой зажмурился, потому что знал, что последует дальше: тело сокурсника с неприятным звуком рухнуло на землю. Стало очень тихо. Теодор, стоящий рядом, тронул за плечо друга, как бы говоря, что все нормально (точнее: без смертей). Драко открыл глаза и увидел, как мадам Трюк склонилась над лежащим на траве ребенком. Потом она распрямилась и заявила: — Вставай, мальчик! С тобой все в порядке, — учительница повернулась ко всем. — Сейчас я отведу его в Больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в моё отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово: «квиддич». Пошли, мой дорогой… Мадам Трюк приобняла заплаканного и хромающего Невилла Долгопупса и повела его в сторону замка. — Ну и физиономия у него, конечно, — скривилась Булстроуд. Забини подавил смешок. — Заткнись, ага? — Да ты что, заступаешься за студента из Гриффиндора? — Выпучила и без того свиньи глазки девочка на темнокожего паренька. — Никогда не думала, что ты педик (faggot), который любит таких толстых плаксивых мальчишек. У Блейза тёмные брови полезли на лоб, а глаза вылезли из орбит. Дафна пыталась его остановить, но пуск давно отсчитал свое. Эти двое в очередной раз стали ругаться. Малфой не особо понял, что это было за такое обидное слово, но стал бегать глазами по полю, чтобы хоть как-то прекратить перепалку — ему было стыдно за этих двоих перед гриффиндорцами, особенно перед Гермионой и Гарри (на Уизли, честно, все равно). — Эй, смотрите-ка! — Белокурый волшебник поднял хрустальный шарик с земли. — Такая интересная светящаяся штука, да? Лучше вашей ссоры, да? Но дети даже не стали обращать на него никакого внимания. — Отдай её мне, Малфой, — кто-то схватил его руку, сжимающую напоминалку; этим «кто-то» оказался рыжий знакомый. — А что, это твоё? Не похоже, что ты смог бы себе такую безделушку позволить, — дерзнул блондин, заражаясь нервозностью от Блейза и Бустроуд. — Ну ничего, ты такая дылда, так что думаю, ты достанешь, если я её положу куда-нибудь на самых верх дерева. Мальчик вскочил на метлу и попытался сравниться в росте с переростком, взывая Уизли сделать тоже самое, но перед ним оказался Поттер, когда в то время Гермиона громко протестовала мальчику. — Дай сюда, Драко, — тот протянул руку к слизеринцу. — Нарушаешь правила, Гарри Джеймс Поттер? — Удивился Малфой этой новостью и тем, что для новичка гриффиндорец держался хорошо. — А не хочешь личного тренера в лице меня? Сначала догони! Он взмыл в воздух и запарил над верхушкой росшего около площадки раскидистого дуба. Когда за Драко полетел Гарри (с необъяснимой улыбкой на лице), дети завопили от восторга и ужаса. — Драко, не вредничай! — Очкастик оказался близко к Малфою. — Иначе я собью тебя с метлы! — Но ты же не собираешься это делать, верно? — Спросил Драко с насмешкой, но ухмылка сошла на нет. — Верно? — Вот и посмотрим. И Поттер резко нагнулся вперед к метле, рванув на Драко, будто был единым с буйным потоком ручья. Слизеринец едва успел уклониться, все так же находясь в недоумении, как Гарри мог так хорошо летать. Снизу послышались аплодисменты. — Я слишком быстр для тебя, да? — Темноволосый мальчик снова был в поле зрения блондина. — Хорош языком молоть, ты так и не забрал у меня вещичку! Упс, — Драко, вовремя не подумав, метнул стеклянный шарик высоко в небо. Весь осенний воздух улетел вместе с молниеносным гриффиндорцем, и Малфой спустился на траву с поднятой головой, чтобы видеть, что делает Гарри. Поттер снова выступил телом вперед и направил рукоятку метлы вниз, а в следующее мгновение вошёл в почти отвесном пике. Скорость все увеличивалась — сокурсники завопили от ужаса. Гарри вытянул руку, не снижая скорости, и, когда до земли оставалось не более полуметра, поймал напоминалку — как раз вовремя: успел выровнять метлу. И Поттер мягко скатился на траву, сжимая в руке «выигрыш». — Пожалуйста, стань ловцом Гриффиндора в следующем году, — прошептал Малфой, смотрящий практически себе под ноги, где расселся после представления лохматый знакомый. — Ты… — зелёные глаза стали ещё ярче, но Гарри не дали закончить. — ГАРРИ ПОТТЕР! К ним бежала профессор МакГонагалл. Названный мальчик поднялся с земли, маленькие отростки зелени остались на его одежде. — Никогда… никогда за все то время, что я работаю в Хогвартсе… Она осеклась, от волнения ей не хватало воздуха, но очки яростно сверкали на солнце, желая сжечь все вокруг. — Как Вы могли… Вы чуть не сломали себе шею… Драко пискнул: — Это не его вина, мэм… — А Вас, мистер Малфой, я не спрашивала! — Но Малфой… — Но я… Рон и Драко одновременно заговорили и кинули друг на друга сердитые взгляды. — Достаточно, мистер Уизли и мистер Малфой. Поттер, идите за мной. Немедленно! А Гарри все молчал, словно с голосом что-то случилось. Он ведь мог легко объясниться, свалить всю вину на Малфоя — и оказался бы прав. Поттер напоследок глянул на двух ровесников, стоящих рядом: первый был в ужасе и зол на Драко, да второй был не лучше: тот очень выразительно пытался серыми глазами показать, как блондину жаль. Потом «звезде» пришлось догонять взрослую волшебницу, которая резво перебирала ногами, не оглядываясь назад. — Что, Малфой, на земле ты не так красноречив, как на метле? — Рявкнул Рон, когда учительница по Трансфигурации и его друг скрылись из вида. — Да что на тебя нашло, Драко?! — К ним подбежала девочка-всезнайка и дала щелбан белокурому студенту. — Гриффиндор снизошел на меня, — буркнул Малфой, хмурясь. — Да как она здесь вообще оказалась? Мы вне здания школы. К их странной троице подошел Нотт и молча вытащил оттуда приятеля, ничего не объяснив ни Рону, ни Гермионе. — Что там говорил Дилан на счёт твоего «Лафайета»?! — В сердцах шептал на ухо слизеринца Теодор. — Для тебя гриффиндорцы, как для тремора рук Хи Сонга — кофеин! Зибини и Булстроуд держались на большом расстоянии — те либо взяли тайм-аут, либо поднадоели друг другу в непонятной словесной схватке. Возможно, Малфой мог бы предположить, что Миллисента просто закинула глаз на его друга… но это было слишком маловероятным. Теодор вырвал из руки Драко метлу и обронил на землю, к другим, чтобы, когда вернётся мадам Трюк — та не узнала бы о нарушении «приказа» его змеиным приятелем. — В жизни бы не подумал, что и принцев надо спасать, — игриво сказал Дилан, разминая затекшие руки, сгибая их в локтях. — Я такой единственный экземпляр, Хи Сонг, можешь не запоминать, — махнул ладонью блондин в сторону говорящего. К ним двинулся насупившийся Блейз, чтобы находиться на более-менее дружелюбной территории: в окружении своих доверенных людей. — И почему Булстроуд назвала тебя «хорьком»(ferret)? — Шепнул Малфой. Темноволосый мальчик так качнул головой, что его маленькие кудряшки забавно подпрыгнули и вновь упали на лоб. — Тебе не стоит знать такое, Драко, она сказала немного другое слово, более обидное… Белокурый волшебник сдвинул брови, неудовлетворенный ответом, и повернулся к Дилану и Теодору, надеясь на их поддержку в вопросе, но те резко опустили глаза вниз, как только встретились взглядами со слизеринцем. — Не хотите говорить — как знаете, — пожал плечами мальчик. — Не хватало мне еще ругательства учить в школе Хогвартс — вот родители бы обрадовались. Он посмотрел себе за плечо: Рон и Гермиона так и стояли рядом друг с другом, но больше не разговаривали — что-то у них никак не получалось найти общий язык. За обедом Малфоя доставали и подшучивали приятели, толко больше нервируя сокурсника, вопросами о том, не собираются ли отстранить от учёбы Поттера. — Я не знаю! И не хочу ничего об этом знать… — Драко теребил корешок книжки «Фонтан Феи Фортуны», которую давно надо было дочитать, но мальчик оттягивал. Он, конечно же, врал, и Теодор с Пэнси и Забини знали мальчика, как свои пять пальцев. — Вы же видели, какой злой была профессор! Что от такой ждать?! Точно ничего хорошего… — Хи Сонг импровизировал, подогревая Малфоя на дальнейшие элегии о трагедии. — А ты не можешь просто подойти к Поттеру и спросить обо всем его? Чтобы ты так себя не накручивал? — Спросила девочка, даже не подняв глаза на друга, будто в миллионный раз советовала ему одно и то же. — Он, должно быть, возненавидел меня, — ныл всем белокурый волшебник. Как назло, сегодня дети со Слизерина разместились за столом так, что Малфой видел точно перед своим носом Гарри и Рона — те о чем-то оживленно болтали. Поттер не казался отбитым от жизни, как думал Драко. Может тому и правда ничего не сделали? Он первокурсник, и чтоб сразу вышвыривать из школы за один проступок? Кажется глупостью. Потом к двум гриффиндорцам направились близнецы Уизли с улыбками на лицах, которые словно были навек припечатаны к ним, но Фред и Джордж так же быстро исправились, как и появились. — Отец так будет разочарован, если я своим безрассудным поступком потерял приятельство с Гарри Поттером, — он ударил себя по лбу книгой и лёг на стол, чуть не скинув пустую тарелку с кубком на пол. — Драко, продолжишь истерить — я заставлю тебя съесть целиком твою книжку! — Блейз пригрозил вилкой другу. — Блейзи, я все решу, — улыбнулся Дилан и встал со своего места. Собравшиеся за столом с интересом глядели на всегда уверенного в себе Хи Сонга, который опер две руки на свои бока и искрил карими глазами. — Твои идеи всегда отличаются своеобразием, — растягивал слова Забини, — и это не комплимент. Дилан его не послушал и уже направлялся к студентам Гриффиндора. Драко в сию секунду понял, что придумал его знакомый, и хотел помешать, но чуть не упал спиной на пол, запутавшись в собственной мантии. Ему только и оставалось наблюдать за, по его мнению, предстоящей катастрофой. Хи Сонга пару раз останавливали девочки, чтобы похихикать и приятные словечки кинуть в сторону волшебника или пригласить того на прогулку, а он отвечал на эти слова чрезвычайно быстро и метко, даже умудряясь никого не обидеть, и продолжал свой назначенный путь. Первым слизеринца заметил рыжий мальчик и кивнул брюнету в очках в сторону Дилана, тот тоже повернулся и обратил внимание на незнакомого студента, хоть Гарри и видел того частенько в окружении Малфоя. — Здрасьте, ребят! Хорошая погодка для сентября, да? — Сиял улыбкой слизеринец. — Вы, скорее всего, не знаете как меня зовут: Дилан Хи Сонг. — Ты вроде друг Драко? — Поинтересовался Гарри и поправил сползающие очки. — Ага, — кивнул добродушно Дилан и окинул взглядом сидящего за его столом Малфоя, прикрывшегося страдалицей-книжкой. — Мой приятель уже, честно говоря, всех извел за столом по поводу того, что тебя собираются отчислить. Вот я и пришёл поинтересоваться: правда ли сейчас у тебя последний школьный обед, Поттер? Малфой слишком гордый трусишка: ему по душе накручивать себя и ничего не предпринимать. Рон прикрыл ладонью рот, но все равно было слышно, как тот прыснул от смеха. — Знаешь, поезд лично для меня никто не подготовил, так что я остаюсь, — Гарри нашёл глазами Драко, тот читал какую-то книгу вверх ногами. — Если Драко думает, что я на него обиделся — пусть ни в коем случае так не считает. Он мне тоже друг, как и ты ему… вроде как… — Рад слышать! — Хлопнул в ладоши мальчик, чем привлёк внимание к себе других студентов. — А что тебе сказала профессор МакГонагалл? Она казалась довольно суровой, когда позвала тебя за собой. Поттер сочувственно выдохнул — ему этот Дилан казался довольно хорошим и верным пареньком. — К сожалению, мне приказали никому не рассказывать. — Ух ты! Шпионом, значит, подрабатываешь? Гарри посмеялся. — Нет, я ни за кем не слежу. — А жаль, побыл бы в шкуре Тимоти Далтона — обожаю его в роли агента-007! Хотя и Роджер Мур был ничего таким… — стал о своём размышлять Дилан, почесывая двумя пальцами свой подбородок. — Ты смотришь фильмы? Ты магл? — Удивился Поттер: ему казалось, что на Слизерине мало маглорожденных (были ли они там вообще?), а если и были — тех не особо принимали всерьёз. — Я не магл, — в который раз всех заверял мальчик восточной внешности. — Я полукровка, вот мой отец был маглом. Младшая сестренка переняла от папы это «кровное наследие», а я — от матери чуть-чуть взял. Вот и получилось: я хожу в Хогвартс, а Лироу не поступит сюда, к сожалению. Я бы ее частенько подкалывал здесь. — Но если твоя мама, как я понял, волшебница — как ты смог узнать про агента-007 и фильмы? Или книги по этому персонажу? Они же магловские? — Магловские; но моя семья живёт не в волшебном мире, — пожал плечиками полукровный волшебник. — Вот тебе и разгадка тайны. — И вы так легко отказались от всех прелестей магического мира? — Рыжий мальчик держал очередной кусок румяного пирога в руке. — Не отказались, — ухмыльнулся Дилан. — Магия — самое лучшее, что есть на свете, от неё сложно отвернуться, когда получше узнаешь и погрузишься в фантастический мир. Верно, Поттер? — Тут здорово, — закивал головой Гарри, — однако, у меня до сих пор такое ощущение, будто я сплю. Столько всего ещё предстоит узнать. Понятия не имею, как