* * *
Мо Жань сидел на диване, с кухни тянуло горелым. Он пару раз ударился лбом о сцепленные ладони и встал. Оставалось надеяться, что Чу Ваньнин поехал жаловаться его дяде, а не сменил в очередной раз место жительства, бросив вещи. На кухне Мо Жань выключил огонь на плите и залил почерневшую кастрюлю водой. Козырей у него не водилось, и недоверие Чу Ваньнина крыть было нечем. Тот имел право растить ребенка один, если от Мо Жаня помощи не хотел. Да и какая от него польза? Зарабатывал Мо Жань точно меньше, о детях ничего не знал и слышать раньше о них не хотел. Нет, были омеги, которые ему намекали об общем потомстве, но Мо Жань при первых упоминаниях сбегал, меняя номер телефона, а порой и место работы. Только вот от Чу Ваньнина бежать не хотелось, совсем наоборот. Испугавшись, что его строптивый начальник вот-вот укажет ему на дверь, Мо Жань ляпнул глупость, так что Чу Ваньнин наверняка вернется с дядей, и тот за шкирку вытащит его из чужого дома. Вздохнув, Мо Жань засыпал в рисоварку промытый рис, выставил время и начал собираться. Лучше он сам уйдет. В тот момент, когда он начал обуваться, зазвонил телефон, и на экране высветилось заветное: “Чу-лаоши”. — Говоришь мне только правду, или я с тобой разговаривать вовсе не буду. Согласен? — без предисловий выпалил Чу Ваньнин. — Согласен, — тут же ответил Мо Жань, проглотив возмущенное “я тебе правду говорил!” — Тогда через полчаса встретимся в парке у моего дома, — сказал тот и положил трубку. Мо Жань сглотнул. Что же от него хотел услышать Чу Ваньнин? Какие слова покажутся ему правдивыми? Интуиция подсказывала, что вот лично ему Чу Ваньнин никогда и ни за что не поверит. Прокручивая в голове десятки выдуманных диалогов, Мо Жань шагал к парку. У ворот он огляделся и выбрал самое приметное место, чтобы Чу Ваньнину не пришлось его искать. — Эй, ты кого-то ждёшь? — прозвенело в воздухе. Мо Жань обернулся на голос и в недоумении уставился на молодого мужчину перед собой. Он его клеить собрался что ли? — Не твое дело, иди куда шел, — буркнул Мо Жань и отвернулся. Не хватало ещё, чтобы Ваньнин увидел рядом с ним наглого омегу. — Укороти язык, мудак, — ласковое журчание сменилось змеиным шипением, и Мо Жань снова повернулся. Мужчина вскинул подбородок и посмотрел на него с презрением, которое исказило миловидные черты до безобразия. — Пойдем, извинишься, как следует, — сказал он с непоколебимой уверенностью, что Мо Жань пойдет как миленький. — Найду твоём поганому рту применение получше, чем сыпать оскорблениями. Мо Жань скривился от мерзкого запаха чужих феромонов. Приказ ему отдали слабенький, но тошнотворный аромат гниющих апельсинов все сгущался. От напряжения перед глазами поплыло, и он зажмурился. Говорила же ему мама: “Будь вежливым мальчиком”. Что ему стоило сдержаться? Или вот “молчи или бей первым” — он так всю жизнь жил и подобных неприятностей избегал в девяти случаях из десяти. Давление усилилось, Мо Жань сделал шаг к омеге и почувствовал, что тот схватил его за руку. Пальцы казались липкими и холодными, он даже вздрогнул от омерзения, как вдруг в легкие хлынул поток воздуха такой свежий и головокружительный, что Мо Жань едва не застонал вслух. Мужчина вскрикнул, и он открыл глаза. — Я вызову полицию. Статья 189, пункт “С”. Сознательное применение феромонов без согласия второй стороны, — сказал Чу Ваньнин, сбрасывая чужую ладонь с запястья Мо Жаня. — У нас недопонимание, — натянуто улыбнулся прилипала. — Котик сказал, что не прочь развлечься, я просто добавил огоньку. Этот гадёныш решил его утопить! Руки чесались от желания кинуться вперед и сломать тонкую шею, но стоило Чу Ваньнину едва заметно погладить его по руке, как весь гнев