Сара Чидоин выбирает смерть.

      Нет ничего удивительного в том, что осознать произошедшее в этот момент толком не получается. Сара всегда полагала, что у неё очень хорошая реакция, но когда тебя всю жизнь уважают и скорее боятся подойти слишком близко, то совершенно не ожидаешь по пути к своему дому, до которого оставалось меньше пары метров, ощутить на лице неприятное жжение, невообразимо большое количество ледяных маленьких скальпелей, царапающих побагровевший от столь низких температур нос. Мороз внезапно застаёт её шею в беззащитном положении: тогда нагло был снят её любимый, уже заснеженный красный шарфик. Была бы это обычная кража, преступник сразу же удрал с места, а этот… Стоял здесь, не двигаясь. Она не может его разглядеть, потому что ещё не оправившись от шока забыла вытереть воду. Неужели это и есть первая встреча с её сталкером? Она чувствовала, что её изучали путём нагоняющего жути наблюдения, как подопытную крысу, которой прыснули в морду едким веществом. Должно быть, если бы это на самом деле было чем-то эдаким, то девушка незамедлительно завопила бы от боли, возбуждения нервных окончаний, уничтожающихся на обозрение чудака, посмевшего вылить на неё кислоту. Но сейчас она лишь негромко хмыкнула, будто привыкла к такому ещё с раннего детства. Сара безусловно может утверждать, что ей ни разу не кидали в лицо снежки. Нет, зимние забавы вовсе не были чужды ей: примерно неделю назад во дворе Рёко они вместе строили снежную крепость, держали оборону от Джо, который как раз любил отвлекать девчонок от создания снеговика своими снарядами, слепленными в неаккуратные комочки. Просто её друзья никогда бы не стали бросаться этим в голову. Они сами понимали насколько это подло и дискомфортно, а также боялись навлечь на себя гневную атаку Чидоин Сары, выступавшей главной и адекватнейшей в их компании январских дурачков-старшеклассников.       Саре не раз говорили про её лидерские качества. Психологи твердили о непоколебимости данной особы, страсти в споре, прекрасно поставленной речи, обжигающем рыжим пламенем голосе, созданного для холодной отдачи команд. Друзья уверяли, что их маленькая группа держится именно на ней, ведущей каждого из них за руку Чидоин. Никто не смог заставить её вступить в клуб дебатов, так идеально подходивший ей. Её ранее не интересовало развитие ораторского искусства, не вызывали любопытства данные природой достоинства. Сара проживала своё существование одиночкой. Похвала, которую она часто получала от отца публично не способна была затуманить горделивый разум. Любовь близких людей удовлетворяла сердце, томящееся от скуки бытия. Ей не приходилось нуждаться в помощи окружающих, всеобщее одобрение ощущалось как побочный эффект. Внимание к первой персоне класса быстро пропадало, как только масса обрела коллективное сознание и научилась понимать, что они ей не равны. Стремление к этой вершине — бесполезное занятие, в учёбе она ещё непревзойдённый борец. Сама Сара не предпринимала попыток выйти на общественный свет, поэтому ожидание инициативы с её стороны также безрезультатно. Джо и Рёко изначально ничего от неё и не ждали, но харизма загадочной отличницы взяла своё. Жизнь в этой безграничной заботе, не принимающей ярко выраженного «нет» в мимике одноклассницы, устраивала непокорную людским радостям душу. Должно быть, эти двое полностью не понимали, насколько замечательно они умели читать людей. Они всегда были рядом, готовые искренне заботиться о своей подруге. Ей же просто не хотелось, чтобы их забирали. Чидоин не просила о многом, ей достаточно было владеть этим узким кругом тесного общения. У неё не было желания иметь на попечение толпу незнакомых лиц, коими являлся человек перед ней. На ресницах скопилось миллионы жидких остатков растаявших снежинок, не дававшие сфокусировать зрение, отчего в глазах двоилось, нет, даже троилось! Она смахивает водяные кристаллики тыльной стороной ладони, удивлённо глядя на до ужаса знакомого засранца. — Вы… Что Вы себе позволяете?! Отдайте!!! — она тянется за своим шарфиком, но он ловко уворачивается от её застуженных рук, почти не разрывая зрительного контакта. Сара возмущённо пыхтит, не понимая почему это с ней случилось. Она забывается в гневе, и они начинают играть в нелепое подобие салочек на её участке. Ей не нравится проигрывать. А он в этом, судя по всему, настоящий спец, ехидно посмеивавшийся над её потугами забрать принадлежащую ей вещицу. Вскоре старшеклассница переходит на тяжёлую артиллерию: метает в него большие и плотные снежки. Пару раз ранила в сгорбленную спину, но он не останавливался и всё дразнился! — Мисс Сара, ой-ой, мисс Сара! Неужели Вы меня не узнали? — весело прокричал он, убегая от неё.       Они синхронно останавливаются, тормозят друг напротив друга. Рыжие брови в изумлении приподнимаются вверх. — Х-Хиёри Соу…? — с опаской предполагает она, мысленно прося богов о том, чтобы это оказалось неправдой. Человек, дышащий также неровно, делает загадочную паузу. — …Он самый, Сара Чидоин.       Она выдавливает из себя хрипой смешок, не способная справиться с накатившим горько-сладким прошлым. — Значит, ты меня обманул тогда..?       Он отходит от Сары назад, но она не смеет идти за ним. Ей ничего уже не хочется повторять. Она потеряла интерес к этой игре также быстро, как и к этому дрянному человеку в принципе. Не заслужил он её внимания. — Поверь мне, ты была той, кто жаждал этого обмана больше всех.       Соу Хиёри в очередной раз исчезает из её жизни, и в ней теплится надежда, что он не придёт к ней снова, чтобы пришить свою разлагающуюся конечность к её ещё здоровой спине, вынуждая гнить в этом мире вместе с ним.

***

      И всё-таки чувство дежавю давило в первый раз так сильно, что не узнать эти сильные руки и этот приятный голос сочлись бы в её голове за преступление. Очередной заложник сложной ситуации в центре негодующей толпы точно не кажется её пугающим преследователем, постоянно скребущимся в двери никем ранее неразгаданных секретов Сары Чидоин, данный индивид ни в коем не может быть новым человеком в её жизни. Он успел коснуться её плеча лишь раз, но этого хватило, чтобы словно из ниоткуда выскочили несуществующие эпизоды, создававшиеся в дневных классных снах. Воспоминания о том, как аккуратно приобнимали её вздрагивающие от сокрушительной смеси страха и неизвестных сожалений плечи; о поддержке, по какой-тогда причине не найденной в своих друзьях. Она знала, что не описывала подобные явления в своих заметках, которых в этот раз, как и таблеток, у неё с собой не оказалось. Все самые простые слова были произнесены в сновидении так, что они отразились очень отчётливо, осели на подкорках памяти и мотивируют идти дальше. «Я в тебя верю. Мы сможем это сделать.»       Он находит нужный способ, чтобы его слушали все, как лидер стоит перед незнакомыми людьми, взывая к рационализму. Предлагает каждому наконец представиться, и первое, что он решает сделать в непредсказуемом круговороте происходящих событий — передать управление Саре. Он изредка вставляет циничные комментарии, этим же и вовсе подрывая всякое доверие к себе, но не пытается взять всё под свой собственный контроль. Кейджи Шиноги довольно глядит на лучших друзей, скрупулёзно тисками за язык вытаскивающих информацию из уст всех присутствующих. Наблюдение её командующей всеми, вроде как, приносило ему удовольствие, при этом после Кейджи сам признаётся, что ему также нравится заставать её врасплох. Это была крайне непонятная, таинственная иллюзия возвышения старшеклассницы над остальными жертвами обстоятельств, сотворению которой он способствовал и самолично пытался поставить трещину, всякий раз внезапно направляя её к руководству людьми, открыто ловя то мгновение, когда на всегда собранном лице Сары Чидоин возможно было запечатлеть недоумение.       Тазуна тогда вёл себя совсем по-другому, относясь к этому человеку с огромным сомнением. Недоверие брало верх над союзничеством и дорогой дружбой, он отказался искать подсказки с единственной, кого был готов защищать ценой своей жизни. Конечно, Сара допускала мысли о том, чтобы присматривать за теми, кто казался более всего подозрительным. Не то, чтобы ей хотелось надеяться на Кейджи, активно поддерживающего любое её действие… Поверить кому-то кроме своего лучшего друга — первый шаг к падению в бездну переживаний за других. Джо нельзя из-за этого судить. Он всё ещё её смело оберегал, подставляя под удар себя. От осознания таких незатейливых вещей в груди всё сжимается.       Соу Хиёри предлагает ей вместе искать подсказки. Сару без причины передёрнуло. Не разобравшись со своим состоянием, она соглашается протянуть ему руку помощи на какое-то время.

***

      Отец отпечатывался в разуме дочери немаловажной загадкой в её достаточно ординарном жизненном цикле. Память тёмными пятнами покрывала воспоминания о главе семейства Чидоин, не позволяя добиваться чёткого ответа на многочисленные вопросы о его поведении в отношении своей дорогой Сары. Он не был строг с ней в дневное время, на людях постоянно поощрял и будто бы обозначал одним лишь своим полным отцовкой любовью голосом, что его дочь самая лучшая на свете. И тем же вечером грозным тоном отправлял в свою комнату, словно запирая в клетку не раз пытавшуюся выбраться наружу птицу, стоило только смышлёной ученице подойти спросить о том, почему он не может провести с ней больше времени; отчего он так боится лишний раз прикоснуться к ней, погладить по голове за хорошую работу и дома, вдали от восхищённых взрослых, как он делал это раньше; в чём причина того, что за ужином она так внезапно удалилась, не доев любимые сладости, и о чём они говорили с мамой; почему она до сих пор хорошо учится и знает весь материал; на каком основании он не может внятно ответить, что они вчера перед сном делали в её комнате, ведь Сара всё совершенно забыла, а в её крайне незавидном положении о таких вещах напоминать — его обязанность, как отца. В детстве от рявканья, срывавшегося с уст неспокойного папы, девочка не на шутку пугалась, убегала в свою комнату, не совсем различая путь перед собой из-за наполнивших глазницы горьких слёз. Чем старше она становилась, тем менее понурой была её голова, когда приходилось скрываться от него. Уже привыкла к такому раскладу карт на их конфронтационном столе, потому что отец добирался после разговора в её обитель как можно быстрее. Скоренько лепетал что-то нежное, греющее душу, отдавал дневную дозу таблеток, а дальше — пропасть. Тепло его слов с годами обесценивалось всё больше. Лесть лилась из рта каждого знакомого, и хоть Сара верила в любовь мистера Чидоина, он очень зря проворачивал эту схему с ней всё это время. — Как же так, мисс Сара? — Ах!       В этой проклятой комнате поселялось беспокойство тогда, когда в ней появлялся он. Носки упирались в смятую простыню, а напряжённые руки прижимали к сердцу тетрадку по математике. Даже в такой ситуации её беспокоит, не замарала ли она конспекты случайными линиями от ручки. Он не приближался, а лишь сидел на краю кровати, сплетя пальцы в замок. Голова человека напротив была неестественно вывернута в сторону Сары и немигающим взором смотрела на неё. Школьница отчаянно уходила от распространяющейся черни в светлый уголок помещения, стараясь не запачкать длинные для её возраста ноги в кляксах таинственного зла, оставленных им. Сегодня нужно будет сделать генеральную уборку. Чидоин успела забыть, что он никогда не стучится. Ходит бесшумными, размеренными шагами, так, что никогда нельзя сразу заметить его в пространстве, если он не появится перед тобой тем же образом, каким он сейчас объявился здесь. Материализуется из самой тени, словно настоящее приведение. Казалось, коснёшься — и ладонь прорвётся через тёмную дымку похоронной одежды, рассеит туман, заставит его исчезнуть также тихо, как он плывёт по земле, направляясь к ней. Поэтому маленькая Сара всегда медлила, прежде чем браться за его костлявые фаланги, мгновенно начинавшими белеть, когда она наконец стала держать его крепко, мёртвой хваткой, достаточно сильной для обычного ребёнка. Она помнила каждый их физический контакт гораздо чётче, чем его имя. Похоже, внезапное оживление ему нравилось. Улыбка и в этот раз озаряла его окутанное тёмными сюрпризами лицо. — Я заехал ненадолго. Вам очень важно заниматься математикой? Мы могли бы сходить куда-нибудь.       Звучит так, будто бы ей совершенно необязательно учиться. Конечно, юный гений уже зашла на пару тем вперёд, и в данный момент пытается записать решение незнакомых примеров по памяти. Она захотела в этот раз не изучать никакого справочного материала, а просто запомнить без контекста бессмысленную информацию, которую нужно только перенести на бумагу. Ничего больше. Мозг трудился сильнее, пытаясь вспомнить отгадку к непонятным символам, отключая логику. Однако, паршивец поставил вопрос по-другому. Не стоит долго над этим задумываться, безумие на то и безумие, чтобы вводить чей-либо разум в изнемождение. Не надо этому поддаваться. Он говорит о прогулке, в конце концов. Сара смутно помнила их совместный выход на улицу. Одно знает точно: было неуютно. С ним никогда не приобретёшь покоя. А если гулять, то страх может сковать так, что ему сорвёт крышу. Он не попытается успокоить, как это делает отец, а сделает хуже — травмирует не до смерти, а до вечной тревоги и тремора всех конечностей. — У меня завтра важный тест. Тем более, уже так поздно… — Сара демонстративно зевает. На его лице не дрогнул ни один мускул. — Ага. Значит, прощайте. Таблетки принять не забудьте. — Конечно…       Он не умеет говорить «до свидания», «до встречи» или «увидимся». Это всегда бьющее бетонной глыбой по черепу «прощай». И Сара понимает, столь редкое в нынешние дни событие чахнет именно тогда, когда оно скрыто от чужих глаз. Чересчур весёлые поминки её психики, порождённые этим человеком, могут оборваться в любой удобный для него момент. И предположить каков именно будет этот финал доколе невозможно — ему ничего не стоит возбудить новые чувства, заставить искать себя, или устроить грандиозное шоу, а может и вовсе умереть подобающим, ничем не отличающимся от привычного здравомыслящим людям способом. Он приподнимается с мягкого матраса, с нежеланием отводя взгляд от девушки. Она же продолжает внимательно за ним следить. Ей любопытно уловить ту секунду, когда он призраком растворился бы в несозывающем к себе свет уголке, как крыса убежал бы через мнимую дыру в стене, но он по-человечески пропал. И снова холодное одиночество, разбавляемое мурашками по коже от едва ощутимой металлической вони, принуждает впустить в себя кислород сквозь стиснутые зубы. Чуть позже Сара обнаружит пропажу своего любимого красного шарфа в крапинку.       Несколько лет она не открывала никому заветную дверь, исключительно переживая за своё состояние послушно принимала медикаменты. Если их не пить, проблемы с памятью будут разрастаться до пугающих размеров. Сара часто забывала людей, даже если была знакома с ними не один месяц. Джо и Рёко любезно пытались рассказать ей о пропавших из воспоминаний одноклассниках, о каком-то домохозяине, но ничего. Ни-че-го. Мать молчит, отца съедает ярость. Ей так страшно было дружить с Рёко. Она также пугливо принимала в своё пространство Джо. Годами нелюдимая девушка просто боялась забыть всех в один миг. Сердце рвалось на тысячи мелких волокн, которые одними милыми речами снова собрать воедино уже не представлялось возможным, потому что чувства брали верх. Она любит своих родителей, но отчего-то ей казалось, что они не предпринимают ни крупицы содействия, чтобы она их не забыла. Сара днями и ночами перечитывает их имена в своём новом блокнотике, в который она старательно переносила записи из предыдущего. Всматриваясь в другие записи, юная Чидоин не понимала. Только вчера её друзья активно говорили о Ранмару, Анзу, Кае и тысячах других имён, а сегодня о них ни слова. Через несколько часов в этом же месте листы неаккуратно вырваны из проклятой книжки, и кто это был, видимо, уже не так важно, потому что Джо и Рёко всё ещё с ней. Точно также терялись целые блокноты. Сначала непонимание, ступор, а потом ей остаётся сладкое забвение, и ничего больше. Ей не хотелось терять то немногое, что ей досталось. Просыпаться с меланхоличными мыслями приносило не только душевную, но и почему-то ещё и физическую боль. Сара главная в своём разуме. Зачем беспамятство пожирает её бедную голову? Ложь и правду зачастую и в нормальном состоянии отсеивать нелегко, так к чему эти сложности ей? Почему самостоятельная личность опять должна бороться с этой тупой, тягучей болью, раскалёнными цепями свисающую с макушки огненных волос? Не обязана же она мириться с этим, пусть оно и происходит всю её жизнь. Что-то никогда не сможет стать привычным.