мне придётся все это изучить за какие-то семь лет! — Кстати по поводу «обучения»… — О нет, ты новая Гермиона? — Взвыл Рон. Дилан наклонил голову: — Я не знаю, кто это. Это та девочка, которая скачет с вечно поднятой рукой? Уизли шикнул на слизеринца и пригнулся, поискал глазами упомянутую всезнайку, но никто к ним не бежал, чтобы устроить взбучку, и тихо сказал: — Да, она самая, но не говори так громко. — Я думал, что у нас существует только один человек, которого нельзя называть, — пошутил Хи Сонг. — Так вот, по поводу «обучения», но более интересного. Ты вроде как не так много знаешь про квиддич, если все это время жил не в магическом мире, я прав? — В поезде мне Рон более-менее рассказал. — А хотите поглядеть на Зал наград? Там много интересных личностей есть! — О, было бы круто! — Как ни странно, но Уизли понравилось предложение сокурсника со Слизерина. — Правда обычно там много народа… Но эта комната частенько по ночам открыта, — хитро улыбался мальчик. Гарри и Рон переглянулись. — Ты предлагаешь нам ночью туда сходить? — Понизил голос огневласый волшебник, чтобы про их «ночную прогулку» никто не прознал. — Ага, у вас есть те близнецы. Они же вроде тебе братья, да, рыженький? Так что гриффиндорцам легче перебегать по комнатам ночью. Попросите вас провести или что-нибудь в этом роде. Только представьте! Полночь, все скучно проводят свое время и спят, а у нас в распоряжении окажется целая комната со значками отличия и золотыми кубками за победы в больших количествах соревнований, которые можно будет предельно рассмотреть! Лица двух гриффиндорцев озарились улыбкой. — Что ж, придётся ещё одно правило нарушить, — смиренно пожал плечами Гарри, — кажется, мне не хватило. Дилан посмеялся. — Какие вы все-таки разные с Драко, о чем ты с ним вообще разговариваешь? Я ему уже какой раз предлагаю так сходить ночью, а он отнекивается! Может в этот раз получится… Ладно, до встречи в полночь на том самом месте! Рон и Гарри помахали на прощание рукой слизеринцу. Хи Сонг настиг своих приятелей около выхода из Большого зала. Блейз держал в руке книгу Драко, видимо, чтобы тот и правда не съел чтиво насильно, либо волшебник хотел так припугнуть белокурого друга. Нотт и Пэнси мило перешептывались, держась за ручки. — Готово, — мальчик «стряхнул» с рук невидимую пыль. — Теперь ты, Драко Люциус Малфой, не открутишься от моего предложения! — Ты ввязал во все это Поттера?! — А по-другому ты не захочешь пошататься по ночному Хогвартсу! Драко и Дилан поиграли какое-то время в гляделки, чутка позже Малфой закрыл глаза и двумя пальцами сжал переносицу. — Значит, он согласен? И что по поводу отчисления? — Согласен; с ним ещё пойдёт тот рыженький братик Уизли. Поттера никто не собирается выпирать из школы, тому что-то интересное поручили, но это секрет. — Кто поручил? — Спросил Блейз, когда они проходили мимо низкорослого дерева, опадающего красными и жёлтыми листочками на ветру, внутри главного дворика. — Как я понял — Минерва МакГонагалл. Хотя странно: ему одиннадцать, и он пребывает в магическом мире по времени всего несколько недель… А уже дали задание сверхтайное… Тоже так хочу! Может, у нашего декана есть что-нибудь интересненькое? Хи Сонг многозначительно глянул на Малфоя. — «Что-нибудь интересненькое»? — Повторил мальчик и поиграл бровями. — Все так же: «Держись подальше от Поттера — от него будут сплошные неприятности». — Да брось! — Разочарованно вскрикнул Теодор. — Он до сих пор заводит эту шарманку? — Не всегда, но меж слов я все равно слышу этот «указ». — А почему… — начал Хи Сонг, но его прервали. Одна незнакомая девочка с Когтеврана бежала по открытому коридору с подвесными старинными, как весь замок, колоннами, где шла группа слизеринцев. Она, скорее всего, направлялась в сторону Лодочного домика. Та не смотрела по сторонам и даже вперёд, потому что в руках было много книг и пергамента, возвышающихся над темноволосой головой. Так что, когда Дилан и его приятели завернули за угол, студентка вороньего факультета споткнулась об собственную ногу и упала с «багажом» на мальчика. Волшебник не ожидал такого «нападения» и повалился на спину вместе с когтевранкой, успев под затылок разместить ладонь, чтобы не было так больно. Книжки разлетелись по керамической плитке. — Неужели я такой притягательный, будто магнит? — Усмехнулся Хи Сонг, устремив взгляд наверх: его друзья громко посмеивались над ситуацией. — Ой, прости! — Когтевранка спохватилась, осознав, что лежит на мальчишке. Её длинная чёрная чёлка мешала, закрыв все лицо девочки, потому та дунула на волосы, чтобы те немного сдвинулись, открыв хоть какой-то обзор. Она перекатилась на пол и села на коленки, осторожно смотря на сбитого слизеринца и поправляя школьную юбку. — Да ничего, я понимаю: не устоять перед таким красавчиком, как я, — подмигнул Дилан и встал на ноги, отряхнув мантию. После протянул руку сокурснице. — Ты хоть сама не ушиблась? Она приняла помощь и тоже поднялась на ноги. — Нет, не ушиблась, — девочка окинула взглядом синих глаз весь беспорядок и тяжело вздохнула. — Вечно я такая неуклюжая… Пэнси махнула палочкой и все книжки с листами бумаги поднялись в воздух, крутясь перед незнакомкой, та кивнула в знак благодарности. Девочка с длинной челкой стала собирать все свои вещички. Одну из книг взял в руки Дилан и стал крутить, разглядывая. — Может, тебе помочь донести? Ты их в библиотеку несла или куда? — Нет, я шла совсем в другую сторону, — она едва смогла показать большим пальцем себе за спину из-за большого количества учебников, где ждала длиннющая лестница вниз. — Я там встречаюсь с одной пуффендуйкой — хотели попрактиковаться в некоторых заклинаниях в будущей программе... Но Хи Сонг не унимался: — Так тебе помочь? — Он взял очередную книжку цвета коралла. — О, — она обеспокоенно посмотрела за спину мальчишки. Драко, Блейз, Нотт и Паркинсон стояли близ каменной стены и наблюдали за двумя студентами. Когтевранка особо никогда не вела диалог со слизеринцами, а тут их оказалось целых пять! А ведь ей старшие когтевранцы со всей серьезностью наказали, что ни при каких условиях не общаться с проворными змеями, ведь те всегда ведут себя двояко и на них нельзя положиться... Джентльмен Дилан принял неуверенное молчание леди за согласие. — Ребятки, мне придётся отчалить, — он взял ещё парочку книжного багажа у когтевранки из рук, — не скучайте! И Хи Сонг направился в указанную брюнеткой сторону, за ним посеменила незнакомка, кивнул на прощание оставшимся стоять студентам. — А знаешь, моя мать училась на твоем факультете… — последнее, что услышали от друга слизеринцы, когда те двое скрылись на лестнице к Лодочному домику. Мальчики и девочка переглянулись и пожали плечами, двинулись в сторону подземелий — по Трансфигурации задали написать подробный конспект на тему разнообразия метаморфоз. Благо в этот вторник не было Астрономии.

***

(Blitzkrieg bop — Ramones) Hey ho, let's go! hey ho, let's go! Hey ho, let's go! hey ho, let's go! They're forming in straight line, They're going through a tight wind — The kids are losing their minds… The blitzkrieg bop!

Дилан Хи Сонг и Драко Малфой сидели на кровати первого. Их друзья уже легли спать где-то полтора часа назад, а двум волшебникам предстояло пережить бессонную «преступную» ночь в компании Гарри Поттера и Рона Уизли. Узкоглазый студент Слизерина теребил за край серую майку с черной надписью Ramones (Малфой все так же не знал, что это значит) и что-то присвистывал себе под нос, пока другой покрывал пластины ногтей бесцветной жидкостью из маленького флакончика. — А что ты делаешь? — Хи Сонг и Малфой говорили тихо, чтобы случайно не разбудить мирно спящих сокурсников. — Ты красишь ногти? — Нет, не крашу, и это не лак, — так и не повернувшись к собеседнику, ответил Драко, — а, скорее всего, как бальзам: просто чтобы ногти не ломались. Дилан вскинул брови и протянул перед собой немного трясущиеся ладони, разглядывая свои ногти. — Я не пользуюсь — у меня ничего не ломается. — Это пока… — Хорошо-хорошо, королева красоты, поверю. Дашь потом опробовать? — Конечно. Всегда здорово за собой следить. По крайней мере, меня мама воспитала так. — Так вот почему у тебя такая мягкая на вид кожа, — Дилан принял сидячее положение и заинтересованно коснулся щеки блондина. — Ого! Она и правда мягкая! — Мы дети, естественно, пока у нас хорошая кожа, потом будет сложнее. — Не думаю, что у тебя что-нибудь изменится. — Может быть, генетика должна сыграть хорошую роль в моем подростковом возрасте. У родителей особо не было проблем. — Крутяк! — Дилан стал свои щеки щипать и растягивать. — А я вот понятия не имею. Вроде как у корейцев, по стереотипам, всегда хорошая кожа — буду надеется на отголосок во мне отцовской крови. На фотографиях его лицо всегда было гладко выбрито и чистым. Хотя тут все нужно ждать от гормонов. Но это произойдёт с нами только через два-три года — можно не париться. — Не так уж и далеко этот период… — Пф, а мне кажется, что далеко. — Каждому свое, — Малфой помахал запястьями, так высушивая ногти, и повернулся к приятелю, держа узкий бутылечек. — У нас есть ещё немного времени, попробуешь? — Жги, дружок. Итог: Дилану понравилось это ощущение ухоженности, так что Малфой пообещал ему подарить на Рождество целый косметический набор. «Пэнси обзавидуется», — усмехнулся слизеринец. Они накинули повседневные мантии, чтобы скрыть верх пижам, сунули палочки в карманы и тихо вышли из спален, оказавшись в прохладной гостиной, что мальчики немного поежились, пригревшись на теплой и нежной ткани кровати. Царила тягучая темнота, что едва можно было что-либо увидеть перед собой. Дилан тянул Малфоя за собой к выходу, шурша тапками. — Как думаешь, может мистер Снейп собраться из теней и оказаться перед нами? — Нервно шепнул Дилан, переходя в тихий смех. — Тихо ты, дурак! — Таким же тоном ответил блондин. Пока они поднимались из подземелий по лестнице, два волшебника пару раз подпрыгивали на месте от скрежета камней, которые они сами и трогали. А иногда Дилан резко хватал за плечо друга, когда оказывался за его спиной, а после хихикал вовсю. Им нужно было оказаться на третьем этаже, и иногда два ребенка попадали на противоположную сторону коридоров, распоясанных лунным свет через стрельчатые окна. Было великим везением, что за все «путешествие» до зала трофеев они так и не встретили ни миссис Норисс, ни Филча. — А почему Норисс именно «миссис»? — Пока они выглядывали из-за угла, выискивая кого-нибудь, спросил Дилан. — Где её «мистер»? — И тебя это сейчас заинтересовало?! — Голос Драко раздался эхом, значит они с Хи Сонгом были рядом с долгожданной комнатой. На лице шутника-друга заиграл свет, словно отраженный от зеркальной поверхности. Наконец-то они оказались на месте встречи. Зал трофеев окрашивала в серебристый оттенок Луна. Хрустальные ящики ослепительно сверкали. Кубки, щиты с гербами, мечи, таблички и статуэтки отливали в темноте бронзой, серебром и золотом. — «Тучи небо и день из очей похищают внезапно, и непроглядная ночь покрывает бурное море. Вторит громам небосвод, и эфир полыхает огнями, близкая верная смерть отовсюду мужам угрожает…» — загробным голосом процитировал девяностую строфу книги первой «Энеиды» Хи Сонг. — Не время прикидываться рассказчиком своей игры, Дилан, — Драко повернулся к сокурснику, идя вперед спиной и наткнулся на что-то мягкое. Гриффиндорцы и слизеринцы подпрыгнули от испуга, встретившись носами друг с другом. — Мне кажется, или в глазах двоится? — Почесал затылок Хи Сонг. — Грейнджер?! — Удивился обзору перед собой Драко, он держал девочку за ткань розового халата, которая и была наощупь мягкой, резко отпустил, отойдя на расстояние от гриффиндорки. — Ты же только и следуешь правилам, как здесь-то оказалась? — Я о тебе была того же мнения! — Гермиона сузила карие глазки и сморщила нос. — А вообще, меня просто не пустила обратно в гостиную Гриффиндора Толстая Леди! Точнее, она просто ушла со своего портрета… Потому я здесь за тем, чтобы следить за вот этими… этими! Она не нашла подходящие слова и твердо указала ладонью на улыбающихся Гарри и Рона (неожиданно), и на сжавшегося Долгопупса, который нервно потирал между собой руки — значит, «каникулы» в больничном крыле у того закончились. — Ладно Ронни и Гарри здесь, — Драко хмыкнул, когда Уизли закатил глаза на свое «прозвище», — Долгопупс, какими судьбами? Он опустил взгляд на свои ботинки: — Я забыл пароль… к гостиной… — Что же! — Привлёк внимание всех к себе приятель Малфоя. — Чем больше народу, тем веселее! Правда, и опаснее… Но я люблю такое! — Я не согласна! — Запротестовала Гермиона и гневно покачала пальчиком перед лицом Дилана. Они оказались одного роста. — Как бы тебя ни звали, мы вернёмся по спальням и будем спать. Но если нас схватит по дороге Филч, я чистосердечно поведаю о том, что пыталась вас всех отговорить, а вам останется