***
Рико изменился. Стал спокойнее и мягче в жизни, а на поле — более отстраненным от обычных ярости и злости, которые охватывали его, если кто-то из игроков ошибался. Натаниэля не допускали до тренировок, к сожалению, но разрешали наблюдать. Он садился на трибуны, подбирал под себя ноги, и смотрел, внутри мечтая вернуться в игру. Не в составе Воронов, а Лисов. Иногда Морияма отпускал его побегать. Ненадолго, правда, ведь раны зажили не до конца. Впрочем, врачи приезжали почти каждый день, чтобы проводить осмотр. Натаниэль действовал по наитию, так, как подсказывала интуиция. Был послушным: склонял голову перед Рико, вставал на колени, ублажал тогда, когда требовалось. Естество внутри сопротивлялось, но Веснински был слишком хорошим актером, так что умел такое скрывать. В редких случаях он все же показывал свой характер, однако Морияме это словно даже нравилось, поэтому парень заключил, что движется в правильном направлении. По ночам, убедившись, что Рико крепко спит, он сбегал в комнату к Жану. Тот, как обычно, ругался и отчитывал, но брань почему-то была утешающей. Натаниэль рассыпался, оставаясь один-на-один с собой, а рядом с французом собирался вновь. Пару раз они вместе обрабатывали раны Эллиота. Мальчик не переставал дрожать, пока Натаниэль проходился смоченной спиртом ватой, а Жан бережно накладывал швы. Было видно, что Моро старался сделать все максимально аккуратно и минимально болезненно. Такие моменты отсылали их к временам, когда они только познакомились и учились быть напарниками, когда выискивали учебники по оказанию первой помощи и тренировались друг на друге. — Жан твой близкий друг? — спросил Эллиот, когда они вернулись в комнату и теперь расстилали постель перед сном. — Да, — искренне ответил Натаниэль. Мальчик разгладил простыни, присел на самый край кровати и уставился на парня. — Тогда кто для тебя Рико? — Жених. Будущий муж, — без запинки произнес Веснински. Реплика была вбита в подкорку мозга и отлетала от зубов, как только он слышал подобный вопрос. — Это значит, что вы любите друг друга? — Это значит, что когда-нибудь мы с ним поженимся, — пожал плечами Натаниэль, заканчивая странную беседу. Он отвернулся к стене и закрыл глаза. Последующие слова Эллиота заставили вздрогнуть всем телом. — А кто такой Эндрю Миньярд? Кажется, Рико планирует с ним разговор на зимнем банкете. Они обсуждали, что Натаниэль обязан отправиться на банкет не как Лис, а как жених Мориямы, чтобы посветить их счастливой семейной жизнью на публике. Но жених не упоминал об Эндрю ничего, хотя стоило ожидать от него подобные шаги. — Могу я попросить тебя об услуге? Мальчик радостно кивнул. Чего Веснински точно не ожидал, так это полного отсутствия здравомыслия у Миньярда. Он и предположить не мог, что тот самовольно решит прилететь в Западную Виргинию, прямо в логово врага. Его прибытие было плохим предзнаменованием, означая приближение неистовой бури. Натаниэлю нужно было выяснить, на какие именно точки надавил Рико, чтобы заставить Эндрю приехать. Поэтому с трудом подавив нарастающую в груди панику и подкатывающую к горлу истерику, он засобирался в свою комнату, которую делил с Эллиотом. Но… — Куда намылился? Морияма схватил его за руку. — Хочу забрать свои вещи. — В этом нет нужды. Жан все сделает за тебя. Тогда Веснински решил просто ждать: скоро они должны были отправиться на тренировку. Вряд ли Миньярда заставили бы выйти на поле сразу после прибытия. Стоило подгадать удачный момент и выбраться к нему. — Хочу спать. Рико запустил ладонь в волосы жениха, спустился ниже, огладил большим пальцем его скулу — место, где когда-то должна была быть набита тройка — и оттянул нижнюю губу. Натаниэль старался не дергаться и почти перестал дышать. Он прикрыл глаза, готовясь то ли к поцелую, то ли к удару, но ничего так и не последовало. — Отдыхай, — произнес Морияма. Веснински чувствовал себя странно, занимая кровать Кевина. Он понимал, что Дэй ни за что не вернется сюда — Натаниэль не позволил бы, — но теперь казалось, что Рико это тоже осознал. Целый год японец не трогал вещи брата, а самого Веснински укладывал на его место только для мучений и пыток, после заставляя привести все в изначальное состояние. Он так и не смог уснуть. Донимали мысли о том, как Кевин мог высыпаться, постоянно находясь в такой близости с Рико. Сама атмосфера этой комнаты давила тяжелым камнем, да и болезненные воспоминания нависали, как дамоклов меч. Через полчаса жених растормошил его. — Будешь сидеть на трибунах и анализировать. Все стратегии Веснински разбивались о расчетливость Мориямы. Тот будто умудрялся