Всё в наших руках

      Кристина лежала на кровати, слишком широкой для ее худого тела. Вокруг собралась почти вся семья, кроме Мишель и ее мужа Стивена, которые не смогли вырваться в разгар сезона на Бродвее. А так да – все были здесь: дети – Роже, Даниэль и Арабелла, внуки – Эдмон, Бланш, Адель, Флоранс, Поль, Себастьян… Многочисленные правнуки. Кристине всегда нравилось, что у нее такая большая семья. И все они были здесь, Кроме Мишель, которая, возможно, в эту минуту пела на сцене. Кроме Эдуара, умершего от испанки – ему было всего 18. Кроме Клаудии, сестры-близняшки Адель, разбившейся в 14 лет, упав с лошади.       Кроме Эрика.       Он ушел так легко: просто однажды утром она проснулась, а он – нет. Странно, но тогда ей совсем не хотелось плакать. Кристина последний раз посмотрела в его глаза – застывшие и подернувшиеся смертной пленкой – и прикрыла их веками, которые теперь почти не различались меж собой – так сравняла их старость. Потом поднялась, тщательно оделась и, спустившись к завтраку, сообщила домашним печальную новость. И на похоронах она не плакала. Стояла и смотрела, как гроб медленно опускается в могилу, а потом бросила на крышку алый бутон, совсем как тот, который когда-то Эрик подарил юной певице в знак восхищения ее талантом. И пошла прочь, чтобы не слышать, как комья земли стучат по доскам.       А неделю спустя отмечала свой день рождения, впервые за много лет делая это без него. Но печали по-прежнему не было ни в ее глазах, ни в ее сердце. Может, виной тому были шумные родственники, не дававшие ей заскучать, а может, потому что яркий солнечный день напомнил ей о другом дне, когда она кружилась на крыше, и ее шею обожгли легким касанием его губы. Мэг, уже давным-давно ставшая сперва виконтессой, а после и графиней де Шаньи, смотрела тогда на нее и понимающе улыбалась. А потом подошла к своему внуку Филиппу и попросила спеть «Tri Martolod». И две старые женщины неспешно закружились посреди сада, между накрытых столов.       Она так и не надела траур.       Кристина знала, что Эрик не покинул ее, что ждет где-то там, по дороге в небо, когда его догонит стук ее каблучков. Но не торопилась к смерти. У нее была хорошая жизнь, все эти 10 лет, и только иногда, зимними вечерами она скучала по нему, по высокой фигуре, сидящей у пианино и яростно цепляющей на нотный стан стайки размашисто выписанных нот. Ей становилось завидно, что он опередил ее, но она прогоняла такие мысли, потому что знала – она может жить без него, а он – он бы не смог.       В такие вечера она вспоминала, как утром пришел Рауль и просил руки Мэг не только у ее матери, но и у месье Корбó, что пришлось тому весьма по душе. Потом им пришлось ждать, когда Эрик поправится, и за время вынужденного безделья он сумел дописать свою оперу и убедить Рейе ее поставить. Карлотта отказалась петь в «quella follia»*, обреченном на провал, и Эрик спокойно заменил ее Кристиной. А во время премьеры, в третьем акте, когда дон Жуан меняется с Пассарино одеждой и надевает маску, сам вышел на сцену вместо Пьянджи (оказалось, что они договорились об этом заранее, и темпераментный итальянец пришел в восторг от задумки Эрика). Вышел – и все с удивлением узнали, что именитый композитор обладает еще и прекрасным голосом восхитительного тембра. А Эрик спел с ней дуэтом и сделал ей предложение на глазах всего зрительного зала. Кристина улыбалась, вспоминая, какую бурную овацию устроили зрители, когда она ответила: «Да». А потом были две свадьбы в один день, и сначала Эрик как посаженный отец проводил Мэг к алтарю, а после сам стоял на подгибающихся ногах, пока она медленно шла к нему по проходу.       Кристина ощутила, как при этих воспоминаниях ее губы вновь расплываются в улыбке, и прикрыла глаза. А когда вновь открыла их, вокруг никого не было. Внезапно над ней соткался из воздуха темный силуэт. Ей казалось, что она видит крылья и белый светящийся контур вместо лица.       – Это ты, ангел? – с трудом вытолкнула она из разом пересохшего горла.       – Да, это я, Кристина.       – Ты пришел ко мне?       – Да, Кристина.       – Ты пришел, чтобы забрать меня на небо?       – Да.       Она села на постели. В лицо ей подул ласковый теплый ветер, стирая и разглаживая память прожитых лет, и когда он стих, оказалось, что ей снова шестнадцать, и она сидит на парапете крыши Опера Популер, а над ней выгибается ослепительно голубое небо и щедро разливает свой свет весеннее солнце.       – Эрик!       Кристина встала, запрокидывая голову, чтобы заглянуть в глаза своего ангела. Он тронул губами ее губы, и Кристина впервые за десять лет ощутила слезы на своих щеках – его ли, свои ли – она не знала. Затем Эрик отстранился и протянул ей руку.       – Нам пора.       – Я готова.       Она вложила руку в его ладонь, и теперь уже не ветер, а настоящий шквал подхватил ее тело…

* * *

      По узенькой тропе в небо шли рядом двое – высокий мужчина в плаще и белой полумаске и маленькая девочка. И держались за руки.

~КОНЕЦ~

________________________ 18-27 мая 2010 года, Москва