только поддакнуть. — Да брось, Грейнджер, неужели тебе не интересно посмотреть на награды, которые могут быть по возрасту старше твоих пра-пра-прародителей? Хи Сонг хмыкнул, потому что Драко слово в слово представил его аргумент, когда мальчик в первый раз упрашивал друга пойти с ним ночью сюда. — Впервые так скажу: «Я согласен с Малфоем», — сам от себя не ожидал откровения Рон. Гермиона обреченно вздохнула. — Это можно сделать и днем. — Не поспоришь, — развёл руками Драко и двинулся внутрь комнаты, прихватив с собой Поттера, пока остальные продолжали спорить. Гарри и Малфой рассматривали начищенные до блеска золотые значки в виде маленьких щитов: 1969 — Р. Дж. Х. Кинг, 1971 — М. Г. МакГонагалл и прочие. Все эти люди каким-либо способом отличились в своей команде по квиддичу, за что и получили награды. — И что, не страшно вновь нарушать правила? — Я не нарушаю — никто же из профессоров не знает. Тем более, даже если Гермиона и настукает, та тоже попадется на наказание — пролёт с её стороны. А вообще будет несправедливо, если с гриффиндорцев снимут больше баллов, чем с вас, просто потому что нас больше… — Не вижу проблемы для лидерства Слизерина, — промурлыкал Драко, и Гарри легонько толкнул в спину блондина. Тут неожиданно для всех донесся шум из соседней комнаты, который заставил детей подпрыгнуть. Раздался скрипучий мужской голос, и все поняли… — Принюхайся-ка хорошенько, моя милая, они, должно быть, спрятались в углу. «Филч!» — Сокурсники все как один произнесли это страшное слово в своих головах. Гарри, похолодев и ужаса, махнул знакомым, показывая, чтобы они следовали за ним, и быстро пошёл на цыпочках к двери, противоположной той, из-за которой вот-вот должны были показаться Филч и его кошачья фурия. Дети втащили суетливого Невилла в проход, прежде чем они услышали, как в зал трофеев ворвался сторож. — Они где-то здесь… — бормотал мужчина. — Наверное, прячутся… «Сюда!» — Беззвучно произнес Поттер, тщательно артикулируя, и студенты начали красться по длинной галерее, установленной тяжелыми рыцарскими доспехами. Позади отчётливо слышались шаги Филча. Невилл испуганно пискнул и, не предупредив никого, ринулся бежать. Драко внезапно захотел снять со своей ноги ботинок и точно в яблочко попасть в затылок мальчика; но тот далеко не сумел убежать: гриффиндорец споткнулся, судорожно ухватился за рукав халата Рона, бегущего перед ним. Оба упали, врезавшись в стоящие на невысоком постаменте рыцаря в латах. Поднятого ими грохота и звона было вполне достаточно, чтобы разбудить целый замок! — Бежим! — Истошно завопил Поттер. Все, как по команде, одновременно рванули бежать по галерее без оглядки назад. Волшебники влетели в раскрытую дверь, чудом не разбившись о дверной косяк, протиснувшись туда шестером; свернули направо, пробежали по коридору, а затем прыжками дожали последние метры следующий коридор. Они проскочили сквозь гобелен и оказались в потайном проходе. Пробежали по нему до конца и оказались около кабинета, в котором проходили уроки по заклинаниям. Дилан и Драко испуганно переглянулись — они вместе с гриффиндорцами преодолели огромное расстояние от зала наград. А до подземелий — тем более! И они попадали духом: слизеринцев по пути в гостиную точно схватят и накажут. — Надеюсь… оторвались… — с трудом выговорил Поттер, переводя дыхание, ухватившись за накидку одного из слизеринцев для опоры. — Я говорила… вам… плохая идея… — Гермиона держалась двумя руками за грудь. — Святой не знаю кто! — Дилан согнулся пополам и опустил ладони на колени. — Я ни за что не подамся в команду Слизерина, если это называется «обычной утренней пробежкой» для игроков… — Черт подери! Нам надо вернуться в башню Гриффиндора, и как можно быстрее! Оу… — Уизли сочувственно посмотрел на бледного Малфоя и его змеиного приятеля, — мне правда вас жаль, братья-слизеринцы… — Ещё слово, Рон, — Драко даже не заметил, как без издевок назвал по имени рыжего мальчика, — и я плюну тебе в лицо. Рон скривился и поднял руки вверх, отступив назад. — Не парься, гриффиндорец! — Дилан встрепенулся и принял ровную стойку. — Если не получится вернуться в нашу гостиную, мы с Драко поспим в каком-нибудь кабинете… — О нет-нет, я на это не подписывался! — Надеюсь, вы доберетесь непойманными, — Гарри выпустил деликатную ткань мантии Драко и поравнялся с ним. — Мы можем немного довести вас… Не успели они сделать и десяти шагов, как услышали, что кто-то поворачивает дверную ручку, и из ближнего к ним кабинета выплыл Пивз. Он сразу заметил детишек и даже взвизгнул от восторга. — Шатаетесь по ночам, маленькие разбойники? Так-так-так! Нехорошо, малыши, очень нехорошо: вас ведь поймают. — Если ты нас не выдашь, то не поймают, — Гарри умоляюще сложил руки на груди и похлопал глазами. — Ну пожа-а-алуйста, Пивз. — Наверное, я должен вызвать мистера Филча. Просто обязан! Это мой долг, детишки, — полтергейст говорил голосом проповедника, но глаза сверкали недобрыми намерениями. — Убирайся с дороги! — Не выдержал Рон и махнул рукой, словно хотел ударить бесплотного Пивза. Волшебник погорячился — и это было ошибкой. Пивз оглушительно заорал: — Ученики бродят по школе! Они сейчас в комнате заклинаний! Сокурсники пригнулись, проскакивая под висевшей в воздухе «сиреной» и добежать до конца коридора, наткнувшись на запертую дверь. — Мы пропали! С нами все кончено! Они уже слышали шаги — это Филч бежал на крики полтергейста. Драко и Гермиона замялись, когда оба навели палочки (девочка выхватила из рук Поттера его собственность) на замок, но сейчас было не до этого, так что оба произнесли: — Алохомора! Замок словно вспыхнул изнутри синим пламенем, дверь распахнулась, и все быстро скользнули внутрь, закрыв себя в неизвестной комнате. — Куда они побежали, Пивз?! — Скажи «пожалуйста». — Не зли меня! Куда они пропали? — Скажи сначала «пожалуйста», либо я ничего не знаю. Монотонный голос Пивза явно вывел из себя Филча. — Пожалуйста! — Не знаю! — Мерзко засмеялся тот. — А раньше надо было говорить! Ха-ха-ха! Дети слышали, как со свистом унесся куда-то шутник и как яростно ругается Филч. — Он думает, что эта дверь заперта, — прошептал Гарри, но дети пропустили мимо ушей замечание гриффиндорца, потому что то, что они видели перед собой… — Невилл, отвяжись! Долгопупс сильно дергал сокурсника за рукав уже какое-то время. — Да что?! — Недовольно произнес Поттер и развернулся. Волшебники оказались в запретном коридоре третьего этажа, и уж теперь они поняли, почему школьникам категорически запрещалось входить сюда. Им в глаза смотрел гигантский трехглавый пёс, заполнивший собой все пространство от пола до потолка. Три мокрых носа на каждой морде собаки дергались и принюхивались к незваным гостям, а три открытых слюнявых рта обдавали жаром и не самым приятным запахом, с жёлтых клыков и языков свисала, капая на пол, слюна. Пока пёс сохранял относительное спокойствие, но Гарри знал, что единственная причина, по которой они пока ещё живы — их внезапное появление застало пушистую громадину врасплох. Кажется, пёс стал догадываться, кто они такие, и стал утробно рычать, словно по коридору раздавались раскаты грома. Хи Сонг отступил назад и нашёл за спиной дверную ручку: уж лучше попасться в руки Филча, нежели быть разорванным Цербером. В мгновение ока дети выскочили из страшного коридора, словно являлись метлами «Нимбус-2000», и ринулись куда попало: гриффиндорцы побежали за Гарри, а Дилан прихватил за собой Драко, и слизеринцы вновь пробегали мимо кабинета по заклинаниям. Филча нигде не было — наверное, пошёл искать нарушителей в другом месте, но сейчас для мальчиков все это казалось простой детской шуткой, потому что до всего они встретили нечто похуже всего на свете. Вдвоём они нашли вновь тот гобелен, за которым располагался тайный проход, после оказались в коридоре с доспехами; бесшумно, не переговариваясь друг с другом, прошли до зала трофеев, крались между колоннами, иногда останавливаясь, чтобы прислушаться: не идёт ли кто. Наконец мальчики добрались до лестницы, ведущей вниз, в подземелья. — «Шлангон», — выдали осипшими голосами Драко и Дилан и наконец, дождавшись открытия прохода, оказались в безопасности. Слизеринцы больно упали на колени тут же, не пройдя и несколько шажков до спален. — А знаешь… — Малфой откинул назад сбитую белую челку, глотая влажный воздух. — Может… Снейп и прав… — Что от Поттера одни неприятности? — Хи Сонг держался за бок. — Нет, — покачал головой блондин, схватился за камешек в стене и встал на ноги. — Что он такой же, как и его отец. Дилан ничего не стал уточнять — он не знал отца Гарри Поттера, а Драко, видимо, слышал от родителей или от мистера Снейпа о тех временах. На следующий день, на завтраке, Драко чувствовал себя ужасно невыспавшимся в отличие от гриффиндорцев, которые почему-то ещё имели совесть светиться от счастья. Хи Сонг и его сокурсник так и не смогли нормально поспать за такую насыщенную ночь. Вчера они дали общение, что не будут ничего рассказывать Нотту, Паркинсон или Забини — пусть те будут в безопасном неведении. Прошла целая неделя с полночного инцидента. После урока по Зельеварению Гарри удалось выхватить Драко, который будто избегал мальчика. Поттер поделился мыслями, заполняющими его уже какую ночь: о том, что огромный пёс что-то сторожит и, возможно, Гарри знает, откуда это «что-то», говоря о загадочном предмете из Гринготтса. И мальчик с Роном питали огромное желание узнать, что же находится под охраняемым люком. Драко идеи брюнета выслушал молча, не перебивая. — Слушай, Гарри, — белокурый волшебник поправил ремень от кожаной сумки на плече, — та ночь была и правда полна многих впечатлений: и хороших, и плохих; но пойми — не думаю, что я способен ещё такое пережить... или Дилан. Если вам нужна помощь, то её окажу, но чисто словесную или, может, порыскаю по библиотеке какую-нибудь стоящую информацию, но не более… И, честно говоря, вам тоже не советую во все это впутываться. Вы видели Цербера — он огромен и очень опасен. Не зря директор сказал в начале года о том, что школьники, оказавшись на третьем этаже в том коридоре, мучительно умрут. Нам всем повезло тогда, а значит в следующий раз такое может и не повториться. У взрослых есть причина скрывать от нас многое — так они нас защищают; этот случай — не исключение. Поттер с ожиданием чуда помолчал, умоляюще просверливая слизеринца зелеными глазами, скрытыми под очками. — Тебя никак не уговорить, да? — Прости… Гарри театрально вздохнул, взлохматил и без того курчавые волосы и улыбнулся. — Не извиняйся! Я обещаю, что мы с Роном попытаемся быть осторожными и бдительными, — Поттер был честен со слизеринским приятелем. Прошло, кажется, ещё несколько дней. Драко шел впервые без сопровождения своих сокурсников со Слизерина на завтрак очередного осеннего прохладного утра. Почему-то ночью он никак не мог сомкнуть глаза, будто что-то плохое ждало его в темноте. Мальчик вертелся по кровати, вставал иногда и вышагивал круги по всей спальне, нагоняя усталость, но ничего не помогало. Даже пытался закончить читать «Фонтан Феи Фортуны» (да, Драко уж больно любит все оттягивать), но в глазах разбегались буквы по строчкам и не собирались в адекватные слова — Малфой терпеть не мог, когда это происходило с ним. На лестнице наследник чистокровного рода, потирая сонные глаза пальцами, наткнулся на взбудораженных Уизли и Гарри. Они вдвоём держали в руках какой-то продолговатый предмет, завернутый в темно-коричневый бумажный пергамент. — Боюсь даже спрашивать, что там, — первым начал беседу Драко, кидая взгляд сначала на мальчиков, потом — на сверток. Гриффиндорцы переглянулись, о чем-то размышляя. — «Нимбус-2000»! — С гордостью заявил Рон Уизли. Малфой было начал смеяться, но выражение лиц знакомых были серьезными, хоть в глазах и играла радость. — Это не шутка? — Драко соскочил с последней ступеньки лестницы и оценивающе пощупал предложенный двумя волшебниками таинственный предмет. — И правда метла! Но я не поверю, что там «Нимбус-2000» — она так и будет у вас стоять в гостиной целый год, ожидая второй курс, когда нам будет дозволено играть в квиддич по командам? Чья она вообще? — Моя, — застенчиво похвалился Гарри и опустил голову к груди. — Твоя первая посылка, да? Поздравляю, конечно, а от кого она? Не думаю, что твои дядя и тётя умеют пользоваться совиной почтой. — Не могу пока сказать, — пожал беспомощно плечами гриффиндорец. — «Пока»? — Нахмурился Малфой, сразу отрезвев ото сна. — Только не говорите, что метла как-то связана с тем монстром! Ты обещал мне, что вы будете осторожны! Прежде чем Рон или Поттер успели ответить, рядом с возмущенным Малфоем появился профессор Флитвик. — Надеюсь, вы тут не ссоритесь, мальчики? — Пропищал низенький мужчина. — Профессор, Поттеру прислали метлу! — Выпалил белокурый волшебник, понимая, что делает только хуже гриффиндорцам, но это была единственная защита для