***

      Он берёт её руку и, оглянувшись по сторонам, отдаёт три пули. Ладонь девушки становится холоднее, учащается пульс. В глазах Кейджи ни тени растерянности или страха. Она сразу прячет их в карман своего блейзера, при этом не понимает как он может настолько на неё рассчитывать. Теперь она хранитель трёх возможных смертей. Он вверил ей свою погибель спустя примерно час. В отношении Сары он будто и не задумывается о какой-либо фальшивости её образа, не созерцает в тихом омуте лиловых очей водоворот греховных замыслов. Такое ощущение, что он видит её насквозь. Знает, что за её действиями нет скрытых мотивов, но даже на таком до жути высоком уровне убеждённости в её искренности, не смеет раскрываться перед ней полностью, словно боясь испортить её мнение о себе. Словно он не имеет права на откровенный разговор с кем-то вроде неё… В Саре теплилась надежда на уяснение всего, что происходит в блондинистой голове. У неё ещё найдётся на это время. В следующую встречу загадочный мужчина снова возлагает на неё свою собственную веру на хороший конец, спрашивая о продвижении в её кооперативном расследовании. В ответ на очередную озадаченность насчёт обстановки звучат здравые рассуждения о раздоре в совсем недавно сформировавшейся группе. И вновь её обескураживает неожиданная подпитка её самолюбия. В районе солнечного сплетения неприятно жжёт. Почему она должна быть спасательным кругом для всех? Какова причина назначения её главной в их команде? Неужели ему не кажется, что ей невыгодно возвращаться домой со всеми вместе, когда она найдёт выход? И как всегда Сара… Сара должна найти и вывести на свет этих людей. Ведь они все этого заслуживают. — Почему ты мне так доверяешь? — Потому что ты милая.       Брошенные на ветер слова не побудили в ней прежнего удивления. Накопление вопросов к нему было таким же интенсивным, как и его попытки направления доверия каждого на одну единственную личность. Она и не чувствовала, как всё её тело пустило в ещё большее напряжение. Вопросы к Кейджи начали занимать юную особу сильнее, чем её состояние в данный момент. Девичьи ладони медленно сжимаются в кулаки, от обиды становится жарче, пульсирующая боль скрипит в ушах, а взгляд, в котором отражается неспособность вразумить смысл его ухода от изъяснений, сверлит лицо напротив. Ожидание не приводит ни к чему. — Не ожидал, что ты ответишь на комплимент таким мнительным видом. «Конечно же, потому что твой "комплимент" смотрелся со стороны как издевательство над моими мозгами.»       Учащённое дыхание начинает сменяться на равномерное. Сара как можно скорее приводит себя в состояние покоя. Нужный настрой обязательно приведёт её ко всему, чего она желает. Она чуть не вызвала в нём страх за союзницу. Это недопустимо. — Ах, да, Кейджи-сан. Я нашла эти фальшивые пули в кафетерии…       На поиски причин деяний её собеседника можно будет сконцетрироваться позже. Отвлечение от скользких фраз более важной темой — хороший ход. Теперь Шиноги будет осматривать новый полученный предмет. Итак… чем ещё нужно заняться, пока он их изучает? Наверное, стоит посмотреть наличие подсказок в других местах… — М, Сара-чан. Подойди на секунду…       Сара сердито фыркает. «Не отпускает. Уже что-то выяснил насчёт пуль? Уходить сейчас нельзя.» — Да?       Резкий оборот ещё не был совершён, перед ней её напарник по исследованию этажа. Мгновение — и от него остальные отделены железными прутами. В панике он сразу убежал, вроде как за помощью, но почему-то Чидоин и не думала надеяться на спасение от Соу. Пятеро человек в комнате. Свободных мест рядом с сидящими манекенами — четыре. У Сары встал ком в горле. Всё её существо чуть ли не сжалось от леденящих душу догадок о сути ловушки, однако стоило Джо поинтересоваться тем, в порядке ли она, как по телу разнеслось некоторое облегчение, ведь она знает, кто с ней всегда будет рядом. Он не раз давал ей на это гарантию, а она, несмотря на свои проблемы, открывалась и принимала его. Дикторский голос, назвавший себя Мейстером, эхом разносится по помещению, прерываясь лишь в момент речи заложников. Звучит спрос на правила игры от Кейджи, вера которого в исход без жертв также успокаивает Сару.       Джо без лишних изысканий сразу встаёт на сторону подруги, как только ему объяснили, что стреляющий будет в безопасности. Кью-таро и Кай глядят на них не без скептицизма. Шиноги придерживается позиции Джо. — Скажи мне, как только будешь подготовлена. Жду тебя здесь.       Всё зависит от неё. Власть, которая никогда не была ей нужна. Она думает, далось бы ей всё так легко, если бы здесь не было Кейджи. Амбивалентность его влияния не могла остаться незамеченной. Наряду с этим, смотрит на него под этим углом именно Сара. Никто не может угадать его мотивы, ни один не может оставить его вне подозрения, но каждый из них будто бы не возражает тому, что происходит благодаря Шиноги. Это играет ей на руку. Это полезно. Взятие на себя ответственности необходимо для выживания в этом месте. Почему ему так хочется, чтобы она жила? Скрепя сердце, Сара наконец начинает признавать. Она — часть западни, в которую все попали. Возможно то, что она делает недостаточно. У неё нет права быть бесполезной. Жизни этих людей зависят от неё, отступление невозможно. — Я готова к дискуссии. — Я всегда на твоей стороне.       Сара приняла правила его игры. Осмысление того, что она загнала себя в угол не пугает, но наполняет решимостью. Если он так старается утвердить её положение в небольшом обществе, то пусть. Его усилия также не должны оставаться безрезультатными. — Кью-таро, даже если у тебя есть опыт, я не могу тебе доверять. — …Вот как. Я вижу, ты весьма уверен в мисс Саре… — Кай явно начинает разделять негодование старшеклассницы. Она с замиранием выжидает ответов. Может, от этого и не будет выгоды, но зато она достанет новую информацию, которой в случае чего воспользуется. По крайней мере, её разум не будут мучать не самые лучшие мысли. — Ох, неужели? — Предполагаю… Это потому что Джо и Сара знакомы? Раз уж они могут ручаться друг за друга, ты сделал вывод, что им можно доверять, да? — Я по-твоему настолько продуманный? Удивительно. Это просто интуиция. Я хорошо разбираюсь в людях.       Утверждение слишком шаткое. Из такого ничего нельзя вынести. Он делает карикатуру на самого себя, ни одна живая душа не решилась бы на подобное унижение без веской причины. Так в чём же дело?..       Хладнокровие… Ещё одно неубедительное заявление. Сара ведь тоже боится. Она не хочет, чтобы по её вине кто-то из них умер. К тому же, это напрямую противоречит предыдущей фразе о защите её друга… У Чидоин и в правду расчётливый ум, она не позволит хоть кому-то погибнуть от её рук здесь. Страх отходит на задний план, когда требуется предсечь надвигающуюся опасность для остальных. Разве Кейджи в самом деле настолько сильно на неё полагается, что полностью уверен в невозможности его кончины в первой ловушке на их пути? Сара может физически ощутить, как каждая мысль погружает всё больше в умение работать в заточении, в ситуации, происходящей в настоящее время. Никому нельзя доверять, но с этим соображением ей не продвинуться дальше. Кому-то придётся вскрыть её грудную клетку, чтобы попасть прямо в её сердце, не забыв затянуть узел ответственности на тонкой шее. И со всем этим ей придётся возвращаться в реальность. Потому что помимо неё существуют другие люди, которые хотят жить. Идею нужно будет нести с собой до заключительных аккордов Смертельной игры, потому что даже находясь в пузыре своих догадок и подозрений, непозволительно забывать о существующем. Медленно, но верно параноидальный ком страха и неуверенности в людях, перекрутившийся всеми невозможными способами, начинает распутываться и позволяет смотреть на происходящее трезво, осмысленно. — Кейджи! Разве это не означает, что ты должен стать стрелком? Ты, наверное, в куче перестрелок был, с такой-то работёнкой!       Плотно стоящие друг с другом вопросы о таинственной персоне будут решаться прямо сейчас. У него нет выбора, нет права на сокрытие своих загадок, никаких отсрочек. Кейджи соглашается с, похоже, терзающими предложениями о его кандидатуре, но остаётся безмолвным. Куда уходят все эти намерения о развитии, когда речь заходит о нём? Губы сомкнуты, а привычная ухмылка, не пропадая полностью с лица, уже находится под угрозой исчезновения с каждой минутой обсуждения позиции Кью-таро. Он несдержанно переводит проницательный взгляд на Сару, ожидая допроса. Знает, что это сделает она, и никто иной. Ей самой не терпится, хотя понимает, что нужно держать эмоции под контролем. Для того, чтобы получить спрос на саму себя, Саре требуется провести этот разговор максимально спокойно. На лбу выступает испарина. — Кейджи-сан… Ты на самом деле никогда не стрелял?       Голос выдаёт переполняющую агрессию. Сара всё ещё старается держать лицо, несмотря на такую грубую ошибку. Кажется, интонация её речи мало интересует случайно собравшихся здесь людей. Оно и верно, у них уже есть один единственный центр концетрации — выбор Кейджи Шиноги в качестве своего спасителя. — Стрелял.       Слишком быстро и легко. Почему-то эта скорейшая обсигнация не вызывает никакого сомнения. — Тогда почему тебе так сильно хочется, чтобы это была я? — Потому что ты милая. Сколько ещё раз ты будешь заставлять меня говорить это? — Может перестанешь избегать моих вопросов? Ответь мне! В чём причина твоего молчания? — Воу. — Ситуация сейчас очень серьёзная! Если ты не скажешь, в чём проблема, мы и не узнаем!       Сара ощущает, как по щекам от злости разгорается пунцовым пламенем румянец. Она поспешно оглядывается куда-то в сторону Джо, всё очеловеченное создание которого выглядит удивлённо и одновременно как-то… воодушевлённо, что ли. Он никогда не скрывал, что ему очень нравилось видеть эту сторону своей подруги, бойкую, живую… От его естественных чувств, нежности его заботы, проявляющейся даже в таких мелких деталях, во рту пересыхает, настроение сбивается с прежнего ритма, и она чуть ли не позволяет себе улыбнуться. Сара возвращается к не менее изумлённому Кейджи. И всё её тело сразу напряжено, кулаки сжаты, а ногти чуть ли не впиваются в кожу, она испепеляет его свирепеющим взором исподлобья, готовая снова высказать всё, что думает. На это он лишь смеётся, разрывая оглушающе тихую атмосферу после заданных вопросов. Чидоин опять начинает запутываться, не торопясь менять выражение лица. Желание позволять этому негодяю и дальше таким образом принижать собственное достоинство отсутствует, но ущемлённая гордость кричит изнутри о надобности сопротивления, ведь её возмущение практически достигает своего предела. Хотя смех его отчего-то хочется слушать, принимая эти недочёты близко к сердцу, а после снова покоряться утешению, влечёт брать во внимание всю сладкую и искреннюю речь в её воображении почему-то в тот момент, когда ей особенно этого бы не хватало. — Сара-чан, мистер полицейский всё понимает. Но я правда не могу сделать этого. — Да в чём же дело?! Ты собираешься отвечать или нет? — Чидоин переходит на крик. Мужчина приближается к ней почти что вплотную, наклоняясь так, чтобы слышала лишь она одна. Он остаётся спокоен, практически не выражая никакой озабоченности. Кейджи нерешительно кладёт свою ладонь на её чуть дёрнувшееся от неожиданности плечо. Ей хочется его оттолкнуть, протестовать, но сейчас его слова будут слишком важны для понимания этих странных действий. — Разве ты не решилась быть стрелком? — Разве ты не должен выглядеть надёжнее для этой роли? Я не сомневаюсь в том, что ты знаешь, как решить эту простую головоломку с пулями. — Это правда, но давай посмотрим фактам в лицо. — он произносит это шёпотом. Тон не звучит угрожающе, однако Саре становится не по себе, жутко. Школьница утопает взглядом уже в своих стареньких туфлях, лишь бы не смотреть полицейскому в глаза. Всё потому что девушка знает, что кроме пепла своих сгоревших надежд на ответы она не найдёт там ничего. — Мы договорились решить этот вопрос с помощью голосования большинства, так? Джо-кун мне не доверяет, да и он был первым, кто предлагал тебе оставаться в безопасности. Я в любом случае буду за тебя. Кью-таро в процессе подтверждения своего расположения в конфликте, и ты явно собираешься его переубеждать перейти на твою сторону. В этом тебе также помогает Джо-кун и я. Кай тоже ещё думает. Ты действительно рассматриваешь мою кандидатуру вместо того, чтобы сконцетрироваться на получении своей неприкосновенности? Сара-чан, ты же ведь тоже понимаешь, как прикончить эту загадку. – Но это же..! — писк прерывается, когда большая рука совсем немного начинает сжимать её пиджак. Стоит быть аккуратнее. Такое впечатление, будто бы кроме них двоих в комнате ни единой души. Сара хорошо чувствует на себе озадаченно-беспокойные взгляды из-за спины, понимает, что если тотчас обернётся, то никому уже ничего не сможет объяснить. Нужно думать, как ей выкрутиться из этого положения. Не выдавать того, что она ничего не добилась. Сказать Кью-таро хоть что-то. Привести себя в порядок, выдохнуть и не нервничать. Это всего лишь помощь, нет смысла от неё так отрекаться. – Собираешься голосовать за меня?       «Только бы не задрожать… Только бы не выглядеть слишком взволнованной…» — Я… — она наконец смотрит на него, не веря происходящему. Шиноги был встревожен. Даже не просто встревожен, он будто бы терял человека на глазах! — …Нет. — бесстрастно молвит та. Они стояли так ещё несколько мгновений, но время предательски неторопливо длилось в её сознании. А потом он коротко вздохнул, возвращаясь в исходную позу. Плечо всё ещё отдавало теплом его ладони. Она искренне хочет помочь другим, а эгоистичные остатки рассудка, требовавшие думать о последствиях растворяются в желании спасения каждого из них. Сара оборачивается, готовая посмотреть в лицо тем, кому сейчас будет разжёвывать абсурдные идеи. И её будут слушать, как надежду большинства. — Сара, что случилось? С тобой всё хорошо? — Джо в спешке подбегает ближе к родному лицу, непонимающе таращится. — Кейджи-сан не будет стрелком. Он сам это сказал.       Тазуна переметнул своё внимание к обсуждаемой персоне, и со всеми остальными теперь буравит взглядом Шиноги, в ожидании хоть какого-то объяснения. Тем временем, единственный человек, которого окутывает своим взором Кейджи — Чидоин. Будто сам пытается найти ответ, хоть какую-то зацепку, которая могла бы убедить других голосовать за неё. Он сожалеет, что поиск своей опоры в этой дискуссии привёл его к ней. Боится недостаточно бережного обращения с ней, что ей приходится прорываться через сотворённую им мглу, ведь Кейджи не желал заводить её в такую даль. И как же ему повезло, что солнечная Сара ещё не осветила самое дно каждого его поступка. Но это уже вопрос времени. — Да что ж такое, Кейджи! Раз ты из полиции, почему отказываешься защищать людей?! Мы же должны быть с тобой в безопасности! — По какой причине за тебя отвечает мисс Сара? О чём вы разговаривали? Без этой информации мы не продвинемся дальше. — Я… Я очень давно подозревал, что на самом деле ты никакой не полицейский.       Кейджи безразлично улыбается. — Вам не стоит за меня голосовать, если вы мне не доверяете. Я пообещал Саре-чан… Если меня выберут стрелком, то я первым же делом буду стрелять в манекенов, а после себе в голову. Мне кажется, что у неё имеется план получше. Прошу прощения, что не соответствую вашим ожиданиям.       Воцаряется разрывающая барабанные перепонки тишина. Все шокированы, возмущены такой дерзостью. Никто не смог до сих пор прознать его замыслы, но каждый верит, что он вполне способен на подобные действия, улавливая эту ауру непредсказуемости. Сара обличает его ложь, смотря в ту же неизвестность, что вводит в ступор остальных. Потому что Кейджи не убил бы себя своими руками. Он сделал бы это только с помощью бледных кистей Сары Чидоин, тонкими, аккуратными и длинными пальцами, усердно выводящими бордовыми цветами имя на его надгробии, если она вообще вспомнит, как его зовут. Полицейский не будет против, принеси она его в жертву ради себя самой. Сара в корне с ним не согласна. Она дала себе обещание, что сбежит со всеми. И пока у неё хорошо получается. Её захлёстывает досада: девушка не может сознаться в его вранье ни себе, ни другим. Горючую смесь решимости и злости тушит бесполезность этих слов в нынешней роли. Она зашла слишком далеко на выдвижение своей кандидатуры, чтобы отступать. Этот человек мешает в голове непостижимые, сумашедшие идеи с рациональным, ясным подходом к делу. Мир каменеет после его фразы, Вселенная теряет значение, а ей хочется погружаться, позволять утягивать себя в тёмно-синюю глубь, в это безумие, и так окатившее присутствующих со всех сторон, с самого начала этого судного дня. Ей необходимо понимать всех, чтобы вытащить на свет их живыми. Она, наполненная готовностью ступать в нужном направлении, прерывает еле различимое, но необычайно раздражительное стрекотание непроизнесённых смыслений в мёртвом молчании. — Мы должны продолжить дискуссию. Кейджи-сану ни в коем случае нельзя быть стрелком.

