***
Вечером Фёдор решил пойти к Осаму самостоятельно, приколы у Дазая были совсем не смешные. И вот Достоевский стоит у дома, где живет шатен, кидая камушки в окно. Видел бы его сейчас Гоголь… — Хей, Дазай! Так ты собираешься менять мою фамилию обратно? Ответа не последовало, Достоевский кинул еще пару небольших камней, и шатен наконец открыл окно, высунув голову наружу. Достоевский слегка прищурился. Дазай, услышав треск ещё раз, убрал шторы и распахнул окно. И впрямь, Фёдор. Стоит внизу, заправив длинные волосы за уши, и что-то кричит. — Кого я вижу! Пай-мальчик сбежал от родителей к любовничку на ночь глядя! Я тебя еле слышу! – Дазай соврал – Поднимайся! Квартира 37. Фёдор покачал головой и, ущипнув себя за нос, сморщился. Видимо, это значит "нет". — Ну тогда плакал твой идеальный диплом, Достоебский! Дазай уже закрыл было окно, как вдруг услышал «Стой!». Довольная морда Осаму вновь показалась из окна: — Мм? Фёдор снова поморщился, буркнув пару русских матов себе под нос. — Ладно, сейчас! – не сильно громко крикнул Достоевский шатену, и забежал в подъезд. – Достоебский… Какой же он идиот… – Фёдор хмурился, поднимаясь по ступенькам. Дазай потерял тапочек. Пока Достоевский поднимался по лестнице, он искал его по всей комнате. Нашёл под кроватью. Мягкий плюшевый тапочек. Светло-серый, как и его домашние штаны и футболка. Он услышал стук во входную дверь. Шатен подошёл и приоткрыл её на малюююсенькую щелочку. Оттуда показался глаз Дазая. – Скажи пароль. – Откуда я могу знать пароль? – Фёдор слегка нахмурил брови, и, прищурившись, пытался разглядеть хоть что-то через эту щелку, но всё тщетно. – Открывай. — А он у нас как на Когтевране. Все ему покорится: зверь, цвет, лист, птица, железо, прочный меч – ничто не уберечь. Пойми: наша доля - принять его волю. – Дазай прищурился. — То, что ты у меня сейчас бессовестно отнимаешь. – парень тяжело вздохнул – Время. Осаму открыл дверь настежь и отступил в бок, пропуская гостя внутрь. — Чего хотел? Чай будешь? — Я хочу, чтобы ты поменял фамилию в базе данных, поэтому и пришёл самолично. – Достоевский переступил через порог и осмотрел шатена сверху вниз, но остановил взгляд на глазах того, пытаясь прожечь Осаму насквозь. — Если изменю твою фамилию, ты перестанешь по мою душу являться. И мне станет скучно. Какая мне от этого выгода? Дазай прошел на кухню, молчаливо приглашая Федора идти за собой. Маленькая, ничем не примечательная кухонька с небольшим балконом. Холодильник, квадратный деревянный стол у стены с 3мя стульями, кухонный гарнитур. А обои сплошь и рядом исписаны черным маркером. Формы неправильных глаголов, устойчивые выражения, и двумя линиями прямо над столом подчеркнута любимая фраза Дазая на немецком: «Wenn schön Sheiße, dann Sheiße mit Schwung». Он приземлился на стул с мягкой подушкой на нем и подпер подбородок рукой. Фёдор вошёл в комнату, осторожно осматриваясь. – И что же ты хочешь взамен? Сразу говорю, мне нечего предложить тебе. – Достоевский смотрел на задумчивое лицо Осаму, а потом взглянул на стул рядом, присев на него. – А от чая я бы не отказался. Фёдор ну прямо как скромница из уважаемой семьи на стул приземлился. Сложил руки «конвертиком», колени свёл вместе и положил кисти на них. – Ммм, вот скажи мне, Фёдор-кун, а не легче ли тебе самому в базу залезть, да поменять обратно? Ни за что не поверю, что ты на это не способен. Или из принципа хочешь, чтобы я? – чайник закипел – Тебе чёрный? — Фёдор кивнул. — Славно, потому что другого у меня нет! – Да, я хочу, чтобы это сделал ты. Если бы не это желание, я бы уже давно сделал это сам, уж поверь. Осаму налил заварку в чашки и достал из холодильника белую бутылку. Он налил кипятка в свою кружку до половины и подлил молока. Шатен обернулся и заметил, что глаза у Достоевского… округлились? – С молоком будешь?.. – в ответ молчание – Что? Ноги Фёдора были слегка напряжены. Он наблюдал за шатеном. Фёдор безумно любил чай, в особенности с молоком. А когда Дазай сделал то, что сделал, то Достоевский на секунду, но лишь на секунду, увидел в нем лицо бога. — Да, с молоком... — в глазах Фёдора сразу появился более выраженный интерес к Осаму. «А может он не так плох?» — подумал Фёдор, и сразу начал отрицать такие мысли, вспоминая, что он за человек. Дазай сделал одинаковые напитки обоим и поставил кружки на стол. Он захватил с собой сахарницу на всякий, но никто из них к ней не притронулся. Осаму отпил немного, глядя на Федора, греющего ладони о кружку. — Ладно, изменю я твою фамилию... С одним условием. – Фёдор заинтересованно глянул на шатена – Останься ненадолго и сыграй со мной в игру. Обычная правда или действие. Шатен ухмылялся. Настолько ли Фёдор азартен, интересно? Фёдор посмотрел на чашку с чаем, обхватив её руками, а затем снова посмотрел на шатена. – Я скептически отношусь к этой игре, но раз это условие, то я согласен. – Достоевский пожал плечами и отпил из кружки. – Только какова вероятность того, что ты не обманешь меня? — Фёдор взглянул на того исподлобья. – Мм? – Дазай удивлённо склонил голову вбок – Вот только не ври мне, что ты не можешь, как и я, за секунду раскусить человеческую ложь. Больно надо мне злорадствовать над твоим испорченным дипломом. Я при тебе поменяю, если уж не веришь... – Дазай подтянул ноги на стул, подбородком уткнувшись в колени. – Только вот... Обычная правда или действие скууука смертная! Тебе ведь поэтому не нравится эта игра, верно? – Дазай не дождался ответа и продолжил – Сыграем со ставками, если желаешь. Скажем... кто не хочет отвечать на вопрос или выполнять действие, тот пьёт. Ты хоть пить умеешь, пай-мальчик? – Осаму закатил глаза. – Значит, договорились. – Фёдор слегка приподнял голову, всё так же глядя на Осаму. – Сколько тебе повторять, не называй меня так. Да, я пью. Но не думаю, что хоть каплю алкоголя в рот сегодня возьму. — русский снова отпил чай из кружки, наслаждаясь ароматом. К слову, сейчас, наверное, именно из-за чая Фёдор такой спокойный, всё же у кого-то дома он давненько не был, за исключением вчерашнего нелепого дня. – Плакали мои недочитанные книжки дома, а ведь только началось все самое интересное. Надеюсь, Гоголь не пойдёт снова ко мне, а то потом будет глупо, если выяснится, что я был у тебя. Он до самого гроба мне это напоминать будет. Достоевский закатил глаза, в голову пришли воспоминания. Гоголь и без того будет напоминать про тот поцелуй с Дазаем... Поцелуй. Точно. До этого Фёдору было поспокойнее, но вспомнив это, он слегка напрягся. Дазай подошёл к кухонному шкафчику и достал виски с парой граненных бокалов. Не то, что те ужасные пластиковые красные стаканчики на вечеринке Йосано. — А твой друг, этот Гоголь, весьма смышленый парень. Ты допил чай? Пойдём играть в комнату, там удобнее. Дазай, не дожидаясь ответа Фёдора, ушёл туда. Достоевский вновь очень осторожно переступил порог, на этот раз