них от будущих проблем, которые те только могли бы себе набрать. — Да-да, все в порядке, — учитель широко улыбнулся Гарри. — Вы знаете, Поттер, профессор МакГонагалл рассказала мне о сделанном для Вас исключении. А что это за модель? — Это «Нимбус-2000», сэр, — пояснил тот и всеми силами сдерживал улыбку: он считал Малфоя, который зло бормотал себе что-то под нос и смотрел непонимающе на профессора, ожидая, что тот примет его сторону, довольно забавным. — Я должен поблагодарить моего друга, Драко, за то, что мне досталась такая метла! Малфой закрыл глаза, моля о том, что это просто сон и он должен проснуться. Его дружественно похлопал по плечу Поттер и вместе с Роном убежал вверх по лестнице, оставив ошеломленного мальчика наедине с профессором, который уже двинулся в Большой зал, насвистывая мелодию. «Сделанном для Вас исключении… «Нимбус-2000»… Секретное поручение МакГонагалл…» — прокручивал в своей голове Драко, пытаясь дойти до сути: связано ли это все между собой? Конечно связано, но как? Однако мальчику, который едва протрезвел от дремлющего состояния, не хотелось сразу нагружать себя какими-то сложными мыслительными процессами (простите, отец и мать, за лень вашего сынка). Как выяснилось, профессор Стебль не заберет слизеринцев после завтрака на «эксперименты» с растениями и грибами, как это обычно происходило по средам, — у пожилой женщины были свои планы на детишек Салазара Слизерина; так что первокурсники были сами по себе до урока с мистером Квиреллом. — Зря только встал, — Теодор, как ему было несвойственно, сидел за столом не расчёсанным (хотя даже так выглядел замечательно) и без школьной мантии. Вместо формы он обзавелся легкой темно-серой кофтой с гербом школы, а зелёные полоски окольцовывали рукава и горло на одежде. Забини за столом не оказалось, потому Малфой спросил первым делом: — Я же помню, что он шёл за вами… Куда пропал? — Да Блейзу какая-то девчонка понравилась, — отмахнулась от вопроса, как от Лукотруса, Паркинсон, — вот и ускакал завоевывать её «милое одинокое» сердце. — Держу пари, что та его стукнет и обзовет «любвеобильным придурком». — Настоящее пари? — Загорелся и приободрился Теодор. Он достал из кармана брюк парочку серебряных сиклей. — Победитель забирает все. — Азартные игры пагубны для тебя, Тео, — брюнетка перетащила пальчиками сикли к себе. — Ты не помнишь, как на фестивале звёзд у семьи Кэмпбелл проиграл их сыну, Уильяму, несколько дорогостоящих чернил и перьев? Перед началом школы! Дилан и Драко заинтересованно посмотрели на Нотта: летом оба мальчика жили какое-то время в Италии вместе с Блейзом, а после Малфой провел время с родителями наедине, особо никуда не выходив в массы. Нотт глупо улыбнулся и склонил голову. — Это было только один раз… Да и не особо-то они и были дорогими… Я поддался ему… Пэнси закатила глаза на оправдания будущего мужа, но вернула монеты шатену. — Пэнс, ты лучшая! — Нотт крепко обнял её за плечи и развернулся к Малфою и Хи Сонгу. — Так что по поводу пари? — У меня с собой нет, так что пас, — даже если бы и были, Драко в пари все равно не ввязался бы. — Я за! — У Дилана из рукава мантии покатились сикли и прокрутились по столу, столкнувшись с монетками Нотта. — Уверен, что у Блейза ничего не выйдет. — А я уверен, что выйдет, — поднял одну руку Теодор Нотт, будто давал предсмертную клятву. — Пэнси, будь добра, забери пока, а потом отдашь победившему. После завтрака все слизеринцы разбрелись по группкам. Тео и Дилан наперегонки вдались в поиски Забини с той девочкой, чтобы первее узнать, кто из них победит; а Пэнси с Драко спускались в подземелья, но блондин не собирался там долго задерживаться: одну вещь возьмет из прикроватного комода и пойдет на «экскурсию» в Астрономическую башню. — У меня вопрос, — девичий голосок раздался эхом в мерзлом для осени коридоре. — Это по поводу Пайка. — Я уже и забыл про него — долго не маячил перед глазами… Твой вопрос как-то связан с тем листочком, который Уэбб передал тебе тогда? Неужто и правда любовные дела зовут? — Это никак не связано со мной! — Сразу сказала Пэнси, чтобы больше слухов не распускать. — Но да, дела любовные… Они остановились, так и не дойдя до гостиной. Драко сложил руки на груди и принялся внимательно слушать лучшую подругу. — Я понимаю, что по большей части Пайк доверился именно мне, хоть мы и плохо с ним общаемся. Но, думаю, в этом вся и суть его просьбы. Уэбб поведал о своей дилемме с девочками, точнее, с одной из студенток. Она не с нашего факультета — и в это проблема. — Если она когтевранка — тут нет проблем. — И она не когтевранка. Драко качнул головой, настраивая собеседницу на продолжение её монолога: — Гриффиндор? Пэнси кисло улыбнулась: — Да. — Лучше, чем ничего, — отчужденно пожал плечами белокурый мальчик. — Они только иногда переговариваются, когда никто не видит, либо вовсе перекидываются парочкой слов и ничего более. Пайк не понимает: девочке все равно на то, что он слизеринец, или все-таки все заранее было кончено с ним? — А как он относится к ней? Если Уэбб пишет тебе тайные послания и ни с кем другим не делится «проблемой» — значит он сам совершает ту ошибку, которую боится ожидать от гриффиндорки. Паркинсон замолчала и стала накручивать прядь коротких чёрных волос — так она обычно делала, когда начинала нервничать либо уж очень усердно думать. — Конечно, одиннадцатилетнему волшебнику спрашивать совета от такого же ребёнка сложно, но возможно… Например, будь я на его месте — продолжил бы общение с гриффиндоркой, если она ему так нравится, стал бы более открыто заявлять о том, что хочу с ней проводить время, так как для меня девочка кажется очень интересной. Не все с Гриффиндора — гриффиндурки… — Только если ты не Уизли, — подколола девочка, зная неособую симпатию друга к ярковолосому сообществу. — И не Поттер. — Поттер?! У вас разногласия в раю? — Иногда Пэнси брала роль Нотта в подобных разговорах, и Малфой все больше становился уверенным, что эти двое подходят друг другу. — Забудь, что я сказал, — Малфой круто развернулся на каблуках и направился в гостиную, за ним последовала Пэнси и схватила за край мантии. Девочка тянула ткань вниз, чтобы приостановить приятеля, но тот был сильнее, потому слизеринка скользила по гладким камешкам вслед за ним. Таким образом они дошли до развилки между спальнями девочек и мальчиков, пока за ними внимательно наблюдали другие слизеринцы, оставшиеся в подземельях вместо того, чтобы выйти подышать хорошим свежим воздухом на улице. Драко смог сбежать от Пэнси Паркинсон и уже был на пути к Астрономической башне. Да, он знал, что на неё строго запрещено подниматься, кроме как на уроки астрономии, однако, попытаться стоит; если ничего не выйдет, то усядется на лестнице. Малфою необходим был покой, он хотел отдохнуть. Наконец Драко добрался до латунных ворот, через которые можно было зайти наверх башни. Он подергал за прутья, ничего не открылось, и мальчик разочарованно выдохнул. — Ожидать стоило, — сказал сам себе он и повертел головой, куда можно было бы сесть. Волшебник со Слизерина нашел углубление в стене за одним из шкафов, стоящих в коридоре, и протиснулся внутрь. Отец рассказывал о возможностях Хогвартса — те были колоссальны по количеству; так что Драко не удивился бы, если школа только что волшебным образом «сгенерировала» маленькое убежище, скрывающее ребёнка от всех невзгод. Малфой плюхнулся на выступ и облокотился на стену, приятно холодящую спину. Под мантией он спрятал обвернутый в плотную коричневую кожу блокнот с пустыми листами и грифель, с одного конца закрытый колпачком в виде двух сидящих горгулий, чтобы не запачкать пальцы при использовании. Мама Драко знала и видела, что её сын любил свои абстрактные мысли зарисовать на бумаге, потому приобрела новенькую книжку для его художеств, так и рвущихся в реальность, потому что обычных пергаментов уже не хватало; и было бы неудобно широкоформатные холсты в сумке. Он стал размышлять, что же нарисовать, крутя меж пальцев грифель — бледная кожа все-таки немного испачкалась. Драко выглянул из «убежища» и посмотрел в окно: голубое ясное небо, чистое и спокойное большое озеро, верхушки леса… Все не то, не за что зацепиться! Потом Малфою пришла идея с первой страницы афишировать то, что этот блокнот его, но не просто написать «собственность Драко М.»… Может, автопортрет? Драко не так уж часто рисовал людей (только свою маму, Нарциссу), но видел много раз, с чего начинают такие художники, ведь родители частенько заказывали картины для их семьи. И мальчик решил нарисовать себя вместе с его слизеринскими приятелями. — Ох и сложную задачку я себе поставил, — пробурчал себе под нос волшебник и, прикусив губу, стал творить грифелем по бумаге. Благо у мальчика была хорошая память на лица! Тео нарисовать легче простого, потому что тот частенько маячит перед лицом Малфоя на близком расстоянии: у друга на голове ветвился пышный каштановый бардак (но не такой, как у Грейнджер или Поттера — более аккуратный и разделенный по ровному росту волос на две части), а челка обрамляла лоб по бокам волнистой линией. Зеленые глаза хоть и источали ребячью беспризорность, однако, сама их форма указывала на недетскую серьезность, а брови словно постоянно хмурились — возможно, на это как-то повлиял пожилой возраст его отца, мистера Нотта, ведь Теодору часто приходилось ухаживать за состоянием здоровья своего «старика». Маленькие уши у приятеля выглядели чуть заостренными, как у эльфа. И, если очень придирчиво приглядеться, по щекам и прямому носу расцветали едва заметные темные веснушки — с ними у Нотта-младшего то любовь, то ненависть. Драко вовсе считал, что внешность его сокурсника больше похожа на румынскую, исключая тот факт, что Теодор Нотт — чистокровный англичанин. Будущую невесту приятеля-слизеринца, Пэнси Паркинсон, Малфой знал вдоль и поперек, ведь девочка — самая близкая его подруга; честно говоря, может, она и действительно когда-то нравилась блондину. Внешность брюнетки вызывала в душе белокурого волшебника необъяснимое умиротворение, как если бы он смотрел на свою мать — у обеих черты очень нежные, без резких углов, и мягкие. Дочь семейства Паркинсон никогда не изменяла короткой прическе с рваной челкой: та призналась, что просто не умеет красиво завивать волосы или как-то их укладывать. Темные тонкие брови влияли на оценку эмоций девочки — когда Пэнси особо ничего не выражала, все думали, что она неким образом медитирует с открытыми глазами или чему-то удивлялась. Также девочка сама хвасталась, что ее ресницы на уголках более длинные, чем все остальные, потому в будущем ей не придется беспокоиться о стрелках — они уже имелись, естественные. Маленький нос чуть приподнят над верхней пухлой губой, и было забавно считать, что в детстве Паркинсон слишком часто врезалась в дверные косяки. У Драко на рассмотрение деталей во внешности Дилана Хи Сонга оказалось не так много времени. Однако влияние отца родом из Кореи было предельно заметно — овальная форма лица, узкие карие глаза с невидным верхним веком, откуда-то взятые четкие линии скул и чуть округлый нос на кончике. Темные волосы смахивали чем-то по прическе на «аккуратное гнездо» Тео, если бы те были великолепно гладкими и пушистыми. Наверное, спустя пару лет, от Хи Сонга не отстанут девочки со своими свиданками, прогулками и прочими милыми романтическими вещичками (Драко за это их вовсе не будет осуждать, тот мог бы назвать знакомого даже красивым). Вот Забини можно уже в одиннадцатилетнем возрасте отправлять на показ мод и в печать журналов — его внешность была действительно модельной, и Блейз знал, как ей пользоваться! Перечислим достоинства темнокожего мальчика: острая линия подбородка, пухлые губы, густые черные брови, большие темные глаза, обрамленные пышными длинными ресницами и римский, чуть широкий, нос. Одним словом, идеальный. В этом слизеринце не было ни одного изъяна, и это порой раздражало Драко (в хорошем смысле, конечно). Остался на листе один недорисованный мальчик, стоящий в центре всех детей — он сам. Драко наметил грифелем только свое вытянутое лицо и волосы с закинутой аккуратно назад челкой и оставил висеть руку в воздухе, не зная, к чему первому в его внешности обратить внимание. Нельзя было сказать, что слизеринец не заботился о том, как он выглядит, но в данный момент Малфой не мог зацепиться за свои отличительные черты. Рассматривая на пергаменте друзей-волшебников, тот заметил, что у всех грифелем в каких-то местах выделено что-то больше, чем у остальных. И Драко на их фоне казался бесцветным: платиновые, почти белые, волосы, серые глаза и едва прозрачная кожа, безликий. Он почувствовал себя призраком. В детстве все было легче: мальчика называли красивым, и Драко к этому привык; а сейчас он казался себе скучным, посредственным. Внезапный порыв закрасить всего себя твердым материалом Малфой подавил в себе