заглядывать внутрь головы и читать его, как открытую книгу. Но перечить сейчас было не лучшей идеей, поэтому Натаниэль нехотя поднялся, переоделся и взял со стола листы с расстановками. Рико привел его на стадион раньше остальных членов команды и указал на место на трибунах. Быть так близко к полю, но не иметь возможности выйти туда и потренироваться, было невыносимой мукой. Морияма пока следовал своему устрашающему обещанию: Натаниэль за эти полтора месяца ни разу не вышел на поле для экси и, пусть увидел Лисов, не смог с ними даже заговорить или посмотреть в их сторону. Рико поклялся ловить все взгляды и за каждый из них наказывать Жана ударом кнута, поэтому на банкете парень смиренно опустил голову и старался не поворачивать ее к своим сокомандникам. Спасало только одно: это было временно. Нужно было на время переступить через свою гордость, на время уйти в тень, а точнее, стать ею, послушной и покорной. Опуститься на дно, скрыться там и терпеливо ждать часа, когда он сможет всплыть и вдохнуть глоток свежего наружного воздуха. Натаниэль придумал себе новую личность, вжился в эту роль, практически слился с нею. Но… Это вечное пресловутое но. Эндрю вышел последним, сразу за Жаном, в вороньем обмундировании с цифрой «5» на спине. Его лицо не выражало ничего, кроме равнодушия и отблесков скуки. Он обвел взглядом всех игроков, затем все пространство, пока, наконец, не остановился на Натаниэле. Моро, заметив их зрительный контакт, тут же прервал его, встав между ними. Рико ухмыльнулся перед тем, как надеть шлем. Видимо, ему понравилось то, что сам придумал: заставлять смотреть, но не давать приближаться, держать их обоих на расстоянии. То же самое, что с экси, только намного больнее и мучительнее. Веснински с силой зажал в руке карандаш. После долгой утомительной разминки Тецудзи разбил их на команды. Племянника он определил в один состав с новичком. Миньярд расслабленно стоял на воротах, не предпринимая никаких попыток защитить их. Он даже не дернулся, когда Ричер обогнул защиту и пульнул мяч. Снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от головы Эндрю и врезался в плоскость. Красный сигнал затрубил о голе. Когда это повторилось еще два раза, Рико не выдержал. Вместо того, чтобы подойти к Эндрю, он развернулся на пятках и, резко замахнувшись, врезал клюшкой по ребрам стоявшего недалеко Жана. Француз тут же упал на колени. Веснински, не ожидавший такой реакции, тут же подскочил со своего места и, подлетев к плексигласу, стукнул по нему. За что Жана?.. Он ведь в другой команде и к бездействию Миньярда никакого отношения не имел. Рико бросил клюшку и медленно побрел к Эндрю. Он наклонился к нему, чтобы что-то сказать. Натаниэлю показалось, что Миньярд на секунду посмотрел в его сторону. Впрочем, это «что-то» магическим образом подействовало, потому что, когда игра возобновилась, Эндрю стал следить за мячом и отбивать их. Но как он это делал: каждый раз снаряд улетал либо слишком далеко, что Морияме приходилось развивать просто нечеловеческую скорость, чтобы поймать его, либо спасать свои ноги, потому что вратарь будто намеренно в них целился. Противники больше ни разу не забили. И почему-то тренер, несмотря на то, что его племянник чуть не переломал себе все кости, остался доволен. И сам Рико тоже. Возможно, уже тогда Натаниэлю стоило насторожиться. Но когда он начал что-либо понимать, было уже слишком поздно.***
Через день Веснински нашел средство связаться с Эндрю, когда Рико ушел в кабинет дяди, а Эллиот принес ему ужин. Парень использовал тот же способ, что и на банкете: передал через мальчика записку на немецком. «Какого черта ты здесь?» На следующее утро Эллиот притащил ему книгу из библиотеки, в страницах которой был спрятан ответ. «Очередной талант нашего кролика? Для тупоголовых, я про немецкий». «Который, как оказалось, ты не понимаешь, раз сейчас в Гнезде. И кто из нас тупоголовый?» Теперь Натаниэль был заперт в комнате и выходил из нее только для того, чтобы посетить тренировки, сидя на трибунах, и иногда побегать под присмотром жениха. К нему не пускали даже Жана. И мальчик стал единственной связью с «внешним» миром. Моро он писал на французском, Миньярду — на немецком, чтобы даже Мэйн не смог прочитать то, о чем они общаются. «Поиграем в правду? Почему ублюдок решил отпустить тебя в Пальметто после новогодних каникул?» «У него не было выбора. На него надавил старший брат», — ответил Веснински. — «Как он тебя заставил приехать сюда?» «Шантажом и угрозами». Это было последнее письмо, которое Эллиот доставил Натаниэлю. Приближался Новый год, но, естественно, у