Бег друг к другу

Когда Лена и Пётр Никанорыч ушли из комнаты, я сухо ответил родителем Лены «нет» и ненадолго впал в задумчивость, ковыряя вилкой в своей тарелке. Я понимал, что мы с Леной находимся в неравных положениях. О своем прошлом мы никогда с ней не говорили, ведь я все про нее знал и поэтому мне нечего было у нее спрашивать (ну или я так хотел думать), а Лена тоже ничего у меня не спрашивала, вероятно, из-за того что боялась услышать ответ. На самом деле бояться ей особо нечего, история моя короткая. Я решил поведать ее родителям Лены, ведь вопрос был явно задан с той целью, чтобы понять, можно ли мне доверять. — До свадьбы дело так и не дошло, потому что моя школьная любовь бросила меня, когда я решил пойти в физкультурный. Сказала, что с такой профессией я навсегда останусь бедным учителем без каких-либо перспектив, ее это не устраивало. Честно сказать, меня это глубоко травмировало. Я решил, что ни одна девушка не сможет меня понять, поэтому я вообще перестал искать романтических связей, погрузился в работу, которую очень люблю. Ну в общем-то моя работа меня и связала с Леной. — Школьная любовь? То есть вы хотите сказать, что за 15 лет у вас не было никаких отношений? — удивилась мама Лены. Меня не очень устраивало, что родители Лены лезли мне в душу гораздо глубже, чем я готов был их пускать. Я представлял себе ученых более тактичными людьми, к тому же это очень противоречило характеру Лены. Лене я был бы готов рассказать что угодно и ответить на любые вопросы, только в отличие от своих родителей она их не задавала. Я бы предпочел, чтобы все было наоборот. — Серьезных не было, — ответил я. — А не серьезные были? — продолжал давить отец Лены. — Несерьезные мне не подходят. — А Лене, вы думаете, подходят серьёзные отношения в таком возрасте? — почти хором спросили родители Лены. — Вы же взрослый человек и должны понимать, что она еще ребенок. Я немного опешил от такой консолидации и, наверное, не очень тактично на них посмотрел, то есть как на немного сумасшедших. Я не знал, что отвить на этот вопрос. Я понимал, что Лена в меня сильно влюблена и что сейчас ей кажется, что это навсегда, как и мне. Но я также понимал, что она подросток, от которого я не имею права ожидать каких-либо обещаний. — Я же от нее ничего не жду и не требую, — отрезал я. — А себе в очередной раз разбить сердце не боитесь? — спросил Никита Петрович. — Вы же понимаете, что это неизбежно? — Я так понимаю, что вы намекаете мне, что я как «взрослый человек» должен быть мудрее и отказаться от таких заведомо обреченных для нас обоих отношений… — Именно, — перебила мама Лены. — Я не буду решать за Лену. Она хоть и подросток, но у нее есть права на свои собственные чувства. И так сложилось, что чувства эти взаимны, поэтому, вы меня извините, конечно, но я не вижу смысла все усложнять и выдумывать препятствия. А за мое сердце не переживайте, я с ним сам как-нибудь разберусь. — Послушайте, Виктор Михайлович, — начал Ленин отец более тихим голосом, видимо, боясь что Лена и Петр Никанорыч могут подслушивать наш разговор. — У нашей семьи сложная ситуация, дочь вынуждена жить без родителей, мы не можем в должной мере принимать участие в ее воспитании и в жизни. Я, конечно, не психотерапевт, но по-моему очевидно, что она выбрала настолько взрослого мужчину, потому что ей не хватает родительский опеки. Насколько я понял еще в прошлый наш приезд, вы о ней хорошо заботитесь, но нельзя же так все перемешивать. Она просто привлекает так наше внимание, а заодно использует ваши теплые чувства, чтобы удовлетворять свою потребность в родительской любви. Я очень вас прошу, если вы действительно желаете ей счастья, лучше уговорите ее уехать отсюда и жить с нами заграницей. Мы дадим ей там все, что вы ей дать не сможете никогда. Я теперь понял, что мы совершили огромную ошибку, позволив ей остаться одной с дедом. Нельзя так бросать своего ребенка... Последнюю фразу он адресовал уже не мне, а куда-то внутрь себя. Он задел меня за живое, вызвал во мне бурю тревог и почти убил мою надежду на то, что он не прав. К счастью, я умею, не паниковать раньше времени. — Если вы считаете, что Лене можно что-то навязать, то вы не знаете свою дочь. Она всегда поступает по-своему. Если будем ее заставлять, то только хуже сделаем, уж поверьте. К тому же у нее здесь друзья, группа, соревнования. Это вся ее жизнь. Если вы хотите исправлять свои ошибки, то, пожалуйста, не за ее счет. — я хотел сказать это с укором и у меня получилось. — А если уж вы правы в том, что я ей вреден, я лучше сам уеду куда-нибудь. На это они ничего не ответили. Аппетита уже ни у кого не было, а пауза начала затягиваться. Я не знал как вести себя дальше. С одной стороны надо отсюда уходить, потому что никакого конструктивного диалога у нас уже не выйдет. С другой стороны, я не должен оставлять Лену одну, ей сейчас нужна поддержка и одного деда ей не хватит. В комнату вернулся Петр Никанорыч, видимо, подслушав, что мы слишком долго молчим. — Дааа, мои дорогие, — разочаровано начал дед. — Вроде все взрослые люди, а ведете себя хуже Ленки. За Петром Никанорычем вошла заплаканная Лена с дорожной сумкой. — Как вы наверное уже догадались, мы все с дедом слышали. — голос Лены был сдержанным и решительным. — Послушайте, я никуда не уеду. И ты, Витя, тоже никуда не уедешь. Из-за того, что вы, любимые родители, наговорили про меня моему парню, я вас видеть больше не хочу. Пока вы не уедите в свои заграницы обратно, я поживу у Леры. Это все. Вить, пошли, проводишь меня. Долгий миг все с удивлением смотрели на Лену, но спорить с ней никто не стал. Когда она развернулась и пошла обуваться, я встал и пошел за ней, ни с кем не попрощавшись. Мы молча оделись и вышли из квартиры. Шли мы тоже молча, пока я не понял, что она идет не к Лере, а куда-то в другую сторону. — Лен, а куда мы идем? — осторожно спросил я. — Леры еще нет дома, а в своем доме я больше находиться не могу. У нас есть 2-3 часа, погуляем? — Да, — я запнулся. — Конечно. Мне казалось, что она захочет после всего услышанного побыть одна или поговорить с подругой. Думаю, это хороший знак, что она не убежала от меня, как только мы вышли из дома.