***

      Небо смешивает вечером её акварель, одно пятно переливает в другое, и находится оно всё не где-то далеко, а совсем-совсем близко, так, что если поднять руки вверх, то эти краски смажут её кончики немного замёрзших на несильном морозе пальцев. Девочка бы с радостью заляпала ими раскрасневшиеся щёки, которые не мог прикрыть даже красный шарфик. Фиалковый прекрасно подчёркивал её глаза. Она потягивается ладошками к почти ушедшему солнцу, но не может погреться. Свет указывает ей путь впереди, не намереваясь оставаться рядом, забирая себе всё тепло. Если бы от неё также далеко, как и светило, находились родные люди, Сара тут же их забыла. Она любила их всех трепетно, чутко и невозможно громко для четырнадцатилетнего ребёнка, и внимание с их стороны было всем, что ей требовалось от жизни. Сегодня ей пришлось задержаться на занятиях по кендо. Отточенные движения засели уже на подсознательном уровне, поэтому ей по крайней мере не страшна возможность их не вспомнить, потому что если что-либо так въестся в мозг, то эти мысли никогда не упорхнут, словно испуганные бабочки.       На коже ощущаются взволнованные взгляды некоторых взрослых. Одна, маленькая, в такое время, в таких местах… Несмышлёная, заблудившаяся, глупая, незнающая. Лицо пестрит невероятным умом. Двуличная выскочка. О ней мало кто думал в этом ключе, но Сара выстраивает образы, возводит фасады ненависти вокруг себя от окружающих, заставляя стараться для продвижения вперёд. Её много кто поощряет, и эти кто-то не очень-то и важны — скучно. Она отказывается от идеальной картины настоящего. Люди хороши, но есть же кто-то, испытывающий к ней отвращение? Должны быть, она всё же никогда не станет совершенной. Усталый организм после долгой прогулки жаждет отдыха. Родители опять создадут недовольный и встревоженный вид, хотя она в курсе, что в случае пропажи её бы обязательно нашли. Так опрометчиво сбегать из дома могла лишь Сара Чидоин, которую родня всячески истязала за неидеальные результаты, потрёпанную причёску на школьной фотографии, просто потому что ей хотелось хоть где-то быть живым ребёнком, за… Да чёрт его знает за что ещё, причины всегда найдутся. Она верит, что ей не скрыться. Только другие от неё несправедливо скрываются. Сара ни за что не воспользуется возможностью расслабиться. Она всех разочарует. Она не хочет расстраивать горячо любимых, поэтому выплески беспокойства на её больную голову полностью заслужены. Сара займётся уроками, сделает все задания наперёд, а потом будет убираться в комнате. И если не обнаружит ни пылинки, устроит погром, хаос, и всю ночь будет чистить, доводить до идеала, тренировать память. Вспоминает об ужине. Сара хочет себя наказать голодом, но не станет огорчать маму. Она подходит к крыльцу, освещаемому небольшим фонарём, когда свет его в тёмное время суток почти бесполезен. В нос ударяет едкий сигаретный дым. Чидоин морщится, нарочито прикрывая шарфом половину лица. — Уже получил от папы за курение? Разве я не говорила тебе прекратить? — школьница внимательно изучает большой квадратной формы пластырь на щеке у знакомого человека. — Твои лекции о вреде табакосодержащих веществ крайне увлекательны. Я готов на многое, лишь бы услышать их ещё раз. — ухмыляется, пытаясь вывести на реакцию. Она мило дует губы, что не остаётся не подмеченным. — Однако, ты можешь быть не права. Эй, насколько по-твоему труслив мистер Чидоин, чтобы совершить подобное? Давай проверим!       Он смотрит на девочку с иронией, усмешкой, желанием доминировать над нею. Сара прекрасно знает, что он как законченный дурак уважает её больше, чем когда-либо уважали родители или одноклассники. И он был тем, от кого это неуправляемое почитание она хотела бы получать меньше всего. Это не человек. Он будто надевал на себя личину пародиста, натягивал вязкую, кровоточащую изнутри оболочку, чтобы казаться в очах других не таким чёрствым, если прогуливается по одиноким дворам. С другой стороны, возможно, она ошибается. Стал бы этот придурок стараться, просто чтобы угодить мирным людям? Нет. Ему плевать. На глаза его хотелось нажать, передвинуть зрачки в сторону от собеседника, потому что когда смотрит на неё он, то она всё больше сомневается в его принадлежности к человеческому существу. Нагоняющий жути официальный костюм всегда прицеплен к его телу, хотя Сара не до конца уверена, что это тело у него вообще есть. Виделись они достаточно редко, но Саре хватало, чтобы понимать, кто перед ней стоит. Этот кто-то с издёвкой, не смыкая свои огромные мёртво-рыбные глаза, медленно, с характерно потрескивающим звуком отлепляет пластырь. Алебастровая кожа тянулась, послушно отклеиваясь от липкой поверхности. Белый цвет лица перетекал в желтоватый, на котором виднелся космос из иссиня фиолетовых пятен, хаотично перекрывающих друг друга и… — Я не собираюсь на это смотреть.       Сара отрезает, словно бьёт электрическим током. Человек замирает на несколько секунд, всматриваясь в рыжую копну волос. У него хорошая реакция, и они оба это понимают, но неприятный тип на зло не спешит закрыть сие зрелище от прожигающего его переносицу взора лиловых радужек. В какой-то момент кажется, что уголки его губ растягиваются ещё шире, специально намереваясь претить душу бедной наблюдательницы. Чидоин почти начинает играть с ним в гляделки, а уже после собравшись с мыслями, моргает пару раз. Его в этом всё равно не победить. Наедине с ним дома уже пробовала, иногда забываясь в своих мыслях и в его вычерченных, как детский рисунок, зеницах цвета бразильского изумруда. — Как скажешь, сестричка.. — мурлычет он, прикрепляя пластырь на место. — Даже не собираешься пожалеть меня? Как жестоко! — он страдальчески затягивается и выдыхает ей прямо в лицо. Сара болезненно жмурится, кашляет, пока персона рядом заливается непродолжительным и тихим смехом. — Т-ты мне не брат. Мне нужно домой, пока-а! Я задыхаюсь от этого противного дыма, у меня ещё дел много… — Чидоин переводит внимание на пепельно-коричневый вход. Сняв с плеча портфель с длинными лямками, она начинает шуршать в поисках ключей. — Предупреждаю, это наша последняя встреча.       Теперь разрядом бьёт уже саму Сару, да так, что ранец падает из рук. К счастью, он не был раскрыт полностью, поэтому большинство вещей просто перемешалось внутри. Она молниеносно разворачивается на носках, и с неверием, которое выдавали печально сложившиеся домиком брови, чуть приоткрывает рот. Слова должны литься прямо сейчас. Он же сказал, что нет времени. Но вместо этого она просто застывает на месте. Лукавый демон проходится будничным взглядом по всему виду дорогой сестры. И продолжает улыбаться. Неужели он так легко готов принять расставание? Он кажется снова совершенно иным, непонятным даже наиболее опытному учёному. Конечно, не то, чтобы они были настолько близки, вместе пробыли немного, да вся его абсурдная аура раздражала до побеления костяшек. Но были ведь и приятные моменты…? В самом деле приятные, греющие душу, потому что не запомнились, но остались в быстро бьющемся сердце. Он ощущался родным. Неужели ей страшно его терять? — Как… Как последняя..? — Ну, вот так. Мы видимся в самый последний раз. — Не дури! Какой ещё последний раз?! Ты же постоянно говоришь, как соскучился, когда приходишь! И пристаёшь со всеми этими мерзкими штуками! Ты умный, изворотливый, мерзотный… помешанное на мне чудовище! — Напугал?       У Сары округляются глаза. Ей горько от того, что она открыто потеряла самообладание перед ним. Он права не имеет видеть её такой. Но вместе с этим она вспыхивает по-новой: гнев впивается иголками в лоб, хмурый взгляд изображает опасность для оппонента. Что значит «напугал»? Он глупо пошутил, чтобы вывести её на злость? Его выражение лица не меняется. Чидоин зарекается, что как только придёт в свою комнату, то в список литературы запишет книгу, которая поможет ей читать мысли подобных тварей. Эмоции взрываются одна за другой, и Сара не смеет показать ни одну из них. Это вопрос времени, когда она перестанет чувствовать в принципе. Вдруг он цепляется за её руку ледяной хваткой, держит очень крепко. Знает, как правильно. Первый порыв — убежать, но если резко рванёт с места, то сустав может сдвинуться. За вывих запястья даже представлять ужасает, что ей скажут родители. В расширяющихся зрачках несложно увидеть изобилие хитрых лучиков, предвещающих неладное. Дыхание Чидоин учащается при виде вытягивающихся в неестественном изгибе обветренных губ. — Сильно хочешь запомнить меня, а, мисс Сара? Я не против помочь тебе в этом! — Он специально нагнулся, чтобы их лица были на одном уровне. Заставлял выжигать в сознании безмятежную, свободную улыбку и тянущуюся руку, искривившуюся, имеющую множество острых концов в детском воображении, держающую проклятый непотушенный сигаретный бычок. Огненная спираль превращает всё в падающий на фаланги пепел. Приближающееся тепло обдавало холодную кисть… — Нет! — Сара ударяет его, окурок вылетает из пальцев на крыльцо. Девочка быстро тушит его туфлёй. Ох, как же ей влетит…       Кандалы из его нечеловеческих культяпок снимаются с неё, а фигура отходит на пару шагов назад. Сара яростно наблюдает за ним. — Как скажешь, сестрёнка! Ах, это даже хорошо, что я не закончил. Оставлять шрамы на такой прекрасной куколке — грех. Ты не достойна этой порчи.       Человек ядовито смеётся, ядовито косясь на готовые испускать яд розовые уста, ядовито покачиваясь в ядовитом и незамысловатом танце. У Сары болит пропитанная ядом рука. Яд, яд, яд. Она с ужасом понимает, что напрасно жаловаться на отравление сейчас, потому что она сама была давно наполнена этим. Он часто говорил, что они похожи, и это подтверждал какой-то его друг. Наверное, с работы. Сара не желает быть для него эластичным, поддатливым материалом, из которого этот гад способен слепить что там ему вздумается. Он вводит в оцепенение чужой разум, потому что не понимал её достаточного ума для того, чтобы прочувствовать его серьёзное расположение духа. Нет, он никак не мог пошутить. Он действительно собирается вот так взять и уйти. «Потому что он свободен.»       И его никто не будет искать, он знает как спрятаться от всего мира, потому что как у взрослого, понимающего человека он создал свою картину происходящего. Он был реальным, ощущался живым и чертовски свободным. Он мог стать кем угодно, быть кем угодно, думать как угодно — и это поражало сознание всё ещё кое-как стоящей на ватных ногах девочки перед ним. Он — идеальная подделка. Не являясь ни голограммой, ни галлюцинацией, он оставался таким же лживым, ненастоящим, напускным. Что для него здесь вообще имеет значение? — Мы в самом деле больше никогда не увидимся?       У неё дрожит губа, и тогда зелёные кольца поджигаются адским пламенем. — …Для тебя, и только для тебя я могу дать одно специальное обещание. Желаешь ли выслушать?       Надежда фейерверками распустилась в её сердце. Он весь как-то затрясся, вечное позитивное сияние искажалось в победную ухмылку, а в глазах — тёмное торжество. Саре безумно не хотелось забыть. И в этот час она сама себе в этом признаётся. Прозябание такого харизматичного, карикатурного, фальшивого глупца, созидающего её огромнейший потенциал сровне потере интересного танца на пороховой бочке, который стоит запомнить хотя бы ради опыта. Сара делает вывод, что это просто нужно пережить, чтобы понять. Потому что логика в такие моменты притупляется. Потому что Сара ещё ребёнок, не способный увидеть подвоха. С боязнью показаться нехорошей в обществе. Страхом непринятия из-за болезни. Она смотрит на незнакомцев с подозрением, выискивает засечки подводных камней, игр разума, воображает фарс искренне восхищающихся ею. Мысленно устаёт от каши в голове, и начинает смотреть на всех уже с другой стороны. Ей не везёт, если проявить совсем немного слабости. Она ненадёжный рассказчик собственной истории. — О чём ты говоришь? — Ты знаешь что-нибудь о клятве Асунаро? — Асунаро? Неужели фармацевты стали гордиться тем, где они работают?       Юная мисс выдаёт небольшой намёк на усмешку. Собеседник потеет, заметно приобретает иные, невиданные ранее черты. Сара не очень понимает, но её это не волнует. Сумасшествие. Она стоит и слушает какой-то нелепый бред, потому что его рассказывает не самая приятная ей личность. И это — единственная ниточка, за которую она охотно хватается, и даже не думает отпускать. Чидоин желает прекратить терять людей, с которыми она столько времени общалась, легко и по-идиотски забывая каждого из них. Она устала, и готова верить королю лжецов в этом маленьком, вонючем мирке, невозможного к исследованию вдоль и поперёк. Человеку, впитавшему в себя столько грязи, боли и наслаждения от этой бренной реальности, где они живут. — «Тем, кем я хочу стать сегодня, “АСУ-НАРО” — завтра, я буду». Мы можем заключить контракт, мисс Сара! — …Ближе к делу, прошу. — Ах, хорошо, хорошо… Ну и торопливая же ты! — переигранно важным движением тянет свою лапу к внутренней стороне пиджака. Школьница готовится узреть нечто отвратительное. Он с особой аккуратностью достаёт ручку и какую-то бумагу, отливающую медью. — Мы называем это клятвой Асунаро. Мне показалось, что ты рассчитываешь увидеть меня снова… Согласно клятве, ты всего лишь должна загадать желание и подписать этот документ. Оно обязательно сбудется. Звучит просто, не так ли? — Какой в этом смысл? Ты можешь так же просто пообещать прийти снова. — она хмурится, чувствует, что ей что-то недоговаривают. Фигура приближается, Чидоин пятится к двери, чуть не спотыкаясь о сумку. Все мысли сконцетрированны на нём, держа в слепой зоне её окружение. Нет, нельзя быть столь наивной. — Мисс Сара, давай немного побудем братом и сестрой. Пожалуйста. — его хотят прервать, но он успевает ворваться в её голову с последующими мыслями. — Помечтаем немного о нормальном детстве вдвоём? У тебя ещё есть шанс побыть обычным ребёнком, а я… Я буду с тобой! Не сегодня, конечно же, но я вернусь, а этот контракт — моё напоминание о нашей встрече. Я помню, отец мне как-то рассказывал, что твои вещи часто теряются. Поэтому, боюсь, ты не учтёшь в будущем это обещание, когда тебя снова завалят работой, тем более, если бумага останется в твоём доме. — Я не смогу забыть такое..! За кого ты меня принимаешь?! — лжёт, лишь бы услышать ответы. — Тогда вспомни наконец моё имя. — он заставлял её ум тлеть на глазах. Девочка окончательно перестала понимать, что происходит. Эта улыбка у любого оставит колотые раны на гнилой душе… — Верно, мисс Сара. Вспомни и произнеси его также чётко, как я произношу твоё! Не смей надеяться на свои блокноты. Там ничего нет, потому что тебе, как чрезвычайно брезгливой особе, неприятно даже писать что-то обо мне! Давай же, говори! Ну!       Подлец выжидает с явным нетерпением. Конечно, можно сказать что-то вроде «да ты и имени своего не достоин» или «из моих уст ни за что не выльется такая беспросветная тьма, как твоё грёбанное имя», но Сара понимает, что её в этом случае раскусят, как конфету. Заскрипев зубами, она со злобой принимает поражение. — …Гад, подловил. — Ой, это ничего. Ты всегда можешь придумать мне прозвище. Любое подойдёт, не стесняйся своей фантазии. — довольно щурясь, он смотрит на её губы настолько внимательно, насколько возможно. С наваждением желая запечатлеть мгновение… — Мидори. — Забавно. Но было бы замечательно, если бы ты могла расслабиться. Я вижу тебя насквозь, убегать в свои чертоги разума равна трате времени впустую. Мне уже известно, что ты фальшивая мисс Сара. — Мидори тонет в удивлённо-растерянном взгляде, всё больше радуясь своему подходу к кандидатке. — Настоящая мисс Сара прошла бы мимо меня, если бы так торопилась по своим делам. Настоящей мисс Саре не было бы до моих заморочек никакого дела. — он снова протягивает ей клятву на листе, большим пальцем зажимая вместе с ним чёрную ручку. — Я правильно понимаю, что тебе не хочется быть настоящей мисс Сарой? Ты хочешь быть живой и реальной. Не против ли насладиться именно такой свободой вместе со мной?       Беседа затягивается на неопределённое время, отводя каждого из них от правды в непроходимые дебри лживых лесов. В конце концов, к нему подходят ближе. Запудренным, угнетённым мозгам не остаётся ничего, кроме как отдать рукам команду аккуратно забрать необходимые вещи из холодных ладоней. Всмотреться в его триумфальное лицо, сделать пару простоватых движений, помахать на прощание, проводить с умным видом и отправиться в тёплый, уютный дом, чуть позже обнаружив пропажу своего любимого красного шарфа в крапинку, который, судя по словам отца, она потеряет не в первый раз. Так и был совершён самый крупный обман в жизни Сары Чидоин. Её недугом снова воспользовались в грязных целях. Она не узнает об этом, сжигая в дальнем ящике своей памяти данное обещание. Почему? Потому что некоторым встречам не суждено случиться.

***

      В зеркале отражается измученная физиономия. Сара расслабляется, ведь ей не нужно лучезарно скалить зубы, чтобы люди снаружи были удовлетворены и не волновались. Когда здесь только Кейджи, притворяться нет смысла. Она мысленно просит извинений у Джо, обещание, к сожалению, выполнить придётся позже. К интересующему их индивиду подобраться нелегко. Он требует прямых объяснений, прекрасно понимая каждый намёк. Вскрывает и выворачивает догадками всё естество наружу, любуется, изучает реакцию. При малейшем уколе брони из отстранённости бьёт уходом от вопросов, флиртом обескураживает, а после этого смеет улыбаться, принижая перед собой оппонента, отчаянно пытавшегося разрыть его слабости. Обнаруживает опасность — она идёт на всеобщее обозрение, как новое открытие учёного. И тёмные глаза постоянно, постоянно наблюдают. Эта школьная форма выглядит грязной и помятой: на чулках через стрелки просвечивается белая кожа, одним видом отдающая могильным холодом, юбка растрепалась, галстук чуть спущен вниз(с его задачей ежеминутного удушения теперь справляется железный ошейник), на рубашке расстегнулась пластиковая бесцветная пуговица… Тональный крем давно стёрся, обнажая редкие и еле заметные веснушки, небольшие розовые прыщики рядом с бровями. Она совсем перестала быть похожей на обыкновенную образцовую ученицу, от которой не должно настолько разить потом. На нижнем веке нарисовались простым карандашом круги усталости, будто на них уже были высечены формулы по физике. На кого это должно быть сейчас похоже? Она не стыдится, скулы остаются мертвенно-бледными, Сара не пылает из-за внешности. Её волосы немного спутались. Руки по инерции тянутся к голове, чтобы поправить распускавшиеся медные косички и коченеют в воздухе, потому что их хозяйка осознаёт: это не то время. Проницательный взор мечется по комнате в попытке решения очередной головоломки, и задачи одна за другой улетучиваются. Да, нужно сосредоточиться. Не заметив нужной детали, можно закончить как бедный Мишима. Она не хочет губительной участи ни для себя, ни для других. Эти люди заслуживают счастья. Чидоин скучает по комфортной атмосфере после допроса Гонби. В памятном тумане собрался конструктор смущённого доверчивого друга, улыбок на лицах присутствующих, чувства… безопасности. Манящее спа, спор Джо и Реко перед входом в эту самую комнату, держащий напуганного Гина Кейджи, интересующийся состоянием Канны Соу, нелепые, но довольно старательные шутки Кая, коверкающий имя Кью-таро вспыльчивый Ямада. Смертельное испытание, где возможны такие моменты… Это действительно нормально? Это должно заставлять её сердечно хотеть всех спасти? Или они нужны лишь для роли её жертв? На что надеется эта игра?..       Сара не дотягивается до потолка. — Хорошо справляешься, Сара-чан… Может, залезешь мне на плечи? — Кейджи тихо посмеивается.       Она рвётся их защитить. И уйти вместе из этого места. Не исключено, что причина непредусмотренных желаний кроется в осчастливленном их ликом Джо. Он не стал бы обыденно себя вести, если бы на самом деле хотел их подозревать. Не пытался бы выявить на их лицах искреннюю улыбку. Её друг… Хочет быть добродетельным даже в таком ужасном месте. Хочет веселить их, создавая блаженные воспоминания в подобной ситуации. В этом он видит своё предназначение. Своё счастье. После выхода они больше никогда не смогут трезво смотреть на свою шею, а Нао… Боже, что могло случиться с несчастной студенткой? За что с ними настолько жестоко обходятся? Какие ублюдки способны на убийство милой, светлой души? Какие монстры наслаждаются тем, что чистую любовь к преподавателю омрачает горе? — Да… Было бы неплохо. — она отвечает безучастно, все нужные мысли погибают в бою с сильными переживаниями, которые сохранились непонятным образом в памяти. Незнакомцы ей доверяют? Прошло совсем немного времени. Всё будет хорошо. Чидоин обещает себе, что постарается никого из них не забыть. Неудобно, когда чьё-то имя стирается из головы. Или уже стёрлось… Кейджи не может ответить, почему Сара Чидоин, за что Сара Чидоин. Не мог же он быть ранее уведомлён о ней, так ведь? В ином случае он бы напомнил… Но Тазуна сначала притворялся, что не знает её. Зачем тогда… Сару прошибает ледяным потом. Мозг лихорадочно плетёт бессмысленным узором серебряную паутинку из лжи и тревоги. Ненормально, всё ненормально, это — болезнь. У него должны быть другие причины, не то, о чём она сейчас думает. Нет, пока… Пока нужно просто решить одну маленькую комнатную задачку. Отвлечение делу не поможет. Лицо собеседника становится суровее от удивления, но Кейджи быстро берёт себя в руки. Перемена не остаётся незамеченной. Сара во всём внимании. — На самом деле, я думал пошутить. Но раз тебе это требуется…       Напарник неторопливо опускается перед ней на колени. Старшеклассница немного медлит, отметив, что он хорошо смотрится в таком положении. Непривычно, но завораживающе. Она замечает чуть отросшие тёмные корни его волос на макушке, тем самым увековечив этот факт в отдельном файле различных мелочей Шиноги. Интересно, как реагировали на это изменение у него на работе.. Конечно, если он действительно полицейский. Ей хочется их взъерошить ещё больше, чтобы потом поправить обратно. Без умысла, чтобы понять… Может, вспомнить… Сара воюет со своими желаниями. Поджав губы, она обходит его фигуру сзади.       Чидоин чувствует себя такой лёгкой поднявшись вверх, будто в ней нет и килограмма. Как человеку, укоризненно поглядывающего на своё тело в отражающее стекло каждый день, ей становится немного приятно. Кейджи не смеет касаться её ног, держа ладони на небольшом расстоянии для подстраховки. Настроение отчего-то приподнимается, какая-то летняя энергия разливается от груди и по всем внутренностям. Тусклая лампочка прокручивается, и ностальгия снова опускается с потолка липким слоем на её покрывшийся испариной лоб. Мать никогда не возила её на спине. Тем более отец. Зависть пускала в грудь огненные шары маленькой Саре при благоприятной картине маленьких детей, беззаботно болтающих свисающими ножками, за которые исполнительно держался улыбающийся родитель. И сейчас присутствует чувство, будто раньше её уже так брали, словно она сама до этого момента уже взбиралась на высоту с помощью другого человека. Может, они так дурачились с Джо или Рёко? Джо бы запомнил это также чётко, как ту глупую историю с дорожным конусом, не иначе… Гладкое стекло совсем не холодное, его прогревал яркий свет от другой лампы. Кончики пальцев ненамеренно опускаются на чужие волосы. Они не были мягкими или слишком пушистыми, но гладить его по голове умиротворяет. Сара улыбнулась. Ей хочется верить и не верить одновременно. — Сара-чан..? — она вздрагивает от неожиданности, и, почувствовав лишнее движение, ноги мгновенно оказались в трепетно удерживающих её руках. Замёрзлые пальцы девушки правильно ограничивали от падения скользкий предмет. Пугаться, серьёзно? Она почти потеряла важную улику! — Всё хорошо? Тебя можно спустить? — Да… Простите, просто кое-что вспомнила.       Не успев моргнуть, она быстро оказывается внизу. Чидоин не предполагала, что если к бёдрам не будет прижиматься нечто тёплое, то пустота станет удручать её. — Пожалуйста, слезай.       Воздух резко стал на несколько уровней тяжелее. Сара понимает, что что-то не так. Осторожно опустив туфли на отдающий эхом мокрый от растопленного льда кафель, перед её лицом почти сразу оказываются два серых подозревающих глаза, в который раз ковыряющихся без слов и каких-либо разрешений в её мыслях. Сара непроизвольно, но тяжело сглатывает. Блеклые отголоски воспоминаний приобретают свою форму, зарываются в рыжину стянутых резинкой локонов, вьются, вальсируют, но не выходят с речью наружу. Аметистовые зрачки покадрово рассматривают что-то сквозь Шиноги, брови сами по себе прижимаются ближе к концам ресниц. Сара теряется, складывая по осколкам давно минувшую картинку. — Что ты вспомнила? Мне интересно. — Д-да ничего… Вы так пристально смотрите, что я уже забыла!       Кейджи опускает взгляд ниже. Сара понимает, что её блузка всё ещё не застёгнута. Это не неловко, но… Когда на неё смотрят беззастенчиво, не имея и малейшего сокрытия, в общем — прямо, что биение сердца у него на слуху, а она сама не слышит ничего — секунды начинают весьма некомфортно замедляться, вынуждая отмечать этот миг. Верно, ей без разницы. Всё вынуждает запомнить ситуация. — Прошу, попытайся вспомнить. Очень уж любопытно. — произносит он мягко, не давя, призывая лишь воспользоваться своим временем. — Ты выглядела искренне счастливой. Мне правда жаль, что я могу тебя напугать. Такое милое лицо, и такие печальные глаза…       Он тянется к ней ближе, практически дотрагиваясь до щеки, и в итоге сменяет маршрут и кладёт ей руку на плечо, аккуратно поглаживая. Сара продолжает блуждать по закоулкам сознания в попытке отыскать нужный ответ. Ничего не происходит. Обида в который раз жжёт её грудную клетку. С трудно находимыми обрывками всегда чувствуешь себя сложно. Это не её вина, но ей не нравится, что она из-за недуга не может быть с другими на равных. Джо и Рёко всегда были единственными, с кем не о чем было волноваться. Они не будут питать жалости или брезгливо, с завистливо-змеиным отблеском посматривать в её сторону. Друзья также при возможности помогали ей вспомнить вещи, не оставляли наедине с загадками как родители. Словно… — Неужели подумала о детстве? Хах, полагаю, тебя уже так поднимали, тогда ты была совсем маленькой. Извини, что вмешался в мысленный процесс, Сара-чан.       Словно человек, сидящий напротив. Комфортный и не прессующий. Не требующий максимально хороших результатов, и не принимающий её за умственно отсталую. Без признания осознающий, что в её случае необходимо предпринять. Обозначить центральную власть группы и дать одному человеку полную свободу действий. Подарить понятие того, что Сара — око урагана, где все относятся к ней с каким-никаким уважением, которого она добивается сама. И всё это после несильного толчка в спину. Чидоин уверена, что конкретно он точно преследует неопознанную ею цель. Кейджи знает то, чего не знает она. На это указывают десятки мгновений, проникшие внутрь памяти, оставившие лишь клеймо на черепе в виде вопросительного знака. Сара доберётся до правды. — Когда мы переживём Главную игру, я расскажу Вам.       И совершенно неважно какой ценой она добьётся своей цели. — Эй, не используй против мистера полицейского его же методы. Конечно, это невероятно умно, но может плохо закончиться.       Неважно какой..? Что это должно значить? Сара задерживает в лёгких воздух. Нет, это противоречит общечеловеческой морали! Обкусанные уста под очередным давлением передних зубов угрожают пролить немного крови. Судорожно выдохнув, она успокаивает себя тем, что не станет пренебрегать эмоциями других людей. Саре не плевать на причины сокрытия важной информации также, как и на сами сведения. Однако существенны ли эти причины в такой ситуации? Закрыть на это глаза неправильно, это верно, но отворачиваться от истины из-за опечаленных масок союзников не лучший выбор. —…Я просто вспомнила, как моя подруга раньше гладила свою собаку. — полуправда. На старшеклассницу смотрят угнетённо. Тем не менее, любопытство смотрящего не пропало. Они давно заключили немое согласие на неполную ложь, потому что так интереснее. Это будоражит, ведь привязанность к лжецу и лицемеру отвергается организмом как нечто инородное, неправильное, перечёкрнутое разлившимися в тетради чернилами для исправления ошибок. И пока они говорят друг другу отвлечённые заигрывания, никто не замечает, как дуэт поставил на финише нужную точку сотворения выбора, приводящего к определённым последствиям. Возможно тем самым, способных их вытащить отсюда… —…Мистер полицейский не собака. — бурчит он, оставляя её плечо в покое.       Уста расплываются в кривой улыбке. Не выдержав, девушка выдаёт усмешку. Должно быть, это самый глупый в её жизни разговор, хотя и не лишённый особой подноготной его реакции на воспоминания. Шиноги не старается выглядеть недовольным, поэтому позволяет себе глядеть на собеседницу с чрезвычайной нежностью, со снисходительно приподнятыми уголками рта. Ей хочется пройтись с ним по родным дорогам из сырого асфальта, заточённых в замках неживых глаз. Сара двигается навстречу ему, вызывая у себя лёгкое волнение и мурашки по спине. Как она умудрилась пропасть в этом аду с полицейским? Ей хочется убежать от него, вся аура этой неизвестности безгранично ужасающая, но Сара чувствует беспомощность положения. Она не помнит никого, кто мог бы скрывать за собой столько же, сколько очевидно умалчивает Кейджи. Сара любит, поэтому боится смерти надёжного на все сто процентов Джо. Вытащить этого человека отсюда — первая её обязанность. Перед девушкой предстают остальные образы участников Смертельной игры, и она отнимает у самой себя право сбежать только с дорогим, понятным другом. Выжить должны все. И тем не менее, она несёт ответственность за то, что уже начала вгрызаться в неясную сущность, чернь каждого нового услышанного слова. В момент она оказывается к детективу донельзя близко, вяло обхватывает его тело и лбом утыкается в ключицу. Кейджи напряжённо молчит. Он хочет рассмотреть, снова о чём-то догадаться, но Сара усердно прячет себя. Всё это кажется таким несуществующим, эфемерным, больным сном. — Я скучаю по родным. Пожалуйста, давай все вместе выживем. Мы также станем друг другу близки… Ну, будем друзьями? Как тебе такая идея, Кейджи?       Сара шепчет, будто ни с кем не общаясь. Она не убеждена, что если ей и ответят, то будет слышно хоть что-то, кроме этого быстрого стучания о рёбра сердца Шиноги. Оно непомерно оглушает. Теперь её очередь давать ему наваждение. Он заметно расслабляется, когда Сара сильнее прижимается и дрожит. Дрожит не как лидер, направляющий команду, не как ослепляющее своими навыками и речами солнце, почти что выронившее из ладони тусклую лампочку… Она выглядит как простой и добрый подросток, испугавшийся гибели простого и доброго учителя, считающая себя слишком некомпетентной, страшащаяся ошибки, приводящей к катастрофе, терзающая себя догадками и сомнениями насчёт простых и добрых людей, более всего переживающего за своего простого и доброго лучшего друга. Простой и добрый человек, находящий покой в компании не совсем простого и не совсем доброго убийцы. — Тоже боишься позволить себе привязаться? — Шиноги неуверенно обнимает её в ответ и, убедившись в безопасности своих действий, тихонько ведёт рукой по спине партнёрши. — Я прекрасно тебя понимаю, Сара-чан… Он догадался.