улетучился, и Мо Жань медленно выдохнул. — Очень смешно, — со скучающим видом сказал Чу Ваньнин. — Я немного опоздал на нашу встречу, а вы успели столковаться? Мо Жань, я чего-то о тебе не знаю? Не думал, что тебе хватит пятиминутного траха в ближайших кустах. Наглый омега наконец увидел живот Чу Ваньнина и невольно отступил на несколько шагов. — Хорошая вы пара без меток. Не сбивайте с толку честных людей! — выплюнул тот напоследок и поспешил скрыться от холодного взгляда соперника. — Ты-то честный?! — крикнул ему в спину Мо Жань. — Молчи, — оборвал его Чу Ваньнин, и он тут же заткнулся. — Пошли. — Он первый!.. — снова открыл рот Мо Жань, но, увидев злость в раскосых глазах, замолчал. Чу Ваньнин наверняка впал в ярость, а Мо Жань понятия не имел, как оправдаться. Со стороны выглядело так, что он пел ему о любви, а через час принялся флиртовать с другим. За те пару лет, что Чу Ваньнин был его боссом, Мо Жань успел узнать его характер: он всегда думал о самом плохом, и переубедить было задачей не из легких. Вместо выговора Чу Ваньнин сказал: — Я думал, такие случаи настоящая редкость. Мо Жань посмотрел на него с недоумением. — Вот так, среди бела дня нападать на человека. Все-таки стоило вызвать полицию, — с досадой добавил Чу Ваньнин. Он что, ругал омегу, не Мо Жаня? — Полиция смотрит сквозь пальцы на такие заявления, так что… — Сквозь пальцы? — резко спросил Чу Ваньнин и остановился. Мо Жань повернулся и встретил его горящий взгляд. — Поэтому альфы так живут, — пожал он плечами. — Лучше трахнуть первым и не провоцировать омегу. Чу Ваньнин выглядел растерянным, вся злость ушла из его взгляда. — Слушай, только не смотри на меня, как на жертву, ладно? — неловко рассмеялся Мо Жань. — У меня с этим проблем не было, так, мелкие неприятности, и я знал, когда надо делать ноги или веселиться, не думая слишком много. — Мо Жань. — Чу Ваньнин протянул руки и обхватил его ладонь. — Не надо меня жалеть, — сказал Мо Жань, но не упустил возможности погладить большим пальцем бледную кожу. — Жалость и любовь плохо смотрятся вместе. Он угадал, что Чу Ваньнин дернется на этих словах, поэтому второй рукой перехватил его ладони покрепче и привлек к себе. — Я в прошлом был первостатейным говнюком, — сказал Мо Жань. — Но, если перестанешь на меня за это злиться, разрешу немножко пожалеть. Утешать лучше поцелуями, — сказал он с намеком. — Дурак! Мы на улице, — прошипел Чу Ваньнин и заозирался. Мо Жань успел расстроиться, но потом до него дошла вторая часть слов. Глаза загорелись, он прижался губами к красному от смущения уху и зашептал: — И насколько насыщенное утешение я получу вдали от чужих глаз? — Мо Жань, — попытался призвать его к порядку Чу Ваньнин, но дыхание у него сбилось, так что имя прозвучало не упреком, а просьбой. Мо Жань успел возблагодарить небеса за то, что они послали ему того идиота омегу, потому что Чу Ваньнин после этой встречи растерял свой запал. Еще пять минут назад он был уверен, что разговор в парке будет тяжелым и закончится тем, что Мо Жаня попросят уйти и не возвращаться. Но сейчас стало понятно: в голове у Чу Ваньнина слишком много запретов, а еще гордость размером с дом. Если чего-то и захочет, то никогда не скажет прямо. — А если ты хотел мне сообщить, какой я глупый и никчемный, и как ты замечательно справишься один — считай, я все услышал, но плевать на это хотел, — прошептал Мо Жань. — Чу Ваньнин, ты от меня не отделаешься, я предупреждал. Судя по тому, что румянец теперь горел и на скулах, что-то подобное Чу Ваньнин и планировал, Мо Жань был прав. Вытащить его из дома, нагрубить и прогнать. Только говорил Чу Ваньнин всегда одно, а делал другое. Вот и сейчас он положил ладони на