Амёбы

      Он слишком много пережил, чтобы сопереживать людям. Веками наблюдая за ними, он понял одну вещь. Такие как они, как Вальхрам, заслужили этот мир, а не люди. Людишки так быстро умирали, в отличии от них. Вальхрам — очень старое существо. Михайль часто называл его стариком. Седой лохматый старик. Почти труп. На самом деле, трупы, несмотря на слова Михайля, были полезны. Из-под земли видно так много. Ведь это его верные соратники и информаторы.       Вальхрам видел первых людей. Видел их рождение и смерть. Знал, где их могилы. Это забавляло Вальхрама. Человек, как таковой, был букашкой. И помирал перманентно. Смерть же не была ему знакома. Люди были лишь жалким порождением бога, и если Михайль хоть как-то беспокоился о людях, лелеял их, даже любил в некотором роде, то Вальхрам лишь призирал.       Запах выжженной земли, смерти и трупов вызывал в груди Вальхрама такое мягкое и приятное тепло. Раньше здесь кипела жизнь. Яркая, как солнце. Теперь здесь остался лишь запах сажи и разложения. Люди убили людей. Просто из-за Вальхрама. Всё, что он сделал, так совратил одного человека, а из-за этого перебили всех. От этого улыбка не сходила с лица. Демон вышагивал между разрушенных домов. Это место подойдет для его маленького ритуала. В сумке, перекинутой через плечо этого старого сосуда, есть всё. Мортем. Кровь трупа. Мел. — Михайль не был бы рад, — зашипел голос. — Заткнись, — прохрипел Вальхрам. — Михайль был идиотом. — Как и ты, — прошептал голос. — Все мы.       Вальхрам проигнорировал последние слова его собрата — Селентиума. Существо, плевавшее на всё — что-куда-зачем идти — всё равно, лишь бы душу залапать. Просто продайте ему душу, он тут же сделает, что попросили. Идиот похлеще Михайля. Тот хотя бы мог пользоваться людьми ради других людей. Пусть так, но хоть как-то. Селентиум… просто ничего не делал. Ни помогал, не противостоял. В то время его поглощение стало настоящей отрадой для Вальхрама. Но сейчас Селентиум бесил. Вечная болтовня без дела. — Ты так хочешь уничтожить этот мирок. Зачем? — голос Селентиума звучал словно из-под воды. Тонн воды. — Этот мир прост, как амёба. Он слишком просто для нас, а ты хочешь всё разрушить. Совсем не заботишься о братьях и сёстрах. Ты такой эгоист, и вообще, почему тебе просто не отдохнуть? Но нет! Ты шныряешь везде, ищешь, лишь бы нарушить покой Матери и спокойствие нашего Отца. Ты такой урод! Урод! Урод! Урод! Лучше бы ты умер! Лучше бы я тебя убил! — голос Селентиума изменился до такой ужасной истерично-детской формы. — В отличии от тебя, я хотя бы не сосуществую в чьём-то теле, — прошипел Вальхрам.       Селентиум тут же замолк.       Сегодня начнется ритуал. Жаль не надолго, но ритуал откроет дверь в самые недра бездны. В самое её сердце. Прямо к их Матери. Получится — тогда можно усилить напор и мир рухнет. И все эти миллиарды жалких, никчёмных букашек подохнут. Жизни достойны лишь избранные. Люди никак не входили в этот список. — Разве ты в праве определять судьбу других? — вдруг, совершенно нормальным, не искривленным болью, прозвучал голос Селентиума. — Ты избавишь меня от работы, а Михайля от цели. Даже наших братьев и сестёр ты лишишь чего-то. Разве это стоит жизни многих амёб. Они же сами подохнут. Ты лишь ускоряешь их процесс, лишая нас забавы.       Селентиум не понимал этого. Люди просто не нужны этому миру. Заместо этих беспомощных животных могли родиться поистине сильные существа, но не эти амёбы. Люди были лишь амёбами в мире, которого они не достойны. Вальхрам это понимал. Поэтому он уничтожал людей сотнями, порой тысячами. Он лишь делал поистине хорошие вещи, когда лишал жизни тех, кому не суждено было жить. Так почему остальные его собратья и сёстры не могли этого понять. Ни Михайль. Ни Селентиум. Никто другой не понимал его. Они будто любили этот мусор. Даже заботились о нём. Пусть своеобразно, но они любили их. От этого Вальхрама воротило. Хотелось даже блевать.       Сейчас нужно лишь провести предварительный ритуал. Потом уже побеспокоиться о других. Но не о людях. Их не нужно жалеть. Вальхрам ступил дальше, ища нужное место.