***

      В коридорах подозрительно пусто. Не то, чтобы тут должны толпой сыпаться как песок учащиеся старшей школы Сонобено, когда Сара сама пришла за полтора часа до начала занятий… Но она ожидала, что здесь будет хотя бы рабочий персонал. Странно, что по лестнице эхом отдавался стук лишь одной пары начищенных туфелек, когда уже через неделю фестиваль, участие в котором принимают все классы. Неужели их школа была настолько обычной и скучной, что все приготовления ребятам организаторы поручили на дом? Нужно будет уточнить это у Такаги… Расскажет ли он? В смысле, они с Сарой неплохо общались после той истории с Куро, она периодически спрашивала о состоянии кота, и он охотно отвечал ей, но друзьями они не были. В одно время он был заинтересован в Рёко, и потому часто звонил Саре с просьбой уточнить их расписание, а иногда набрался смелости для выяснения предпочтений подруги, хотя Чидоин понимала, что парой они не станут. Рёко была популярна среди старшеклассников, к ней на самом деле тянулось много людей, и она активно поддерживала со многими общение, выводя свои социальные навыки на новый уровень. Она также пыталась обратить внимание на Сару, но девушка быстро стала всем безынтересной. Хиросе немного волновалась из-за этого, хотя Сара не грустила. Зачем печалиться о людях, к которым она взаимно не имела никаких чувств? Или о тех, кто говорил за её спиной неприятные вещи? В общем, любовные похождения Такаги окончились мягким отказом, как раз в стиле ученицы, которой ни впервой приходит уведомление с признанием в симпатии. Собственно, после этой ситуации его общение с Сарой вернулось на круги своя. Правда, в реальности Такаги немного сторонился девушки, ведь чаще всего с ней была Рёко и Джо. Кстати, о Джо… Вот он к Такаги испытывал раньше некоторую неприязнь за то, что он заставил его так распереживаться насчёт своей возлюбленной. Он старался долгое время добиться нужного внимания со стороны знаменитой школьницы, а на горизонте уже как на зло маячил ещё один воздыхатель. Сара, будучи тайной свахой, непременно выбрала сторону лучшего друга. Сейчас всё приутихло, и прежней злобы не осталось совсем. В конце концов, они в своём возрасте умеют разбираться с эмоциями уже как взрослые люди.       Чидоин подходит к двери своего класса, где утро откроется им уроком иностранного языка. Что ж, у неё осталось время на сон. Ручка, скользнув в ладони, поддалась напору, и дверь бесшумно отворилась. Погодите… Почему кабинет не заперт? Неужели учитель уже пришёл? Ступив в проём, Чидоин подняла взор на окно. Затемнённые облака обрамляло золотистое свечение солнца. Голубая занавеса умеренно пыталась прикрыть разлитый по небу медовый восход, слепящий непробудившихся людей. У стекла стояли две фигуры её дорогих друзей, чуть соприкасающиеся друг с другом кончиками пальцев. Они синхронно обернулись на внезапно вошедшую гостью с широко раскрытыми глазницами. Раскрасневшийся Тазуна отражал на своём лице панику, а Рёко, как и полагается по заурядным школьным будням, приветливо улыбнулась и помахала пришедшей подруге. Глубоко выдохнув, Джо решился подать голос. — С-Сара, привет! Сегодня ты рано, хаха! — сонно сощурившись, он незамедлительно спрятал в карманы потеющие ладони. Сара флегматично наблюдала. Она виновато прикрыла рукой глаза, поняв произошедшее. — Я вам помешала?.. Извините… — уже разворачиваясь на носках к выходу из помещения, потянулась к дверной ручке Сара. — Гм, погоди! Я хочу кое о чём поговорить с тобой… — Хиросе быстро подскакивает к школьнице, оставляя Джо в некотором замешательстве. Сегодня они уже обсуждали одну вопиющую тему, интересующую, как оказалось, не только их троих, но и многих других учеников. Он не уверен, захочет ли Сара выразить свои чувства по поводу сложившийся ситуации. Им с Рёко на самом деле важно рассказать мысли насчёт всего. Эти вопросы не должны заставлять себя ждать. Чидоин столько пришлось перенести… Нет, руководствоваться лишь эмоциями — большая ошибка. Нужно брать пример с Рёко. Боже, как она прекрасно и решительно подошла к этому! — А? Значит, вы не планируете продолжать? — не вовремя вошедшая раздосадованно оглядывает друзей. Джо пожимает плечами, улыбаясь. Сара мягко улыбается ему в ответ. Они оба понимают, что так для них будет лучше. Тазуна сделает всё, лишь бы радость озаряла их лица. Он желает, чтобы все были счастливы. Этого для него будет достаточно. — Джо, тебе нужна моя домашняя работа? — Нет! Рёко-чан не это хотела попросить! — он чуть ли не заливается краской, пока девочки удивлённо на него смотрят. Они ошарашенно переглядываются, и Рёко громко хлопает в ладоши. — Джо-кун, неужели ты выполнил все задания дома?! — в глазах его возлюбленной виднеются проблески надежды, живо сверкающие на фоне восходящего за окном солнца. Изумлённая Сара застывает на месте, приоткрыв рот. В эти моменты его голова могла закружиться от разливающегося внутри тепла, потому что эти двое гордились, искренне гордились им за нечто столь обычное и невыделяющееся для прилежных учениц, как они. Он мог поклясться, что выполнение заданного на дом материала — первая ступенька к их вершине, и он обязательно поправит все свои оценки в лучшую сторону, но… — Э… Ну, не совсем… — в тот же момент искры исчезли. Ну, зато честно. — Сара, прости, не могла бы ты… — Тебе очень повезло, что учителя нет рядом. — она на всякий случай ещё раз выглянула за дверной проём. — У нас есть время. Давай я лучше позанимаюсь с тобой, если вы уже ничем не заняты? Кстати, больше никогда не подзывай ко мне за этим Рёко, спрашивай сам! — Ой, ты всё не так поняла, Джо-кун ни в чём не виноват! — девушка беспокойно затараторила, активно жестикулируя. Чидоин выжидающе слушала подругу. Тазуна пытался не задохнуться от прилива нежности. Она по-доблестному мило защищала честь юноши, хотя он секунду назад и поверить не мог, что Хиросе его не осудит. Благодаря ей они также не станут заниматься скучной домашкой. — Пока мы одни, нам нужно поговорить. Домашнюю работу ещё успеем выполнить. Присядем же… — «Успеем»..? — скептически процедила Сара. — Получается, ты тоже не сделала домашнее задание, Рёко? — уже более угрожающе произнесла та. Она всмотрелась в невозмутимое лицо одноклассницы, ища подвох. Джо с интересом оценивал накаляющуюся обстановку. — Да сделала я всё… — смущённо пробубнила Рёко, ведя друзей на задние парты. Парень осмотрелся, восторженно присвистывая. Он и не заметил, как хорошо они постарались. Класс блестел от чистоты. Подошва чуть ли не скользила по тщательно вымытому полу. Парты, наверное, впервые оставались настолько девственно прибранными с открытия школы, что смылись даже пятна от давно протёкших ручек и замазок. Под стульями никаких жвачек, а на доске ни одной выскребанной белым мелом грязной шутки. Ну же, Сара Чидоин, разве за это они не заслуживают отдыха?! — А проверить? — не унималась Сара, всё заглядываясь на взволнованную Хиросе, присевшей на дальние ряды. — Сара! Успеем, всё успеем, давай уже поговорим о Ранмару и Анзу! — на пальцы тревожно завивались волосы невыдерживающей брюнетки. У Сары темнеет в глазах, насыщая тишину цвета орхидеи глубоким лавандовым оттенком. Джо хмурится, а Рёко начинает испытывать сожаление, вину за сказанные слова. Минорная пауза повисла в воздухе, заставляя вслушиваться в тишину. Сара, пожалуйста, потерпи ещё немного. Им нужно кое-что выяснить раз и навсегда. — Я понимаю, вы были близки. Но мы тоже являемся их друзьями. Поэтому, Сара, ты… – Ты поддерживала хоть какие-то контакты с ними? Они будто провалились сквозь землю! Мы не можем до них дозвониться, сообщения они игнорируют, а все остальные ничего не говорят. Ладно, Ранмару в принципе выступал не любителем бесед, но Анзу! Она была общительной девушкой! — Джо никогда ранее не перебивал Рёко, отчего сейчас почувствовал разрастающийся в груди вращающимися комьями стыд. Хиросе понимающе кивнула ему, поджав подкрашенные губы. Сара уставилась на них двоих, отчаявшихся и запыхавшихся из-за собственных чувств. Прежде чем ответить, она какое-то время смотрит на стекло, за которым расстилалось бесконечное небо. Ей не нравится, что Джо и Рёко из-за неё унывают. Так быть не должно. — А кто это? — наконец спросила Чидоин. Остолбеневшие друзья не могли подобрать нужную речь, тембр голоса и тональность. Они не ожидали, что она забудет так быстро. Собравшись с силами, Рёко продолжила. — …Наши бывшие одноклассники. Четыре дня назад они исчезли. Учителя говорят, что им пришлось сменить школу из-за переезда. Проблема в том, что никто из них не предупреждал об этом. — шестерёнки в мозгу Сары подали признаки движения. Она сосредоточенно слушала, внимая каждую крупицу информации. — С ними невозможно войти в контакт. Я понимаю, что у них может не ловить связь в дороге, но всё это чертовски странно… — Джо аккуратно треплет макушку мучающейся от плохих мыслей девушки. Рёко слегка ослабляет свою тревогу, и это подмечают лучшие друзья. Уши неловкого юноши багровеют, пока Сара насмешливо вскидывает бровь, сдерживая победную ухмылку. — Кхм… К-как я и говорил, м-мы втроём хорошо ладили с ними. Анзу Кинаши и Ранмару Кагеяма вместе были ещё с пелёнок, хотя родня их друг друга почти что в лицо не видала. Анзу любила заводить много друзей, и в первый же день запросила номера телефонов у всего нашего класса. Кагеяма был… Своеобразным приятелем. Однако ты ему пришлась по душе. Вы часто переписывались и назначали большинство наших совместных встреч. Поэтому, Сара, ты точно ни о чём не в курсе? Вдруг они звонили тебе недавно, или ещё что… — Прошу прощения, но я ничего не знаю. — Сара поверженно опускает голову вниз. В попытке уцепиться за последний шанс, Джо рассказывает ей миллионы забавных историй. Например, как они вчетвером заступились за Тазуну, когда его без согласия подстригли ученики из параллели… Или как они ходили в заброшенный дом где-то далеко отсюда… И пусть она ничего не помнит, Сара верит, что все они настоящие. Рёко также присоединяется к обсуждению. В их глазах живут эти люди, неясные силуэты, бесформенно сгорающие в мерцании радужек, как только они заканчивают один из своих рассказов. Эти двое ночью гуляют вместе с Рёко, Джо и Кинаши плетут друг другу венки, Кагеяма смущённо дарит что-то сладкое Саре на Белый день. Они пробуют перепроверять мобильный Чидоин, дозвониться с её номера, заворажённо пропуская через всё тело гудки, написать с чужого аккаунта, потратив кучу времени на ожидание пометки «прочитано», так и не получив её. Хиросе спрашивает, контактировал ли как-то с ними домработник Сары, потому что Ранмару был её частым гостем. Ни Джо, ни Сара не поняли, о ком идёт речь. Рёко решает отложить этот вопрос, думая, что его, возможно, просто уволили. Да, он был безвредным, но вполне жутким типом. Троица делает предположения, рассматривая любимые места, в которые они все вместе ходили, откуда Ранмару и Анзу приехали, в каких условиях жили, как Рёко посещала их дома, обнаруживая гнетущую пустоту с новыми незнакомыми жильцами. И тут она понимает, что у неё есть ещё кое-что, что нужно поведать Саре. Пока Джо хаотично размахивает руками, пытаясь описать шевелюру Кагеямы, у Рёко встаёт ком в горле. Что ж, уйти назад уже не получится. — Погоди минутку… В тот день я встретила Мидори.       Сара перестаёт ворочаться, вытянувшись струной также, как и Джо, которого она удерживала от похода до кристально чистой доски, где он нарисовал бы ей портрет Кинаши. Они медленно поворачиваются к однокласснице, беспокойно хлопающей ресницами. — В смысле… Который Соу Хиёри? — сипло говорит Джо. — Рёко-чан, не стоит себя… — Да, он самый. Соу Хиёри. — в этот раз перебивают его. В какой-то степени он заслужил. — Я не знаю никакого Соу Хиёри. — задумчиво бормочет Сара. Опять пробелы в памяти? Наверное, стоит рассказать об этом отцу… Не хочется снова принимать эти гадкие таблетки, да ещё и в увеличенной дозе, но они ей должны пойти на благо, верно? Соу Хиёри. Имя, вгрызающееся с едким запахом в душу. Может, где-то слышала? Оно похоже на что-то, всегда обитающее рядом, готовое схватить и выпустить колотящееся сердце наружу, при этом навсегда утерянное владельцем. Владельцем..? У него есть владелец? Где он? Мидори? — Сара, это твой брат! — Чидоин подпрыгивает на месте от скрипящего звука отодвигающегося стула. Рёко резко встаёт, еле удерживая себя на трясущихся ногах. Её дыхание тяжёлое и разъярённое. Ахнув, она жмурится от чего-то неприятного, не выходящего из её горячей головы. Джо беззащитно успокаивает её, щебеча нечто безумно нежное и милое. Сара в подвешенном состоянии: она виновато-недоумевающе уставилась на Хиросе с желанием помочь выпустить дух, не зная, что конкретно предпринять, боясь довести её ещё больше. На неё внезапно в ответ падает тот же взгляд. — П-прости..! Я не должна была… — Всё хорошо, пожалуйста, сядь на место и продолжай. — как можно спокойнее порекомендовала Сара, подумав о Джо. В последний раз он выглядел точь-в-точь как сейчас тогда, когда он впервые остался наедине с Рёко, или как в тот случай с самостоятельной подготовкой к тесту… Подруга покорно пододвинула свой стул обратно, ближе к начищенной парте. — Соу Хиёри… Нет, при тебе я лучше расскажу о Мидори, в конце концов, ты ему это прозвище дала. Знаешь, это так странно… Его имя было у нас на слуху, а представлялся он всегда как Мидори. Впрочем, неважно. — замявшись, она дала минуту на переваривание информации. — В тот день он предложил мне что-то подписать… Говорил какой-то бред об исполнении любого желания. Это его работа..? Может ли это как-то связано с пропажей Анзу и Ранмару? — Бесполезно спрашивать у меня. Рёко, я не помню. — а как же. Сара не помнит, кто такой Соу Хиёри, но он залезает под кожу, игриво проводит по рёбрам и с удовольствием ощупывает внутренности. Он гениально справляется с убийством её торжествующего ума, не заметая следы. Будто хотел, чтобы как в детективе она его нашла по размытым кровавым отпечаткам пальцев. Да, прошлая Сара Чидоин была права, что решила стереть его имя. Только вот спокойнее в настоящем от этого не становилось. — Он навязчив, долго не отставал от меня. Я ничего не подписывала. Слишком уж сомнительный он человек. Почему ты не сказала ему, чтобы он больше ко мне не подходил? — А он и раньше с тобой встречался?       Джо морщится вместе с Рёко. Им больно говорить об этом. Если у Джо та же самая реакция, значит, он тоже мог знать Мидори лично? Хотя, наверное, ему всё рассказали. Сара плохо представляет Джо в компании с этим престранным индивидом. Или ей скорее не хочется представлять?.. — …Не совсем. Он воздействовал на меня, не пересекаясь со мной до той прогулки. Это был первый раз, когда я увидела его вживую. И ты должна была знать. Сара, он до сих пор носит твоё прозвище. Ты могла что-то сделать. — Откуда такая уверенность, что я могла бы остановить кого-то вроде него? Судя по твоему описанию, у него отсутствовали тормоза. В конце концов, он банально мог мне не говорить о том, что собирается тебя проведать. Поверьте мне, пожалуйста…       Рёко смотрит на Сару. Она никогда не выглядела настолько опустошённо. В смысле, Сара имела проблемы с выражением эмоций, Хиросе знала это ещё со средней школы, со дня их знакомства. Она не умеет умолять. Она не настаивала на дружбу с ней, когда её брат вытворял нечто жестокое, лишённое какой-либо человечности. Связавшись с не самой лучшей группой приятелей, Сара не просила перестать её дразнить, она смело шагала вперёд и доказывала, что чего-то стоит. Она была упрямой, и Рёко это нравилось. Она была непобедимой, и Рёко это нравилось. Она была непокорной даже тогда, когда возникали и другие казусы из-за потери воспоминаний. И Рёко это нравилось. Когда-то пришёл Джо Тазуна, сделавший их обеих более счастливыми. У Сары нет причин умолять, она открылась людям. Кто это? Что сейчас сидит перед ней, жалобно прикусывая губу? Кожу неприятно покалывает. Что-то не так. Нужно собраться с мыслями. — Ох, ты права. Извини. Мне следовало умерить свой пыл… — Всё хорошо. — жизнерадостная улыбка смывает их общую неприязнь. Они должны забыть о Соу, как когда-то забыла она. Он больше к ним не подойдёт. Чидион проверяет время, заставляя Джо съёжиться. — Обсудим остальное попозже. Нам нужно сделать домашнюю работу, верно, Джо?       Рёко кивает, а Тазуна обречённо выдыхает, смирившись со своей судьбой. — Да.

