Личность виновного

Часть 27 У Сонхи пересохло в горле от частого мороза и молчания. Дни шли, будто долгие месяца, тянущиеся своей монотонностью и скукой. В Тхэбек было немноголюдно, только старые люди и несколько взрослых, что спокойно батрачили на полях или рядом со скотом. От деревенского запаха тошнило, но ещё больше воротило от постоянного недовольного лица брата. Дэ и не планировал как-то меняться в лучшую сторону, лишь слегка струсил и ходил покладистым при родителях. Он уже даже перестал обращать внимание на потухшую, словно спичка, сестру, а ведь прошло всего несколько дней с их побега. Отец и мать находились пока в некой прострации, соображая о дальнейшей работе и выполнении обычных человеческих нужд. Сама девушка оставалась наблюдателем за этим сумасшедшим домом, проходя по коридорам словно призрак. Аппетит пропал совсем, от чего фигура ещё больше стала угловатой и болезненно худой. Но всем было плевать. Дэ прекратил попытки образумить сестру и начал ночами исчезать из дома, перелезая через оконную раму. Куда и зачем он уходил, у девушки не было и малейшего желания знать. Она только догадывалась, что тот творил что-то еще и пытался пробраться к новому заработку. Только, вот, итак понятно, что не закончится эта новая идея ничем хорошим. Усталый вздох разрезал тишину на части и, парень, лежащий на кровати, вздрогнул от неожиданности. Повернув взгляд к сестре — та все еще безразлично вглядывалась в ночное небо через окно. В деревне лучше видно звёзды, а воздух здесь такой свежий и морозный, что позволял сразу же взбодриться тяжелым утром. — Что такое? — спросил юноша, поглядывая на бледное лицо сестры. Та пугала своими пустыми глазами и постоянным молчанием. Он больше не видел смысла достучаться до неё и заставлять жить как раньше, хотя сам понимал, что так жить теперь не получится. — Как долго, ты будешь оставаться таким? — спросила голосом, отдающим холодом и каким-то высокомерным интересом. — Каким? Пытающимся выжить в любых ситуаций, в отличии от тебя? — раздраженно ляпнул, понимая лишь через секунду, что именно сказал родной сестре. — Надо же, — хмыкнула она, переводя взор на его лицо, — А неделю назад кричал о том, что будешь помогать мне и переживал. Стоило поменять свои взгляды ещё тогда, когда ты захотел избавиться от Джисона. Постоянно убеждаюсь в том, что в тебе нет ни грамма человечности. Ответом было молчание и горькое послевкусие стыда. Дэ ощущал смущение от собственного анализа поведения, но был слишком горд, чтобы просто извиниться. — Мы родственники и вместе творили разные вещи, поэтому не тебе меня судить, — кинул парень, отворачиваясь к почти голой стене дома. Разговор закончился, так и не придя к определённому итогу. Но вывод для себя, сделала девушка сама. *** — ХюнКи, тебе письмо! — кричала мама, пока я кряхтела в ванной комнате и выдавливала очередной прыщ. «Когда же эта стадия закончится и у меня будет нормальная кожа?» — размышляла о тленности бытия в подростковом возрасте, но вслух ответила лишь одно, — Иду! Дома было светло от проникающих лучшей вечернего солнца, а вокруг наконец воцарила чистота, наведённая мной после всех разборок с полицией и судом. В коридоре стояла старшая Дунг, просматривая очередные платежки за коммунальные услуги и недовольно цокала языком. Выдернув конверт из ее рук, я стала его открывать, наблюдая внутри лишь один сложенный лист, исписанный аккуратным почерком. « Дунг ХюнКи, мы долго обдумывали решение, но пришли к выводу, что ваша помощь в столь трудном деле, не способным решить даже взрослыми сотрудникам, подлежит соответствующим последствиям. Примите нашу благодарность, в виде приглашения на обучение в полицейской академии, сразу, после окончания старшей школы. За ценный вклад и отвагу, мы гарантируем государственное обеспечение и высокую квалификацию, как специалиста по криминалистике. Надеемся на ваш положительный ответ. С уважением, генерал-майор