Дикое сердце

Как же сильно болит голова… Тэхён стонет сдавленно, морщась и тяжело переворачивается на другой бок, притупляя тем самым боль в конечностях. Тело, одеревеневшее за тот период времени, пока он был в обмороке, неприятно ныло, присоединяясь к туману в голове, путающим сознание. Тэхён не без усилия разлепляет глаза, пытаясь осмотреться и понять где он и что с ним. Перед глазами ещё витает пелена, а осязательные рецепторы помнят едкий запах какой-то настойки, которой щедро полили платок, приложив его к носу омеги, напав со спины, посеяв перед этим хаос среди гостей, присутствующих на торжестве. Тэхён окончательно приходит в себя только через пять минут, осматривая расфокусированным взглядом повозку, имеющую аркообразную крышу, обтянутую тканью, лежа на каком-то футоне совершенно не двигаясь, куда его заботливо кинули, когда украли с собственной свадьбы. Точно! Свадьба! У него же сегодня свадьба! Тэхён неуклюже приподнимается на локтях, вспоминая что произошло. Рано утром его разбудила мама, говоря начинать собираться, так как нужно успеть всё сделать до приезда свадебного кортежа, когда за Тэхёном придут и посадят в паланкин. Идти шагом или на лошади строго запрещалось, чтобы «не принести грязь в дом жениха», поэтому до малого храма омегу понесут носильщики, которых прислали семья Ли. А ещё кортеж защищал от злых духов, против которых всю дорогу будут запускать хлопушки и разноцветные фейерверки. Несмотря на всю нервозность и страх, который не покидал пол тёмной ночи Тэхёна, заставляя ворочаться на постели и сжимать цилиндрической формы подушку, омеге удается совладать со своими эмоциями, безропотно вытерпев обряд купания, где его кожу натирают пахучими маслами, рисуя маленькие иероглифы с добрыми пожеланиями на запястьях, которые скрывают под внутренней одеждой исключительно белого цвета. Уже после Тэхёну помогают надеть основную, состоящую из длинного шёлкового красного платья-халата с широкими рукавами и струящейся юбки, расшитого золотыми нитями и бисером, создавая на ткани замысловатые узоры. Омега выслушивает все наставления от отца и матери, когда ему делают лёгкий макияж, подчёркивая большие янтарные глаза и земляничного цвета губы. Не верит, что уже всё. Конец. Бежать больше некуда. И уже вечером ему придётся разделить постель со своим мужем. Плакать хочется безбожно, но каким-то чудом, не иначе, Тэхён сдерживается, чтобы не броситься в ноги отцу и не умолять прекратить этот маскарад. Наверняка бы омега получил оплеуху после такого, но Тэхёну всё равно. Ему вообще кажется, что все его чувства атрофировались за эту ночь, а сам омега превратился в куклу-марионетку. Он и правда, как кукла, — такая же аккуратная, красивая, мягко сложенная, фарфоровая. Но внутри этого фарфора пустота такая, что задохнуться можно. Хорошо, что румяна щеках скрывают мертвецки бледное лицо Тэхёна. А вот глаза испуганного маленького лисёнка, которого загнали в угол — спрятать не получилось. Время бежит чересчур быстро, будто не слыша мольбы Тэхёна не торопиться. Ему мало. Он ещё хочет побыть ребёнком. Не желает уезжать из этого дома навсегда, приходя теперь сюда только в качестве гостя. Тэхёну будет очень не хватать своей комнаты, что всегда укрытием была, ворчливых речей отца и смеха матери, которая всегда знала, как успокоить или помочь. Тэхён не хочет быть один. И всё равно, что Юншэн будет рядом, потому что действительно — он один. Запертый в комнату без окон и дверей, кричащий оглушительно «помогите», игнорируемый всеми кто, казалось бы, стоит рядом. Лицо Тэхёна скрывают за короткой красной полупрозрачной вуалью, с концами которой играется ветер, когда Тэхён выходит на улицу, под громкие аплодисменты, музыку и крики