моментально, захлопнув блокнот и завязав его тоненьким ремешком, убрав во внутренний карман школьной мантии. У блондина пропало то вдохновение, с которым шёл сюда, так что Драко поспешил в гостиную Слизерина, чтобы подготовиться к уроку с мистером Квиреллом. Когда до начала лекции оставалось пару минут, и профессор бегал то в свой кабинет, то снова к ним, дети могли ещё немного поговорить. Нотт был соседом по парте с Драко, он сидел со скрещенными на груди руками и дулся. Сзади них разместились Дилан и Забини, а Пэнси заняла место чуть поодаль от них с Дафной. Хи Сонг широко улыбался и катал пальцами по столу серебряные монетки, выжигал победным взглядом спину Теодора, за этой процессией насмешливо наблюдал Блейз и качал головой. — Как ты мог, мой дорогой друг, поставить против меня? — Ничего личного, — пожал плечами Дилан и склонил голову вбок, — всего на всего бизнес. — «Всьехо на всьехо биснез», — передразнил (перейдя на американское произношение слов) слизеринца шатен, так и не развернувшись к друзьям. — Не дуйся, — мальчик восточной внешности потряс буку за плечи. — Да я в жизни не дулся, — возразил тот. — Все когда-то случается в первый раз! — Я вот до конца верил в тебя, Блейз! — Заявил Тео, перебив Дилана, и наконец повернулся к сидящим сзади волшебникам, он выразительно ткнул пальцем в грудь Хи Сонга. — А он при первой же возможности обременил на критику твои возможные романчики с той девочкой! Я верен тебе вплоть до своей смерти! — Как это мило, — сложил руки в замок Блейз и облокотился на них подбородком. — Но то дело и впрямь прогорело. — А что была за девочка хоть? — Поинтересовался Драко, до этого только молча следя за разговором приятелей. — Аланнис Бирн, — с такой интонацией произнес друг, будто слизеринец должен был кого-то вспомнить. — Кто? — Та ирландка с Когтеврана, — пояснил Тео. — «Та»? Забини, хлопнув себя по лбу, рассмеялся. — Точно! Как я мог забыть, что ты у нас только по змеям и одному льву. Тебе бы разузнать побольше о студентах Хогвартса. — Аланнис на уроке Травологии случайно связала себе руки теми липкими растениями, которые не надо было трогать, — поежился от воспоминания Дилан. — Сколько же потом на её коже было слизи… Малфой такую не вспомнил, но решил не говорить это слизеринцам, а просто «понимающе» кивнул головой. — И что ты от неё хотел? Как вообще зашёл разговор: «Привет! Я тот, после которого руки не становятся липкими»? Мальчики, рядом с ним сидящие, едва сдерживали глупый смех. — До чего вы невоспитанные, — упрекнул их Малфой, скрывая ухмылку. — Извини, что никто из нас не принял обет вечной девы, Артемиды. — Она принимала к себе только таких же дев. Ну, ещё Ориона, но там долгая история... — Тебе сделали исключение, перед таким ангелочком тяжело устоять! — Тео потрепал белые волосы Драко (Малфой заставил себя запомнить, что больше никогда не будет садиться рядом с Ноттом, когда только-только уложил челку назад). — Возможно она тебя перепутала с сыном Афродиты. Как его там звали, Эрот? Тот, который ещё с Психеей? — Слишком много чести, правда, — Драко неожиданно почувствовал в щеках жар; на спасение ему пришёл профессор Квирелл, наконец готовый к уроку.

***

Обычно Драко чувствовал бежавший ход времени. У него был даже обозначительный знак наступления субботы, когда Дилан вечером пятницы доставал из комода какой-то дневник и что-то каждый раз записывал; правда, никто из мальчиков так и не спросил пока, что за мемуары выводил на бумаге брат-слизеринец. Однако в определённый момент «дневник Хи Сонга» стал работать сбивчиво — видимо, у мальчика появлялось все больше мыслей, которые нужно записать. Так что Малфой вовсе упал в пучину испуга дезориентации, когда пахнущий тыквой Хэллоуин настал в четверг, а не в пятницу, как он думал. Мальчик и не заметил, как пролетели целых два месяца с тех пор, как оказался в Хогвартсе. За два месяца замок стал чем-то родным для него, но слизеринец все равно иногда скучал по беззаботным временам в поместье и родителям. Так же Драко сразу не заметил, что, помимо переговоров с Гарри (тот все продолжал отнекиваться при упоминании метлы «Нимбус-2000»; хотя иногда было видно, как тот отчего-то уставал) или даже полукивков с Уизли, после ночной «пушистой» проблемы больше не встречался ни с одним из тех четырех гриффиндорцев. В особенности, с Грейнджер — это его немного раздосадовало. Однако в обычных местах, где девочка часто бывала, её не оказалось; а спрашивать мальчику-слизеринцу о местонахождении девочки-гриффиндорки… Разбежались бы по коридорам ненужные и чрезвычайно глупые слухи. Он лишь узнал о том, что Гермионы не было на одном из уроков, что очень подозрительно, ведь она бы в жизни не пропустила ни одну из дисциплин! Да и Поттер с рыжей бедой лишь отводили глаза, так что от них смысла было мало. Слизеринцы собирались в своей спальне на вечерний банкет, посвящённый Хэллоуину, а у Малфоя все больше назревало необъяснимое беспокойство, и подавить его было невозможно, потому блондин подсел к Дилану на диванчик, спинкой переходящий в подоконник. Тот рассматривал в ладонях парочку гладких камней, собранных с берега Чёрного озера. — Сувениры собираешь? — Как бы ни так, — качнул головой мальчик. — Если я и вправду собирал сувениры, то удосужился бы выхватить пару ворсинок шерсти у миссис Норисс. — Безумец! — Выкрикнул со своей кровати Нотт, который все никак не мог засунуть ногу в ботинок. — Я бы, скорее всего, попробовал стащить книгу из Запретной секции, — Забини облокотился на балку кровати Дилана. Дилан и Драко понимающе переглянулись. — Да какую тебе книгу? Ты попытаешься за весь год упросить всех девчонок нашего курса на их адреса, чтобы мог писать им — вот что для тебя будет «сувениром»! — Слишком громко завидуете, господа! — Забини вскинул надменно подбородок. — В особенности Драко. Дилан выпучил на белокурого волшебника карие глаза. — Я-то тут причём? — Удивился Малфой и сердито взглянул на темнокожего мальчика, который имел наглость ухмыляться. — Не думаешь, что родители станут расспрашивать о невестке на зимних каникулах? Хи Сонг молчал и лишь вертел головой, будто наблюдал за игрой в настольный теннис, но все же подал голос: — А зачем они должны спрашивать тебя о подружке? — Обычно чистокровные заранее выбирают пару своему ребёнку, чтобы этот союз хорошо сыграл на связи, — к ним наконец-то подошёл Нотт, шнурки на ботинках едва были завязаны, но ученика Хогвартса это ни капли не волновало. — То есть, как с тобой и Паркинсон? — Мама Хи Сонга ни разу не предлагала такую услугу сыну. И он понял, что очень ей благодарен. — Ага. Но у Малфоя все вышло полегче, — Теодор перевёл взгляд на блондина и дал знак за него продолжать. — Они разрешили мне самому найти жену, и отец с матерью будут любой девочке рады. — Что, даже маглорожденной? — Ну, только не маглорожденной. Но, думаю, моё положение гораздо лучше в данный момент, чем было несколько лет назад, когда родители искали мне невесту. — Странно, что вообще вам с с самого детства кого-то подбирают… — Дилан поежился. — Будто вы все породистые собаки на выставке… А у тебя, Блейз, есть уже кто-то? — Нет, — похвалился Забини, — моей матери немного не до женитьбы меня с кем-то, так что я предоставлен в любовных делах самому себе. — И вырастила же она из тебя самодовольную катастрофу! — Посмеялся над высокомерным видом приятеля Нотт. Теодор и Блейз стали сначала пихать друг друга, а после перешли на захваты. — Нам пора! — Хи Сонг сложил руки около рта, чтобы усилить свой голос, стараясь перекричать смех друзей. Через несколько мгновений слизеринцы вошли в празднично украшенный Большой зал, и Драко сразу стало легче, на какое-то время он смог забыть о беспокойстве. На стенах и высоком потолке сидели, помахивая крыльями цвета застывшей смолы, тысячи летучих мышей, а еще несколько тысяч летали над удлиненными столами, подобно низко опустившимся черным тучам, накапливающих влагу. От воздуха, создаваемого взмахами крыльев, огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых сразу же появились самые разнообразные яства: кровавые ириски со вкусом брусники, паучьи кексы в карамельном кляре, мармеладки-тыквы, лакрица, кричащее желе (оно открывало рот и тихо пищало) и сахарные кости скелета (они на самом деле оказались кислыми палочками в белом сахаре). Ребята в первый заход заинтересовались запеченными в мундире картофелинами и курицей в меде с морковью, когда в зал вбежал запыхавшийся профессор Квиррелл. Его фиолетовый тюрбан сбился набок, а на лице читался поглощающий страх. Все собравшиеся замерли, глядя, как Квиррелл спотыкался при беге к креслу профессора Дамблдора и, тяжело опираясь на стол, простонал: — Тролль! Тролль… в подземелье… спешил Вам сообщить… — и волшебник, потеряв сознание, рухнул лицом на пол. В Большом Зале поднялась страшная суматоха и паника, кто-то из первокурсников завопил. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки директора, чтобы воцарилась тишина. — Старосты! — Прогрохотал Дамблдор. — Немедленно увидите свои факультеты в спальни! Девушка с фамилией Фарли немного замешкалась, так что вместо неё подозвал к себе парень, кажется, её возраста: — Давайте, ребят, держимся вместе, смотрите за своими друзьями и осторожно направимся… эм… в подземелья? Парень ужаснулся самому себе. — А нам безопасно туда идти?! Ладно! Мы с вами вертлявые; если будете слушаться меня и Джемму, то ничего страшного не случится! Первокурсники, вы идёте первыми, подойдите ко мне. Никому не отставать и не оглядываться ради интереса! — Откуда здесь тролль?! — Гойл шёл сзади Драко и, даже будучи в несколько раз больше и точно сильнее Малфоя, тот опасливо крался за ним и наступал на пятки блондину. — Спустился с бобового древа, — съязвил мальчик. — Грегори, ну правда, откуда мне знать? Они тупы, так что сами точно здесь не оказались. А кто его запустил — вот это хороший вопрос. Драко надеялся лишь на профессора Снейпа. После крика Квирелла, Северус — единственный, у кого было понимающее выражения лица, что не могло не скрыться от глаз Малфоя. Тот понадеялся, что мужчина сможет прогнать громадное существо… любыми способами. Внутри гостиной было многолюдно и шумно. Джемма, староста Слизерина, сидела бледная, как кость, на диване, а ее утешал, держа за руку, тот парень, хотя на лице слизеринца тоже играл тихий ужас. Конечно, не каждый год тролль приходит навестить Хогвартс. На самом деле, Драко не то, чтобы сильно волновался по поводу этого существа: он знал, что учителя остановят его, а все ученики сейчас сидят в безопасности, в своих гостиных; но где-то на подкорке сознания мальчик все думал о том запретном коридоре на третьем этаже. Мог ли кто-то впустить тролля в Хогвартс, как отвлекающий маневр? Но как тогда тот сможет отбиться от Цербера? Поток его мыслей прервал вошедший в гостиную змеиного факультета декан. В темных глазах сверкали злые молнии Зевса, а рот был сжат, превратившись в тонкую полосу. Волшебник выдохнул и, когда все слизеринцы обратились к нему своими взорами, произнес: — Все факультеты заканчивают прерванный банкет в своих гостиных: тролль устранен. Студенты наконец смогли нормально вдохнуть полной грудью, и в помещении заиграла радость. Драко хотел выхватить преподавателя и узнать, как все прошло, но тот уже неожиданно пропал; а на круглом столе в центре комнаты вспыхнули ароматным запахом еда, принесенная школьными домовиками. Дети дружно компенсировали упущенное на банкете, поглощая одно за другим блюда. Дилан потянул за собой Драко в нишу коридора спален мальчиков. — Как думаешь, наш гриффиндорец-герой мог там оказаться? — Хи Сонг говорил тихо, намекая на секретность разговора. — Каким образом он уже герой? — Саркастично поднял брови Малфой. — Все равно, что ему там делать? — Знаешь, в прошлый раз он же как-то нас привел к запретному коридору. Может, к нему так и тянутся неприятности? — Профессор Квирелл сказал, что тролль был в подземелье, а гостиная Гриффиндора на седьмом этаже, в их башне. Вывод: тролль что, телепортироваться умеет? — Либо Поттер уже тогда отбился от стада и направился в подземелья, где встретил тролля… — Ты ещё скажи, что сам Гарри убил Темного Лорда, — посмеялся блондин, но Хи Сонг остался серьезным. — Да брось! Ему был всего лишь год. Дилан неоднозначно покачал головой и тряхнул плечами. — Думаю, это только больше указывает на то, что он вполне себе все может… — Да Поттер только недавно изучил «Вингардиум Левиоса»! — Все отстаивал свою точку зрения Малфой. Хи Сонг лучезарно улыбнулся, переходя в хохот. — Только представь: этот маленький худенький мальчик верхом на тролле выкрикивает заклинание, тут рука существа поднимается и бьёт хозяина по голове. А Поттер ему: «Зачем ты себя бьёшь?» Юнцов рассмешила эта сценка настолько, что выпитая недавно виноградная газировка стала пузыриться у них в носу, и они потратили много сил, чтобы себя успокоить.

