Зеленокрылая карма

      Это должен был быть важный день в жизни Валерки. Один из самых нервных, если не самый, конечно. Начался он только ближе к часу дня, намного позже, чем следовало бы. И всему причина — «друганы» с соседней улицы, вечная проблема и главные враги любознательных детей и системы образования в целом.       «Экзамен по матеше — та еще нервотрепка, пусть только кто-то попробует возразить! Хотя кому это надо. Стоп, если подумать… Да одной только, Катюшке. Как она меня задрала в последнее время, хуже этой, Александры Бебровной. Они обе бы хотели, чтоб я сегодня готовился, но… на кой?» — размышлял парень.       Телефон на старой тумбочке, стоящей у кровати, противно завибрировал, заставив перевернуться на бок и возвратиться к реальной жизни.       «А вот и Катюшка. Катюшка, ты моя… эта»       Но когда юноша обратил лицо к смартфону, ни намека на знаки внимания Катюшки там не оказалось. Только уведомление от приложения по изучению языков. Уже второе за неделю. С последнего изучения урока прошел уже ровно год, и зеленая сова на иконке, кажется, выглядела все более тревожной с каждым днем. «Привет! Ты давно не занимался английским. Знаешь, что бывает, когда пламя ударного режима затухает?»       «Ой, бля-я-ять… Сколько можно-то уже, объясни мне?!»       Между прочим, он как раз таки взял пример с Катюшки, когда скачал приложение и начал заниматься английским. Это было, наверное, в классе седьмом. С тех пор он несколько раз бросал, возвращался к изучению, и даже добавил себе курс французского языка. Однако кончилось все тем, что с первого места Обсидиановой Лиги он слетел на последнее место Бронзовой — туда, откуда уже некуда падать.       «Помню, как мне хотелось выпендриться перед ней, — думал Валера, превозмогая головную боль и поднимаясь на ноги. — Язык любви, все дела. Она бы мне: «А где тебя носило вчера?», а я бы ей: «Же парле франсез!». Жалко, не пошло. Ну, не дано мне совмещать спорт, вписки, учебу, и еще это дерьмо!»       Когда находящаяся неподалеку бутылка минеральной воды была почти наполовину опустошена, парню в голову пришла мысль, как ему думалось, светлая.       «Пора выпиливаться оттуда, а то все нервы мне сожрет. Сова… хер с ней, нехорошая»       После некоторых манипуляций аккаунт был благополучно удален, а следом за ним и само приложение. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон! Почувствовав своеобразную свободу, Валера положил телефон на стол, а сам упал на стоящее перед окном кресло-мешок и широко расставил ноги, подставляя оголенный живот золотистым лучам. Солнце грело еще далеко не так, как это бывает в душные дни лета, но того тепла, что оно могло предоставить сейчас, было вполне достаточно, чтобы готовое к новым свершениям молодое тело расслабилось и чуть ли не растекалось, как тающее масло.       «Надо подниматься, пока совсем не разморило!», — так он думал до тех пор, пока где-то за спиной не раздались приглушенные хлопки. Казалось, кто-то во дворе ритмичными движениями вытряхивает ковер: вверх-вниз, вверх-вниз — без конца.       Абстрагировавшись от этих звуков, молодой человек поднялся на ноги. От резкого движения в глазах потемнело, вместо привычной панорамы появилась пугающе-темная рамка, которая исчезла так же скоро, как и появилась. Спряталась где-то под веками, с нетерпеливостью садиста ожидая следующего такого рывка. Но Валере все же чудилось, что тьма ушла не вся, и в следующую секунду он понял: что-то закрыло собой солнце, и теперь его лучи почти совсем не проникали в комнату.       