соседей, что тоже пойдут сразу за кортежем следом, бросающие под ноги небольшие горстки риса и просо, как знак богатства и долголетия. Тэхён идёт, не слыша никого, держа осанку и придерживая одной рукой длинный подол, смотря вперёд, в пустоту, останавливаясь у деревянного паланкина, оглядываясь лишь единожды на улыбающихся родителей, тоже нарядных и, в отличие от их сына, счастливых. Ему открывает небольшие дверцы один из носильщиков, одетый, как и остальные трое, во всё чёрное, создающие контраст на фоне ярких одежд других, и прячущих свои лица под плетеной соломенной шляпой, низко после кланяясь омеге. Тэхён непроизвольно бросает тусклый взгляд на руки носильщика, на одной из которых лис замечает татуировку дракона, и сам поражается собственному бесцветному голосу, когда говорит неестественно тихо: — Красивая… Вот бы стать птицей в этот момент и улететь отсюда. Вот бы стать тем же драконом, которым подвластны небеса, чью свободу никто не посмеет ограничить… Тэхён садится в паланкин, самостоятельно закрывает двери и не дышит, кажется, всю дорогу до храма, нервно перебирая бисер на рукавах ханьфу. Оказывается, нет. Дышать он заново учится тогда, когда кортеж останавливается, что значит только одно — они на месте, о чём свидетельствует гром барабанов и гонгов, шум голосов и залп фейерверка. Тэхёну помогают выйти, держа под руки и не переставая осыпать комплиментами. У дверей, что ведут внутрь малого храма его уже ждёт Юншэн, весь красивый, радостный, любящий. Боги, дайте силы Тэхёну всё это вытерпеть!.. Тэхён отчётливо слышит, как громко бьётся его сердце о грудную клетку, сходя с ума от происходящего пёстрого хоровода вокруг. Смотрит на Юншэна и на непослушных ногах шагает к нему, поддерживаемый родителями, которые должны буквально из рук в руки передать своё чадо будущему зятю. Дышать становится невозможно. Очень душно и жарко. Тэхёну кажется, что ещё чуть-чуть и он свалится перед всеми в обморок. Всю дорогу до храма его бросало то в жар, то в холод, а сейчас, видимо, пришёл апогей; Тэхён уже мечтает, чтобы всё поскорее закончилось, и он смог наконец куда-нибудь сесть. А ещё, желательно, поесть. Омега дрожит осенним листком, когда вкладывает свою узкую ладонь в широкую альфы, дарящему ему обворожительную улыбку, в надежде успокоить, наверное, но Тэхён не реагирует, ведёт себя напуганным зверьком, озираясь по сторонам, кусая нервно губы. До последнего держится за мамину руку, отпуская её неохотно, и переступает порог храма. Сверху, на крыше, мелькает что-то чёрное, словно большая птица поманила своим крылом за собой, но Тэхён не придаёт этому никакого значения, забывая об этом сразу же, когда видит впереди себя старейшину-священника, алтарь и две нефритовые пиалы, связанные красной нитью, стоящие на столике, рядом с книгой молитв и заветов. И пусть все дальнейшие события происходят будто в густом тумане, но Тэхён помнит всё совершенно отчётливо. Вот они дают клятву с Юншэном, вот наполняют чаши святой водой, принимая их из рук друг друга и отпивая немного. Вот альфа убирает с лица омеги красную вуаль и тянется к нему, чтобы поцеловать, но не успевает. Ровно, точно в цель, заставляющая отскочить друг от друга Тэхёна и Юншэна, пролетевшая аккурат меж них и врезавшаяся в алтарь, напугав старейшину, стрела, выпущенная из лука, вынуждает всех присутствующих в храме обернуться и посмотреть на этого наглеца, посмевшего прервать такой священный момент таинства двух душ. «Наглецом» оказывается тот самый носильщик с татуировкой дракона, которого узнаёт Тэхён, стоящий посередь открытых массивных дверей, ведущих в храм. Только успевший когда-то переодеться и выглядевший теперь, как знатный господин, отличающийся от других людей