***

В начале ноября погода сильно изменилась: расположенные вокруг замка горы сменили изумрудный цвет на пепельный, Черное озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем. В школе начинались соревнования по квиддичу. В субботу сборная Гриффиндора встречалась со сборной Слизерина. И, как стало известно Малфою, Гарри оказался ловцом-первокурсником. Естественно, слизеринец об этом известии узнал не с первых уст (что очень жаль), а с нескольких сотен, потому что каким-то образом секрет с новым одиннадцатилетнем игроком просочился за пределы сборной. И теперь Гарри не знал, что хуже, — одни уверяли его, что он будет великолепным игроком, а другие с издевкой обещали бегать по полю с матрасом, чтобы поймать Гарри, когда тот будет падать. А Малфой оставался в нейтралитете: в последний раз он видел назревающий потенциал ловца ещё в начале школы, когда тот полетел за напоминалкой Долгопупса, так что блондин надеется на зрелищное событие. Мальчик, как и особо никто в Хогвартсе, не видел, как Поттер играет в квиддич, — так решил Вуд, заявивший когда-то, что брюнет является «секретным» оружием команды, а значит, и его мастерство надо было держать в секрете. Ещё одна новость: Гермиона стала настоящей подругой для Поттера и Уизли. Довольно неожиданно: студентка, живущая строго по правилам, и те два истинных гриффиндорца. Малфой наконец смог с ней перекинуться словом, но девочка так и не объяснила, почему столь внезапно образовалась её дружба с сокурсниками, потому Драко решил больше не дергать Гермиону по этому поводу, он был лишь рад, узнав, что та даже и не была обижена на Малфоя после той ночи. Также студентка львиного факультета стала более спокойно относиться к нарушениям школьной дисциплины — скорее всего, сказалось влияние двух мальчишек. Наконец настала суббота! Большой Зал был наполнен восхитительным запахом жареных сосисок и радостной болтовней — все предвкушали хлеба и зрелищ. Драко лишь мельком поглядывал на парней-игроков с его факультета, но не хотел навязываться. Те практически не могли усидеться на месте, были готовы уже прыгнуть на метлу и сражаться за победу. Наследник рода Малфой не мог поддерживать их настрой — чувствовал себя ужасно, и на это накладывалось ощущение предательства Слизерина. Мальчик знал и ужасался тому, что против ловцов всегда играют грубее, чем против всех остальных, а Гарри был таким миниатюрным и хрупким: первогодкой! Ещё Драко дико боялся Маркуса Флинта, являющегося капитаном сборной и шестикурсником. — Если львы из царства кошачьих, то у них тоже есть девять жизней? — Малфой кидал взгляды то на Гарри, который даже ничего не ел, то на громадных мальчишек из сборной змей. Обзор блондина на шумный народ закрыла рукой Пэнси и шепнула на ухо: — Никого не убьют — это точно. Может, покалечат, но тоже мало вероятно. Он ребёнок, сражается против страшных дядь, значит за Поттером точно кто-нибудь да приглядит. Успокойся и насладись игрой, дорогой; через год, может, ты с Поттером окажешься на одном поле. К одиннадцати часам овальный стадион с высокими башнями-трибунами к западу от замка был забит битком — казалось, здесь собралась вся школа. У многих в руках были бинокли. Трибуны были расположены высоко над землей, но, тем не менее, порой с них сложно было разглядеть то, что происходит в небе. В серых глазах Драко что-то поблескивало, и волшебник никак не мог понять, откуда это, до того момента, как Нотт дернул его за руку и повернул белокурую голову в сторону одной из шестнадцати башен, где разместился факультет Гриффиндора. Драко через бинокль разглядел Уизли и Гермиону вместе с Долгопупсом и ещё двумя студентами, которые держали огромное знамя, видимо, сделанное из какой-то яркой простыни. «Поттера в президенты», — гласила надпись. Кто-то из них точно умел хорошо рисовать и изобразил на алом знамени огромного пышногривого льва, эмблему факультета Гриффиндор, который переливался разными цветами. Словно цунами, прогремели и перелились по рядам аплодисменты, когда вышли на поле две команды: в красной форме были одеты гриффиндорцы, в зеленой — слизеринцы. Судила матч мадам Трюк. Она стояла в центре поля, держа в руках метлу и ожидая, пока команды-соперницы выстроятся друг напротив друга. Женщина что-то говорила игрокам, но слышно было только стоящим на земле. Потом все студенты вскарабкались на метлу, «Нимбус-2000» Поттера искрил бронзой и золотом. Мадам Трюк с силой дунула в серебряный свисток и взмыла высоко в воздух вместе с четырнадцатью игроками. Матч начался! — И вот квоффл оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора. Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна… — Джордан! — Повысила голос профессор МакГонагалл, специально севшая рядом с комментатором матча Ли Джорданом, держащего микрофон около своего лица. Она прекрасно знала, что Джордана частенько заносит, а потому решила его контролировать. — Извините, профессор, — поправился тот. — Итак, Анджелина совершает отличный маневр, обводит соперников, точный пас Алисии Спиннет — это находка Оливера Вуда, в прошлом году она была лишь запасной, — снова пас на Джонсон и… Болельщики задержали дыхание. — А нет, мяч перехватила команда Слизерина. Он у капитана сборной Маркуса Флинта, который делает рывок вперед. Флинт взмывает в небо, как орел, сейчас он забросит мяч… Слизеринцы вдавились в бортики высокой башни и устремили пылающие взгляды на кольца команды Гриффиндор. — Нет, в фантастическом прыжке мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку. С мячом охотник Кэти Белл, она великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и… О, какое невезение… Трибуны зашипели и ухнули. — Наверное, это очень больно: получить удар бладжером по затылку. Мяч у команды Слизерина, Эдриан Пьюси летит к воротам соперника, но его останавливает второй бладжер… Кажется, мяч в Пьюси послал Фред Уизли, хотя, возможно, это был Джордж, ведь их так непросто различить… В любом случае, загонщики Гриффиндор проявили себя с лучшей стороны. Мяч в руках у Джонсон, перед ней никого нет, и она устремляется вперед… Вот это полет! Она уклоняется от набравшего скорость бладжера… Прямо перед воротами… давай, Анджелина! Ученики вновь завопили и завизжали. — Вра-тарь Блетчли совершает бросок, промахивается… ГОЛ! Гриффиндор открывает счет! Громкие аплодисменты болельщиков сборной Гриффиндор и стоны и вой поклонников Слизерин заполнили холодный воздух, своими эмоциями повышая его температуру. Снитч пока не появлялся, так что Поттер, крошечная точка к небе, парил над полем. Он держался подальше от горячей игры, что даже успокаивало Малфоя. Не хватало ещё, чтобы в Гарри влетел бладжер размером с его голову. Когда Анджелина Джонсон открыла счет, Поттер радостно описал над полем несколько кругов и снова начал всматриваться в небо. А спустя несколько секунд он вовремя заметил летящий на него со скоростью артиллерийского снаряда бладжер и уклонился от уподобившегося ядру черного мяча, а заодно от устремившегося за ним Фреда Уизли. — Мяч у команды Слизерина, — тем временем комментировал происходящее в воздухе Ли Джордан. — Охотник Пьюси уклоняется от бладжера, еще от одного, обводит близнецов Уизли и Кэти Белл и устремляется к… Стоп, не снитч ли это? По толпе зрителей пробежал громкий шепот, Эдриан Пьюси уронил переставший интересовать его квоффл и, оглянувшись назад, стал осматривать небо в поисках золотого мячика, который вдруг просвистел мимо его левого уха. Юный ловец Гриффиндора заметил свою цель и резко спикировал вниз. Теренс Хиггс тоже увидел снитч. Он и Гарри одновременно устремились к нему, а все охотники застыли в воздухе, забыв о своем мяче и напряженно глядя, как Поттер и Хиггс соревнуются в ловкости и скорости. Мальчик-молния оказался даже быстрее самой стихии грозы — он уже видел стремительно летящий перед ним маленький круглый золотой мячик, видел его трепещущие крылышки и увеличил скорость, пытаясь его догнать. И… Сердца наблюдающий сжались троекратно, и даже Малфою было все равно, что это не ловец с его факультета. Тут с башен донесся возмущенный рев болельщиков Гриффиндор — Маркус Флинт на полном ходу врезался в Гарри, и тот отлетел в сторону, цепляясь за метлу, словно за последний глоток трепещущей жизни. Даже Нотт вскрикнул от испуга за мальчика в очках, а Забини разинул рот, не ожидая такую страшную подлость со стороны Флинта. — Да он мог его запросто на землю сбить! — Нарушение! — донеслось с трибун. Мадам Трюк свистком остановила игру и, сделав строгое замечание Флинту назначила свободный удар в сторону ворот Слизерин. Что касается снитча, то, когда на поле воцарилась суматоха, золотой мяч, как и следовало ожидать, исчез в неизвестном направлении. — Выгоните его с поля, судья! — Вопил с трибуны так и не успокоившийся Дин Томас. — Красную карточку ему! Дилан оживился и попытался разглядеть сквозь оранжево-красный фейерверк мантий того, кто кричал такие заявления, будто был на ему знакомом футболе. Комментатор Ли Джордан, прекрасно зная, что обязан быть бесстрастным, все же не удержался от того, чтобы обозначить свою позицию. — Итак, после очевидно намеренного и потому нечестного и отвратительного нарушения… Драко хоть и был согласен, но его посетила мысль о том, что комментатором все-таки должен быть кто-то из преподавателей либо вовсе отдельный человек, работающий в Хогвартсе только для этого, чтобы не было явно видно, за кого «оратор» квиддича. — Джордан! — Прорычала профессор МакГонагалл. — Я хотел сказать, — поправился Джордан, — после этого явного и омерзительного запрещенного приема… Точно нужен комментатор не из студентов. — Джордан, я Вас предупреждаю… — Хорошо, хорошо. Итак, Флинт едва не убил ловца команды Гриффиндора Гарри Поттера, но, вне всякого сомнения, такое может случиться с каждым, — в словах Джордана сквозила неприкрытая ирония, но тут профессор МакГонагалл ничего не могла поделать. — Гриффиндор исполняет штрафной удар, Спиннет делает передачу назад, мяч по-прежнему у Гриффиндора, и… Все началось в тот момент, когда Гарри уклонялся от очередного бладжера, со страшным свистом пронесшегося в опасной близости от его головы. Внезапно его метла резко накренилась вниз и сильно завибрировала. Поттеру показалось, что сейчас он упадет и разобьется, но он удержался, крепко вцепившись в метлу руками и стиснув ее коленями. Он в жизни не испытывал такого ощущения беспомощности и растерянности. Пэнси с недоумением устремила внимание с игры на Гарри Поттера. Тот выравнивал свою метлу, но несколько секунд спустя она кренилась почему-то вниз; и такое повторялось снова. Казалось, что метла хочет сбросить его. Гарри понимал, что «Нимбусы-2000» не принимают внезапных решений относительно того, чтобы сбросить на землю своего седока, но тем не менее это происходило. Брюнет попробовал развернуть метлу к своим воротам — в какую-то секунду ему показалось, что, возможно, стоит крикнуть Вуду чтобы тот взял тайм-аут. Но тут метла полностью вышла из-под контроля. Он не мог сделать поворот, Гарри вообще не мог ей управлять. «Нимбус-2000» беспорядочно метался в небе, время от времени настолько резко разворачиваясь вокруг своей оси, что сидящий ловец едва удерживался на ней. Однако внимание Паркинсон вновь завлекла игра и комментатор Ли Джордан: — Мяч у Слизерина. Флинт упускает мяч, тот оказывается у Спиннет… Она делает пас на Белл… Белл получает сильный удар в лицо бладжером, надеюсь, бладжер сломал ей нос… Шучу, шучу, профессор… Слизерин забрасывает мяч. О, нет… — О, да, Джордан, — нагло захихикал Драко, и болельщики Слизерина дружно зааплодировали. Всеобщее внимание было приковано к игре, и никто не замечал, что метла Гарри ведет себя, мягко говоря, странно. Она двигалась резкими рывками, поднимая гриффиндорца все выше и унося его в сторону от поля. Внезапно кто-то громким криком привлек внимание к Гарри Поттеру, и все взгляды устремились на него. Метла резко перевернулась