***

      Сара понимала, к чему всё должно привести. Глядеть в будущее не было чем-то необычным для расчётливого ума, анализирующего обстановку за считанные секунды, выскребающего из-под рёбер правду, разрушающую фантазию, которую она беспамятно сохраняла на рвущихся нитках её нервов. Потому что это то, что приносило ей счастье. Это смысл, ради которого она прогребала этими руками путь к их освобождению, утопая в моральной грязи их предначертаний в Смертельной игре. Ради чего она спасалась сама, и ради чего она спасала других. Последние минуты её надежды играют колоколами в забитой на гвозди от всего мира черепной коробке. Она не знает, шепчутся ли на фоне её компаньоны с новоявленным врагом в лице Соу Хиёри, кричат ли ей что-то или даже дотрагиваются до неё — всё равно уже не важно. За мутным стеклом в её глазах стоит кто-то до жути знакомый, улыбающийся всем присутствующим. Вот что сейчас имеет значение. Его светлая вера во всех. Тех, кто был ему другом и тех, кто почти отправил всю команду на эшафот. Картинка становится чётче. Он обливался холодным потом и, ожидая смерти, дружелюбно прощался. Здесь нет плохих или хороших людей. Они… — Наконец… Есть кое-что, что я хочу сказать.       Они все были жертвами. Неминуемыми, заточёнными в музее до скрипа начищенных стоек в каком-то непонятном количестве, опасающимися за свои шкуры жертвами. Они вместе разбивают свои носы в кровь, добиваются результатов дискуссий, смеются и плачут, взлетают и разбиваются о холодные айсберги вранья и лицемерия, находят покой и впадают в тревогу, живут там, где нет места жизни. Ищут спасающее их божество, когда небезразличная святыня пытается вселить её исповедания в атеистов. Это то, что он хотел до всех донести. Тем не менее, они продолжат ненавидеть и подозревать друг друга: за смерть дорогих людей… — Однозначно… Парню и девушке сложно сообщать такие вещи, хах..?       За предательство, победу, проигрыш, покорение, манипуляции и вскрывающие воспоминания. Они попали в новую форму ада, где языки пламени будут ласкать их вздыбленные спины и затылки, оставляя ожоги на месте их когда-то здраво работающего мозга. К его смерти невозможно привыкнуть и за миллионы лет существования в этой дыре, потому что им давался выбор, право решать, кто освободится. Кейджи так ошибался, говоря о её хладнокровии. Она неумолимо привязывается к ним, и слёзы её будут течь каждый раз, когда кого-то они снова заставят уйти. Потому что этому её научил Джо. Воспалённые органы чувств нагло, требовательно глушат всех вокруг. Ей нужно слушать одного человека в этом зале суда, где не творится никакой справедливости. За что они боролись? О чём она думала, когда голосовала не за него? Тазуна ведь сомневался, это точно. Направить его в другую сторону, и они вдвоём бы выжили. Ах, наивность поражает её в нечестном бою! Она может только чувствовать, говорить себе, что всё будет хорошо-хорошо-хорошо, пока не станет тошнить от этого слова. В камере пыток никто не даст ей сбежать. Свобода — обман, иллюзия. Она боится пройти через открытую дверь. — Я люблю тебя, Сара! Ты моя самая лучшая подруга!!       Что за ней её вообще там может ждать?       Она бессильно кричит, срывая голос вопит о спасении, ревёт и хочет до него дотронуться, что понимают все растворившиеся в её страхе люди. Мольба. Как же редко она о чём-то молила. Это ставка на свою жизнь, почему её не принимают? Она не против сыграть в русскую рулетку с полным барабаном настоящих пуль. Сара не жаждет верить, Сара желает забыть и убежать от ответственности. Сара сломает себе пальцы, лишь бы эта чёртова кнопка сработала. Была бы она менее гладкой, чтобы подушечки не соскальзывали, их можно если что приклееть к этой поверхности, а потом просто отнять устройство вместе с её кожей. В неё впивается каждый клик-клик-клик, перекручивает её изнутри, дерёт лёгкие, краснеющий нос и щёки сжигает растерянность. С новыми нажатиями её сердце распадается. Как будто она бьёт его тяжёлым молотком, превращая в жидкую кашу из мяса, которую с упованием съест наслаждающаяся процессом выкачивания крови Сью Майли. Чидоин видит, как расслабляются его кулаки, сжимавшие механизм. Она опускает голову. — Джо… Пожалуйста… ответь… Открой глаза… Рёко… твоя семья… Тебе нужно вернуться домой к ним, да…? Давай… пойдём в школу вместе… с Рёко…       Что-то упало. Сара резко обращает взор на лучшего друга. Рядом с его ногами лежит жёлтая заколка в виде молнии. Она успевает уловить момент, когда карие глаза окончательно потухли, переставая отражать в себе его дорого человека. Окровавленные губы изобразили кривую улыбку. Джо не хотел видеть её слёзы. Он обещал наказать того, кто заставит Сару плакать. Пусть она смеётся над ним сейчас. В конце концов, он школьный клоун, над которым нужно потешаться. Хватит жалеть. Улыбнись же в ответ, Сара Чидоин. Всё в порядке. И так, его веки закрылись навсегда. «Мне нет прощения.»       Кнопка продолжает стучать под её запятнанными фалангами. Она боится снова отвести взгляд. Он должен снова очнуться. Он обязан заставить её вспомнить что-то забавное… Какую-нибудь глупую историю… Она ощущает неясное тепло на руках. — Просто перестань, Сара.. Достаточно..       Зачем она услышала голос Кейджи? Сара резко почувствовала этот невыносимый смрад от мёртвого тела, даже если жив он был ещё совсем недавно. Джо обманул её, и сказав об этом обозначил, что лучше бы она его возненавидела. Его труп, валявшийся тряпичной куклой на кафеле отвратителен. Неестественный бледный цвет его лица высадил где-то внутри тёмные семена, которые позже обязательно разрастутся и загрязнят столбняком её кровь. Нет, она не хочет ненавидеть Джо. Ей противно от одной лишь такой мысли. Потому что это она заслуживает его злости. Сара убийца. Верно, просто вычурная девчушка, у которой отняли выбор за него из-за бремени заботы о чужих жизнях, попавшихся на её пути несколько часов назад. Сара убийца, не нашедшая в себе силы убить. О, над этим бы парадоксом засмеялись. Кто бы посмел? На примете есть кто-то, кого она забыла. А Тазуну ни в коем случае нельзя забывать. Как? Как запомнить без нужных препаратов? Боже… Чёрт, это хуже ненависти. Она почти что со скрежетом поворачивает голову на Кейджи. Что-то восстало из пепла, и ей захотелось закричать снова. Он смотрит на неё сверху вниз, предлагая подняться с колен. Пока Джо здесь, она прикована к полу. Он не поймёт, не поймёт, не поймёт насколько силён её мандраж! Кончики уст отчего-то приподнимаются вверх. Это безумие? Кажется, он заметил её бессознательность, его выражение стало более болезненным. Сару хватают за подбородок. — Ихихи, ты такая милая, когда плачешь. У тебя всё могло получиться! Может, он бы остановился, ещё бы немного. Ахаха…!       Майли, мягко говоря, раздражает. В голове не укладывается, как можно быть настолько жестокой. Вблизи она выглядит больше злобной, чем смеющейся. Это и есть настоящее лицо Мастера этажа. Белый шум кружит первыми снежинками, образуя снег из разорванных в клочья бесконечных бумаг с записями, рукописными и напечатанными, досье и художественные произведения, человек и машина… Что-то замыкается, и появляется искра. Она двигает ртом, говоря о том, что Майли ужасна, а в ответ ей снова, треща её быстро колотящимся сердцем, захохочут. Это правильно. Сара старалась, чтобы он прожил дольше свои страдания. Джо, забавно ведь? Пусть он встанет, посмотрит на её зарёванную рожу и скажет, что ему понравилось. Это лучше, чем быть мёртвым. — Как скучно… Ты сломалась?

***

      Звать на помощь в этот момент ощущается как-то сложно. Сара не может выдавить из себя ни единого звука. Она далеко не тот человек, который предпочтёт молчать о незнакомце в своём доме. На диване в её гостиной сидел мальчик, явно постарше уставшей после тяжёлого дня школьницы. Обычно здесь её встречала мама, с подлинным интересом спрашивающая о прошедших тестах, предлагающая пройти к столу для ужина и окружающая безвозмездной заботой. Болотные кольца, окаймлявшие отчего-то загоревшиеся зрачки, притягивают юную особу ближе к нему, может быть, для убеждения в том, что он не являлся статуэткой, произведением современного искусства. Она клянётся, что оно звалось бы Хаосом в возведённом Чидоин лично музее мерзостей. Скульптура движется, поправляя фарфоровыми пальчиками чуть смятый воротник молочно-белой рубашки, свободно облегающую тощее тело. Он из аристократической вежливости улыбается, осматривая вошедшую с ног до головы. — Кхм… Мисс Сара, не ошибся? — у него всегда такой неровный голос? Слушать противно. Будто в уши заползает какая-нибудь длиннющая сороконожка, ковыряет что-то своими лапками в раковине, залезает всё дальше, дальше, дальше… Свободно передвигается по мозгу как по маленькой планетке, задевает изнутри глазные яблоки, тянет за ниточки нервов, заставляя съёжиться от неприязни.       Наверное, если любовь с первого взгляда и существует, то ненависть эквивалентна её наличию не только в книжках, но и этом мире. У него внутренности кишат опарышами, тут сразу всё понятно по виду. Манерный, опрятный, а под губами виднеется чернь, уже начинавшая стекать по подбородку. Сара никогда раньше так резко не ощущала реальность, человека в комнате, которого видит впервые. Это поведение отдалённо напоминает ей об отце… И если он у неё вопросов не вызывал по ясным причинам, то кто-то напротив, смотря на неё с пестрящим обожаем и некоторым страхом, казался в тысячу раз хуже. Потому что он — самозванец. Достаточный анализ можно сделать, когда вы увидите его. Скрип двери со стороны родительских покоев разворачивает их любопытные головы на девяносто градусов, сталкиваясь с удивлённым отцом. Его одежда была прямо на выход. Он разглядывает то дочь, то другого подростка, пока не решает по-домашнему улыбнуться, развеивая напряжение в воздухе, поправляя нелепую шляпу. Хотя тревога внутри всё равно не уходит. — Добрый вечер, Сара. Конечно, это довольно внезапно… — он неряшливо отряхивает старое пальто, которое взял, скорее всего, из пыльного шкафа, не тронутого со времён его прихода в семью. — Ну, что ж познакомься с Соу Хиёри. Он твой старший брат, просто живёт отдельно.       Сара готова рухнуть со всеми вещами на пол. И это её брат? Не поймите неправильно… Отец был хорошим, уважаемым человеком в обществе, так что даже не верится… Ладно, может судить его по внешности — плохо? Кто знает, какой он на самом деле. Он ведь ничего грязного про своего отпрыска не скажет. Остаётся личное знакомство. Девочка поморщилась. — А с кем он живёт? Твой же сын…?       Должен быть от него. Было бы ещё страннее, приходись он ей родным. Воспоминания о ком-то другом навсегда сгорели вечером в железном ведёрке на заднем дворе, где её мама проливала много-много слёз, а заметив Сару сразу кинулась ей в объятья. Она мало что поняла из еле связных истерических всхлипов, но прослезилась для учтивости с ней, слишком резко присев на ещё мокрый от дождя асфальт, пачкая униформу и обдирая голые колени. Было темно и сыро, но огни как заведённые продолжали смертельное танго в заплаканных глазах. Кто-то дорогой ей погиб, стоило дать матери пережить это вместе. А потом с ней это уже переживал папа. С ним Сара не говорит об этой трагедии, да и сам он, похоже, не желает думать с ней. Ей лучше забыть. Всё уже на своих местах: треск огня, уничтожающего всё её прошлое, развивающееся пеплом на глазах детство, неизвестная скорбь по утерянному лицу и отец, их спасение от горя, сладкое забвение для них обеих со вкусом клубничного мороженого жарким летом. — …Со своей мамой. Я с ней развёлся, но к сынишке ещё привязан. И он ко мне тоже. Верно, Соу? — он поворачивается к обсуждаемой персоне, чуть кивая ему. Хиёри, внимательно пропустив разговор через свою голову ещё раз, делает тоже самое в ответ. Сара в свою очередь глубоко задумывается: почему она раньше всё равно не видела этого мальчика? Отец живёт с ними не первый год, неужели он никак случайно не обмолвился за столом про своего ребёнка? Судя по реакции Соу, он также ни разу не видел Сару, но точно о ней знал! Значит, она снова забыла..? — Приятно познакомиться. — ей протягивают ладонь. Сара примерно два мгновенья смотрит ему в лицо. Сожжённое поле, не имеющее ни жизни, ни ярких красок. Размножающиеся радиоактивные вещества. Она вкладывает свою маленькую ручку в его, покачав их в дружественном жесте в пытке избавиться от дурманящих голову случайных мыслей и обрывков. — Надеюсь, я смогу повидаться с Вами ещё раз. Мне нужно ехать обратно домой, там меня ждут. — она чувствует, как он сжимает руку, и почти слышит хруст, но он не происходит. На Чидоин смотрят и улыбаются. Она улыбается ему аналогично солнечно, потому что так надо. Соу Хиёри до невыносимого медленно переводит взгляд на отца. Сара пытается уловить отражение эмоций в этих кукольных шариках, будто насильно вставленных в черепные отверстия, и ничего не поняв, сама завершает рукопожатие, оборачиваясь на третьего человека в комнате. Он тоже улыбается. — Не буди маму, хорошо? Ужин на столе. Подогрей, если всё остыло, милая. А я провожу Соу.       Мужчина обходит её со стороны, касается плеча парня. Они смотрят на неё одинаково, но так по-разному. Ко взгляду отца можно привыкнуть за прожитые годы, за комфорт, который он привносил в их с мамой одинокие углы, поглощавшие во тьму до самой макушки. Хризолитовые обручи идут сквозь находящейся напротив личности, не замечая её физической оболочки. Они улавливают нечто своё, то, чего Сара точно ни разу не смогла бы в себе найти. Он высматривал каждый закоулок, гиблые места трепещущей души. Кого он вообще в ней видит? Есть ещё способы узнать… — Папа, я не очень голодная. Могу я пойти с вами?       Уголки губ падают вниз, а тёмные густые брови в волнении приподнимаются вверх. Соу тоже следит за его реакцией. Устало вздохнув, он снова обращается к дочери. — Боюсь засидишься допоздна. Всё в порядке, оставь это на меня!       Вдвоём они идут к выходу, откуда она пришла. Хиёри не перестаёт наблюдать за ней, как за альбиносом-кроликом, на котором вот-вот испытают новое косметическое средство. Не то, чтобы он ставил её на меньшие уровни, чем совершенные, тут скорее интерес творца, узревшего что-то неожиданное. Он до этого представлял всё по-другому. Почему это ему дали право знать её имя до встречи? Она без сомнений упускает какую-то мелкую недостающую для складывающегося паззла деталь, ничего не предпринимая для того, чтобы они провели с ней побольше времени. Её будет мучать эта информация, потому что уже держит наготове блокнот. О таких непонятных, скомканных ощущениях от коротких диалогов стоит написать. Лишь бы не потерять опять всё, что она имеет… — До свидания, мисс Сара.       Он расплывается в безумных мыслях, оскале, подаренном знакомой-незнакомой девочке перед своим уходом. Она что-то подогревала в нём, когда в ней в это же время с бешеной скоростью начинало что-то то морозиться, то бурлить, то закипать и остывать — потом повторение незамысловатого цикла, перемешивание его частей, создание его скучным, увлекательным, ленивым и бодрым, а затем… Он исчезает, подобно волшебнику. — Я скоро! — машет из-за двери мозолистая ладонь отца, прежде чем тихо захлопнуть её.       Чуть позже Сара обнаружит пропажу своего любимого красного шарфа в крапинку. Она ещё долго пребывала в абсолютном смятении, не понимая, чем это могло быть. В следующий раз обязательно докопается, а пока правильным решением будет случайно провалиться в сон с приторно-радостными и совсем излишними подробностями.