лишь своим мрачным одеянием, платком, что скрывал половину лица, оставив напоказ только хищные, горящие чёрным огнём глаза и широким капюшоном, накинутым на голову. А также наличием охотничьего лука и колчана за спиной, переполненного стрелами. — Идеально, — говорит себе под нос альфа, выпрямляясь и облизывая губы. — На этом, дорогие гости, торжество официально закончено, можете расходиться по домам, — громко и непринужденно оповещает всех лисов мужчина, делая по-хамски что-то наподобие поклона. — А твой омега, — он показывает луком на вздрогнувшего Тэхёна, обращаясь уже к Ли Юншэну, — теперь принадлежит вожаку волчьего княжества Чернолесье. Дальше — сущий разгром. Крики, визги, лязг катаны и смешение природных ароматов, от которых голова кругом идёт. Откуда не возьмись в храм повалила целая стая волков, окружив мужчину, одетого во всё чёрное, дерущегося в этот момент с Юншэном, не собирающегося так просто отдавать кому-то свою омегу. Волки рычат грозно, предупреждая тем самым, и загоняя людей в углы храма, не давая ступить кому-то и шагу вперёд, приказывая не двигаться и не мешать. Они не боятся никого: ни слуг, которые ринулись защищать своих хозяев, ни взрослых и сильных лисов, всех сбивая по кучкам, скалясь недобро, если кто-то пытался им противостоять, сразу же нападая и придавливая мощными лапами к полу. Тэхён поначалу теряется, сбитый с толку такой картиной, обмерев у алтаря и судорожно пытаясь найти в снующей туда-сюда толпе, над страхами которых потешались волки, лица родителей. Всё смешалось в одно расплывчатое пятно. Впервые в жизни омега не знает, что ему делать. Обратиться в лиса и попытаться побороться, что, вероятно, у него не получится, ведь лисы явно меньше размерами, чем волки, или же броситься наутёк? А как же мама и папа? Как же Сюин? А Юншэн?! Что вообще происходит?! Последнее, что помнит Тэхён, как это то, что он ринулся помочь альфе, когда его схватывает кто-то крепко со спины, не дав возможности и шагу сделать. Омега кричит, чем привлекает внимание Юншэна и это становится ошибкой, ведь волк пользуется этим, атакуя и сшибая лиса с ног. — Юншэн! — вопит Тэхён, вырываясь. — Не смей его трогать! — волк, замахнувшийся до этого катаной в воздухе над альфой, вскидывает голову и впивается в омегу взглядом, что даже на расстоянии пышет гневом. — Оставь его! Слышишь меня, чудовище, не смей! Иначе я сам убью тебя. Убирайтесь отсюда! Я никуда с вами… — договорить ему не дают. Затыкают рот какой-то тканью, вмиг отключающий сознание, стоит только сделать вдох. Тэхён тряпичной куклой повисает на руках того, кто его схватил. До того, как окончательно упасть в тихую пропасть, Тэхён слышит приглушенное над своей головой от того самого волка с татуировкой на руке: — Молодец, братик. Ты отлично постарался, Хосок-а… А затем — темнота. Что случилось после и как развивались события, Тэхён не знает. Сколько прошло времени с нападения тоже. Скорее всего, волки ушли сразу же, как забрали омегу, покинув лисью долину, направляясь в своё княжество. В повозке, куда поместили лиса, ничего не было лишнего, кроме тонкого футона. Его даже не связали, просто бросили сюда, не переживая, видимо, что омега может очнуться и попытаться сбежать. Зря! Очень зря! Потому что именно это Тэхён и собирается сейчас сделать! И хотя голова ещё болела, Тэхён прекрасно понимает, что если не попытается улизнуть от волков, то все страшилки, которыми маленьких лисят пугали в детстве, станут реальными. Он не собирается становится наложником вожака волков, угождать ему, улыбаться и притворяться любезным, а тем более — делить с ним одно ложе. Хуже участи просто нет. Лучше уж век жить с нелюбимым человеком, чем терпеть прихоти какого-то волка. Тэхён