Воронов праздников и выходных не было. Веснински практически восстановился физически и уже дождаться не мог окончания своего заточения. С Миньярдом тоже, на удивление, все было в порядке. Его выходки, казалось, никого не беспокоили, а Натаниэля даже забавляли. Каждый раз, когда Морияма почти спотыкался о мяч, пущенный аккуратно ему в лодыжки, он еле сдерживал смешок. Возможно, слишком спокойная реакция Рико должна была тревожить. Возможно, при любых других обстоятельствах Веснински обратил бы на это внимание. Как и на постоянно нервного Жана. Но он слишком устал. И был слишком опьянен перспективами грядущего будущего. — Я сегодня занят, поэтому побегаешь с Эллиотом, — сказал ему Морияма. — Когда Жан закончит с моими поручениями, то присоединится к вам. Моро пришел уже под конец пробежки. Он принес с собой две бутылки, одну из которых вручил другу. Эллиот пошел переодеваться, а они остались на поле. Натаниэль отпил воды и разлегся прямо на паркете. Отчего-то хмурый Жан присел рядом, еле заметная дрожь пробежала по рукам француза, когда он протянул вторую бутылку. — Питательный смузи, — объяснил Моро. Натаниэль поблагодарил и просто выпил все содержимое. Он доверял другу и никогда в нем не сомневался. Мать прибила бы его, и позже он убедился, что, избив сына, она была бы права. — Послушай, — начал Веснински. — Я хотел сказать раньше, но подумал, что преподнести эту новость в виде подарка на Новый год будет символичнее. — Француз понурил голову, но слушал, это было видно. — Я нашел выход. Для нас обоих. Я не знаю, сколько точно это займет времени, но обещаю, — он поднялся и положил руки на плечи Жана, — к концу этого года ты станешь свободным. Почему-то в серых глазах Моро не было ни капли радости или проблеска надежды. В них напротив застыли ужас и… сожаление? И… злость? — Брось. — Жан скинул его ладони. — Рико — единственный человек, который может тебе сейчас помочь. И ты это знаешь. Слова больно полоснули по сердцу, словно удар плетью. — Предлагаешь мне всю жизнь оставаться его секс-игрушкой и сидеть взаперти? — выпалил Натаниэль. — Я не хочу… — А я не хочу, чтобы ты превратился в убийцу, — перебил Жан, — и стал копией своего отца. Разве не этого ты боялся больше всего на свете? Или Доу настолько промыл твои мозги, что ты не видишь дальше своего носа? — Причем тут вообще Эндрю? — возмутился парень. — Он не имеет к этому никакого отношения. — Блять, да ты видел, как он на тебя смотрит? — Ты можешь меня просто выслушать? — упрекнул Веснински, но не договорил, так как в дверях появился мальчик, и он решил на сегодня свернуть тему. — Поговорим завтра, французская булочка, — чуть смягчился и улыбнулся. Но этому не суждено было случиться.***
Было тихо. Он не слышал даже свое дыхание. Доказательством того, что он не оглох, служили только капли, собирающиеся у основания плохо закрытого крана и по одной стекающие на водную поверхность. Кап. Бульк. Он не знал, сколько просидел в ванне, наблюдая за прыгающими короткими брызгами, однако ничто другое сейчас не имело значение. Вода давно остыла, давно приобрела оттенки красного. Бульк. Кап. «Не забудь поблагодарить Жана. Он помог мне устроить тебе новогодний сюрприз». Хотелось курить. Поднести сигарету настолько близко, чтобы вдыхать дым было больно, чтобы заслезились глаза, чтобы в горле осела горечь. Чтобы вспомнить мать. И ее слова, которые он забыл. Кап. Так вот, что такое пустота? Бульк. Внутри не осталось ни слов, чтобы их выкричать, ни чувств, чтобы выплакать. Казалось, что самого Натаниэля Веснински внутри тоже не осталось. Просто оболочка: кости, обтянутые мясом и мышцами, кожный покров. Автономная нервная система, поддерживающая жизнь. И ничего из того, что делало бы человека человеком. Будто из него вынули душу и бросили волочить свое жалкое существование. И он послушно волочил. Как робот, которого запрограммировали на определенные команды. Проснуться, умыться, покушать, показаться врачам. Темные провалы. Поужинать, умыться, лечь спать. Кажется, пару раз он сидел на трибунах. Кажется, пару раз Жан приходил в их с Рико комнату, но он укутывался в одеяло с головой и просил не трогать его. Кажется, он так и остался бы пленником своего покалеченного сознания, если бы Эллиот не выцепил его во время бесцельного блуждания по коридорам и не отвел к себе в комнату. «Эндрю заперся в ванной и не отвечает, я не могу до него достучаться» Кажется, Натаниэль бы никогда не ожил, если бы не эмоциональный взрыв, который он испытал после того, как вскрыл замок и увидел Миньярда, по предплечьям которого тянулись свежие и страшные кровавые полосы.