Скрипка

В старом парке на одной из заброшенных аллей стоял скрипач. И играл. Его скрипка то плакала от боли, то заливалась переполнявшей ее радостью. То грустила вместе со скучающим ветерком, то задорно звенела в унисон с журчащим ручейком, протекавшим неподалеку. Откуда он пришел, этот музыкант — никто из гулявших в старом парке не знал. Просто однажды, ранней весной, между деревьев и кустарников разлилась завораживающая мелодия скрипки. Дождь или солнце. Холод или жара. Каждый день, ровно в пять часов по полудни в парк стекались люди, чтобы услышать музыку, чем-то трогавшую сердца. Мужчины и женщины разных возрастов, юноши и девушки, маленькие дети приходили на старую аллею, чтобы хоть немного прикоснуться к тому чуду, что начиналось ровно в пять часов. Откуда приходил музыкант? было не ясно, но ровно в семнадцать часов он клал на землю черный футляр, аккуратно расстегивал его и доставал из него скрипку. И начинал играть. И разливавшаяся по парку мелодия заставляла грустить и радоваться, плакать и смеяться, просто наслаждаться тем шквалом эмоций, что она пробуждала в сердцах. А музыкант творил… иначе нельзя назвать то действо, что происходило под сенью старых деревьев. Время шло… Все ближе и ближе становились холода, приходившие в старый парк под звуки гулявшего меж деревьев ветра. Золотая осень уходила, оставляя после себя лишь пожухлую листву, укрывавшую усталую землю. А скрипач все играл. Его музыка все так же заполняла собой тропинки городского парка. Только вот в ней теперь поселились грусть и тоска, веселые нотки, иногда проскальзывавшие сквозь них, еще ярче подчеркивали это. А музыкант… он молчал и смотрел в даль… Музыка смолкла… Мужчина аккуратно открыл футляр инструмента и с осторожностью убрал в него скрипку. Налетевший порыв холодного ветра заставил человека чуть вздрогнуть и осмотреться. Бегущие по небу тучи придали старому парку зловещий вид. «Вот и все», — мелькнувшая мысль принесла странное успокоение. Будто сейчас, убрав скрипку, он наконец-то поставил точку в затянувшемся романе под названием жизнь. — Дядя! — звонкий голосок, раздавшийся позади, напугал. И мужчина резко повернулся, чуть не уронив при этом футляр. — Дядя! Маленькая девочка лет пяти в теплом ярко-желтом комбинезоне и белоснежной шапке стояла в нескольких шагах от него. Видно было, что она бежала, и ее дыхание все еще звучало несколько прерывисто. — Да? — от звука собственного голоса музыканта покоробило — настолько хриплым и надрывным он ему показался. — Дядя, а вы ведь не будете больше играть? — широко распахнутые, такие наивно-понимающие глаза ребенка вызвали в душе ушедшую было тоску. — Я рада, что вы попрощались… «Устами младенца глаголет истина» — явившаяся мысль скользнула по губам грустной ухмылкой. — Да. Я попрощался. — Говорить стало легче. Словно ребенок своими словами закрыл так давно открытую дверь, и теперь в доме, в котором еще недавно гулял пронизывающий холодом ветер, стало тихо… Это потом в него вернутся и тепло, и радость. Поселятся новые улыбки, и ласковым котенком замурлычет счастье… Но это потом… А сейчас там воцарились тишина и покой. То, чего ему так не хватало все это время. — Попрощался. — Музыкант улыбнулся девочке и протянул ей футляр со скрипкой. — Возьми. Это подарок. Пусть она принесет тебе… — он не договорил, замолчав, увидев засиявшие от радости глаза. — Хелен! — прижимая к себе скрипку, девочка бросилась к зовущей ее молодой женщине. Футляр был большим и неудобным, но маленькие ручки не за что бы не выпустили его из своих объятий. Это было… так красиво. Так ярко. Так символично, смотря на эту картину, что мужчина улыбался. Впервые за долгие годы открыто и легко. — Что это? Отдай сейчас же! Это не игрушка! — голос матери девочки звучал грозно, но в нем слышалась такая сильная любовь к своему ребенку. — Не надо. — И музыкант подошел ближе к застывшей со своим подарком около матери перепуганной малышке. — Не надо ругаться. — Он посмотрел на удивленную его поведением женщину. — Я действительно подарил вашей дочери скрипку. Если она захочет — пусть научится играть на ней. Если нет — пусть это будет даром на память. — Но это же… дорого… — молодая женщина в недоумении смотрела на подошедшего улыбающегося мужчину. Он был высок и статен. Темное длинное пальто. Темные, почти черные волосы, собранные в хвост на затылке. Она не раз видела его и слышала, как он играет в старом парке… но впервые он улыбался. И улыбка эта оживила казавшееся до этого хмурым и нелюдимым лицо. — Это память… Всего лишь память о том, что было и чего никогда уже не будет. А в руках Хелен, — музыкант глянул на заулыбавшуюся ему девочку, — она станет будущим… Разрешите ей принять этот дар. — Глаза насыщенно карего цвета вопросительно взглянули на молодую мать. И женщина улыбнулась… Невольно, но она никогда не пожалела об этой сорвавшейся с губ улыбке. — Хорошо. И мужчина, чуть старомодно поклонившись, развернулся и пошел по аллее в глубь парка. Больше его никогда в нем не видели. А через десять лет под сводами умудренных жизнью деревьев вновь заиграла скрипка. Потертая. Потемневшая от времени. Но в молодых руках ее звучание выливалось задорной мелодией, рождавшей желание жить и творить…