скорее умрёт, чем позволит себя коснуться этим грязным животным. Как они вообще посмели так бесцеремонно заявиться в его дом? Кто они такие, чтобы им подчиняться? Тэхён не намерен мириться с таким приговором! Он вернётся домой, обязательно вернётся, и никто ему не сможет в этом помешать. Благо упрямства лису не занимать. Тэхён прислушивается, пытаясь определить какое сейчас время суток и не снуют ли поблизости волки. Он аккуратно подвигается к краю повозки, приоткрывая немного ткань, и воровато оглядывает местность. Сейчас глубокая ночь. На тёмном небе во всю светила ярко-жёлтая луна, освещая всё вокруг. Скорее всего, волки остановились посреди дороги, чтобы дать отдохнуть не только себе, но и лошади, что тянула повозку. Внезапные голоса, приближающиеся откуда-то справа, заставляют вернуться Тэхёна обратно на своё место и притвориться спящим. Будет лучше, если он всё-таки попытается сбежать, когда захватчики лягут спать. По крайней мере, они должны были лечь спать, после такого выматывающего дня. Тэхён на это очень надеется. Да, слух его не обманывает. К повозке действительно подходит пара человек, приподнимая ткань, впуская лунный свет, и проверяя омегу, что старается не дышать в этот момент. — Ещё не очухался? — спрашивает один. Слава Богу, что говорят они на понятном омеге языке, оставив свой родной диалект. — Как видишь, — говорит второй, и Тэхён узнает в нём того самого наглого волка, что появился в храме, прервав свадьбу. — Ты же говорил, что он максимум на три часа отключится, а он полдня валяется без чувств. Уверен, что не убил его? — предполагает третий. — Я что, по-твоему, совсем дебил? Просто случайно ливанул настойки больше положенного. — Смотри, закапывать его труп будешь сам, — смеётся четвёртый с набитым чем-то ртом. — Ни разу не смешно, Джеюн, — ворчит второй. — Но в чём-то он прав. Ответственность возьмёшь на себя, — подхватывает хохот Джеюна третий. — Иди в задницу, Хисын!.. — Хватит! — прерывает своим окриком альф тот самый, с татуировкой. Тэхён мелко вздрагивает, словно его ущипнули. — Не время сейчас расслабляться и шутить. Он очнётся рано или поздно, в любом случае. А к тому времени вас здесь не должно уже быть. Остальным я дал указания запутать следы в Южном лесу, и возвращаться домой, — о-о-о, нет! Тэхён закусывает нижнюю губу до боли. Неужели они за пределами его любимого леса? Это значительно усложнит найти дорогу домой. — На очереди границы Восточного и Западного. Вы пойдёте Западным, чтобы сбить след, и не как в прошлый раз. Да, Хосок-а? — А что сразу я? — бухтит обиженно Хосок, буравя старшего брата взглядом. — Мы все не без греха здесь. Не один я тогда кутил до поросячьих визгов… — Мне это неинтересно, ясно? — обрывает его речь брат. — Чтобы было всё максимально прилично. Не сметь привлекать к себе внимание! Помните, что я обещал доставить омегу господину Мину уже через пять дней после того, как он окажется у меня в руках. От этого буквально зависит всё. Я же пойду с мальчишкой через границу Восточного леса, по нашим проверенным дорогам. — А ты уверен, что сможешь совладать с этим цветочком? — спрашивает Хисын. — Если помнишь, он обещал тебя убить. — Ну пусть попробует, — посмеивается легкомысленно волк, из-за чего Тэхён вновь чувствует тот самый необузданный гнев в груди, который ему не дали выпустить. — Я хоть позабавлюсь, — позабавишься, обязательно, позабавишься! Тэхён не лишит себя такой радости, чтобы хорошенько не надрать его волчий зад, перед тем как вернуться домой. Что он зря учился, что ли искусству владения катаной у отца?.. — Ладно. Тогда на рассвете выдвигаемся. — Идёт. И не сметь ослушаться моего приказа при любых обстоятельствах! Да, Хосок-а? — Да чего опять я-то?! — под