полиции Хван До.» Внизу красовалась официальная печать и размашистая роспись упомянутого выше человека. Я широко открыла глаза, не веря в такую информацию и тому, что только что прочитала. — Что там, Хюн? — мама с любопытством подошла ко мне ближе, взглянула из-за плеча. Ее глаза пробежались по тексту, а через секунду женские руки схватили мои плечи и стали тянуть к себе с объятиями. — Боже, доченька, это же прекрасно! — радостно лепетала она, пока я все еще была в неком шоке. — Да. круто, — тихо прошептала, дергаясь от движений матери. *** — Через пол часа — В квартиру кто-то постучался, когда мы накладывали на стол поздний ужин. Женщина все щебетала об удачном раскладе событий и, что я, наконец, займусь учебой, а не забью голову навязчивой идеей сразу пойти работать. — Я открою, — вызвалась сама, уже открывая входную дверь, — О, Мин, что такое? Удивлённо обвела взглядом счастливого юношу, что был одет в обычную домашнюю одежду и со слегка растрёпанными волосами. — Хюн, меня позвали в полицейскую академию! — улыбнулся он, завлекая в свои объятия, — Я слышал, что тебе тоже пришло письмо. — Да, — кивнула, немного отстраняясь от груди парня и взглянула в его восторженное лицо, — Ты думаешь идти туда? — Хм? — удивился, заправляя прядь моих волос за ухо, — Почему нет? Пока мы раскрывали дело, то я почувствовал, что это точно мое. Ты сомневаешься? — Не знаю, я. — не успела проговорить собственные мысли, как нас прервала мама, громко появившись в коридоре. — Сынмин! Проходи скорее, — она похлопала его по плечу, приветливо улыбаясь, — Мы тут приготовили ужин. Твоя мама сказала по телефону, что и тебе пришло приглашение в академию. — Верно, госпожа Дунг, — сверкнул брекетами, следуя за женщиной в сторону кухни, — Воу, да у вас пир! — Верно, — кивнула довольно она, — Решила отпраздновать такое счастье и наготовила много всего. Ты не стесняйся, присаживайся. Мы послушно сели за стол, мирно накладывая в свои тарелки жареные кусочки мяса и овощей. По комнате разлетался приятный запах приправ, дымящегося горячего риса и пряного бульона для сочности блюд. — Расскажете, как начали встречаться? — спросила вдруг мама, заставив поперхнуться черноволосого только что закинутой едой в рот, а я возмущённо-громко протянула: — Мам! *** — После ужина. Комната ХюнКи — Отправив нас отдыхать, женщина довольно мурлыкала какую-то песню и стала убираться на кухне сама. В моей комнате застыла тишина, прерываемая нашими тяжелыми вздохами и довольными стонами. — Вот это я объелась, — протянула я, растекаясь по кровати в форме звёзды. Юноша только поддакнул в ответ, падая на кресло у стола. Часы уже пробили одиннадцать часов ночи, но сна не было ни в одном глазу, чему поспособствовал полный желудок. Стрелки тикали, немного разряжая обстановку и этот звук расслабил мое, как оказалось, напряженное тело. Это письмо упало словно снег на голову в середине июля, не давая возможности представить — как это Я, буду учиться в таком престижном месте? — Это какой-то бред, — брякнула сквозь сомкнутые губы, буравя потолок хмурым взглядом. Послышался скрип со стороны стула, доказывающий о движении Сынмина. Тот глядел с вопросом, но примерно догадывался, что я имела ввиду. — Сомневаешься? — выдохнул, снова закрывая глаза и откинул голову на спинку, — Почему? — Как это, «почему»? — такой вопрос вызывал во мне негодование и какую-то внутренний диссонанс. Все шло не по изначальному плану, выстроенному ещё очень давно и, наверное это, меня и сшибало с ног, — А мама? Я обещала ей, что буду помогать и устроюсь работать сразу, как закончу школу. Мне будет совестно идти учиться дальше, зная, как ей трудно. — Ты подумала о том, что твоя мать сама не желает твоей помощи? — твёрдым голос заявил он, — Сколько раз я слышал о том, что она гонит тебя учиться дальше и хорошо сдать экзамены, но ты противишься и идёшь в угоду себе. — Себе? — ошарашенно взглянула, распыляясь