***

      Незнакомые места вновь наблюдают за её безжизненным лицом, не смывшего кошмар проходящей ночи. Эскиз девушки из зазеркалья не рождает никакого эстетического удовольствия. Под покрасневшими белками когда-то красивых и блестевших очей кисточкой размазали невысушенные разводы утомления от происходящего. Существо перед ней отвратительно, потому что зрит она саму себя. Смотрит ей в глаза. Единственный раз, когда бездействие было чем-то верным, она поддалась искушению и продлевала бесчеловечную казнь. Позади неё — уныло свисающие серые провода… Нет, скорее гофрированные вакуумные шланги, которые вот-вот присосутся к её спине чтобы выкачать всю кровь. Она поворачивается к ним, принимая последствия своих действий с гордо вытянутой тонкой шеей, и всё исчезает. Внезапное шевеление внизу заставляет опустить взгляд. К подошвам тихо подходил бордовый ручеёк, идущий от спины. Разворот к зеркалу. Она думала, что такое возможно лишь во сне, но он стоит перед ней. Состоит из царапин в воздухе, скопившейся в нём грязи, пока она рвано выдыхала свои тревожные и ужасающие бессознательные видения, что вроде и меняют облик, деформируясь, разлагаясь, заживая, глубоко и тонко, длинно и коротко остаются всё ещё одним целым — фигурой Джо Тазуны. С̓а̘р́а͐…̎       Сопровождение в виде белого шума, писка выключающегося старого телевизора, дерущихся за последнюю еду пичужек и шёпота-шёпота-шёпота не смогло принудить глаза выпасть из орбит от перенапряжения. В коже застряли иголочки, когда с ярко освещавшей комнату лампы сливались красные струйки, когда пятна на постели становились гигантскими, когда пол стал неотличим от алого болота, в котором она утопает уже по самые щиколотки. В оробевших остатках адекватного оценивания ситуации что-то соединяется и рассоединяется обратно, словно ребёнок решил побаловаться с вилкой от розетки. Бездушные родители, приглядывавшие за этим чадом, вполне способны понять, чем закончатся эти игры. Сара сама в курсе. Ск͘ӧ̩льк̃о е̊щё̋ ́т͘ы ͅбудешь̂ ̅ӱб͘ега̕ть̚…͌? ͠       Джо, Кай, профессор Мишима вызывают бурное рокотание по всем четырём стенам, потому что они находятся, они существуют здесь для виновницы, рьяно принимающая вызов наказания, грациозно отчаявшаяся под аккомпанемент суицидальных мыслей, уничтожающих последние нейронные связи. Шаг назад, два, три… Ноги пачкает расплёскивающаяся при движении жидкость, пропитывает уже иносившиеся чулки. У̔м̇ри̊ ́с̕о ͂мн́ой, ̊С̊ар̄ӓ.ͅ ̉       Она больше не хочет страдать. Никто в здравом уме не сможет согласиться с повешенном на себя ярлыком убийцы. Её разум обязан одержать победу в нелёгкой схватке, она осознаёт, что это ненормально. И она будет бороться до конца, до распадения на атомы всех иллюзий. Её единственное оружие, предоставленное для нечестной рукопашной схватки — язык. Говорить с несуществующим, несомненно, сумасшествие, но есть ли здесь выбор, если не планировать сдаваться в руки трупам? Принятие исключительно своей точки зрения этого мира всегда будет первым шагом. — Ты… Ты не Джо!!! Это просто… Просто ночной кошмар…!       Она вкладывает в своё отрицающее блеяние последние силы. Чидоин обивает себя руками, впиваясь в рукава грязно-синего блейзера, исподлобья яростно пронзает призрачные тени обезумевшим взглядом. На неё не сердятся. Джо неизменно хороший. Вот почему она не может с ним сражаться. Ей не нужно выдирать из себя эту вину. Она не может перевернуть всё наперекосяк, попросив прощения за свои действия. Нельзя иметь что-то против его возмездия, когда он умер из-за неё. Как ́х̆о͒ло̀дн͌о,̀ ́подругӓ́.̂ Р͝азвё ̖мӹ ͛не̇ луч̕ш̊и̅е др̑у̏з͗ьͅя͂? ̿       И всё ещё… Лучшая подруга. Его дорогая, милая, любимая Сара, с которой они вместе добирались от школы до дома, тщательно планировали свидания с Рёко, определяли себя с помощью глупых тестов в сети, переживали насчёт будущего и весело поедали сладости. Её Джо, с которым общество казалось не таким страшным больше нет. Она предала всю их дружбу, их истории, смех и обещания. Сожаления щипят глаза, слёзы уже как лезвие разрезают только-только остывшие щёки. Он привязан к ней, желая смерти. Она всё ещё ему интересна. Слушать невыносимо… Сара отталкивает его от себя и подбегает к другому краю заляпанной кровати, еле сдерживая тошноту от запаха разлагающегося Тазуны. — Заткнись…!!! Тебе͘ п͑р͛авд̕ӓ̓ ̓нӗ ͐с̀тоит т͛уда͘ ́ӥд̌тиͅ!       Острая боль пронзает всё тело. Капли падают на неё, окрашивая рыжие волосы, плечи, грудь и бёдра в оттенки, берущиеся изнутри скотобойни. Она пытается стереть, соскаблить это со своих запястий, чешет зудящее лицо, не переставая плакать. На просьбу о помощи откликается, как и подобает, замечательный друг, общению с которым можно даже позавидовать. С̉о мн͗ойͅ те̄б̎е ̋с͗та̽нͅет лу͘ӵше.       И ей становится лучше с ним, на неё обращают внимание раздосадованные в своей недостижимости её величия одноклассники, в естественном, позитивном направлении. Горло оплетает могильный холод, неспособные очиститься от её злосчастных клякс пальцы давят на вены. Сара глотает итак склубившийся кислород в своей реальности через зубы, не до конца поняв, хочет ли она вообще сопротивляться этому. Однако, инстинктивно начинает открывать рот полностью, не справляясь болезненностью удушья. — Перестань…!!! Я не могу дышать… Джо…!!!       Она хрипло восклицает в пустоту, цепляясь за оставшийся воздух. Девушка старается сфокусироваться на мучителе. Грубый оскал не может быть светлой улыбкой погибшего парня. Она осознаёт это слишком поздно. Повернуть время вспять не получится, она собственноручно выбрала, что будет видеть перед собой. Я͗ ͗л̑ю́бл̆ю т̔е̊б͝я…͠ ̕Са́ра̂. ͑ — Прек… рати…!!!       Всё плывёт. Зажмурившись, она погружается в тёмные воды. — С͠а̕р͝а͢-чан… Возьми себя в руки!! …Сара-чан! Ты меня слышишь?       Тяжёлые веки приподнимаются в страхе за свой рассудок. Нет никакой ошибки. Кейджи держит её лицо в тёплых ладонях, обеспокоенно наблюдая за метаморфозами отходящих ото сна черт. Хватаясь за свои возможности, Сара судорожно вздыхает, старается произнести имя отрезвившего её человека. Он отпускает её, убедившись, что всё в порядке. В своих движениях он был предельно осторожен, мягок и учтив. Кажется, он тоже испытал облегчение. Она понимает, что он всё видел, и немного пугается. Ей не хочется снова выставлять напоказ свои слабые стороны. И хоть Шиноги и не выглядел слишком смущённым этим, старшеклассницу не переставало волновать то, что он доверяет ей после Главной игры. Да, справлялась она хорошо, но в некоторых суждениях были свои просчёты. Чидоин сомневается, что кто-то вроде Кейджи оставил это незамеченным. О, она и в правду стала их поддержкой и надеждой…? — …Ага. Твой дружелюбный полицейский во плоти.       Комната… чистая. Всё пропало, как только он появился здесь. Он смывает всё её сокрушение, снова воспитывает в ней сильного лидера. Она не хочет реветь перед ним, даже когда он уже был невероятно близко, вытирал горькие и травмирующие события из её головы на какое-то время. Сказать «спасибо» и «извини» — меньшее, что она могла бы сделать для него. В общем, она рада видеть его здесь. По крайней мере, он внятно сможет объяснить, где они находятся на данный момент. А ещё… Руки болят. Посмотрев на них, она жалеет себя и мужчину, которому пришлось запечатлеть это в своей памяти. Кейджи хорошо понимал, почему она прячет их за спину, неловко глядя на него снизу вверх. И всё же он, не удержавшись, фыркнул. — Покажи мне свои раны. Слышал тут какой-то громкий шум… Что случилось? — А… Ничего особенного, не волнуйтесь. — очевидная, нездоровая ложь. Похоже, с этим она справляется хуже. Они молча смотрят в глаза друг другу пару мгновений, по неясной причине продолжая неловкую паузу. — Не нужно прятаться. Ты видела галлюцинацию. Не так ли, Сара-чан?       А вот это уже интересно. — Как… Вы смогли узнать это…?       Детектив заметно напрягся. Похоже, он действительно сказал это, не подумав. Насколько сильное желание узнать о её состоянии… Это точно не пройдёт мимо её чувств. Он громко сглатывает. — …Мистер полицейский знает всё. — какая удобная отговорка. Всё-таки не стоит так отрекаться от его помощи. Он может заподозрить в этом что-то неладное. Сара показывает ему свои руки. Он берёт их и подносит ближе к себе, отчего девушка немного краснеет. Под ногтями скопился подсохший кожный покров и немного крови, тыльная сторона ладони покрыта протянувшимися от запястий до костяшек царапинами. Через пару дней оно должно зажить. Она поджимает губы, но Кейджи продолжает её держать, смотря уже на её дрожавшие ресницы. — Рад, что у тебя нет никаких серьёзных повреждений. — его бровь чуть дёргается от этого заявления. Сара впервые осчастливлена тем, что рукава её пиджака были немного длинноваты, поэтому она сможет какое-то время скрывать это. — Ну же, сядь на кровать.       И она присаживается, пока он остаётся стоять возле. Как главная, Сара быстро переключается в режим исследователя и защитника всех выживших. Все её капризы заняли много времени, а выход искать надо незамедлительно. Для начала стоит поблагодарить за заботу. Вдруг она сбила его с важной зацепки… Как-то стыдно. И в который раз он её успокаивает тем, что всё в порядке. Почему перед ним она всегда словно открытая книга, когда он практически нечитаем? Он идёт и лезет ей в голову, вычерпывая все её размышления. Она не может толком выяснить, насколько это безопасно для них обоих. Чидоин не хочется оставлять всю работу по третьему этажу на него, тем более, что остальные должны взять перерыв. Она отплатит ему тем же, в конце концов, он в каком-то смысле спас её. — Ты зашла так далеко без отдыха… Потому заслуживаешь хотя бы немного поспать. — …Я не… хочу спать.       В этой тишине она бессмысленно отражается в его затуманенном взгляде. — Что…? — медля с реакцией, Кейджи чуть ли не давится от своих невольно проникших в голову мыслей. Конечно, она бы с удовольствием отправилась искать с ним подсказки, забив на свои проблемы и возводя в приоритет всю команду выживших, но он тоже должен сделать передышку. Саре что-то закралось в сознание. У неё ещё много нерешённых загадок. — …Пожалуйста, останься со мной. — у него округляются глаза. Нет, она не подловила его или что-то вроде этого, он, ясное дело, сам планировал быть в эту ночь с ней. Саре нравилось дразниться в ответ, но это не тот случай. Он не ожидал, что она попросит это с таким напором и без какого-либо стеснения. Возможно, Кейджи просто хотелось ещё раз увидеть её обескураженное лицо, далёкое от смертей, которые обязательно на ней отразятся. — Без проблем, я останусь. Так что спи спокойно. — сложив руки на груди, он беззадорно ухмыляется. — …Нет. Я не хочу ложиться. — она серьёзна. Она не хочет, чтобы её в очередной раз настигли кошмары. Это хорошо, что Кейджи здесь, но неприятный осадок от прошлых видений остался. Липкими следами от попытки урваться за жизнью эти чувства застилают ей глаза. Мир до сих пор предстаёт в багряных оттенках. — Уф… Ладно, хорошо. — смирившись, он приземляется рядом с ней. Его чуть потряхивает. Сообразив, что ему стоит сказать что-то прямо сейчас, чтобы оборвать безмолвный момент, Кейджи тяжело вздыхает, не спуская дружественной улыбки. — Могу предложить тебе подремать на моём плече. Отдохни ещё немного. — он наконец смотрит на неё в ожидании ответа. Видимо, её комфорт сейчас был превыше всех незавершённых миссий. Сара упирается ладонью в простынь, двигая истощённую тушу к нему навстречу. — …Поняла. — с этими словами она опускает голову, и рыжие волосы растекаются по серой рубашке. Он наблюдает за ней какое-то время, Сара отчётливо ощущала на себе его пронзительные очи, осыпавшие её макушку порохом для поджога. Она хотела думать об этом, пока он не отвёл своё внимание в другие дали вереницы мыслей в постоянном рабочем режиме. Ей страшно было закрывать свои глаза. Она боится позволить себе заснуть, даже когда он рядом. Давление возрастает в геометрической прогрессии, и появляется перед ней Джо. Мёртвый Джо, окунающий её в содеянное, ведь это справедливая цена для виновника его конца. Представление о реакции Рёко на всё это. Сара хочет думать о другом. Например, о Кейджи… — …Сара-чан. — он с преувеличенной осторожностью шепчет её имя. — …Заснула, эх… — и она уже почти приготовилась ответить глупую и досаждающую вещь, но вовремя остановилась, решив попритворяться спящей ещё на пару минут. Это шанс выяснить о нём какую-либо безобразную подробность, способную повергнуть её в шок. Она уверенна в продолжении его монолога, потому что слышит бормотание. — Ну, всё это мишура… Ты тоже, хах, Сара-чан…? — о, эта одинокая усмешка в голосе хорошо прослеживалась. — …Нельзя…поддаваться галлюцинациям. Как только они начнут въедаться в твой разум… Не будь как мистер полицейский.       Она не могла разобрать больше, но он не останавливался. Картинка начинает складываться воедино. Как жутко. Чидоин никому не пожелала бы видеть то, что видят они. Даже самому злейшему врагу. Никто не заслуживает наказание в виде собственной жизни. Кейджи уж точно. Да, она не в состоянии сделать полноценные выводы о его персоне, но он не выглядел плохим человеком. Так чувствовал Джо. Она хочет ему доверять больше всего на свете. Старшеклассница поворачивается к мужчине лицом. Он моментально заприметил это, попытавшись скрыть панический ужас. — Сара-чан… Ты в порядке? Тебе стоит поспать подольше. — поймана с поличным. — …В-всё нормально. — звучит убито. — Но… — Я не…хочу спать больше… Просто не уходи, пожалуйста… — она обвивает его руку, прижимается сильнее, зарывается в нём так, чтобы он чувствовал движения её слабо улыбающегося рта, а потом и вовсе её слова начинают противоречить этим действиям. — Можете прилечь и сами отоспаться, тебе это нужно. Знаете, как выглядят Ваши синяки под глазами со стороны? — она понимает, что это предложение останется без ответа. — Ты ведь совсем не засыпала, да? — и снова бьёт в корень. Ничего, Сара сама приподнесла ему всё на блюдечке в этот раз. — Этому милому личику необходим отдых. Уверен, ты будешь прелестно выглядеть спящей… — А может мне хочется увидеть Ваше лицо…! — выпалила она без раздумий. Кейджи как-то подозрительно вздрогнул. — …Давай поговорим начистоту.       Сара резко отпускает его, и неприятный холод комнаты кошмаров припадает к её телу. Неважно, она может это выдержать. Со смущённо-категоричным видом встаёт и смотрит на него сверху вниз. Он кажется непонятливым. Она хочет доверять ему, господи, как же сильно она хочет верить! Её будут мучать эти несказанные реплики всегда, когда он находится с ней. Стоит признаться, что ей нравилось то, как он заставлял её на себя смотреть, это имело свой определённый шарм. Да, она любит идти по полуразмытым следам, догадываться о чём-то сама, но он ещё не подтвердил ни одной её теории. Она боится разочароваться в нём, а побег — не выход. Пора наконец услышать всю правду. — Почему я стала лидером? — Радует, что ты опять напрашиваешься на комплименты, это довольно мило- — Начистоту. — …А разве ответ не очевиден? — он поправляется. — Сара-чан, ты чудесно справляешься с загадками, дискуссиями и направлением всей группы. Если ты переживаешь насчёт Соу… — по их лицам загуляли недобрые тени при одном упоминании. Сара переживала. Соу очень сильно интересовал её, но после такого перфоманса во время Главной игры он вряд ли изволит переговорить с ней, когда она настигнет его. Он до чёртиков напоминал кого-то другого. Только вот Хиёри извратил тот образ, потому что сам по себе являлся не тем, за кого себя изначально выдавал. Возможно ли усмирить это дискретизирующее её существо, желающее смерти? Он должен пойти с ней для всеобщего благополучия. Только кто захочет идти под ручку с убийцей? — Н-нет, я не про это, Соу-сан мог недальновидно потерять себя в этой стрессовой ситуации… М, русская рулетка! — она щёлкает пальцами. — Почему ты так сильно не хотел стрелять? — …Потому что это бесполезно. Я не завоевал чужого доверия на том этапе- — Я знаю, Кейджи-сан. Просто… Представь, если бы тебя бы могли выбрать. Ты бы стал перекладывать ответственность за стрельбу на другого человека? — Хотелось бы для начала послушать что ты думаешь на этот счёт.       Он по-обыденному патетически пусто улыбается ей, и перед ней — настоящее олицетворение оксюморона, оставляющее очередную тайну за каждым своим двойственным жестом. И что это должно значить? Она непременно знает ответ, но её напрягает это излишнее любопытство. А может, это всего лишь её граничащая с паранойей наблюдательность? Нет, это уловка, чтобы в последний момент она растерялась! — Да. Ты не стал бы стрелять.       …       К чему эта нагоняющая пауза? Она не может ошибиться. — …Браво. Изумительно, Сара-чан. — Похвалишь позже. Так в чём причина? — Ты мне нравишься. — Кейджи.       Постоянные уходы от вопроса уже достаточно перемололи в труху все мыслительные процессы. Она устала отвлекаться. И Кейджи это понимал, как умный человек обязан был понимать! Здесь наедине эти игры разума им ни к чему. Он весь стал каким-то ослабевшим, нервозно неспокойным, но продолжал улыбаться. — …Я застрелил человека. С тех пор…не могу держать в руках огнестрельное оружие. — что-то подобное она ожидала. — Я знаю, это жалко. Надо было быть к этому готовым, когда я стал детективом.       Тремор его рук, глаза дырявят пол, упрямость в нежелании полно высказаться… Это вовсе не жалко и трусливо, Сара чувствует скорее…сострадание, колящее в сердце. Она думает, что он сам мог очень просто увидеть это в ней. Закусив израненную губу, вердикт выносится молча. — Но… Если бы что-то подобное произошло, разве это не попало бы в новости…? — вопрос для заключения, он уже вне подозрений. — Реальность — это не только то, что всплывает на поверхность. — выводит он, болезненно поднимая на неё серые зрачки. Ничего она не знай, проверила бы его температуру. Она сожалеет. Быть схожим с ней в чём-то таком при этих обстоятельствах клишированно-романтично сведёт их в общую могилу.       Сара хочет продолжить. — Тогда почему ты не рассказал об этом на испытании? К тебе бы относились по-другому.       Кейджи представлялся тем, кто прежде всего пытается завоевать доверие. В первую очередь, конечно же, Сары, но о других он также не забывал. Он помог Гину, хотел утешить Нао, работал на Главной игре и… Так ничего и не смог рассказать о себе. По-ребячески твердолобо, угрожая самоубийством, он воссоздавал себя совершенно иной личностью, чуть ли не с нуля знакомясь со всеми заново. Стоя на краю пропасти, он колебался: прыгать или стоять, лишь со стороны смотря в бездну? Наверное, любой бы замер при необходимости открывать незнакомцу все свои потаённые дверцы. Сара уверенна, что это тоже ему не чуждо, просто этот человек обязан скрывать нечто большее. Иначе стал бы он столько терять? — Об этом нужно знать тебе и только тебе.       Сара удивляется и хочет уточнить. — И что это- — Мы имеем особую связь… У нас с тобой есть общие секреты, верно, Сара-чан? И мы вдвоём должны держать рот на замке, доверяя друг другу исключительно… Иначе бы ты так не допытывалась до своего дружелюбного полицейского, хах.       Её брови поднимаются вверх, рот приоткрывается, а в глазах расцветает целый букет необузданных эмоций: восторг, страх, волнение, радость… И все они возбухают, теснятся у рёбер, а Сара всё понимает. Каким образом это случилось? Она впервые видит то, что он говорит ей непрямым текстом и, боже, лишь бы это оказалось правдой! Девушка не хочет выставлять себя в дурном свете, а тем более начать объясняться. Она не может допустить ни единого изъяна в вопросе к нему, идёт на такие риски, но… — Кейджи-сан… Вы… Ты тоже?! Н-наши встречи…!! — все чувства, что вертелись центрифугой в её переживающей душе, срываются с её уст в один момент. Она подходит ближе, совсем немного наклоняется, питая возбуждённо-увлечённые ощущения. Это и есть азарт, когда она решается? Ему ничего не нужно было говорить, чтобы он что-то нарыл в одном выражении её лица, ему дают лишь подтверждение. Он хитро разглядывает её. Сара достигает своего пика. Пора прекращать играться с недосказанностью. Детектив определённо кивает, отвечая ей. — …Хочу предупредить сразу: я помню отрывками. Ты знаешь всё?       Да. Это оно. Она оказалась права. Облегчение проносится по всему её трепыхающемуся облику. И что же… Ей стоит умолчать? — Не всё. Но кое-что рассказать у меня получится. Что ж, у нас ещё целая ночь впереди! — она гордо и победно улыбается. — Ты меня поражаешь. Как догадался? Что я сделала, или, нет, скорее не сделала, чтобы ты всё понял? У меня столько вопросов..!       Кейджи тяжело вздохнул, трезвым взглядом срывая кожу с её покрасневшего лица. Ему хочется настроиться на серьёзный и долгий разговор, но сейчас он и сам слишком обрадовался из-за её воодушевлённо приподнятых уголков губ, которые не пришлось из себя выдавливать. Искренне и чисто. Так он это видит? — С-Сара-чан, я бы предпочёл, чтобы ты отдохнула…