дружный хохот они удаляются, оставляя, наконец, Тэхёна одного. Итак, что омега имеет на этот час? Вполне неплохие условия, чтобы спокойно удрать от этой шайки, что только выполняют указания своего господина Мина, которому Тэхён уже желает благополучно где-нибудь сгинуть, вместе со своими похотливыми желаниями. Значит, они простые наёмники княжеского двора, не более. Осталось дождаться только, когда альфы уснут и можно будет бежать. Тэхён очень надеется, что ему удастся добраться каким-то чудом до Южного леса, потому что только там и только там он будет в безопасности. Бродить по чужим землям опасно, особенно молодому омеге. Это может быть чревато плохими последствиями. Но и выбора у Тэхёна нет. Помочь ему некому, придётся справляться своими силами. Лис не сомневался, что Юншэн уже ищет его. И он непременно найдёт его! Он ведь любит Тэхёна и сможет вызволить его из волчьих лап. Оказывается, до этого всё было не так уж и плохо в жизни омеги, как сейчас. Сколько сразу плюсов можно было найти. Тэхён сам готов расцеловать Юншэна при встрече, но лишь бы дома. — Я вернусь, обещаю, — клянётся себе мысленно Тэхён. К отцу, маме, лучшему другу, альфе и к любимой долине «Мирэй». Он не даст себя заживо сожрать сучке-судьбе, решившей так зло пошутить над ним. Лис ждёт час, два, три… Лишь когда голоса окончательно стихают, как и треск от костра, Тэхён поднимается и на коленях ползёт к скрытому плотной тканью «выходу». — Чёртова одежда, — ругается Тэхён, когда мягко спрыгивает с повозки на землю, покачнувшись. Он слишком долго провёл времени лёжа. — Только бы не запнуться, — бормочет омега. Он ловко огибает повозку, тушуясь с каждого непонятного шороха, чуть в лошадь не врезаясь, когда выходит на дорогу. Они действительно стояли на какой-то заросшей травой тропке, спрятавшись в тени деревьев. Дальше только лес, раскидистый, тёмный и пугающий своей изумрудной листвой. Он совсем не похож на любимый Южный, что ещё раз напоминает Тэхёну, что он на чужой территории. Будь прокляты эти волки!.. Кстати говоря… Волки. Они все дружно разместились возле костра, громко посапывая, а кто-то храпя, раскинув свои конечности звёздочкой по траве. Один, два, три… Вроде все. Никто не ушёл. Отлично, никто и не заметит, что Тэхён исчез. — Тоже мне, наёмники вожака, — хмыкает Тэхён, скривившись. — Скорее малышня с соседнего двора, — странно, что они не связали омегу и не остались охранять. Глупцы, если рассчитывают, что смогут так просто доставить лиса до места назначения. Не видать им их денежек, которыми, наверняка, их снабдит господин Мин по возвращению. Как и самого Тэхёна. Лис уже поворачивается в противоположную сторону, где меньше травы и можно было бесшумно улизнуть, но сладкий и отключающий рассудок по щелчку пальцев запах, словно только что испечëнного хлеба, вынуждает резко обернуться и приковать свой сияющий взгляд к раскрытой сумке одного из волков, где виднелась именно она — круглая, небольшая, зарумянившаяся красиво, — хлебная булочка. Тэхён сам не помнит, как быстро оказывается возле этой сумки, не боясь никого в этот момент, хватая булочку и откусывая от неё кусочек. Он не ел нормально два дня (уже третий пошел), соблюдая пост! И поэтому омега чуть ли не плачет от счастья, когда жуёт. Кажется, что до этого момента ничего вкуснее Тэхён в жизни не ел. Будто с этой простой, пересолённой, но так аппетитно пахнущей булочкой, не сравнится даже выпечка его мамы. Тэхён кусает жадно ещё, пребывая в какой-то прострации, на миг даже забывая, где и среди кого он находится, только бы голодный желудок перестал урчать… Копошение, что доносится откуда-то снизу, заставляет всё-таки омегу выпрыгнуть из этой эйфории и вспомнить, что он здесь не один. Времени