«— У тебя есть дети?
— Скорее всего...»
И Чес отводит взгляд, улыбается и говорит еще так, словно до конца и не уверен. Но он знает, что врет. Незнакомцам и самому себе. Скорее всего? Серьезно? Он почти помнит ее. Это был май, жаркий и знойный, заставляющий сам воздух густеть и переливаться миражом на горизонте. На улице бешеный градус, но людям было плевать: на металобазе пахло сигаретами и солодом. Горло тогда болело после выступления, очередного надрыва связок, и кружка с пивом тогда казалась панацеей. К нему подходили часто в такие моменты, одаривали комплиментами его и группу, спрашивали о будущих концертах, а Чес... Ну, Чес это Чес. Улыбался всем, хоть уже и немного натянуто: спустя некоторое время эйфория пропала, эмоции были не теми, как в первое выступление с ЧеЗаУродыНаСцене. Ему нравилось играть там, общаться с людьми, но все сводилось к одинаковым репликам и вопросам, и от этого потихоньку появлялась усталость. А она сидела в углу у барной стойки, повёрнутая к сцене лицом. Не стремилась сесть поближе, как некоторые, но взглядом предлагала сделать это Чесу. А кому тогда не был интересен молодой вокалист с гитарой за спиной? Она была красива в своей мнимой отстраненности, в джинсах клеш, белом топе и укороченной кожанке. Знаете, не какая-то там «особенная», таких Чес видел не раз, но ничто в ее образе не отталкивало его. Поэтому он и сел на соседний с ней стул, к очередной дрянной девушке с дрянной судьбой. Чес уже не помнит, что ей говорил, но стелил он всегда гладко. Так гладко, что иногда, сука, сахар на зубах скрипел и требовался укол инсулина. Этой был май бунтующей и «крутой» молодости. Горячий, как секс в душный вечер на маленькой квартире. Они оба были на пике юности, пропускали ненужные вопросы, врали о личной жизни. Кого это когда-либо волновало? Все были согласны, все получали то, что хотели; не было нужды читать проповеди тем, кто не записывался в моралисты. Очень удобно, кстати. Чес помнит ее светлые пряди в синем фильтре ночи, но совершенно не помнит аромат ее духов. То были унисекс, к слову. Воспоминания после закрытой входной двери становятся расплывчатее. Остались смутные образы, приблизительное чувство, что тогда было хорошо. Чес не помнит, как мазал языком, щекоча и царапая тонкую кожу щетиной, как перстни проходились дешёвым металлом по запястьям, и точно раскаленные плавили железо в крови, заставляя этот жар растекаться по всему телу. Как кулон на шее касался чужой груди и вместе с ней в такт движениям слегка покачивался. И, естественно, он не помнит, как сахар на зубах от горячих поцелуев становился карамелью. Помнит только и точно знает, что она была красивая, но без имени. Потому его Чес уже, блять, забыл. Как и имена многих из сотни других, таких же красивых ночных приключений. Вы, наверное, слышали эту гениальную фразу: «С гитарой нужно как с женщиной». Вот Чес, скорее, относился к гитаре куда лучше, чем к девушкам. На их струнах он позволял себе играть фальшиво, не стараясь плавно скользить пальцами по ладам… Хотя не совсем правильно. По чужим ногам или животу, в короткие юбки и шорты он скользил ладонью так же хорошо, как и играл сложный риф. Ее кожа блестела от пота в лучах восходящего солнца и сигаретном дыму, пока она лежала на диване и мирно спала, прикрытая простыней. Наверное, Чес уже тогда думал, что этот образ однажды всплывет в спутанных воспоминаниях или отблеске огонька зажигалки. Только в те годы все казалось будущим вдохновением для песни, и будь у ЧеЗаУродыНаСцене немного другой профиль, вероятнее всего строчки о красивой незнакомке в утренней дымке и правда затерялись бы среди гитарной партии. Ну а так, она просто осталась личным воспоминанием одного человека. Это было на одну ночь и с одной целью, и никто не ждал большего. Никаких изливаний души. Только изливание в тело с плавными, как у гитары, изгибами. Май, граничащий с летом, стал месяцем ошибок. Она приготовила кофе с утра, послушала пару историй и ушла. Ни телефона, ни адреса. Ни единой попытки остаться в жизни музыканта. Чес даже готов поклясться, что больше не видел ее в баре ни разу. Однако с ней точно бы ушла беззаботная молодость. « — Как ты вчера сказал про мои волосы? — Теплый и тихий как весна голос контрастировал с постукиванием маленькой ложки о стенки кружки. — Что они похожи на пиво, только без пенки. — Чес улыбнулся девчонке-на-вечер, которая приятно оставляла чувство свободы. — Точно. Это было забавно. » Не водите к себе никого, если не готовы получать нежданных писем. Чес выучил это правило, когда после очередного концерта нашел конверт. Такие дерьмовые весточки спустя несколько месяцев, заставляющие вспоминать уже позабытых людей. Письма вообще никогда не несли с собой чего-то хорошего. Знающих адрес не так-то много, и ни у кого из тех нет повода просто отправить открытку или пожелать счастливой Пасхи. Чес не понимал от кого это письмо, пока не начал читать его. Наверное, она была достаточно глупа, чтобы понять, как устроен этот мир и не питать иллюзий, особенно в отношении такого парня как он, и потому не искала встречи. Лишь сообщила о том, что беременна, причем точно от него, и оставила номер, который Чес никогда не набрал. « …-09. Если вдруг тебе станет интересно. Это девочка, я решила назвать ее Мэри-Лу.» Мэри-Лу. Мэри, мать ее, Лу. Когда он вспоминает эту строчку, слюна начинает горчить от того, насколько банально оно звучит. Такое наивно-пошлое имя, что даже кажется весьма подходящим. Но он выкинул ее вместе с письмом и своей совестью в мусорное ведро. Стоило бы задать вопрос: «Хэй, Чес, каково это — знать, что ты не далеко и ушел от своего отца?» Какого это — даже не появиться в жизни ребенка, оставить его далеко позади и утопить в буйстве красок прошлого под алкоголем, марихуаной и расплывающейся нежности чужих тел? Наверное, не так уж дерьмово, как могло было быть. Ведь в этой истории никто ни на что не надеялся, не требовал и не давал надежд. Тот май стал маем грядущих последствий, с которыми,«Хэй, сладкий, ты не обязан быть звездой Я люблю тебя таким, какой ты есть.» Hey lover — Daughters of Eve