***

      Прозрачно-серые брызги весело играли, прячась друг за другом на умиротворённых лицах шедших под деревьями людишек. Саре редко удавалось смотреть на него снизу вверх, поэтому эти тени от листьев скорее выглядели угрожающе, нежели сказочно. Будь тут Рёко, что была ростом её ниже, она бы с удовольствием забылась в неземной красоте прыгающих с места на место отпечатков пера неизвестного художника, всё никак не решавшегося подобрать нужную композицию. Хиросе бы это пошло. Её волосы давали подруге успокоение летним днём, как разраставшаяся ночная волна посреди красного засыпающего неба. И все тёмные участки, попавшие ей на кожу, на одежду — то не до конца сформировавшиеся клетки этой самой поглощающей ночи, не имеющей ни одной звезды. Их иллюзия для человека с неидеальным зрением могла бы прослеживаться лишь в её очах, где огни летевших в никуда самолётов заставят задуматься о его направлении стороннего зрителя. Собственная шевелюра Сары с таящими забытую взрослыми детскую вселенную радужками смотрелась с этими тенями не так хорошо: рыжий лучше опаляет воодушевлённого наблюдателя на закатном солнце. Мидори, чей облик без его похоронного одеяния просто сливался с этой листвой, прекрасно об этом знал. Сара жалеет, что понимает сейчас его чувства. Она с силой держит его за руку, и готова переломать ему пальцы, идя в неизвестное ей место. Он не упустит возможности подтрунивания над утомившейся от его шуточек сестрой, учитывая что он вообще нечасто появляется.       Интересно, почему он просто не подвёз её на машине или не вызвал такси? В смысле, она ни разу не видела его транспортного средства, но он выглядел именно тем индивидом, что предпочтёт не передвигаться пешком, цепляя даже совершенно случайные взгляды прохожих. Для своей же безопасности ему бы не помешало скрываться от них. Она впервые за столько лет собирается сама вплести себя в его паутину. Да, они идут в его дом, и они сами дали на это согласие. Сара предвкушала безумие, что могло оказаться там, думала об оторванной от мира страннейшей постройки, непостижимым человеческому разуму ловушек и тому подобное. Конечно, возникали и мысли о том, что она всего-навсего накручивает себя, и тем более, не может быть уверенна в верности своих суждений о Мидори, пока они не пришли. Зато активно позволяет себе его подозревать. Ну, это же только подозрения, в лицо она ему же ничего не говорит, не увидев этого своими глазами. Несомненно, он сумашедший. Насколько — угадать уже труднее, у него отличная маска нормального человека. Разбиться вдребезги она может лишь под её проницательным взором. Но знали бы вы, как каждый раз не хочется смотреть на это противное улыбающееся выражение..! — Пришли.       Чёрные копья выходят из земли одно за другим, стрела длинного забора устремилась вверх. Ей не нравилось это, выглядит по-готичному скучно. Дом должен быть окружён комфортной атмосферой, чтобы уют проникал не только внутрь, но и мог помахать прохожим, стоя за пределами оконного стекла. Вполне возможно, что это было расслабляюще именно для Мидори. Действительно, в его стиле. Здесь и зелень не была яркой, не отдающей разгаром весны-лета, серая земля похожа на кладбищенскую, а за стенами этого помещения они простудятся в первую же ночь, когда высокая температура достигнет самой высокой отметки в это время года. Болеть в свои выходные раздражает, у неё и так сегодня очень некстати заложило нос. А переживать течение болезни вместе с ним — бесит вдвойне. Она точно укутается во все найденные там тряпки, потому что заработать себе жар на следующее утро для неё знаменует финиш. На плече Сары висит объёмная сумка, в ней временно хранится подарок на завтрашний день рождения Рёко Хиросе. Она бы ни за что не доверила нести столь ценную вещь кому-то вроде Мидори, который, между прочим, уже пытался предложить свою помощь в своеобразной манере, за что чуть не получил здоровенный синяк. Он сам нёс вопиюще опасно выглядящий чёрный чемоданчик, содержимое которого, как уже можно было понять, Саре неизвестно. Наверное, если у них было бы больше времени на жизнь в огромном, обшарпанном двухэтажном доме, то она напомнила бы о западных фильмах про скрывавшихся от погони убийц-подростков, по недоказуемой самозащите ударивших топориком родителей-тиранов, которых закопали где-то в лесу. Короче, она бы здесь с ним сдохла. Потому что обычно в этих зданиях так и заканчивают неудавшиеся преступники. Сара чётко осознавала свою невиновность, что ничего противозаконного не совершала, просто находясь рядом с кем-то вроде Мидори кажется, что делает она что-то ну очень уж неправильное. Ей до конца не понятно, почему ей настолько паршиво с ним, почему она чувствует себя бездыханным телом, которое он тащит и тащит за собой без мотивов и причин, и она ему нужна из-за нездоровых желаний. Ситуация располагает, чтобы он отпустил её наконец, дал ей свободу, но Сара сама продолжает крепко хватать этот худой обрубок, давя чуть ли не до хруста. Потому что она видит смысл в том, чтобы умереть, узнав всю правду. Даже если это досуха высосет из неё энергию, не оставив ни капли сладкой слепоты её сознания. Постоянная ложь достала. Рёко была единственной, кому она могла верить. Хиросе очень хорошая подруга и у неё стоило бы попросить прощения, если она задержится. С ним до невозможности пунктуальная в такие моменты девчонка может опоздать. Чидоин не планировала изначально идти сюда, но она не способна упустить мизерный шанс на раскрытие тайны Мидори, маячещего перед ней мало, запредельно мало, и оставляющий за собой взрывные впечатления. Тёмная треугольная крыша грузит в размышления о страшном устройстве обители внутри. Она не хочет пугаться. Сара сильнее сжимает кисть спутника. Она слышит внезапно знакомый скулёж и чавканье. К сожалению, это не был скривившийся от боли самопровозглашённый старший брат, потому что Чидоин ни разу не удостоилась выбивать из этого придурка пронзительные стоны. Много чести, да и кто знает что он может сделать в отместку. Она предпочитала думать о нём как о чужом человеке, ему это подходит больше. Девочка переводит взгляд вниз, обратно к прямым прутьям и на землю, а затем горомковато охает. — Ясуши! Не ешь это!!       Она прикрикивает на щенка с инициалами хозяйки на светоотражающем ошейнике, наконец расцепив руки с Мидори. Растерявшееся животное испуганно взирает на неё, отходя в сторону от чего-то в сухой траве. Через мгновение он узнаёт Сару и, быстро завиляв хвостиком-спиралью, подбегает к ней. Встав на задние лапы, передними он пачкает в грязи её голые колени, шерстяная спина с белой кляксой-сердечком характерно воздымается, не в силах побороть радостные вдохи-выдохи, и сверху слышится шипение. Преодолев брезгливые позывы, она берёт его на руки, предварительно чуть не грохнувшись от неожиданной тяжести на землю. Ясуши вертел головой в попытке облизать отворачивающуюся от безграничной собачьей любви школьницу. Она идёт обратно к провожающему, стараясь не настолько взволнованно высказаться. На ней оседает недоумённо-любопытствующий взгляд. — Возьмём его до завтра? Он принадлежит Рёко, она мне писала сегодня о пропаже.       Появился Ясуши у её подруги относительно недавно: четыре-пять месяцев назад. С Сарой за это время он уже успел познакомиться, а вот Мидори видит впервые. Она понятия не имела каким образом пропала собака, ведь к этому гиперактивному недоразумению Хиросе относилась со всей осторожностью и наиболее должным уходом. Да и сама одноклассница пребывала, мягко говоря, в шоке: немыслимое количество сообщений вибрировали под ухом утром субботы, они строили кучу предположений о его местонахождении, и Чидоин уже думала идти помогать ей с самостоятельными поисками, пока не заявился старший брат. К счастью, на неё не держали обиду. Уверяя, что она найдёт его с роднёй, в плане отказа от содействия Сара была также спокойна. Она не собиралась говорить об инциденте Мидори, но раз уж так вышло… Надо рассказать Рёко. — Без проблем, мисс Сара. — просиял он, изучая незнакомую зверушку, предварительно наклонившись на равный с ним уровень. Щенок покосился на чужака находясь под куполом некого ступора, будто не понимая как лучше среагировать. Он принюхивался, распознавая запах то ли крови, то ли вообще его отсутствие, крутил мордочку, стараясь подобрать «нужный» угол, в общем, хоть что-то разведать своим каким-то по счёту чувством — и ничего не получалось. Мидори опять возвращает внимание к Саре, не изменяя позы. Вспыльчивость, возникающая в присутствии этого человека, просочилась через чуть покрасневшие щёки, потому что он приблизился. Брови сводятся к переносице, а неприязненный изгиб детских губ образует небольшую морщинку. — Тебе же нужно сказать об этом ей, так? — Ну конечно! Она, должно быть, вся там изволновалась!!! — надувшись, та отходит назад. — Давай зайдём уже? — Ох, что за отсутствие самоконтроля перед ожиданием! — дьявольски хихикая, он выпрямляется. Естественно, не держит осанку, а всё ещё оставаясь в неизменном сутуливании. — Мисс Сара, я хочу, чтобы ты не сообщала об этом подруге. — Ч-что… — его сестра замирает на месте, анализируя его слова чуть дольше, чем ей обычно требуется на восприятие информации извне. — Но… Да она же сейчас его ищет везде! — У неё же завтра день рождения? Сделай ей сюрприз. Если ты так переживаешь, то можешь просто сказать ей, что нашла его не сегодня. У тебя превосходно получается врать, мисс Сара.       Она даже предполагать не хочет смысл этого наказа. За кого он её вообще принимает? Она не смогла бы солгать Рёко! Это уже совсем никуда не пойдёт. — Нет, лучше ей сказать. — настаивает та на своём, свирепея.       Ясуши извивается в руках подруги хозяйки, и его еле удерживают. Сара опасается за чистоту важной сумки, и ведёт локтём назад. Она бурчит что-то вроде «хороший мальчик», «потерпи чуть-чуть» и все подобные добрые фразочки для собак, поднимая этот вес практически на одной руке. Мидори скорее всего задумался о том, что её не зря называли женщиной-самураем в школе. Хотя откуда ему знать об этих прозвищах? Разве что отец рассказал… К сожалению, насколько не была она сильна, пёсик высказывает из рук, словно жидкость, после чего приземляется на невзрачные туфельки, тем самым измазывая ещё и обувь. Его пытаются схватить, но он юрко отбегает от парочки людей обратно к воротам, вынюхивает что-то. Сара сразу ринулась за ним, но её сильно отталкивают: Мидори опрокидывает девочку на тёплый асфальт. Молнии, которыми она из тёмных глаз стреляла прямо в него, заменяются крайним замешательством. Она не понимает, что происходит. Распущенные локоны падают ей на невразумевающее личико, которым этот гад бы только довольствовался. Почему он упускает такую возможность? Слышится щелчок. Разве ему не хочется смотреть на неё? Ладони и колени моментально горят тем огнём, что не горят сейчас её рыжие волосы перед обзором. Превозмогая боль, она на дрожащих ногах поднимается, роняя вещи. С ладоней серьёзно содралась нежная кожа, она пачкает скулы в крови, убирая всё мешающее зрению. Сара медленно и осторожно подходит ближе. И опять застывает, как вкопанная. Эти двое были у ворот. Чемодан Мидори открыт. Он сидит на корточах позади Ясуши. В его руке… Хрясь.       Молоток без промедления бьёт по черепу животного. Упав на бок, он пронзительно визжит, то лая, то дёргая лапками в попытке встать и убежать подольше от ужасной, ужасной судьбы. У Сары застревает ком в горле. Она не знает, почему не может двигаться, а только смотреть. Что это? Почему?.. От крика умирающего существа закладывает уши. Ещё удар. Треск. И ещё раз. Хлюпанье. Дорожка окрашивается в бордовые оттенки. Самый яркий цвет на этой треклятой улице. Ясуши не двигается. Ноги не слушаются, она не может подойти. Да и желает ли? Хуже лишь то, что она не закрывает глаза. Смотрит на это, не отрываясь, почти не моргая. В душе распевалась мольба, которую никому не суждено услышать. Она не может закричать. Будто бы весь её облик парализовало настолько, что даже дышать становится трудно. В сознании рождается одна действующая мысль: «Мидори, не оборачивайся». Она его просит на коленях, честно, прямо на земь падает, только бы выслушал тишину, в которой уже произносятся эти слова. И чудеса не случаются. Если бы здесь была ночь, то эти лазерные кольца зелёного безумия точно бы засветились, точь-в-точь по-кошачьи. Правда, кошки обычно безобидны, даже при условии тушки птицы со сломанной шеей в зубах, не важно. Сара не знает, как идеям улететь с ней подальше от разворачивающегося монстра с грязным молотком. Он быстро подходит к ней, не стараясь прикрывать превращённую в кровавую кашу голову. Она не видит, где глаза пса, где большая часть милой мордочки. Язык, который мгновенья назад облизывал её раскрасневшиеся щёки, лениво вытекает из чего-то напоминающего пасть. Чемодан закрыт. Всё тело застыло в неестественной позе, и Сара резко чувствует запах, тошнотворный запах железа и смерти. И наконец раскалённые слёзы изволят защипать похолодевшую кожу. Рука, как и ноги чуть ли не со скрипом вырываются из состояния оцепенения, где ладонь прикрывает непонятную более перекошенную гримасу, отчего жжёт себе слезами ободранный внешний покров, а левая ступня жалко шаркает назад. Её хватают, не давая и шанса снова закрыть лицо, он бесстыже переплетает их пальцы. Мидори непозволительно близко подносит своё лицо к сестре, сдержанно выдыхая неприятным ароматом изо рта. Сара хочет противиться, уйти, убежать, убежать, убежать, и в итоге стоит на месте, банально страшась вырваться из цепкой хватки человека с молотком. Она рвано дышит, смотрит прямо в глаза убийце, пытается как можно меньше шмыгать носом, покорно ожидая указаний. От осознания своих действий ей становится только теснее в своём теле, её словно всю до омерзения медленно сдавливают. — А… А-а-а-а… — Даже кричать не собираешься, мисс Сара? Где твоя воля к жизни, скучное создание? — улыбается он, проводя языком по намокшим от солёного дождя расцветавшим смазанным веснушкам-штришкам, чуть ли не залезая под нижнее веко. Это хуже, чем полоснуть по этому же месту мачете. Хотя она может забрать свои слова обратно, если он действительно это сделает.       И Сара по команде кричит. Она хочет оглушить его, оглушить эту пустую улицу, саму себя, лишь бы не слышать в своей голове заевшую пластинку такого же оглушительного скулежа умирающей собаки. Мидори на это прикрывает глаза, отстраняясь. Зажмурившаяся девчонка не прекращает задыхаться от собственного издаваемого звука. Чидоин проиграла. Она не решила загадку, не добралась до истины, она истошно орёт, сопливо вдыхает больше воздуха, и продолжает вопить о не сказанном словами поражении, забывая об изначальной цели. Хлопок. Сара почти падает, но в итоге ещё стоит на ногах. Кожа только больше краснеет, очерчивая грубый силуэт чужой ладони. Становится тихо. По крайней мере, он отпустил её руку. Быстро собравшись, он крепко хватает её снова, прерывая рывок для побега. — Ублюдок!!! Отпусти меня!!!       Бабочка желает вырваться всей своей душой, маленьким телом и решимостью, попав в демоническую ловушку. Но кто сказал, что в этот раз над ней смилуются, оценив красоту этих крыльев? Старший брат дёргает её к себе, так, чтобы она не разбилась о землю, об реальность под её ногами. Ей ещё предстоит это сделать в будущем. — Идём, ты должна увидеть это.       Он чуть ли не тащит её вперёд, и она кое-как плетётся за ним, намеренно спотыкаясь на каждом шагу. Мидори испытывает очень смешанные чувства. Это грозовая туча, накапливающая в себе заряды молний и удивительно красный дождь, или же облака, не дающие послепить себе глаза под сияющей сферой в бесконечном небе? Сара неслабо держит его руку. Они перестают понимать мотивы собственных действий. Кто это? Кто с ним сейчас идёт? Он не знает, но от этого только интереснее, отчего на нём играет зловещая ухмылка. Она сломает его грёбанные пальцы, вырвет ему все ногти, предварительно поддев их иголками, хранившимися в его чемодане, когда они дойдут до места преступления, она успеет это сделать. Его и так до невозможности бледная кожа выводила белый цвет на совершенно новый уровень под давлением сестры. Поэтому Мидори и считал её особенной. К чему ни притронется — всё невиданное раньше. Иногда моменты случайны, а иногда приходится самому идти и создавать стрессовую ситуацию, чтобы показать себе чудо, сотворяемое Сарой Чидоин. Она спасение, вундеркинд, волк в овечьей шкуре, падший ангел, Богиня, Дьявол и далее по списку… Он хочет попробовать на вкус всё, что она в себя впитала. Но это могут желать и недостойные её величия, поэтому он станет ей настоящей. Он покажет ей её истинную, чтобы вместе заставить мир содрогнуться и прийти к кромешной тьме, затуманивающему разум ужасу. Всё проходит очень тонко, в соответствии с его ожиданиями. — Взгляни же на своё бездействие! Посмотри, мисс Сара!!       Своё оружие он забросил куда-то в сухие кусты, и зелень покрылась карминовой сыпью. Зажимает меж подушечек грязных, отвратительно грязных пальцев её лицо, почти задевая большим пальцем вишнёвую губу, которую она утром красила вкусно пахнущим бальзамом перед зеркальцем. Саре хочется блевать. Отец над ней всегда тихо посмеивался, но на удивление позволял краситься в таком возрасте. Она стиснула зубы, потому что кричать снова подчинит её Мидори. Конечно, добилась одобрения мистера Чидоина она не без усилий. Думать отвлечённо, соблюдать стойкость… За забором, в чуть более высокой траве лежал полуобглоданный труп Ясуши. Его шерсть не была пушистой и чистой, как она привыкла его видеть, кости открыто виднелись тут и там, часть пасти оторвана, глаза выклеваны. С ошейником, который был у него с первого дня прибытия в дом Хиросе. Они его выбросили, когда у них появился получше. И рядом, под их каблуками лежит только что убитый пёс. Тот же самый пёс побольше. Как бы не хотелось верить, никакой муляж или чучело не могло подделать тельца. Всё настоящее. Она не сомневается, что Мидори это может подтвердить. Тогда почему… Почему он творит для неё столь уродливое представление? — Д-два?.. Их дв-вое…       Мидори молча глядит на мямлющую всего пару секунд. — Тогда кто из них Ясуши? Узри картину поближе, мне нужен точный ответ! — он неожиданно отпускает её, чтобы сильно ударить со спины: девочка качнулась, упав снова. Теперь на её руках имеется и чужая кровь. Художник делает оплошность, и тёмные краски размываются водой, чёткость момента-фотографии утеряна новыми слезами и образованием трещин, постоянных, длинных, глубоких трещин в её голове и сердце, уничтожающих на своём пути всякий рассудок. — Мордой в пол, сестра. — холодно выговаривает стоящий, будто ждал мгновенья миллионы лет. Сара в психозе сжимает кулаки, хрипит и задыхается, собирая под ногтями склубившуюся пыль и застывающую собачью кровь. Он подсаживается к ней, смотря за изменением черт. Повернув голову можно заметить его безэмпатичную, самую обычную улыбку и переливы таинственных искр в зрачках. Ему откровенно похуй. Он видит актрису для своего театра жести и человеческих расстройств, не кого-то близкого. Чидоин злится. Сжимает зубы, до крови кусает себя изнутри, прерывисто дышит и душит — хватает гнилого братца за шею и выбрав время, садится на него сверху, его череп встречается с асфальтом, рисуя на зелёной шевелюре красные узоры. — Умри!!! Гхх.. Просто умри уже!!! А-а-а-а!!!! — со всей вероятной сейчас силы давит на выпиравший кадык, капая горячими как воском слезами на его смертельно бледное лицо. На миг она улавливает, как от удивления спадает вниз эта раздражающая ниточка на губах. Неужели испугался? Сара медлит, и Мидори обхитряет её, с ещё большим усердием надавив на тонкую шею берёт инициативу на себя. Она давится, кряхтит, извивается на нём, потеряв прежнюю целеустремлённость в убийстве противного врага. — В-восхитительно… Превосходно, мисс Сара!!! Боже, я действительно играюсь с огнём… Мне никто, никто не поверит! — начинает кривляться тот с покрасневшей физиономией, полностью освободившись от хватки жадно глотающей хоть какой-то воздух сестры. Её черёд чувствовать дискомфорт от неподчинения, главенствующей роли оппонента. — Ч…Что… — хрипит та, прежде чем её резко отпустят. Сара противно кашляет, она никогда бы не смогла заболеть так, чтобы издавать подобные звуки. Она не чувствует ничего, кроме непрекращающейся пульсации. Тело её пропало, осталось лишь постукивание лопавшихся сосудов. Дрожащим взглядом она смотрит на Мидори, на котором остались следы её слюны и слёз. Жутко тянет оскал. Он с замиранием несуществующего сердца ожидает следующей атаки. Сумасшедший. — Как прекрасно, ты наконец просыпаешься! Я же говорю с тобой? Эй, с кем я болтаю?? — он берёт её за голые плечи, впиваясь в них ногтями. Сара визжит. Демон испытывает настоящую эйфорию. — Я знал, знал! Стоит тебе только почувствовать вкус крови, и ты становишься той самой!! Ахахахаха!!! — рассмеявшись, он обнимает её. Девочка упирается ладонями в его грудь, пытаясь отпихнуть гадкое чудовище. Но он прижимает её с каждым сопротивлением только ближе к себе, забирая, впитывая в себя кислород, которым она дышала. — Т-ты убил невинное животное… Какого чёрта?! Зачем?! — верещит та ему в лёгкие, продалбливаясь срывавшимся голосом сквозь рёбра, ломающая высокими гласными все его кости. Она не добьётся от него правильного ответа. Ей хочется знать его логику. Ей нужно это изучить, иначе её жизнь будет в ещё большей опасности. — О-о, мисс Сара, тебе напомнить, кто сейчас просто стоял на месте, ничего не предпринимая? Напомнить, кто кровожадно пялился на это зрелище? Ты многих можешь обмануть, но не своего дорогого братика, знаешь ли! Такой взгляд не то что я, любой почувствует со спины… Ты думаешь Рёко тебя за это простит? Сестра-а, ты же не наивная дура, ну! — певчески тараторит он ей в уши, отзываясь бессмысленным звоном. Сара обличительно молчит. Он отнял у неё её дорогую дружбу. Самую дорогую, которая у неё когда-либо была. Первую. Рёко ни за что не повернётся к ней лицом снова. Сара станет изгоем. Её будут избегать опять, и опять, и опять… Никто не примет её. Хиросе — популярная девушка, что хоть и не рассказывает никому чужие секреты, потому что не позволяет себе до такого опускаться, но значительно может подпортить чужую жизнь. И, боже… О чём она сейчас думает? О сохранении своей дружбы, репутации? Перед ней мёртвые щенки, которым она позволила сдохнуть ужасной смертью. Неужели Сара всегда была такой эгоцентричной? Почему она напала на него? — В любом случае, ты уже сейчас можешь сбежать. — он выпускает её из рук. Тон его меняется на презренный. — Давай, иди. Расскажи всем. Тебя не пощадят из-за возраста, потому что ты упустила попытку спасения, чтобы отбелить свои маленькие ручки. — он приторно-нежно касается её пальцев. — Ты не мыслишь как ребёнок, я в курсе, что ты слишком умная для других детей. Тебя осудят также, как и меня.       Чидоин плачет тише обычного. Наконец, она решается посмотреть ему в глаза… и каменеет. На неё смотрят, как на равную. Без какого-либо пренебрежения. Сдаваясь, она отвечает на его поглаживания её тыльной стороны ладони, сцепляя вместе их руки. — М-Ми… Соу… — хнычет та. — Спаси меня, пожалуйста… Ты последний, кто у меня остался. Ты сделал себя последним! «Потому что я уподобилась этому. Дорогой братец, откуда ты вообще взял нашу схожесть? Когда мы стали одним и тем же?» — трепещет в её сознании, давая в кои-то веки заждавшиеся пришествия логики Сары Чидоин ответы. И она бы пустилась в очередной самообман, активно протестуя происходящему, но Соу сделал своё дело слишком понятным, объяснимым и, самое главное, вихрем пронесся по её психике обвинительным приговором, с которым ментально пострадавшая не в состоянии не согласиться.       Приоткрыв рот, в Хиёри проскальзывает разочарование. Он не хотел этого. Сара не должна проявлять слабость. Ему нужно было раззадорить, вывести на ненависть, и… — Так ты больше не сопротивляешься? Тогда покажи мне, что есть реальность. — нет, в конце концов, он добился этого. Он сломал Сару Чидоин настолько, что эту разбившуюся фигуру склеить можно только забвением. Сожалеть не о чем. С неё сняли непробиваемую корону, номер один, потому что он должен был быть с ней. Он доказал, что её осуществимо победить. И сильнейшим стал бы он.       Его указательный палец направляется к мёртвым собакам. — Кто? — …Тот, которого ты убил сейчас. — Хорошо. Отныне все для тебя предатели, запомни. Разве не забавно? Мы вдвоём остались друг у друга. Мы не можем существовать вне этой игры! Так давай жить как никто другой! С твоим невероятным проворством ты сможем убить кого угодно. А раз тебе никто не нужен… Убей своего отца, мисс Сара. Убей свою мать, мисс Сара. Убей Кая, Рёко, трусливых полицейских — они все заслуживают смерти от твоих рук! Им всё равно было всегда плевать на тебя! Я помогу избежать наказания. С нашими навыками… Мы изменим мир. Выстроим свою победу, твой собственный рай и ад. Кроме меня никто больше не сможет сделать тебе это предложение.       Он замечает пробудившийся ненавистный проблеск в глазах. Соу доволен собой. Он получил желаемый катарсис. — …Ты ненормальный. — А ты не сбегаешь от этого безумия. И кто из нас тогда больше тронулся головой? Поднимайся, идём ко мне. Завтра тебя ожидает важный день.