терять нельзя! Возможно, это его единственный шанс! Тэхён медленно разворачивается, держа во рту булочку и придерживая подол руками, чтобы не споткнуться случайно, стараясь вести себя как можно тише, но так и замирает на месте в движении, расширяя глаза от ужаса, когда видит, а после слышит низкое и глубокое, заставляющее сердце сжаться в комок: — Далеко собрался? Нет-нет-нет! Нет! О боже!.. Четвёртый! Их же было четверо! А у костра только трое. Как он мог забыть об этом?! Тэхён икает, вжимая голову в плечи, продолжая пялиться оробело на высокого, статного волка с широкими плечами и уверенным взглядом, так и говорящим омеге: «Не двигайся». Он в той же тёмной одежде, что и был, в той же повязке, прятавшей половину лица и капюшоне, скрывающим чёрные вихри волос. За спиной колчан вместе с луком, а на поясе поблëскивала при свете луны рукоять катаны. Он стоял твердо, внушительно, как скала необходимая, сложив сильные, увитые венами и, как оказалось, татуированные руки на груди, заслонив собой Луну, не сводя внимательного взгляда с омеги. Его смолисто-дымчатый, давящий, хвойный, природный аромат можжевельника бьёт с размаху по нежной восковнице Тэхёна, желая будто подчинить себе, но чёрта с два! Тэхён — лис, а не волчица. Такое с ним не пройдёт. Омега больше не медлит. Круто разворачивается и, буквально перепрыгивая через спящего на пути волка, несётся вперёд, в лес, потеряв по пути булочку, в прыжке обращаясь в чёрно-рыжего лиса, скрываясь в высокой траве. Шансов, что он сможет оторваться от чужака на четырех намного больше, чем на двоих. Тэхён бежит, бежит. Не разбирая дороги, плюя на усталость, ведь его человеческая сущность всё ещё слаба от этой вонючей настойки и голода, который так и не удалось нормально хотя бы заглушить. Трава под ногами сменяется камнями, поросшими мхом, а деревья, будто расступаясь перед лисом, выводят его на какую-то поляну со сломанным, старым деревом, за чей ствол и прячется Тэхён, чтобы перевести дух и унять стучащее лихо сердце. Омеге даже не нужно проверять. Он и так знает, что всё это время за ним шли следом. Тоже обратившись в свою истинную сущность — в большого и чёрного волка с безумными глазами, — который может, по желанию, перегрызть непутëвому лису горло. Хватило бы одного укуса. Тэхён опять дрожит, понимает, что так ему не сбежать от волка, явно ориентирующегося в этих лесах намного лучше ничего не знающего омеги. Нужно что-то ещё. Что-то, что точно поможет. — Обращайся и выходи! — слышит требовательное от альфы Тэхён, затаив дыхание. — У меня сегодня крайне скверное настроение. Нянчиться ещё и с тобой у меня не входило в планы. Так что не заставляй хватать тебя за твой рыжий хвост, и тащить силком обратно к повозке. Тэхён слушается. Перекидывается обратно в человека, а когда сизый туман вокруг него развеивается, смело поднимается с места и выходит гордо из своего временного укрытия. Отлично! Волк стоял к нему спиной, нервно притоптывая ногой, дожидаясь омегу. Так почему бы и нет?.. Омега подходит, словно мышка, какими-то доселе неизвестными ему ловкими и автоматическими движениями выхватывает катану у волка, покоящуюся на его поясе до этого, мужественно направляя её на мужчину, встав напротив. Тот даже не меняется в лице, не сдвигается ни на миллиметр с места и не торопится возвращать своё. Смотрит на злого омегу с ленцой и будто ждёт, что же ещё лис предпримет до того, как поймёт, что ему его не победить. — Серьёзно? — усмехается волк, а Тэхёну хочется так сильно ударить его, чтобы навсегда стереть эту, скрытую под платком, улыбку. — Ты хоть обращаться с ней умеешь? Ничего поди тяжелее ножа, для разделки фруктов, до этого и в руках не держал. — Проверишь? — отзеркаливает его