в неизвестном гневе, — Эти поступки идут ради нашей семьи. Какого черта, Сынмин? — Открой глаза, наконец, — словно послушавшись собственным словам, Мин раскрыл веки и смотрел на меня с ноткой нарастающего негодования, — Ты будешь получать стипендию, ведь тебя отправят на бюджет по рекомендации самого главного штаба полиции! Госпожа Дунг будет рада, что ты учишься дальше, а ты, не станешь больше брать от неё денег! Пристыженно опустив взор на узоры постельного белья, в моем горле встал ненужный комок подступающих слез. Мне стало стыдно, противно и просто неимоверно паршиво от собственного поведения. Зацикленность только на одном, и привела к такому разногласию. Ведь, я так долго следовала собственному плану на будущее, что любая поправка ставила меня в тупик. Даже, если это была только положительная поправка, не имеющая за собой никаких каверзных поворотов. Усталость слишком сильно сказалась на моем анализировании и способности сдерживать эмоции, из-за чего, я пустила несколько уродливых слез, позволяя тем все капать и капать на приятную ткань одеяла. — Хюн? — взволнованно спросил Ким, неспешно подсаживаясь на край кровати и коснулся моей дрожащей руки. — Прости, — голос тоже дрожал и я почувствовала себя тем самым осенним листком, что вот-вот сорвётся с голой ветки дерева под порывом очередного ветра, — Не знаю, что на меня нашло… — Ты устала, — нежно проговорил и провёл своей большой тёплой ладонью по моей макушке, — Только сейчас, нам всем удаётся вздохнуть немного свободнее и твой организм выбрасывает наружу то, что ты в себе копила. Гнев, непонимание, злость, простые слёзы горя — это все, что нужно было скрывать, пока мы бы не довели дело до конца. Но все уже позади, Хюн. Ты можешь спокойно выдохнуть и поплакать — это нормально. Я разрыдалась. Громко, без сдерживания и без лишних мыслей, уткнувшись в собственные руки. Выла что-то себе под нос, впивалась в лицо собственными ногтями, а Сынмин терпеливо ждал моего успокоения и все продолжал гладить по волосам. Розовые щёки пылали огнём от стыда, но становилось намного легче, прежде чем последняя капля стёкла по разгоряченному лицу. — Как у тебя это получается? — спросила, поднимая лицо с рук и стала вытирать рукавами толстовки неприятную стянулось от слез, — Всегда такой спокойный и рассудительный, оцениваешь ситуацию трезво и будто знаешь все наперёд. — Поверь, мне не легко даётся сдерживать эмоции, ведь ты всегда бежишь вперёд и мучаешь меня своими выкрутасами, — хмыкнул он, мягко касаясь до моего плеча и потянул в свои объятия, — Сколько раз хотелось просто бросить все и поддаться чувствам, но я понимал, что это не принесёт хороших последствий. Всегда нужно думать наперёд-вот, что держит меня в узде. Я вдохнула глубже, как только воротник его толстовки оказался у моего носа. Легкий аромат сирени и стирального порошка так успокаивал, от чего расслабленно прикрыла глаза. — Почему от тебя всегда так пахнет сиренью? - спросила шепотом, немного касаясь губами его горячей кожи. Краем глаза заметила легкие мурашки, пробежавшие по его оголенной шее и налившиеся кровью уши. Мин от чего-то смутился, но все продолжал держать мое тело крепко около себя. — Ты как-то сравнила меня с этим цветком, так по доброму улыбнувшись и, я подумал, что это твои любимые цветы и… — И? — протянула, довольно отстраняясь, вглядывалась в его смущённое лицо. — И купил себе духи с таким запахом, - на секунду зажмурился, словно сознавался с чем-то постыдном и нелепом, — Хотел произвести на тебя впечатление, ведь ты показалась мне изначально довольно крутой и умной. — Что? — пришло время краснеть мне и совсем не от истерики, а от признания парня, — Уже тогда?.. — Да, я наблюдал за тобой и сам не осознавал, что хочу привлечь твое внимания, — Мин почесал затылок, наконец посмотрев в мои глаза, — Глупо, правда? — Совсем нет, — вновь уткнулась в грудь, пряча раскраснеешься лицо в складках