грудь Мо Жаня, вроде как чтобы оттолкнуть, а сам только крепче сжал пальцы на футболке, так что захоти — чего он делать не собирался ни в коем случае — и не смог бы вырваться. К его удивлению, Чу Ваньнин помотал головой и посмотрел Мо Жаню в глаза. — Пойдем домой. Вот уж что-что, а упрашивать Мо Жаня не надо было. Только они поднялись по ступеням к квартире, как он затащил Чу Ваньнина внутрь и тут же прижался губами к его сжатым губам. — Стой! Мы же с улицы, — выдохнул Чу Ваньнин и вывернулся из объятий. Он поспешил в ванную, и Мо Жань не отставал, прикидывая, как далеко его вымытым рукам будет позволено забраться. Чу Ваньнин поспешно включил воду, и слишком сильная струя ударила в край раковины, окатив его. — Тише, — сдерживая смех, сказал Мо Жань, подойдя вплотную. — Я спра… — Вот. — Он покрутил кран, проверил, что вода не обжигает, но при этом достаточно теплая. Мо Жань осторожно, чтобы не спугнуть, обхватил его ладони, опуская их под воду, потом намылил, скользя между пальцами, потирая ладони. В зеркале он увидел, что Чу Ваньнин пялится на их переплетенные руки. Сам-то он безо всякого стыда разглядывал их слившиеся в одно фигуры: Чу Ваньнин вместе с костюмом скинул лет пятнадцать и казался младше Мо Жаня, особенно с этим румянцем, который тут же раскрашивал белизну щек, если удавалось схватить Чу Ваньнина и немного погладить. — Ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую, — пробормотал Мо Жань ему в шею. — Только бы не сон, — добавил он. Незаметно он постарался прижаться к Чу Ваньнину обнаженной кожей: предплечьями, щекой к щеке. Чуть потираясь, оставлял на нем свой запах. — Животное, — беззлобно упрекнул его Чу Ваньнин, заметив эту хитрость, и получил короткий смешок в ответ. — Побалуй меня немного. Слаще твоего аромата может быть только мой собственный запах на тебе. — Почему? — неуверенно спросил Чу Ваньнин, и в его глазах вместо холодности появилась неуверенность. Будь Мо Жань самонадеяннее, решил бы, что Чу Ваньнин боится. Но одно было ясно: он готов слушать. Мо Жань чуть крепче сжал руки и посмотрел в глаза отражению Чу Ваньнина. — Потому что я тебя увидел и пропал. Еще тогда, в самую первую встречу, — сказал он, и Чу Ваньнин тут же недоверчиво приподнял бровь. — Только я знать не знал, что такое любовь, делал что-то и думал: “А что сказал бы Чу Ваньнин?” Глаз от тебя оторвать не мог, — мягко сказал Мо Жань, обнимая все крепче. — Мечтал трахнуть, а поговорить боялся, — добавил он, и Чу Ваньнин издал нервный смешок. — Считал, что альфа тебе даром не сдался. Ты ведь терпеть нас не мог и не скрывал этого. Чу Ваньнин на этих словах молча повернулся к нему и вздернул подбородок. Мо Жань сглотнул — он правильно понял этот намек? — Не думай, что я вдруг начал любить всех альф, — сказал Чу Ваньнин и сам его поцеловал. Целовал он неряшливо и неуклюже, но с таким пылом, что Мо Жаню эти поцелуи показались лучшими на свете. — Так значит, я тебе хоть немного нравлюсь? — прошептал Мо Жань, давая им обоим возможность глотнуть воздуха. — Перестань спрашивать такое, — задыхаясь, приказал Чу Ваньнин. — Понял-понял, — сказал Мо Жань и счастливо улыбнулся, требуя новый поцелуй. Но скоро одних губ ему показалось мало, и он дал волю рукам: сначала только поглаживал талию, потом запустил ладони под одежду. — Мо Жань! — воскликнул Чу Ваньнин и перехватил руку, стоило тому погладить горячую кожу. — Ты в своем уме? Я же… черт!.. Мо Жань! — Брось, ребенку не повредит, если у папочки будет хорошее настроение, — прошептал Мо Жань ему в шею, поглаживая от живота до груди. — Не зови меня так, — слабо мотнул головой Чу Ваньнин. — Ваньнину больше по душе “мамочка”? — дразняще спросил Мо Жань и легонько