ухмылку Тэхён, делая резкий и точный выпад вперёд, заставляя таки двинуться с места альфу и удивлённо вскинуть брови. — Ого! Я почти впечатлён, — поднимает руки перед собой волк в сдающемся жесте. — А дальше? — А дальше, — шипит Тэхён, сверкая воинственно янтарём глаз, — я убью тебя. Не волнуйся, сделаю это быстро и безболезненно. Твои сородичи тебя найдут и в качестве сувенира, вместо меня, доставят вашему господину Мину, — выплёвывает последние слова омега, игнорируя поток холодных мурашек по спине. — А я в это время буду дома, со своими близкими и любимым человеком. — Любимым? — переспрашивает волк, снова усмехаясь. — А чего тогда замуж за него не хотел выходить? Тэхён на секунду теряется, не понимая откуда альфе это известно, но быстро берёт себя руки. — Заткнись! Тебя это не касается, волк! Ты напал на мою семью, пришёл в мой дом и навёл беспорядок, ещё и увёз чёрт знает куда, чтобы продать своему вожаку за приличный мешок золотых! Думаешь, я до сих пор не понял, кто вы такие? Вы просто пешки! Слуги. Верные собачки, что выполняют команды. Я никуда с вами не пойду, а если и попаду в ваш гарем, то, поверь, в первую же ночь вы лишитесь своего драгоценного вожака. — Это хорошо, что ты обо всём осведомлен. Тратить время на объяснение не нужно, — гневная тирада пропускается мимо ушей, что злит с удвоенной силой. — А на всё остальное — мне плевать. Потому что всё равно будет так, как желаю я. Твоё сопливое мнение меня не интересует. — Ах ты!.. — восклицает Тэхён, задыхаясь от слепой ярости и переходя в наступление. Альфа отскакивает в сторону и успешно успевает пригнуться под лезвием катаны, чей мощный удар достаётся воздуху, который омега рассекает пополам, теряя при этом равновесие из-за длинной юбки, что сковывает движение ног. Он почти задел его! — Гнев — не лучший друг, когда ты дерёшься. Он затуманивает разум и диктует свои правила, из-за чего очень быстро может произойти что-то вроде этого, — комментирует поучительно неверные движения Тэхёна волк, опять уворачиваясь от резкого выпада в его сторону. Из-за этого Тэхён неправильно ставит ноги, смещая центр тяжести; ещё бы немного и он бы рухнул на землю. Но этого хватает, чтобы альфа проворным движением перехватил его руку, крепко стиснув запястье, а свободной отобрал оружие и откинул его куда-то в сторону. Следующий шаг — и Тэхён уже прижат к горячему и крепкому телу напротив, а его руку заворачивают ему же за спину. Тэхён тоже не мешкает: срывает платок с лица альфы, а затем замахивается и влепляет ему со всей силы, на которую способен, пощёчину. Удар сильный: Тэхён уверен, что щека волка горит сейчас огнём, но ему не страшно. Не страшно, когда на него поднимают густо-чёрные, в которых радужка пропала, глаза, сияющие фосфорическим блеском. Не страшно, что мужчина в два раза сильнее и выше Тэхёна. Омега стоически выдерживает на себе этот прожигающий взгляд, которыми они награждают друг друга, но, когда его оттесняют назад, застав этим врасплох, припечатывая к дереву, отчего-то вся смелость падает под ноги, вместе с ëкнувшим сердцем. Тэхён смотрит на альфу напротив, что прижимается своей грудью к его, дыша шумно через нос, и не может не признать, что волк перед ним красив до безобразия, отчего ненависть к нему возрастает с новой силой. Он определенно точно считается у себя в княжестве привлекательным альфой, многих омег успев, наверняка, покорить этими кварцевыми глазами и крепким телом. Капюшон тоже спал, и ничего больше не прятало внешность мужчины. У него короткие, как и у Тэхёна, волосы, слегка волнистые и отросшие, спадающими волнами ему на глаза. Густые брови, нос с закруглённым кончиком, нижняя губа была чуть больше верхней, и острые, чётко выделенные скулы. А