твой вымышленный образ

Моя голова сейчас кружится от переполненных мыслей, а глаза ходят из стороны в сторону, пытаясь найти ответ…нет: хотя бы направление, в котором должны идти мои доводы, хоть я и знаю, что это совершенно бессмысленно, но я собой не управляю. И никогда не управлял, черт бы его побрал. Я совершенно не умею контролировать ни мысли, не чувства, а про управление эмоций даже думать боюсь. Чего я хочу? Кого я хочу? Что за глупые вопросы. Почему вообще мои вопросы идут раньше меня. Ах да – я ведь неконтролируемый собой мальчишка, который срывается на Фила при любой возможности. Так чего же я хочу? Может… Нет… нет, нет, нет. Я перестал чувствовать голову, ведь она совершает неконтролируемые мною движения. Она вертится влево-вправо с невообразимой скоростью, пытаясь убежать от впереди стоящего ужасного существа. От чувств. Я уже сбился со времени и мне кажется, что за это время уже успел вылить слезы. В итоге я резко остановил голову, несколько раз матеря себя, и мои глаза остановились на объект, находившийся немного ниже моего уровня зрения. Кровать. Кровать, которая осталась не застеленной. Кровать, от которой невозможно отвести взгляд, а если присмотреться, то можно увидеть красивые кудри Фила и его длинные ресницы. Все-таки голова не смогла убежать, но вот разум мой, не оставил даже прощальной телеграммы. В порыве, я быстро стянул с себя всю одежду и встал перед его импровизированной кроватью. В животе, почему-то, все скрутило и колени задрожали, будто он сейчас здесь, спит мирным сном. Я двигаюсь вдоль одеяла и чувствую тепло его тела, и как же мне захотелось его сейчас поцеловать. Как же я его ненавижу. Я пытаюсь максимально втянуть в себя весь оставшийся его запах, не упустив ни единой его нотки. Мой живот переполнен так называемыми бабочками, и я готов возбудиться только от его вымышленного образа. Боже, боже, боже! Как же я жалею, что не поцеловал тебя в тот раз, когда ты рвано дышал прямо перед моим носом, и мы быстрее водили руками, чтобы побыстрее закончить все это, но внутри я хотел как можно дольше продлить этот момент и смотреть на твои прилипшие ко лбу от пота волосы, на твои подрагивающие брови, и на твои губы, которые сводили меня в тот момент с ума, как бы сильно я этого не отрицал. Я сейчас нахожусь где-то там – далеко-далеко, где не слышны детские крики за окном. Где нет ничего кроме меня и него. Ничего, кроме моих чувств. Я приобнимаю аккуратно одеяло, представляя его талию – нет, я вижу ее – и мне показалось, что меня сейчас ударило током. Мое тело ощутило напряжение более 200 вольт, или 220 – сейчас не до физики. В данную минуту мой мозг не способен даже на отличие между белым и черным, любовью и ненавистью, вечными муками и неописуемым счастьем. Я хочу остаться вот так, обнимая его и слыша его тихое сопение, поцеловать его в шею, в изгиб спины, в его четко вычерченные лопатки, а затем зарыться в его мягкие непослушные локоны и пытаться запомнить все до мельчайших деталей. Пытаться запомнить то, чего нет. Вдруг, я слышу шарканье маминых тапок, и следом за ними звук проезжающей машины. Магия исчезла. Разум очистился. Я в недоумении посмотрел на свои руки. Остались только я и помятое бордовое одеяло. Я встал на колени. Я смотрю в одну точку, пытаясь вспомнить, как я до этого дошел – не получалось. “И что это было?”- спрашиваю я себя.