в воздухе, потом еще раз, но он хоть с трудом, но удерживался на ней. А затем весь стадион громко ахнул. Метла неожиданно подпрыгнула, накренилась и, наконец, сбросила Гарри. Теперь он висел на метле, одной рукой вцепившись в рукоятку — в таком положении подняться и забраться обратно вообще невозможно. За этим было наблюдать настолько страшно, что даже нельзя было отвести взгляд! Метла так сильно вибрировала, что было ясно: висеть ему на ней осталось недолго. Зрители вскочили на ноги и, раскрыв рты, с ужасом смотрели на то, что происходит. Близнецы Уизли рванулись на помощь Поттеру, рассчитывая протянуть ему руку и перетащить на одну из своих метел. Но ничего не получалось — стоило им приблизиться на подходящее расстояние, как метла резко взмывала вверх. Уизли немного опустились вниз и кружили под Гарри, очевидно рассчитывая поймать его, когда он начнет падать. А Маркус Флинт тем временем схватил мяч и пять раз подряд забросил его в кольцо Гриффиндора, пользуясь тем, что на него никто не смотрит. Если Малфой его не боялся, тот при помощи влияния отца заставил бы этого троллевидного обрубка съесть целиком грязный мяч. Вдруг Поттеру удалось все-таки вскарабкаться на метлу, и Драко понял, что уже минуту или больше вовсе не дышал, потому воздух, пропустившийся в лёгкие, больно раздул его грудь до предела. Судья Трюк не останавливала игру, так как та остановилась сама, но все равно никто не понял, почему Гарри, взобравшись на метлу, вдруг резко спикировал вниз. Внимание всего стадиона было по-прежнему приковано к нему, так что все отчетливо видели, как он внезапным движением поднес руку ко рту, словно его вот-вот должно было стошнить. Гарри выровнял метлу у самой земли, скатился с нее, падая на четвереньки, закашлялся, и что-то блеснуло золотом в его руке. — Я поймал снитч! — Громко закричал он, высоко подняв крошечный мячик над головой. Драко еле заметно сжал кулаки и взмахнул ими, но он не собирался признавать, что болел за команду Гриффиндора; скорее всего, просто переживал за Гарри Поттера и был рад, что с приятелем все в порядке. Белокурый мальчик повернулся к прыснувшему Нотту. — Выходит, на следующий раз натягивать красные шляпки? — Что? Да я… Да нет! Ты не то подумал! — Размахивал руками и хихикал как не в себя Драко, отворачиваясь от назойливого Тео. Игра закончилась в полной неразберихе. — Да он его не поймал, он снитч почти проглотил! — Все еще выл Флинт двадцать минут спустя, но его никто не слушал, вообще никто, потому что это не имело никакого значения, ведь Поттер не нарушил никакие правила игры. Ли Джордан счастливым голосом прокричал в микрофон результат: «Сборная Гриффиндор победила со счетом 170:60».

***

В следующую встречу с Поттером Драко поздравил друга с победой, что комок темных волос в очках даже удивился: — Ты не болел за Слизерин? — Прищурился мальчик и довольно улыбнулся: все-таки приятно принимать добрые слова от человека, учащегося на враждующем с Гриффиндором факультете, но никоем образом не поддерживающего борьбу между змеями и львами. — Я не предатель, Гарри, — заумно проговорил Малфой, будто открыл чью-то истину. — Конечно я сопереживал своему факультету… до определенного момента. Драко виновато улыбнулся, а Поттер не застыдился засмеяться на весь двор, в котором заметно наступала стуженная зима. Они оба закутались в тёплые мантии и сидели на скамейке под опадающей кроной жёлтой акации, дерево скидывало с себя последние листочки осени. Поттер хотел было рассказать слизеринцу о колдовстве Северуса Снейпа на матче, к которому был привязан Драко, но тот был таким весёлым, что у гриффиндорца смелости не хватило испортить настроение белокурому волшебнику. Вместо этого брюнет скользнул по скамейке ближе к чистокровному мальчику и заговорчески прошептал: — Пушок! (Fluffy!) — О, — Малфой озадаченно нахмурился и опустил глаза на свою мантию, — да, она мягкая, отец все-таки заказал мне зимние мантии из «Твилфитт и Таттинг», хотя мы с мамой просили его этого не делать — все равно зимой не так часто выхожу надолго на улицу, чтобы случайно простудиться. Но он был уверен, что когда-нибудь заболею, потому: «Драко, вот тебе плотная зимняя мантия из ткани материи темнейших звёзд, прошитая нитью Судьбы и Белой Медведицы». Поттера поразил грубый наигранный тон ровесника, имитировавшего своего отца. Гарри не знал, какой этот Люциус Абраксас Малфой на самом деле, но, по словам Рона и Гермионы, мужчина был действительно значимой фигурой. И Поттера даже умилило то, как взрослый волшебник относиться с беспокойством к собственному сыну (судя по этой «сценке»), хоть где-то и неприятно кольнуло в сердце. Мальчик со шрамом на лбу все-таки погладил ладонью прорекламированную слизеринцем темную мантию — та действительно оказалась бархатисто мягкой и даже при виде неё Гарри становилось теплее. — Но я говорил совсем о другом, — перетянул свою тему в главенство Поттер. — Кличка того трехглавого пса… «Пушок»… Лицо Малфоя вытянулось, а брови взлетели резко вверх. — Откуда знаешь? В библиотеке не так часто сидишь, да в книгах не всегда написано, как кого там зовут. — «Это самый секретный секрет», — повторил слова Хагрида гриффиндорец. — Или… я могу тебе довериться? Малфой обожал, когда люди делились с ним секретами, и изо всех сил пытался держать слово, хоть его и распирало от гордости, ведь у него с данным волшебником появляется нечто свое, личное, про которое никто не знает! Драко сжал рукав мантии Поттера и доверительно посмотрел в зелёные глаза напротив со словами: — Доверие — первое условие дружбы, а ты мне друг, Гарри. И лохматый мальчик рассказал ему все: про Хагрида и его знакомого-грека, про одолжение собаки Дамблдору и про Николаса Фламеля. — Мы с Роном и Гермионой уже просмотрели сотни книг, но ничего так и не нашли! Главное, я где-то слышал это имя, еще до того, как Хагрид его упомянул… — Кажется, я как-то раз читал про такого… мимолетно, конечно. Он французский алхимик и учился на Шармбатоне, и ему очень много лет, очень-очень много. Ходили слухи, что волшебник спонсировал строительство и украшение замка Шармбатон, так как во дворе школы расположен фонтан, чьи воды производят омолаживающий и целительный эффект. Скорее всего, это его заслуга. — И что же тогда, — Гарри задумался, — Дамблдор и Фламель держат под собакой реки молодости? А для чего? — Как я и сказал, года этого мистера-альбедо перешли порог в шестьсот лет. Правда, не знаю, жив ли мистер Фламель до сих пор. И, может, Дамблдор желает быть вечным директором школы, потому и держит взаперти такое вечное богатство? — Либо они хотят уберечь источник такой силы от каких-нибудь злоумышленников! — Все возможно, — пожал плечами блондин. — Тогда понадеемся, что Цербер или Пушок, как ты сказал, способен отстоять охраняемые «реки». На несколько недель Гарри с двумя мальчиками и Гермионой оставили тему заговоров, преступлений, убийств и краж. Никто не хотел себе портить новогоднее настроение. После ужина двадцать четвертого ноября тысячи девятьсот девяносто первого года Дилан впал в великую и поглощающую всю радость грусть. Ему пришло письмо от матери, оно было завернуто в нежно-голубой конверт с фиолетовой печатью. Слизеринец его открыл ещё не использованным ножичком для масла и прочитал. С каждой секундой его лицо мрачнело, а уголки губ опускались все ниже. После Хи Сонг не разрешил никому пробежать глазами по исписанному пергаменту, и у шатена пропал аппетит, он ни с кем особо не хотел разговаривать и только размазывал по тарелке острую жаренную картошку с куриной отбивной в панировке. А рядом, на столе, лежала кассета (по крайней мере, Драко думал, что это кассета, потому что в волшебном мире таких плёночных вещей мало — никому они не были нужны, в этом мире мало требуемых устройств для них). Пэнси, Тео с Блейзом и Малфой не знали, чем брату-слизеринцу помочь, и только отчаянно переглядывались. Когда приятель будет готов им рассказать, он даст знак. Мальчик с ними больше не заговорил до наступления ночи, кассету забрал с собой на кровать и положил под подушку. Даже не пожелал добрых снов, ставших уже привычкой с уст Дилана. В понедельник утром он тоже никак не мог вылезти из-под одеяла, подушки накрыли его темную голову, словно такая же тяжёлая тоска, скребущая на душе юного волшебника. Драко и Тео уже давно были одеты и готовы к учебе, но мялись около двери, ожидая каких-то указаний со стороны Забини. Троица напряженно молчала. Два студента наблюдали за тем, как Блейз медленно подходит к кровати Хи Сонга, аккуратно отодвигает темно-зеленую занавеску, скрывающую постель и его обладателя, и что-то начинает бормотать, будто мурлыкающий кот. Потом он вновь закрывает Хи Сонга в его коконе и возвращается к Малфою с Ноттом. — Просто объясним учителям, что он приболел… — наконец подал голос темнокожий чистокровка, когда ребята вышли из спальни, оставив Дилана одного. — А что с ним? Ему что-нибудь надо? Я могу тогда отдать все конспекты, которые сегодня напишем! — Обеспокоился Теодор. — Вам с Драко будет немного трудновато представить все чувства, бушующие в данный момент на душе у нашего собрата, но… Был один певец, его обожали все, настоящий король музыки и прекрасный человек. Ходили долго слухи, что артист смертельно заболел. Шло время, слова про жуткую заразу все расходились и расширялись по всему миру, потому человек все-таки решился признаться: да, у него есть та самая тяжёлая болезнь… И на следующий день… он скончался… в сорок пять лет… — Совсем молодой! — Выдохнул Тео и приложил ладонь к губам. — Миссис Хи Сонг ходила на концерты той группы, в которой выступал артист, потому Дилан и проникся к нему, словно его мама передала все приятные воспоминания и обожание к тем людям собственному сыну. И сейчас наш друг очень страдает… Хоть он и не видел в жизни того человека… но… — И… — У Драко сел голос, и блондину пришлось откашляться. — Как звали того певца? — Фредди Меркьюри… В свободные часы от уроков, уже под вечер двадцать пятого ноября, точнее, когда солнце стало спускаться ближе к горизонту, Малфой прогуливался по замку, в особенности по второму этажу, и остановился около больничного крыла, где командовала мадам Помфри. Из старинных дверей середины XV века показалась знакомая макушка. Дилан Хи Сонг помахал рукой медсестре на прощание и повернулся, носом встретившись с сокурсником. В руках знакомый с миндалевидным разрезом глаз держал коробочку, похожую на мини-радио, которое есть у некоторых волшебников, играющее при помощи магии. — Привет, Драко, — тихо поздоровался друг, его глаза казались немного красными и припухшими, а сам мальчик говорил как-то вяло и бесцветно. Блондин уже соскучился по его энергичности. — Я вот хотел кое-где посидеть и музыку послушать… хочешь со мной? Чистокровный волшебник знал много произведений классиков, мог на пианино или на скрипке исполнить их наизусть и без единой ошибки, но то, что слушали Дилан или Блейз… про такие песни он знал слишком мало. Однако слизеринец все равно согласился. Дилан и Драко прошли дальше по коридору, несколько раз встречали других слизеринцев или каких-то знакомых Хи Сонга с Когтеврана, заворачивали постоянно направо, потому казалось, что две первогодки вертелись по этажу кругами. В один момент полукровка остановился перед узкой лестницей, ведущей к одинокой двери, и поманил за собой приятеля. Они вдвоём оказались внутри маленького кабинета, где могли бы когда-то проводиться уроки — в нем были размещены: стулья с партами, комоды и шкафы с потерянными учебниками и книгами. С потолка свисали странные шарообразные окуляры, сквозь которые отблескивало на стены заходящее солнце. Помещение заполнилось играющими «зайчиками» в нежно-розовых тонах, вторив звездному родителю. Хи Сонг освободил один из столов, стоящих близ к окну, от пустых бутылочек и пергаментов, сел на него, затем закинул ноги и передвинулся на подоконник, слегка продуваемый ветром