ещё под нижней губой омега замечает у него маленькую родинку, что тоже бесит. Весь альфа бесит. Потому что нельзя иметь одновременно такую безупречную, дьявольскую красоту, и заниматься похищением невинных омег для своего господина! Тэхён пытается оттолкнуть альфу назад, но тот даже не двигается с места, а затем вообще наклоняется непозволительно близко, опять пуская в ход свои феромоны, пытаясь заглушить строптивость лиса, и заставляя его вжаться спиной в дерево. Это очень близко! Так близко, что они едва носами не касаются. Тэхён даже Юншэну такого не позволял. Омега сам не понимает реакции своего тела, но его щёки предательски розовеют, а пульс сбивается с привычного ритма. Лис внутри беснуется, но Тэхён ничего не может с этим поделать, опять чувствуя себя так, будто хочет свалиться в обморок. Волк ничего сейчас, по сути, не делал, но продолжал каким-то непонятным образом действовать на организм Тэхёна, отчего тот заметно нервничал, не понимая причину этой откуда-то взявшейся приятной дрожи внизу живота. — Поиграли и хватит, — заключает альфа, заставляя омегу выпрыгнуть из своих мыслей. — На сегодня всё, — и не дав Тэхёну опомнится, заваливает его себе на плечо легко, разворачиваясь и направляясь обратно в лагерь, захватив перед этим свою катану. — Что ты делаешь? Отпусти меня! Я никуда с вами не пойду! Я не стану наложником! Пусти! Лучше убей, я всё равно не стану так жить! Пусти меня, дикарь! — разъярëнно кричит Тэхён, пытаясь выбраться из захвата. — Чонгук, — не замечая воплей омеги, произносит вполне спокойно альфа, удобнее подхватывая его, на что омега просто взрывается, с удвоенной силой продолжая колошматить его по спине. — Меня зовут Чон Чонгук. А ты кто? — Я не собираюсь с тобой общаться, мерзавец! Отпусти меня! — Ким Тэхён, ну и словечки ты знаешь! — наигранно возмущается Чонгук, шлёпнув, словно провинившегося младенца, по попе омегу, что краснеет пуще прежнего, качая головой и цокая языком. — Неужели тебя твой женишок этому научил? — Откуда ты знаешь, как меня зовут?! — Я знаю о тебе всё, что мне надо знать. Откуда — неважно, ибо это моя работа. Ты можешь кричать и бороться сколько тебе вздумается, но будет лучше, если ты просто смиришься со своей участью и пойдёшь со мной. Не создавай себе и мне проблем. Всё равно тебе не сбежать от меня. Ты теперь — собственность нашего вожака. Он поручил мне и моим ребятам доставить тебя в Чернолесье — это название нашей столицы, а значит, до этого, ты находишься под моей защитой. Потакать прихотям не стану. Разжалобить меня тоже не получится. Почему именно ты, а не кто-то другой? Потому что я так захотел. Ты ему понравишься, я уверен. — А если нет, если не понравлюсь? Меня сошлют домой? — Твой дом теперь — Северный лес. Останешься, скорее всего, работать при дворе. — Никогда! Я всё равно сбегу. Рано или поздно, но сбегу! — Отлично. Можешь пытаться сколько угодно. Это даже забавно. Хоть не скучно будет, а не как обычно. — Сволочи! Да как вы можете против воли человека решать за него судьбу?! Что б вас всех… — Успокойся, снежинка, — снова легонько шлëпает его по попе Чонгук. — Побереги силы для дороги. — Как ты меня назвал? — давится воздухом лис. — Снежинка?.. — Ну ты же мне так и не назвал своё имя, — каким-то заигрывающим тоном произносит альфа, отчего Тэхён снова кривится, опять ругая себя мысленно за дрогнувшее сердце в груди. — Вдруг я ошибся, и мои источники не верны. Поэтому будешь снежинкой, ведь теперь, повторюсь, твой дом — Северный лес. Ты идеально в него впишешься. — Дикое животное… — бросает проклятия омега сквозь зубы, снова пытаясь слезть с плеча мужчины, ударяя его по спине. — Неотесанный мужлан…Чудовище… — И я рад с тобой познакомиться, снежинка…