Полный нехороших предчувствий (того, к чему обычно не был склонен), он обернулся и замер, не в силах поверить своим глазам. Что-то, напоминавшее птицу шириной, наверное, с маршрутку, летело прямиком в его сторону и явно не собиралось тормозить. Мгновенно опомнившись, парень сорвался с места и скрылся за перегородкой, отделявшей его спальню от рабочего места. Происходящее представлялось ему бредом, напоминало о том случае, когда он, взятый на слабо, закинулся чем-то запрещенным и около трех часов блуждал по расплывающимся переулкам, пошатывался, смотрел в разноцветные лица прохожих и видел в них всевозможных чудовищ, жаждущих его мозгов. То был первый раз, когда он принял наркотики, и последний — теперь-то уж точно!       В это время за спиной раздался жуткий грохот, сопровождаемый треском стекла, и краем глаза Валера заметил, как шлейф сероватой пыли медленно прошелся по полу мимо его убежища. Услышав, что хлопки крыльев достаточно быстро удаляются, он с опаской выглянул из-за стены и вновь остолбенел: оконное стекло покрылось трещинами, а справа от него вместо стены осталась лишь дыра да по паре рядков кирпичей с каждой стороны. Настоящий страх настиг парнишку тогда, когда его взгляд набрел на трещины, тянущиеся по потолку, но страх этот превратился в ужас, когда птица развернулась, намереваясь нанести повторный удар.       Тело само по себе задрожало, напряглось, вжимаясь в перегородку, желая стать ее частью, чтобы уйти от этого кошмара. Шум повторился, что-то рухнуло на пол и с характерным звуком прокатилось до середины комнаты. Валера слышал, как две крупные лапы стукнулись когтями о ламинат, но все так же не желал верить своим ушам и глазам, старался глядеть только в пол или в стену перед собой, куда кое-как добирались лучи солнца. Приглушенные шаги того существа приближались, оно ступало очень медленно и аккуратно, пока окончательно не заслонило собой свет, забрав последнюю надежду на пробуждение. Следом послышался его низкий, трещащий голос:       — Smeyotes, — именно такой никнейм придумал себе когда-то тот влюбленный семиклассник, решив, что это довольно забавно. Но услышав это слово теперь, он побледнел и напрягся сильнее, чем когда-либо.       Шаги раздались совсем рядом. Если бы не стена, парень наверняка бы почувствовал на своей макушке тяжелое дыхание птицы-монстра, ощутил бы прикосновение перьев, смятых и побитых после ударов о кирпичи и бетон. А вот для самого чудовища это вряд ли могло стать преградой. Оно от самого окна прекрасно слышало бешеное сердцебиение своей жертвы, чуяло ее запах — такой же особенный, как у всех провинившихся, с кем уже приходилось иметь дело. Если вообще можно назвать делом то, что вот-вот должно было случиться. С некоторых пор ему очень даже нравилось наказывать тунеядцев, мучить их, чтобы точно было понятно, насколько важно стоять на своем: буду учить языки — и все; выучусь — буду править миром!       Мгновение спустя зов исполинской птицы снова нарушил тишину. Над ухом повинного раздалось:       — Je sais que tu es là!       «Я знаю, что ты здесь», — перевел про себя Валера. Это, пожалуй, была самая сложная фраза из тех, что он мог еще перевести, и чуть ли не единственная, которую он точно помнил. Такие слова встречались в каждом втором из просмотренных им за всю жизнь ужастиков, что уже казалось банальным и приевшимся. Но не сегодня. Сейчас он мог поклясться, что на секунду его небольшое сердце остановилось. Лучше бы остановилось. Быстро и безболезненно. Хорошо бы это был просто кошмар, была бы возможность проснуться. Но попытки посильнее себя ущипнуть ни к чему не приводили и в итоге прекратились.       В мыслях осталось только сожаление. Сожаление о том, что он удалил свой аккаунт, о том, что так и не показал Катюшке свои познания, о том, наконец, что не попросил прощения у родителей за то, сколько нервов истрепал он им своим образом жизни. Быстро промелькнула догадка, что, будь они сейчас дома, этого всего, наверное, не произошло бы с ним. Хотя может быть и так, что в таком случае пострадали бы они все…       «Нахуй думать сейчас о таком, и без того стремно!»       