через трещинки в деревянной раме. Второй слизеринец последовал его примеру. Шатен не стал объясняться за свое сегодняшнее самочувствие — молча достал из темно-охровых штанов ту самую кассету, полученную из материнского письма, поставил перед собой «мини-радио» и открыл со щелчком пластиковую крышку, поместив под нее темный и маленький прямоугольник. — Это портативный кассетный магнитофон. — И оно тоже было бы электромеханическим, будь мы в магловском мире? Вот только твоё так же держится на магии, как у многих здесь — обычное радио? — Продолжил за него Драко. Тонкие губы Хи Сонга слегка изогнулись в утерянной улыбке. — А хорошо же тебя Блейзи натаскал! Дилан захлопнул крышечку с характерным звуком. — Раз уж такой умный мальчик в сфере технологий, найди мне кнопку «старт». Драко опустил глаза на кассетный плеер, на белой панели с оранжевыми ободками не так уж и много функций: парочка серых колёсиков, которые, вроде как, отвечали за громкость и скорость звука; несколько странных полосок, переключающиеся между собой для… чего-то; маленькая кнопочка тоже для какого-то нужного действия; и еще одна оранжевая продолговатая и выпуклая кнопка — Малфой был уверен, что это тот самый «старт», начинающий воспроизводить музыку, записанную на кассете. Он нажал на нее. Внутри плеера, где находилась под крышкой кассета, что-то тихо заскрежетало. Плёнка внутри темного прямоугольника стала крутиться. I'd sit alone and watch your light, My only friend through teenage nights, And everything I had to know — I heard it on my radio, Radio На некогда угрюмом лице американского студента просветлялась полуулыбка, как будто лучик света сквозь пасмурные облака. You gave them all those old time stars Through wars of worlds — invaded by Mars You made 'em laugh — you made 'em cry You made us feel like we could fly Дилан тихонько стал вторить певучим словам мужчины из кассетного плеера, а Малфой лишь слушал. So don't become some background noise, A backdrop for the girls and boys Who just don't know or just don't care And just complain when you're not there. You had your time, you had the power, You've yet to have your finest hour, Radio — И моё любимое, — заявил Хи Сонг, вложив обе ладони блондина в свои. All we hear is… Дилан хлопает ладонями Малфоя, повторяя хлопки в песне. …Radio ga-ga! Radio goo-goo! Radio ga-ga! All we hear is Radio ga-ga! Radio blah blah! Radio what's new? Radio, someone still loves you! Мальчики развеселились и то хлопали под такт, то Хи Сонг мурлыкал текст песни. После Дилан дал прочитать названия песен группы «Queen», записанных на подаренной матерью кассете, помимо «Radio Ga Ga»: «Love of my life», «It's a hard life», «Is this the world we created?», «The show must go on», «Who wants to live forever», «We are the champions», «All dead, all dead», «My melancholy blues» и «Dear friends»… — Если захочешь, могу одолжить плеер с кассетой, — оживился мальчик восточной внешности, в карих глазах вновь вспыхнул кровожадный до счастья огонь. — Правда, портативный магнитофон очень старенький, ещё со времен моего отца… О, ты должен послушать эту! Приятель что-то на устройстве покрутил и щёлкнул на кнопку, ожидая услышать новую песню. Так они и остались надолго сидеть в маленькой и заброшенной аудитории, впитывая в себя музыку и холод ноября. С того момента Дилан Хи Сонг и Драко действительно прониклись друг другом и стали ещё ближе, чем просто хорошие слизеринские приятели. Есть события, после которых нельзя не принять определенного человека с глубокой симпатией. И данный случай не оказался исключением.

(Was it all worth it — Queen) Was it all worth it? Living breathing rock'n'roll, this never ending fight. Was it all worth it, was it all worth it? Yes, it was a worthwhile experience! It was worth it!

***

Приближалось Рождество. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а Черное озеро замерзло, покрывшись плотными льдинами (только в гостиной Слизерина была видна живая толща воды). В тот же день близнецы Уизли получили несколько штрафных очков за то, что заколдовали слепленные ими снежки, и те начали летать за профессором Квирреллом, врезаясь ему в затылок. Те немногие совы, которым удалось в то утро пробиться сквозь снежную бурю, чтобы доставить почту в школу, были на грани смерти. И лесничему пришлось основательно повозиться с ними, прежде чем они снова смогли летать. Так что Драко поберег своего почтового Эрмиса, упросив родителей ему больше пока ничего не присылать. Все школьники с нетерпением ждали каникул и уже не могли думать ни о чем другом. Может быть, потому что в школе было ужасно холодно и всем хотелось разъехаться по теплым уютным домам — всем, кроме Гарри (его слова!). Нет, в общей гостиной Гриффиндора, в спальне и в Большом Зале было тепло, потому что ревущее в каминах пламя не угасало ни на минуту. Зато продуваемые сквозняками коридоры обледенели, а окна в промерзших аудиториях дрожали и звенели под ударами ветра, грозя вот-вот вылететь. Хуже всего теплокровным ученикам приходилось на занятиях профессора Снейпа, которые всегда проводились во влажном подземелье. Вырывавшийся изо ртов пар белым облаком повисал в воздухе, а школьники, забыв об ожогах и прочих опасностях, старались находиться как можно ближе к бурлящим котлам, едва не прижимаясь к ним. — Поверить не могу, что ты хочешь остаться в Хогвартсе на рождественские каникулы, — произнес Драко Малфой на одном из занятий по Зельеварению Гарри. — Тебе не будет одиноко? Может… мне тоже стоит остаться? — А кто мне обещал экскурсию по своему поместью?! — Громко возмутился Хи Сонг. — Я дам тебе «остаться»! Хочу увидеть тех белых павлинов и… Поттер действительно не собирался возвращаться на Тисовую улицу на рождественские каникулы. Неделю назад профессор МакГонагалл обошла все курсы, составляя список учеников, которые останутся на каникулы в школе, и Гарри тут же попросил внести его в этот список. При этом он совершенно не собирался себя жалеть — совсем наоборот, он не сомневался, что его ждет лучшее Рождество в его жизни. Его друг, Рон Уизли, с братьями тоже собирались остаться в Хогвартсе — их родители отправлялись в Румынию, чтобы проведать своего второго сына, Чарли. — В следующий раз, Драко. Ты же обещал Дилану, а Малфои умеют держать слово — сам говорил, — утешил слизеринца Гарри и продолжил отмеривать на своих крошечных и необычайно точных весах нужное количество порошка — в тот раз это был толченый позвоночник морского льва. Когда по окончании урока первогодки вышли из подземелья, то обнаружили, что путь им преградила неизвестно откуда взявшаяся в коридоре огромная пихта с едким лесным запахом. Однако показавшиеся из-за толстого ствола две гигантские ступни и громкое пыхтение подсказали ученикам, что древо принес сюда Хагрид. — Привет, Хагрид, помощь не нужна? — Спросил Рон, просовывая голову между веток. — Не, я в порядке, Рон… но все равно спасибо, — громом донеслось из-за пихты. — Вам вот чего скажу — пошли со мной в Большой Зал, там такая красота сейчас, закачаешься! Темноволосый гриффиндорец ярко улыбнулся и развернул голову к блондину, как бы приглашая с собой. — Я был бы рад, но… — Стушевался юный волшебник. — Хотел закончить кое-какие дела до каникул, а они наступят уже через день, так что… «Дела» в переводе на малфойский: «завернуть в праздничную бумагу подарки гриффиндорцам и своим слизеринцам». Драко нравилось упаковывать все самостоятельно. Под его кроватью в спальне Слизерина лежали парочка атласных лент, жёсткие веревочки, зелёные и серебрянные гладкие пласты пергамента, несколько блестящих клепок: все они ждали своего звездного часа. Гермиона знала, что «дела» были точно не школьными, так как они иногда сверялись в конспектах или домашних заданиях, но решила на это не указывать. — Тогда до встречи на обеде или рождественском ужине! — Спасла Малфоя от расспросов девочка. — До встречи, — ответил слизеринец и наблюдал, как Гарри, Рон и Гермиона двинулись за волочившим пихту Хагридом в сторону Большого зала. Подошла долгожданная пора окончания триместра и начала каникул! Дети в последний раз в этом году собрались все вместе за столами факультетов в ожидании следующего. Большой Зал на канун Рождества выглядел потрясающе. В нем стояло не менее дюжины высоченных зеленых пихт: одни поблескивали нерастаявшими сосульками, другие сияли сотнями прикрепленных к веткам свечей и золотыми игрушечными шарами. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой омелы и ветвей красного остролиста. В сверкающем воздухе царил умопомрачительный запах сладостей и мягких кексов с изюмом. Студенты переговаривались между собой, рассказывая про свои планы, полных восторга, на праздники. Кто-то обещал открыть подарки от своих однокурсников, когда окажется дома. В этом плане Малфой поступил чуть мудрее: раз уж Гарри с Роном останутся в Хогвартсе, и кто-то из Гриффиндора — тоже, то Драко пришлось «подарить» несколько монет незнакомым ему гриффиндорцам, чтобы те подложили две запакованные коробочки под ёлку точно в полночь. А если те слизеринца обманут, то полученные от него сикли будут обжигать руки мальчиков. Таких злокачественных монеток у Драко было несколько — все благодаря отцу. Гермиону белокурый первокурсник выхватил за час до ужина и вручил книгу «Имя Розы» автора Умберто Эко, которая, как и любые другие подарки, была с любовью закрыта от недоброжелателей красивой упаковкой. Буквы на темной цветной обложке книги отдавали золотом, потому при свете все сияло драгоценными камнями. Сама бумага белее слоновой кости, а печать текста настолько качественная, словно писатель сам вырисовывал чёрными чернилами свое произведение на узком полотне. Малфой знал, как знакомая упивалась мыслью когда-нибудь её приобрести именно в таком экземпляре: коллекционном. «В начале ХIV века, вскоре после того, как Данте сочинил «Божественную комедию», в сердце Европы, в бенедиктинском монастыре обнаруживаются убитые. Льется кровь, разверзаются сферы небес. Череда преступлений воспроизводит не английскую считалочку, а провозвестия. «А сыщик-англичанин напоминает Шерлока Холмса, и его юный ученик — доктора Ватсона», — так Драко рассказывала Грейнджер, хоть тот и не знал, кто эти люди; но когда-нибудь возьмётся разузнать. В жесткой конструкции детектива находится место и ярким фактам истории Средневековья, и перекличкам с историей ХХ века, и рассказам о религиозных конфликтах и бунтах, и трогательной повести о любви, и множеству новых загадок, которые читатели торопятся разрешить, но хитрый автор неизменно обыгрывает их вплоть до парадоксального и жуткого финала». Грейнджер, не успев сорвать подарочный изумрудный пергамент, поняла, что именно ей дарит чистокровный волшебник. Она и представить не могла, сколько стоит этот экземпляр! Девочка вовсе потеряла дар речи от восторга, и единственным, чем могла отблагодарить блондина за столь ценный подарок, — это объятием. Для Малфоя такое отношение к себе от гриффиндорки было новым и даже пугающим (не так-то часто он обнимался с девчонками, да и вообще с кем-либо), однако, он совладал с собой и был рад, что Гермиона приняла даренную книгу. Со слизеринцами оказалось легче простого: Дилан все рождественские каникулы пробудет в поместье семьи Малфой, а Нотт, Забини и Пэнси прибудут на один из праздничных вечеров. По Большому Залу струились новогодние песни, некоторые ученики даже подпевали знакомым мотивам. А Драко Люциусу Малфою оставалось подождать каких-то несколько часов, чтобы вновь встретиться с дорогими родителями в компании мальчика, ставшего настоящим другом за такой короткий срок длиной в несколько месяцев.

(Happy New Year — ABBA) Happy new year! Happy new year! May we all have a vision now and then Of a world where every neighbour is a friend. Happy new year! Happy new year! May we all have our hopes, our will to try, If we don't we might as well lay down and die You and I…