дёрнул его за длинный хвост. Чу Ваньнин только с мученическим видом прикрыл глаза, но сопротивляться перестал, и Мо Жань на пробу положил ладонь на его ширинку. — Тебе неприятно или только стыдно? Судя по тому, какой жесткий Чу Ваньнин был под рукой, его тело такие ласки точно устраивали. Мо Жань опустился на колени, наплевав на холод кафельного пола, и медленно потянул чужие штаны вниз, не отрывая взгляда от лица Чу Ваньнина. — Только скажи, и я остановлюсь. Чу Ваньнин кусал губы, но запрещать вольности не спешил. Окрыленный, Мо Жань задрал повыше свитер и собрался стащить вслед за штанами и нижнее белье… — Верни! — подал голос Чу Ваньнин. Он замотал головой и поспешил оттолкнуть руку Мо Жаня, которой тот придерживал длинный свитер, мешавший добраться до самого сокровенного. — Тогда держи так, — быстро сказал Мо Жань, сгреб в горсть и зажал в руках Чу Ваньнина мешающую ткань, а сам без предисловий насадился на выпрашивающий ласку член. Был ли он на голову отбитым извращенцем? Пальцы Мо Жаня, несмотря на смущение Чу Ваньнина, снова и снова возвращались к тому, что тот старательно прятал — пусть самыми кончиками, но он скользил по коже, возбуждаясь все сильнее. Пока Чу Ваньнин толкался ему в горло, Мо Жань опустил свободную руку вниз и расстегнул молнию на джинсах, чтобы хоть немного сбросить напряжение. Одно дело трахать случайного партнера на ночь, и совсем другое — ублажать человека, которому он сам жаждал принадлежать, кто уже был твоим, и доказательство этой принадлежности выглядело получше любой метки. Пальцы Чу Ваньнина сжимались все сильнее, растягивая и без того свободный свитер, а Мо Жань безо всякого стыда гладил его тело, сгорая от мысли, что на Чу Ваньнина никто даже глянуть не посмеет, пока он рядом.* * *
Мо Жань принялся отсасывать с таким энтузиазмом, что уже через минуту Чу Ваньнин застонал в голос, хотя старался держать рот на замке. Несмотря на напор, все, что делал этот бесстыдник, мало походило на их прошлый раз. Хотя то бешеное совокупление Чу Ваньнин помнил урывками, но после он долго лежал в своей кровати и по кусочкам вспоминал отдельные прикосновения, толчки и потоки грязных словечек, от которых горели уши. Несколько месяцев он ночами бередил душевные раны, а потом утешал себя рукой. Правда, стоило ему узнать о своем положении, и он перестал развратничать, потому что родительство и похоть не вязались друг с другом. Мо Жань такими предрассудками не страдал. Несмотря на то, что Чу Ваньнин даже о самоудовлетворении позабыл, тело ему напомнило, что желания никуда не делись. А еще чужая рука оказалась в сто крат лучше собственной. Чу Ваньнин радовался, что решительности Мо Жаня хватило на то, чтобы перебороть его собственную стеснительность. Он в жизни не думал, что в таком положении обладает хоть какой-то привлекательностью, но Мо Жань отсасывал самозабвенно и осыпал глупой похвалой, хватая воздух после особенно глубокого проникновения. — Мо Жань! — отчаянно позвал он, когда понял, что больше не вынесет жара тесной ловушки чужого горла. — Да, золотце? — взволнованно спросил тот, выпустив член изо рта, но не забывая при этом двигать рукой. Заговорить не получилось: вместо этого Чу Ваньнин зажмурился и толкнулся раз, другой, из последних сил кусая губы. Мо Жань сдавленно застонал, и его язык тут же прошелся по влажной от спермы головке. Чу Ваньнин дернулся от слишком сильной ласки, открыл глаза и в ужасе уставился на покрытое тягучими каплями лицо. Поймав его взгляд, Мо Жань нахально улыбнулся, а потом облизал залитые спермой губы. — Что делаешь? — взволнованно сказал Чу Ваньнин и поспешно натянул штаны. — Поднимайся, надо смыть… — Он хотел извиниться, но на язык шли