его толстовки, — Это мило. Сынмин тихо засмеялся, поглаживая меня по голове и сутулившейся спине. Так продолжалось ещё несколько минут, пока меня не сморило его тёплом и я не заснула сидя, произнося напоследок одно слово: — Спасибо. *** Немного рыжеватые волосы девушки колыхались на холодном ветру, который проник в комнату. Она снова наблюдала, как ее брат убежал ночью, планируя вернуться ближе к утру, но этого времени хватит, чтобы осуществить задуманный план. Пак Сонхи надоело сидеть здесь и быть удобной для каждого в этой семье. Вечно молчать или говорить, когда прикажут старшие; морить себя голодом для поддержания той фигуры, которую одобрит мать; полностью отдавать себя ненужным и нудным дополнительным занятиям, лишь бы получить удовлетворительный кивок отца; а ещё, приходилось идти хвостиком за братом, чтобы получать негласное уважение от всех в школе. Да, Сонхи не была примером подражания или человеком, стоящим хоть грамма сожаления из-за ее чопорного взгляда на мир и постоянного недовольства. Но как может быть доволен жизнью тот, кого всегда критиковали? Вот и она не видела в этом ответа, полностью окунувшись в наслаждение от вседозволенности. Осознавала, что может творить любую прихоть с другими, более слабыми школьниками, в угоду своей великой скуки. Скучно сидеть дома, вечно скучно за уроками и скучно слушать нотации родителей. Ей запрещалось даже завести элементарное хобби, которое бы заглушало ее внутреннюю ненависть, но родители и тут вставили свои пять копеек, назвав развлечения лишь пустой тратой времени. С Чиа она могла хотя бы вести себя как обычная девочка-подросток и посещать любимую кондитерскую в тайне от всех. С ней, она могла быть настоящей, готовой пойти на все, чтобы только получить жалкий грамм свободы. Девушке было все мало и мало, пока она не стала в открытую глумиться над сверстниками, доходя до рукоприкладства. В какие-то моменты, Пак ощущала приятное покалывание от того, как смотрели на неё запуганные люди. Такой потухший взгляд, полный мольбы и боли, от чего у Сонхи перехватывало дыхание и появлялась мысль, что теперь она здесь бог и судья. Будто теперь она стоит на месте родителей и диктует свои правила, подчиняя себе слабые души других. Но потом ее тошнило от самой себя, как только голова касалась холодной подушки. Что же она делает? Зачем так поступает? Она не знала и от этого ненавидела себя ещё больше. В ней боролось две личности, перетягивая за руки в разные стороны полюсов, то возвышая в здравую рассудительность, то опуская в дно кровожадного желания отомстить всем. Всем? Кому всем? Может, в первую очередь, девушка хотела доказать самой себе свою неуязвимость и лидерство? А, может, просто решила обмануть и закрыть все раны фальшивой властной улыбкой? Но кем она тогда будет? Сама самой? Нет. Себя она пока не утратила и, поэтому, решила наконец сделать тот самый обдуманный шаг, который нужно было совершить еще очень давно. На часах три часа ночи, а окно слегка приоткрыто от недавнего побега Дэ. Девушка открыла глаза, притворяясь все это время, что заснула крепким сном. Оглядев комнату своими темными глазами, наконец приглядываясь к старому матрасу соседней кровати. Тот, казался очень потрёпанным, а ржавые пружины издавали неприятный звук, стоило только парню начать ворочаться. Так же, пару раз она застукивала старшего брата за тем, как тот что-то скрывал внутри этого самого матраса, наспех прикрывая разрезанную часть простынкой. Свесив голые ноги со своей кровати, Сонхи задумалась ещё раз над правильностью поступка. Она снова влезет в чужое личное пространство и удовлетворит собственное детское любопытство, но стоит ли оно того? Когда тонкая кисть подняла одеяло и засунула руку внутрь мягкого наполнителя, пальцы ощутили холодный материал пластика или стекла. Наспех вынув найденную вещь, Сонхи поняла, что ее любопытство в этот раз точно не подвело. Дэ прятал у себя телефон.