спальни, осматриваясь. Мысленно Осаму сравнил его с котом, исследующим новый дом. – Дам тебе возможность сделать первый глоток виски. Уверен, ты застесняешься того, на что способно моё воображение, пай-мальчик! – Дазай разлегся на своей одноместной кровати, и махнул Фёдору рукой на мягкое кресло-грушу. Шатен улыбнулся и поднял пустой бокал. — Правда или действие? Проигнорировав это раздражающее прозвище, Фёдор уселся на мягкую кресло-грушу, но сел как всегда максимально элегантно и не слишком расслаблено. Дазай ума не мог приложить, как вообще можно так аристократично сесть на такое кресло. Он фыркнул. — Правда. — Правда, значит. Хмм. Знаю! – шатен вскинул указательный палец вверх, изображая идею – Ты целовался с кем-то до меня? Сколько раз? — Дазай, это два вопроса. — тяжело вздохнув, Достоевский всё же ответил. — Нет, не целовался. Правда или действие? – Фёдор закинул ногу на ногу, попытавшись более-менее расслабиться. — Ну, давай правду. — Что ты тогда собирался делать с той девушкой в комнате, если не спать с ней? — Мм? Поцелуи ведь тоже удовольствие, иногда получше секса, Дост-куннн! – шатен специально тянул букву «н» – Ладно, вру! Хотел узнать у нее контакты парня, что задирает Ацуши. Накаджима мне не говорит. Но... – шатен усмехнулся – Я ведь не дурак. – Дазай переложил ногу на ногу и лениво протянул — Прааавда или из окна сигать опять будешь? – Правда. – Ладно, скажи мне, тебе со мной весело? Фёдор слегка приподнял голову, еле слышно цокнув языком. — Весело? Я сказал бы, скорее, интересно. Правда или действие? — Действие. – Хм... Я не буду начинать с чего-то масштабного. Для начала ударь себя своим же тапком по голове. Хочу это увидеть. Дазай был рад услышать, что оппоненту интересно, но не ожидал такого от Фёдора. — Чтооо? Нет, ну серьёзно, у тебя было столько возможностей! Тапком по голове? Я разочарован! – Осаму поднял плюшевый серый тапочек и стукнул себя по голове разок. — Доволен? Пф, зануда. – у Фёдора чуть кольнуло в груди. Он вовсе не зануда. — Действие. Шатен сел на кровати и, поставив граненные бокалы на тумбочку, откупорил виски. Напиток пах дубовой корой. — Возможно, тебе это понадобится. – Дазай протянул ему бокал, но Фёдор не взял, прищурившись. – Сидя на кресле-груше, сними носки, сделай фотку ступней, так чтобы лицо было видно тоже и скинь в беседу курса, оставь ровно на 2 минуты 30 секунд, а затем удали, написав «ой, не туда». – Дазай помахал бокалом с виски перед лицом ошарашенного Федора. – Ммм? Что такое, пай-мальчик? Ты всегда можешь отказаться и выпить... Если слабо. После озвучивания задания Фёдор, мягко говоря, офигел. В голове флешбэкнул Гоголь. Удивлённо посмотрев на шатена, он снял носки и открыл беседу курса. — Как скажешь. Пара минут и дурацкое фото отправлено в чат. Фёдор наблюдал за тем, как люди смеялись, как кто-то восхищался его ступнями, а кто-то писал, что беседа создана не для этого. Фёдор поднял глаза на Осаму, и слегка ухмыльнулся. — Я же сказал, и капли алкоголя в рот не возьму. Фёдор, как и было велено, удалил фотографию через 2 минуты 30 секунд, написав "ой, не туда". После этого сообщения люди ещё больше начали смеяться, но Фёдору было всё равно. Дазай, в целом, был доволен тем, что видел ахуевшее лицо Фёдора целых 4 секунды. Он зашёл в беседу тоже, мол, посмотрю что люди пишут, и незаметно сохранил фотку. Фёдор поднял взгляд на шатена, он был слегка зол, но на лице этого не было