только “хватит смеяться” и “умойся, наконец!” Когда вся сперма исчезла в потоках воды, Мо Жань постарался незаметно растереть колени, но Чу Ваньнин его засек и тут же отругал себя за то, что позволил этому идиоту стоять на кафеле. — У меня кровать есть, знаешь ли, — недовольно сказал он. — И ты меня туда пустишь? — с удивлением спросил Мо Жань. — Ты что, собака, которой нельзя на постель? Идешь или нет? Смешливость с Мо Жаня как ветром сдуло, и он снова полез с поцелуями. Так, не расцепляясь и замирая у каждой стены, они добрались до спальни. — Не снимай, — попросил Чу Ваньнин, когда Мо Жань снова попытался его раздеть. Но тот удивительно ловко глох в удобные для себя моменты. — Давай так, — сказал Мо Жань после короткой борьбы и стянул свою футболку. Он тут же надел ее на Чу Ваньнина, и тому оставалось только капитулировать. В футболку эту и два Чу Ваньнина поместились бы, и он по привычке попытался спрятаться в безразмерной одежде, избежать чужого взгляда, но пальцы Мо Жаня с легкостью пробрались под нее, поглаживая раздавшуюся вширь талию. Ладно. Он выдохнул и расслабился. Почти семь месяцев Чу Ваньнин жил как вор, который прятался, только бы не отняли его драгоценность. Как поверить, что больше не надо бегать? Мо Жань прошептал: — Мое. — За шепотом последовал поцелуй. — И Ваньнин — мой. Сквозь задернутые шторы просачивались редкие лучи солнца, так что Мо Жань все-таки увидел мокрые глаза Чу Ваньнина. — Ваньнин, золотце, — с тревогой позвал он. — Тебе плохо? Чу Ваньнин помотал головой. Он понятия не имел, как признаться, рассказать обо всем, что переполняло. Вместо этого он толкнул Мо Жаня на подушки, а сам оседлал его бедра, чувствуя, как горячий член прижимается к заднице. Мо Жань застонал, обхватил его и прижал плотнее. — Ваньнин, — начал было он, но Чу Ваньнин поцеловал его, не готовый к новым признаниям. Поцелуи перешли от губ к шее, а потом он лизнул влажную от жара кожу. На пробу. После того, как Мо Жань застонал и выгнулся, потираясь стоящим членом, Чу Ваньнин слегка коснулся шеи зубами. — Пожалуйста, Ваньнин, — горячо прошептал Мо Жань подставляясь под его укусы. Задыхаясь от возбуждения, Чу Ваньнин с силой сжал челюсть. Мо Жань в то же мгновение застонал протяжно и громко, до боли сжимая его ягодицы, и по ним потекла горячая сперма. Мо Жань жмурился, отрывисто дышал через рот, а под губами отчаянно бился его пульс. Потом он распахнул глаза и потянул Чу Ваньнина ближе, поглаживая ладонями спину, сжимая бедра, целуя, даже когда дыхание заканчивалось. По его лицу размазалась кровь, но Мо Жань лизал и покусывал его губы, то и дело спускаясь к шее. Чу Ваньнин запрокинул голову, мечтая, чтобы тот его понял без слов. — Ты хочешь? — лихорадочно повторял Мо Жань сквозь поцелуи, но к делу не переходил. Губы не слушались. Чу Ваньнин несколько раз открыл и закрыл рот, но слова не складывались в простую просьбу, поэтому он запустил пальцы в короткие волосы, сжал их и заставил Мо Жаня уткнуться в его шею. Стоило клыкам наконец пробить кожу, как он вскрикнул, но за болью тут же хлынула эйфория. Пусть Чу Ваньнин наркотики в жизни не принимал, но сомневался, что в мире существовало удовольствие сильнее. Мо Жань перевернул его на спину и прижался, зализывая рану. Потом протиснулся между бедер, рвано и быстро двигаясь, потираясь о вновь затвердевший член своим стояком. Все ещё в водовороте чувств, Чу Ваньнин толкнулся навстречу, загоревшись от одних воспоминаний, как эта горячая штука двигалась внутри его тела. — Тебе от меня не сбежать, — с блеском в глазах сказал Мо Жань. Стоило огрызнуться в ответ, но вместо этого Чу Ваньнин прогнулся и обхватил его талию ногами крепче. Кто тут хочет сбежать?