Он, продолжая смотреть прямо перед собой, заметил движение сверху вниз по углу перегородки: зеленые перья играючи пробежали по ней, чуть подрагивая и цепляясь за неровности, тем самым лишая спрятавшегося Smeyotes-а остатков былой стойкости. Он перестал дышать, молча пялясь на них.       И вдруг из-за этого же угла появилась зеленая голова гиганта. Парень отшатнулся в сторону, заглядывая в озлобленные глаза совы и узнавая в ней ту самую «нехорошую». Он вскрикнул, как самая настоящая девчонка, но не успел даже поругать себя за это, так как Дуо налетел на него, рыжей лапой прижал туловище к полу и впился когтями ему в плечо, закрывая обзор своей необъятной тушей. Валера с ужасом осознал, что ему буквально нечем дышать, и не смог найти в себе силы хотя бы промычать что-то в ответ на следующую издевку:       — Have you ever been bitten by a green owl?       Юноша осознал, что вместе с этими словами до него долетел и запах изо рта птицы: давящий на легкие еще сильнее, чем эта лапа на груди, издалека напоминающий железо, но отдающий гнилью — это кровь и мясо, и далеко не самые свежие. Он боялся заглянуть в клюв совы и различить в его смердящей бездне человеческие конечности или волосы. Он был почти уверен, что что-то подобное там осталось, а может, останется от него. От этой мысли внутренности сжались, он уже зачем-то представил, как они вываливаются наружу, как кровь просачивается в царапины на полу, остается между досок — не вымоешь. Почему-то в этих больных фантазиях он наблюдал, как птица пожирает это все, и не имел возможности отвернуться.       Реальность вряд ли была лучше раздумий. Большая голова оказалась прямо перед его лицом, щекоча нос перьями и прожигая насквозь взглядом налитых кровью глаз. Он задержал дыхание, чтобы не задохнуться от вони, когда Дуо снова раскрыл свой клюв.       — Каждый день дети и взрослые пропадают без вести, Smeyotes. Потому что они не хотят знать, что такое polyglotte expérimenté et sage, не хотят стать этим, проникнуться знаниями и открыть для себя нечто новое…       Голова на секунду отвернулась. Проследив за взглядом птицы, Валера заметил свой смартфон, упавший с компьютерного стола после одного из толчков. В следующий же миг вся масса зеленой совы переместилась на грудную клетку жертвы, а свободная до этого правая лапа обрушилась на гаджет, насквозь проткнув его когтем. Слышно было, как что-то под левой конечностью птицы тихо хрустнуло.       — Зря ты оступился. Мог бы не стать следующим. Pathetic!       Следующие движения стали еще страшнее, чем все то, что было до сего момента. Под срывающиеся крики юноши Дуо с силой обхватил клювом неприкрытую часть руки и, рванувшись назад, оторвал ее, окропляя комнату первой кровью. Конечность оказалась проглоченной целиком на глазах у бедного парнишки. Он и подумать не мог, что можно так оступиться, что за это лишишься руки. И все же продолжал надрывать глотку и извиваться, тщетно пытаясь освободиться из мертвой хватки. Крик обратился в приглушенные всхлипы, когда голова подростка оказалась наполовину в зловонном клюве, и замолкла навсегда, стоило ей отделиться от тела.       Для него все закончилось окружившим со всех сторон запахом крови и темнотой птичьего горла. Он не мог видеть того, как тело было полностью уничтожено, а следом за ним и смартфон. Он не мог, так же, как и любая живая душа, знать, почему по возвращении родителей все было как всегда. Не было ни следов крови и борьбы, ни пыли, ни даже трещин на стенах или потолке. Осталась только скорбь близких, одноклассников и друзей, пустующая комната в старой многоэтажке… и зеленая сова, преследующая тех, кто предал ее и самого себя — тех, кто бросает такое правое дело, как изучение языков, на полпути, и думает, что ничего не случится.       Напрасно.