видно: – Правда или действие? – Правда. – Скажи мне, чего ты боишься? Осаму сел на кровати, облокотившись о стену позади и подогнув одну ногу в колене. — Боюсь? Знаешь, – шатен резко изменил голос, от чего Достоевский стал слушать внимательнее – я был бы счастлив чувствовать страх иногда. Но, наверное, в это понятие входят ещё и всякого рода фобии? Я не боюсь высоты или оказаться заживо погребенным, конечно, это просто глупость, но я достаточно... Гаптофобен. Когда люди меня касаются, если они меня касаются, такое чувство... Ммм... Будто чёрная густая слизь растекается по всем внутренностям. Я не брезгую, просто... Какой уж есть. Шатен улыбнулся, делая вид, что это ничего не значит, но этот факт значил. Просто, пока Достоевский не пьёт, ему тоже не хотелось уступать. Фёдор, выслушав ответ, лишь кивнул головой и сразу выбрал правду. — Почему ты решил пойти в преподаватели? Не поверю, что с твоими знаниями это выбор из серии «поступлю куда возьмут». – Дазай чуть качнулся в бок. — Честно? Мне интересно поучить детей немного. Интересно посмотреть на нынешнее поколение. Говорят, мол, сейчас всё плохо. Я немного помогал знакомым младшеклассникам с английским еще в школе, а тут целый класс, хотя будет не очень приятно, если они будут непослушные… Мне нравится мысль о том, что вместе со знаниями в области иностранного языка можно расширять кругозор учащихся. Не хочу, чтобы мои воспитанники были узколобы. – Фёдор видел, что Дазаю было интересно слушать его. – Правда или действие? Дазай отметил про себя, что Федя, скорее всего, проработает преподавателем не больше... Ммм... Одного урока, а потом либо убьёт ребёнка, либо подастся в отшельники. Хотя... С другой стороны, с детьми никогда не скучно. Это заставляет Дазая понять Фёдора. – Действие. – немного подумав, Фёдор слегка ухмыльнулся. – У тебя наверняка есть номера некоторых преподавателей? – Осаму кивнул головой в знак одобрения. – Сфоткай себя без верхней одежды, и разошли им с надписью «как тебе, котенок?». Но ты, разумеется, всегда можешь выпить. – Достоевский указал пальцем на нетронутый бокал. Нет, Осаму не был расстроен, не ахуел, не испытывал никаких негативных эмоций, он был... Просто восхищён. — А наш пай-мальчик неплох... Уже лучше, чем глупый тапок. Осаму достал телефон, и пролистал контакты перед лицом Достоевского. Там было всего 3 преподавателя. Шатен никогда не рвался ни в старосты, ни в активисты, и общался лишь с милой молоденькой преподавательницей английского, писал разок вместо старосты преподу немецкого и... Ох, ну тут сложнее, их общий преподаватель по фонетике, дед старой закалки, который либо вызовет шатена в понедельник к ректору в кабинет, либо, в лучшем случае, сделает вид, что не заметил. — Ты сказал снять верхнюю одежду? Ладно. Только спешу тебя расстроить. Дазай стянул домашнюю футболку и Достоевский понял, что бинты на руках и шее не заканчиваются. Они буквально опоясывали почти всё тело до пупка, а на ногах начинались снова. Однако, несмотря на провал с формулировкой задания, Фёдору удалось ненадолго заставить Дазая страдать. Он не парился по поводу преподавателей, нет, это мелочь, он выполнил задание, пообещав самому себе, что откроет мессенджер не раньше чем через дня, эдак, три, но Осаму просто ненавидел раздеваться. Скрыть тело, скрыть шрамы, скрыть себя. И то, что ему пришлось снять майку, пока в комнате находился ещё один человек, особенно такой человек, было