Его кости.

19 мая 1997. Тире. 13 ноября 2015. Я стою на коленях, их медленно поглощает сырая земля, пропитанная скорбью и наверняка слезами. Вот и мои слезы капают на землю... теперь на цветник... и я тянусь руками к холодному памятнику, перебираясь на коленях поближе к нему. Черт... Боль. Я поцарапала колено об угол плиты. Мои руки обвили мокрый памятник, а вместо памятника я представляю его. Кажется, со всех сторон кладбища в мою сторону подул ветер и меня сожрал холод, а я пытаюсь согреться, обнимая памятник. Раньше разговоры живых людей с мертвыми на кладбищах для меня казались признаками шизофрении. Мне и сейчас так кажется. Зачем люди разговаривают с мрамором? Будто он мне ответит. Разговоры с ним вертятся у меня в голове и как хорошо, что не надо прилагать усилий и говорить ртом, потому что это необязательно. Я говорю с ним у себя внутри, так будет до тех пор, пока мое тело тоже не начнет разлагаться. Любила ли я его? Да. Наверное, да. Если это чувство можно описать словом любовь. Но между нами было не то, что показывают в фильмах и печатают в книгах. Мы не целовались, не спали, не были парой. Этой ерунды мы не делали. Он знал, кто я, а я знала, кто он. Мы всё-таки тоже существа человеческой природы и нам, к сожалению, присущи переживания чувств и мы оба презирали эту человеческую способность, однако мы могли улавливать каждую малейшую перемену настроения друг друга. И мне было хорошо. И ему было хорошо. Мы вместе молчали. Мы вместе думали. Мы вместе курили. Мы вместе читали. Он учил меня рисовать. Я нарисую его могилу. Потом. Когда земля подсохнет. Нам никто не был нужен. Мы никого не уважали, кроме друг друга. Я не хотела никого ни видеть, ни слышать. Кроме него. А теперь я его не вижу и не слышу. Я бы умерла на следующей минуте после осознания его смерти в надежде встретить его душу на небесах или под землёй. Но я не верю в загробную жизнь. Как и он не верил. Теперь он просто груда костей. Странно это осознавать. Это банально, но мне его не хватает и никогда не будет хватать. Я люблю его. Я до сих пор обнимаю холодный камень. Целую его, мои губы обжигает острый холод. Холод, холод, холод. Не дай бог (если он есть) солнце появится. Встала. С коленки тонкой струёй течет кровь. Он любил красный цвет. Я вытерла указательным пальцем кровь и им же провела по памятнику. Достала сигарету и зажигалку, подожгла сигарету и положила на плиту. Это ему. Шизофрения? Наверное. "Я люблю тебя", вырвалось шепотом. Я домой. Молчать, думать, курить, читать и рисовать. Его кости.