…

— Сара! Рада тебя видеть… Ты сегодня рано.       Рёко была в полной готовности праздновать уже с самого утра. За ночь успела скрыть следы горя, а встав с кровати сразу же понеслась прихорашиваться. Ей не хочется портить свой день. Нет, Хиросе не была той, кто постоянно надевал маски для сокрытия своих истинных чувств, друзья понимали её тревожность. Она позволит себе говорить о пропаже за праздничным столом, ведь все и так всё знают. И чуть позже ей непременно помогут в теперь ежедневных поисках. Рёко понимает, как в глазах других выглядеть одновременно сильной, и при этом не бояться просить помощи. Потому что она не собиралась врать, прячась за красивой оболочкой. Причина заключалась в том, что она всего-навсего может так их лучше привлечь к себе. Конечно, именинница не собиралась заполнять весь свой дом народом, развернув настоящую поисковую операцию, но пригласила она достаточное количество человек. Они собирались отмечать ближе к вечеру, поэтому пришедшая Сара слегка обескуражила её. Хотя, зная её правильную натуру, удивляться нечему. — С днём рождения… — еле слышимо произнесла подруга. Вымученная улыбка, помятое розовое платьице, спутанные(при этом чистые!) волосы и тёмные круги под глазами выдают с потрохами её состояние. Она сжимает в кулаке лямку от сумки через плечо, и вместе с этим почти невесомо удерживает во второй руке странную чёрную коробку, довольно большой по размерам для обычного подарка, перевязанную красным шарфом в горошек. Смотрится чрезмерно странно. — А-а, спасибо… Ты плохо выглядишь, что случилось?.. Э, нет, давай лучше сразу пройдём домой? — она застенчиво чешет щеку. — Чайник ещё горячий, поэтому нам даже не придётся ждать. — Рёко тянется к ней, чтобы помочь донести вещи. — Нет. — Сара уклоняется от заботливой девочки, утверждая прямой и резкий отказ. Хиросе недоумённо оценивает эту реакцию. — С-сначала… Открой подарок. Пожалуйста. — она небрежно протягивает ей таинственную коробку, неловко поклонившись. В ответ ей в замешательстве хлопают ресницами. — Сара, я тебя очень ценю, но на улице это как-то…       Она поднимает взгляд на жаждующую объяснений, выпрямляясь. Ей жаль, ей безгранично жаль, но ей нужно сыграть соответствующую роль, чтобы выжить там, где у неё не осталось никого. Беспокойно обернувшись, за её взглядом следует и стоящая напротив. Его не видно, но Саре кажется, будто бы она отчётливо слышала, как освобождённые от привычных латексных перчаток костлявые кисти потянулись в карман чёрного пиджака, как раздался ощутимый лишь для владельца щелчок включения звукозаписи, как началось шоу, которое он так давно хотел ей устроить. Героиня очень быстро возвращается в реальность для Рёко, встречаясь с её светлыми, непонимающими глазами. — Это от моего брата. От меня подарок лежит в сумке…       Рёко негромко охнула, делая некоторые сомнительные предположения о происходящем. Она ни разу не видела Хиёри Соу, да и от подруги также почти ничего не слышала. Насколько известно, прошлый вечер Сара провела у него в гостях. Она аккуратно забирает из рук подношение. Холод от коробки леденит тёплые ладони. Вес не из самых лёгких. Возможно, что в ней должно лежать что-то для сада, поэтому ей приказали не брать подобные принадлежности прямо в дом. Упаковка крайне неординарная…Ну, узнает всё точно она уже сейчас. Она ловко берётся за «ушко» из шарфика.       Рёко Хиросе развязывает бант.

***

— Встреча с Джо Тазуной… Это твой единственный путь к спасению.       Её неизменные слёзы блестели под светом люминесцентной лампы, которой будто бы и не существовало в комнате, создающей приятную иллюзию расслабляющих пляжно-пустынных оазисов, откуда путь к цивилизации казался куда проще и ближе, чем из места, нарекающего себя Смертельной игрой. Улыбка вице-мастера этажа волной расплывается на забывшемся в садизме лице, и глаза наконец отражают чистое безумие учёного доктора, убеждавшего на проведение душевной лоботомии страдающей пациентки. Тиа Сафалин шагает навстречу подопытной, и та в ответ молча разоблачает истинные краски женщины. Трусливой и лицемерной персоны, предлагающей сомнительную помощь. К ней не хочется и близко подпускать кого-то из детей, которые охотно могли бы повестись на напускную доброту. Определённо, перед ней — враг. — Это не так…!!! — кричит ей Сара, гордо и смело оставаясь на месте. Она понимает в каком опасном положении находится, но ей наконец показывают правдивые чувства. И эта истина стоит риска. Ей не стремятся помочь, потому что на самом деле Сафалин не знает, что должно привести её к освобождению. Джо уже не стать прежним. Она никогда не примет от неё такую терапию. — Ты упряма, как я вижу… Тогда только для тебя… — к ней медленно тянутся тонкие белые руки, и лазурные ленты-оковы колыхаются на худом запястье упустившей контроль над эмоциями, словно паруса в океане безнадёжного и долгого плаванья в поисках суши. Она продолжает завывающим голосом сирены, — Позволь продемонстрировать одну замечательную функцию, после которой ты почувствуешь себя ближе к этой кукле… — Достаточно.       Резкий и вместе с этим спокойный тон прерывает тотчас растерявшуюся женщину. Сара оборачивается, и без того распознав Кейджи. Неужели у всех полицейских такие тихие шаги? Наверное, его специально обучили этому. Она сама не заметила, как мужчина оказался рядом и довольно небрежно положил на плечо напарнице тёплую ладонь. Чидоин знала, что он ни в коем случае не хотел совершить грубость, а лишь жаждал прийти к ней в качестве поддержки, но всё равно немного мялась из-за жеста, потому что Сафалин стоит напротив них, а её нос волей случая стал на розовее обычного. Возможно, она была напугана из-за внезапного появления постороннего лица. Да, в голове школьницы всплывало объяснение в виде небольшого смущения, потому что сейчас полицейский будто намеренно показал себя близким человеком Сары, чтобы столь восприимчивый образ вице-мастера удалился из помещения, оставив их наедине. Это было вполне в его стиле, но она не собиралась краснеть, выставив напоказ Тие, как невидимый в музее экспонат, слабость. А вот сама женщина чуть не «попалась». Беря в расчёт более логичную первую версию её реакции, все разрушенные стены напускной беспомощности предназначались именно Саре Чидоин. Потому что ей не хочется лицезреть то, как девушка забудет её истинную сущность, о которой она, пусть и неровным голосом, упоминала до данного момента. Это Сара должна была видеть её наступление. Ей предназначено было всё представление. — Тебе дозволено так сильно вмешиваться в личную жизнь? — от вопроса Сафалин вспыхивает спичкой, задирая подбородок, струной вытягивается во весь рост, чуть ли не стоя на носочках. — Может, ты не зло во плоти… Но ты определённо ненормальная.       Плачущая кукла еле сдерживает образовавшиеся в уголках глаз капельки, что вот-вот должны пролиться по щекам, вызвав очередную жалость у наблюдателей. Хотя в случае с Кейджи и Сарой это бесполезно. Потому она и выдыхает, издавая немного странный звук как при чихании, и после низко опускает голову, будто сейчас уронит её на пол. — …Прошу прощения… — тревожно произносит она. — Я зашла слишком далеко. Я больше не заговорю о куклах. — зрачки неестественно метнулись от вырисовывания невидимых очертаний на полу к двум участникам, отчего у них перехватило дыхание. Зрелище необъяснимо пугающее. Она хлопает длинными ресницами, смахивая прежние крокодиловы слезинки, не отрываясь ни на миг от дуэта. — Однако, если вы позволите мне предложить… — помяв неровные губы, она продолжила, — У меня есть устройство, способное залечивать ментальные травмы. — и раскрыла неловко заскалившуюся пасть. Опомнившись, Сафалин снова безулыбчиво заговорила, акцентируя внимание на Шиноги. — Пожалуйста… придите сюда до того, когда ваши галлюцинации превратят разум в несобираемые осколки.       Учтиво поклоняясь, неуместный дождь всё-таки пару раз брызнул ей под сапоги. Её провожают в четыре глаза, пока она с предельной осторожностью закрывает проход к Джо и обходит их стороной, сложив руки на груди. На мгновенье остановившись у выхода она зачем-то добавляет слова прощания, и скачет вон из комнаты. Они вместе поёжились от неприятного осадка после беседы, и приметили это с обеих сторон. Поняв, что они на автомате начинают изучать друг друга, у Сары мысленно раздаётся запуск их новой совместной игры с выпытыванием информации друг от друга. Но, конечно, перед этим должны следовать прелюдия, чтобы максимально друг друга расслабить. — Ты в порядке? — мягко отпуская её, он невесомо касается кончиков её пальцев, но в итоге решается отойти подальше. Сара выдавливает из себя «нормальный» вид. — …С-сейчас всё хорошо.       Её смеряют осуждающим взглядом. Она прекрасно знала, насколько плохо звучала её нынешняя ложь. Они давно находятся явно не в тех отношениях, чтобы вытворять нечто подобное для сохранения стабильности партнёра. Слова вроде «не стоит беспокоиться об этом» никогда не сработают в их ситуации. Они пролили много правды на голову союзника, и всё это может только впитаться в их мозг, а повернуть процесс в обратную сторону не получится. Кейджи приближает своё подозревающее лицо на равный с ней уровень, всё ещё держа дистанцию. — Зачем ты… — Не ты должен читать мне морали. — это вынуждает его замолчать. Саре какое-то время хотелось узреть его улыбку. Она никогда не ощущала этот хлипкий, еле держущийся приподнятый уголок его уст чем-то настоящим. А после окончательно разубедилась в искренности этих эмоций. Она совершенно не знает того, кто сейчас был больше всего на свете ей нужен. Тем не менее, она безоговорочно доверяет ему. Скорее всего, он не показывал себя истинного в глазах других что раньше, что сейчас. Иногда привыкаешь быть бесконечно хорошим для важных тебе людей, подавляя свою реальную суть, Чидоин это понимала как никто другой. Есть шанс, что желаемое могло перерасти в действительность, и этот образ стал настолько неотделимым от себя, что ты на самом деле стал таким. А может, она слишком много думает. — …Не хочешь присесть? — …Ладно.       Серый диван оказался тёплым и удобным. На нём даже как-то клонит в сон, и в обстановке Смертельной игры это было ужасно. По крайней мере, Кейджи здесь, поэтому он гарантированно позаботится о ней, если она действительно заснёт посреди разговора. Он должен понимать, что оставлять её в таком положении здесь опасно. — …Сара-чан…тебе… — он тяжко вздохнул. — Тебе нравился Джо?       Не то, чтобы она не знала, как ответить на этот вопрос, но почему он вообще спросил? Её сердце было в беспорядке, а ответ всё равно был точным и честным. В каком бы случае она соврала, уверяя его в неимении особой связи с погибшем другом лишь для того, чтобы показать себя в добром здравии? Она бы и в жизни не смогла бы сделать это… Он же был её поддержкой. — Мы были… близкими друзьями… Больше никто… не был таким глупым, добросердечным и жизнерадостным.       Его облик как-то померк, брови свелись к переносице, и Сара не знала почему. Она чувствовала нечто приятное, когда говорила о Джо, и только после осознания начинала снова ощущать зияющую пустоту в груди. — Да… Не сомневаюсь. — дальше он сменил настроение. — Он был важен для тебя. Независимо от «симпатии» или «любви»… так?       В школе несколько индивидуумов умудрялись воспринимать их дружбу как романтические отношения, но это совсем далеко от действительности. Сара предпочитала просто не обращать внимания на докучавших людишек, когда Джо реагировал на каждый смешок со стороны очень бурно, со сложенными руками и выпяченной грудью ходил и рассказывал, что чем старше все становятся, тем хуже они понимают платонические отношения между незанятым парнем и незанятой девушкой, и это только раззадоривало глупых одноклассников, повесивших на бедного Тазуну после его выступлений табличку клоуна класса… А потом он влюбился в Рёко. Аргументы его не изменились, просто теперь он делал пометочку о том, что его сердце отняла другая пассия. Посторонним нетрудно было догадаться о загадочной личности, совершившей покушение на чувства легендарного шута Джоу Тазуны, в плане любви его(по словам главного героя всей любовной драмы) всегда легко было прочитать. Из-за этого возникали некоторые проблемы, с которыми разбирались они вместе с Сарой, что в свою очередь тайно подключала Рёко, также знающей о всей ситуации. А она поднимала на уши ещё кого-то… Больше он не принесёт этих хлопот, этих весёлых историй… А, в любом случае, Чидоин любила его всегда как дорогого, незаменимого друга. Поэтому всё, что она могла ответить Кейджи… — …Да.       Если подумать… Обещание! — У тебя ведь тоже был кто-то важный, верно…? Ты обязался, что расскажешь мне, если мы переживём Главную игру. — …Это правда. Всё происходило давно, когда твой старый добрый полицейский был ещё младшеклассником… — он предавался ностальгии, прикрывая глаза, словно падал в тот момент снова и снова, ощущал некоторое смущение, смеялся над детской раздосадованностью, неловко говорил о семейном положении… Сара почти почувствовала себя лишней. Но не так, когда тебе обидно или больно от этого, а когда видишь счастье от воспоминаний определённого человека, как с увлечением он ведает эту историю тебе, и от этого сам возвращаешься куда-то в свой родной дом, даже учитывая то, что в детстве они, разумеется, знакомы не были. А потом… — И там, прямо на месте преступления… Появился дружелюбный районный полицейский. — его движения словно заново переродились. Он с восхищением описывал, как с его рыжих волос капала грязная вода, его помощь и просто то, каким… Обычным он был. И в этом вся его необъяснимая прелесть. Закончив рассказ, Кейджи свободно выдохнул, но его улыбка всё ещё дрожала. — Значит он… был тем важным для тебя человеком? — повернув голову, он уставился на порядком растрёпанную Сару, приоткрывшей рот. Её завораживало это. Она открыла для себя что-то новое. Кейджи хитро прищурился, увереннее потянув ухмылку. — Он послужил причиной, по которой я захотел стать полицейским. Я никогда не забуду… Это ценное воспоминание.       Сара поникла, и Кейджи понимал почему. Ему хотелось извиниться, но он боялся усугубить ситуацию. Ей бы… Ей тоже хотелось бы иметь больше хороших воспоминаний. Сколько из её головы стёрлось? Что она могла бы рассказать ему о том же Джо? Она желала этой непринуждённой беседы, ей необходим этот слушатель для историй, которые она забыла. Однако, ей пришлось смириться с тем, что подобный диалог несбыточен. Как говорить о том, что исчезло из головы? — Раз ты в итоге стал полицейским… Вы встретились снова?       Его лицо побледнело, а перед глазами будто туман. Но он быстро пришёл в себя. — Ну, отделений полиции в мире много. — он неловко отводит взгляд. — Л-ладно, это конец истории. Ты немного успокоилась? — Да… Большое спасибо.       Они устало смотрят то друг на друга, то по сторонам, не решаясь произнести хоть одно слово. Казалось бы, они могут уже выйти отсюда, вместе или раздельно, и тут в воздухе повисла некая незавершённость, им нужно сказать или сделать что-то ещё, только вот что? Они не могут остаться здесь, пока не наступит следующий день, у обоих много работы по этому этажу и по его правилам. Шиноги некрепко берёт ладонь Сары, и она удивлённо и с недоумением дёргается. Ему показалось это ошибкой, и он торопится отпустить девушку, а она наоборот тянется вперёд, не сопротивляясь этим спонтанным действиям. Ей хочется знать. — Ты… Ты ведь знаешь, кто такой Соу Хиёри?       Им нужно было поговорить об этом миллион лет назад. Конечно же, речь шла не о Соу, которого они повстречали в этом месте. Они уже обсудили то, что этот Соу на самом деле не Соу вовсе и скорее всего является неким Шином Тсукими. Кейджи сказал ей об Элисе. Ябусаме не знал о давно заигравших мысленных механизмов детектива, предполагающих что-то такое, потому что в некоторых отрывках воспоминаний фигура Соу Хиёри существовала отдельно от образа Шина Тсукими. Сара тоже имела странное ощущение, будто при уединённых перепалках с Соу он не тот, за кого себя выдаёт. В смысле, это было ясно, но значение здесь другое. Шин просто не был Соу, и она почему-то видела этот исход хоть и нечётко, но он был. А после общения с Кейджи и обнаружения листов с процентами, они быстро смогли прийти к одному и тому же выводу, вспомнив о доске с именами у бара на первом этаже. Её попросили не выводить «Соу» при первой возможности на чистую воду, и она взамен потребовала не работать с Элисом. Как Кейджи не прознал её намерений, так и Сара не уловила логики. В общем, они согласились на условия, очень по-умному разъяснив себе в своих головах последующий план действий партнёра. Они не успели друг другу всё пояснить, потому что Сару позвала Реко, заметившая их разговор, поэтому отлучиться надо было незамедлительно, чтобы выслушивать меньше нотаций о том, что с Кейджи нужно аккуратнее, и ему не стоит доверять на все сто, мало ли как он может поступить со старшеклассницей. — Я не зна… Н-не помню. — она робко кусает губу, думая. Соу Хиёри. Это имя точно имело значение в её жизни до игры. — Я смогу вспомнить! А-а ты что-нибудь помнишь? Если расскажешь, то и я тоже… — Тогда давай поговорим, Сара-чан.       Её лицо озарила по-своему гадкая и милая улыбка.

***

      Она никогда не забудет эти тревожные гудки, кувалдой отбивающие ритм по её рыжим волосам, которые уже должны были окраситься в алый. Сара лежит на кровати, и смотрит в потолок, читая про себя молитвы, хотя и не верила. Просто, пожалуйста… Рёко Хиросе, возьми трубку и прекрати эти мучения. Спаси её. — Алло..?       В голосе различимо то ещё изумление. Юная Чидоин болезненно ухмыляется. — Привет.       Звучит тупо и нервно. — С-Сара, это же ты.. Ты мне действительно позвонила?       Девочка шмыгнула носом. Маленькими пальчиками убрала подступающие слёзы. Ей не хотелось себя такой показать, она не должна услышать эти нюни после разлуки на столько времени. Она неровно вздыхает, её плоская грудь трепещуще приподнимается вверх. — Мне правда жаль… — Прошёл месяц. Целый месяц.       Она не понимает эмоции на том конце телефонного звонка. — Я не против, если ты не захочешь возобновлять общение.       Школьница жмурится, переворачиваясь на бок. Только не паника. Лишь бы ей не овладела паника. — Сара, ты не забыла. Ты всё ещё в курсе, что твой брат убил мою собаку. И не просто убил где-то вдалеке от твоих глаз, ты присутствовала там. Ты обо всём знаешь и помнишь. Неужели ты начала лечить своё беспамятство?       Широко распахнув глаза, она пялится на дверь. — Это не лечение. Я просто… всё помню.       Ей кажется, что рот двигается сам по себе. Кто говорит? — Что тогда могло измениться, чтобы ты до сих пор помнила? — Не знаю… — У тебя есть номер больницы, в которой ты прописана? Тебя несколько месяцев назад должны были обследовать, ты тогда волновалась насчёт того, пропустишь ли последние занятия или нет. — Понятия не имею. — Знаешь хотя бы дорогу? — Нет, меня возят на машине, а там через тёмные стёкла ничего обычно не видно.       Чистая правда слышна издалека. — Боже…       Сара трёт переносицу. — …Я понимаю, что- — Сара, нет, ты не понимаешь. От того, что ты молчишь о своём состоянии никому лучше не становится. Ни тебе, потому что ты просто закрываешься в себе, веря в бред о том, что ты всех этим достала, а ты буквально не можешь меня раздражать хотя бы потому, что я почти ничего не знаю о твоей семейной жизни и болезни… Ни мне. Я волнуюсь за свою лучшую подругу. Ты не виновата в том, что он совершил. Расскажи мне всё, пожалуйста…       Запищала тишина… Она зажимает рот ладонью, старается рыдать как можно незаметнее для всего мира, который смотрит-смотрит-смотрит на неё и которому постоянно что-то надо, который нуждается в её помощи… И она не в силах отказать. Спокойно, всё нормально. После звонка она спокойно спустится пообедать чем-то вкусным, и чуть позже обнаружит пропажу своего любимого красного шарфа в крапинку. Всё как всегда. Ничего не изменится. Поэтому и беспокоиться не о чем, мир. Она делает глубокие вдохи-выдохи, пока тревожный голос подруги начинает сомневаться в том, осталась ли она на линии. Ей очень хочется обнять Рёко. Прижаться, и не отпускать, пока всё не закончится. — Хорошо. Я скажу тебе секрет. Пожалуйста, забудь его.