просто отвратительно. К несчастью Дазая, левый сосок остался неприкрытым бинтом, пришлось отправить как есть. Он поспешно написал сообщение рассылкой и натянул одежду обратно на себя, ещё и плед с кровати сверху на плечи накинул, отмахнувшись от подозрительного взгляда Достоевского тем, что после открытого настежь окна, он совсем замёрз. Но русский, естественно, не поверил. — Выбирай, изврат. — Правда. — Назови одну вещь, которую ты в себе ненавидишь, и объясни почему. Дазай знал, что скрытый гений - тот, кто темнит многим, но ненависть к себе - неотъемлемая часть гениальности. Если Федор ответит, что любит в себе всё, он соврет. — Мою ненависть к людям не люблю. Так же, как и самих людей. Не то чтобы я хотел общаться с ними, просто иногда это действительно может мешать. Я, бывает, говорю нечто грубое тем людям, которые могут мне понадобиться в будущем, и тогда мои планы рушатся. – Осаму явно хотел что-то сказать, добавить, но Фёдор его опередил, и сказал грубоватым голосом, дав понять, что он не хочет потрошить эту тему — Правда или действие? — Правда. — У тебя есть зависимости от чего-либо? Алкоголь? Наркотики? – Дазай повёл ухом, слушая вопрос, и уронил голову на ладонь, подперев мордашку. — Мм, да нет.«Ты врешь.» — пронеслось у обоих в голове.
Осаму подумал, глядя на свои руки в бинтах. Пить что ли виски теперь? Из-за того, что и так видно? Глупость. Однако бокал в руке он все равно повертел. И поставил обратно. — Ну, иногда я выпиваю, ещё, редко, курю и... Систематическое причинение себе вреда тоже является зависимостью по определению. – Дазай протянул руки запястьями вверх – Так что, ещё это. Ну так… — Действие. — Это, по факту, читерство, но такого правила не было озвучено, так что... – Дазай потянулся к бокалам с виски – Выпей со мной и скажи тост за то, чего желаешь. На самом деле, Осаму самому хотелось выпить и смыть дурацкую черную слизь с внутренностей. Вот и загадал это желание. Только Достоевскому он не скажет. Никогда. — До дна! — Так не честно...я даже пить не хотел. — Достоевский сморщился, но взял в руку бокал. — Ладно, будь по-твоему, Дазай. Желаю тебе не маяться всей этой херней по типу причинения физического вреда себе. Если тебя это успокаивает, то советую найти что-нибудь другое, что сможет тебя успокоить. И это грех. Бог не просто так создал тебя таким. — Кто бы говорил, Федь. Твой селфхарм неосознанный, но он ведь есть? Губы, искусанные в кровь, пальцы в кровоподтеках, потому что ты грызешь ногти и отрываешь заусенцы… Может, другие не видят, или не хотят видеть, но не я. Фёдор нахмурился, посмотрев на бокал с содержимым. Он чокнулся с шатеном. Опыта в распитии алкогольных напитков у него было немного, поэтому Фёдор скривился и прикрыл глаза. — Это был первый и последний раз. Через несколько секунд Достоевский отошёл от такой резкости и взглянул на беззаботного Осаму. Фёдор не пьёт, и в жизни пил пару раз, и то немного. Так и не присев обратно на мягкое кресло, он повернулся к Осаму, и продолжил. — Правда или действие? – Осаму выбрал правду — У тебя был секс с парнем? Осаму выслушал вопрос. Неожиданно. От русского пай-мальчика то. Ещё и сел рядом на кровати, в душу ему смотрит. Как жаль, что Осаму давно признал, что у него её нет. — Ммм, дай-ка подумать... – Дазай приложил руку к подбородку и обратил взгляд в потолок ненадолго – Секса с парнем у меня не было. Хотя однажды один парень делал мне минет. – Осаму широко улыбнулся, а в реакции Фёдора на ответ не читалось почти ничего. Единственное, что Дазай знал, так это то, что с его лица исчезло это противное выражение «ну, я так и думал». — А ты что выберешь, мамин бунтарь? Дазай и сам не знал, почему избрал для издевок над Достоевским образ сорвавшегося с цепи пай-мальчика, учитывая, что Фёдор вряд ли кому-то кроме преподавателей казался примерным студентом, но прозвище как-то само прижилось. И если учесть тот факт, что Достоевскому впервые в жизни не скучно в компании Дазая, образ бунтующего пай-мальчика достоин быть закреплен за этим малым. — Я выберу пойти домой. Я сыграл с тобой, это уже надоело, так что, будь добр, поменяй букву и отстань уже от меня. Дазай негодовал. Он запрокинул голову и протянул: — Скууууучно! Скука смертная! А потом, Дазай понял, что ему правда стало скучно. Осаму вдруг стало всё равно. Нет смысла играть в эту игру, если тот, с кем ему в кои-то веки стало весело, хочет уйти. Дазай молча налил виски в бокал и выпил до дна. Парень взял ноутбук со стола и вышел в интернет. Пару строчек выученного кода и он в базе данных их университета. Заменить одну литеру на другую, иии... Готово. Дазай провернул это за несколько минут, пока Фёдор внимательно смотрел, и закрыл ноутбук. — Я вернул твою фамилию обратно. Больше не поменяю. Сам проверяй, если хочешь. И, – Дазай махнул рукой в сторону двери. Он не смотрел на Достоевского, он смотрел в пол. – ... ты можешь идти. В воздухе повис немой вопрос. «Так легко сдаешься?» Дазай решил всё же добавить, ведь теперь уже ему нечего терять: — Не удивляйся... если ты вообще удивлён. Ты скучный. Как и все. Мне стало скучно. Шатен ещё пару секунд ждал признаков движения и всё же глянул на Фёдора, перестав тереть носком доску в полу. Тот сидел всё также элегантно, опустив глаза, и перебирал большие пальцы. «Мм? Что не так?» — Дазай по началу не понял, но потом заметил, что Достоевский хмурится. — «Задел за живое? Его-то?». Осаму просто встал как вкопанный и продолжил смотреть на Фёдора. Тот вдохнул и начал говорить лишь через минуту-две. Фёдор был немного смущен, он смотрел на шатена. Впервые за долгое время его пригласили в гости, заставили играть в дурацкую игру и назвали… скучным? Так значит, с ним в самом деле что-то не так? Видимо да. Достоевский, нахмурившись, опустил взгляд. Он не из тех людей, которые лезли с вопросами, или умоляли остаться, особенно после того как сами изъявили желание уйти, нет. Скорее он из тех, кто промолчит и уйдет, что он и сделал. — Как скажешь. Фёдор встал и, не глядя на Осаму, вышел из комнаты, а затем надел обувь и вышел из квартиры. Он направился домой, по пути пытаясь разобраться, что он сделал не так, правда так и не понял ничего. На утро ему не очень-то хотелось вставать. Сил не было, но пришлось. Он быстро собрался и пошёл в университет. Он особо не хотел видеть Осаму после вчерашнего, но у них, к сожалению, снова были совместные пары. Фёдор зашёл в аудиторию, уселся за парту, что была прямо посередине комнаты, и стал ждать, когда начнётся лекция. Студенты потихоньку подтягивались, но преподавателя ещё не было. Фёдор даже не знал, как ему реагировать, когда Дазай войдёт, а может лучше вообще не реагировать… И вот, заходит знакомое лицо, Фёдор хотел отвести взгляд в сторону, не желая даже смотреть на того, не то что здороваться, но когда увидел Осаму, план игнорировать его разрушился.«Это что… Кровь?»