Эффект незавершённого действия

Она стояла и курила. Значит, нервничала. Курение в данный момент не признак желания показать свою крутизну, а желание спрятать свой страх, расшатавшие нервы. Жалкая. Как я тебя ненавижу! — Что ты знаешь о нас с ним, — сразу спросила я, сдерживая гнев. Было сложно сказать его имя вслух, но я продолжила: — с Егором? — А почему я должна отчитываться в этом перед тобой? — с таким деланным презрительным голосом ответила мне Евгения, что это выглядело даже как — то глупо. Почему? Ну хочется мне так! Откуда источник… Наверно, я немного замешкалась, поэтому пигалица продолжила: — Мы с ним пили в одной компании. Я вообще — то с его другом встречаюсь, который тоже жахнул тебя! И слышала, как они тебя обсуждают. Имя Ляля очень редкое. Егор сказал, ты сама спровоцировала его на это. Она говорила это с такой улыбкой на лице, что если бы не слышать ее слова, можно было бы подумать, что мы говорим о чем — то хорошем и добром. И вообще мы подруги. Женька, не докурив, выбросила окурок. К ней возвращалась уверенность, сигарета уже была не нужна. Зато из меня эта самая уверенность исчезала капля по капле. Вместо злости мной овладел стыд и досада на себя, что только со мной могло такое случиться. И теперь эта стерва выставит меня на посмешище, и я ничего не смогу с этим сделать. — Ты ничего никому не скажешь. — Да ну? И кто мне это запретит? — Я запрещу. Мой голос прозвучал теперь так жалко, что лучше бы я молчала, честное слово. А эта рассмеялась. Надо мной. А я ничего не могла с этим поделать. Я ничтожество, тряпка. — Ты? И что ты мне сделаешь? Она сделала наскок на меня, будто бы хотела напасть, ложный, чтобы увидеть, как я испугаюсь, и этим унизить меня еще больше. Но мой инстинкт подействовал быстрее, чем способность мыслить, и я оттолкнула ее от себя, так, что она отлетела спиной к кирпичной стене. Я знаю, что ей не было больно. Я всего лишь оттолкнула ее от себя, но это привело ее в бешенство. Что ее посмели вот так легко, без зазрения совести, толкать. — Серебрякова, ты… За этим последовал поток матерных слов, которые даже перечислять нет никакого желания. Папа с детства учил меня культуре, чтобы из меня выросла интеллигентная девушка. Правильные манеры, правильная речь и прочие правила этикета. Я их знала на зубок, и могла в любом интеллигентном обществе сойти за свою. Но сейчас я не могла ответить в том же духе, что и Женька. Я знала матерные слова, могла мысленно даже произнести их при случае. Но вслух — ни за что! Воспитание, черт побери! И сейчас мысленно отвечала Женьке трехэтажным матом, а вслух ничего из этого не могла произнести. Мое молчание ее разозлило еще больше, и она схватила меня за волосы, и с силой дернула на себя. Стало очень больно. Она все еще держала меня за волосы, не давая прийти в себя. Свободной рукой я дотянулась до ее волос и тоже стала выдергивать их. Женька завопила, и со всей дури оттолкнула меня от себя. Так сильно, что я потеряла равновесие и упала на спину. Женька подскочила ко мне и стала наносить удары ногами, сопровождая все это матом. Чего теперь врать, было очень больно. И я ничего не могла поделать, чтобы остановить ее, ответить тем же. Я никогда раньше не дралась, да и по своей структуре была слабенькой и хрупкой. Женька была гораздо сильнее. Я уже почти теряла сознание от боли. Уже было понятно, что живой мне отсюда сегодня не уйти. А может, это и к лучшему. Со смертью исчезнут и все мои проблемы. Один раз, уже ни на что не надеясь, я сумела пнуть Женьку по ногам, вложив в удар последние силы. Женька взвыла, и свалилась на меня. — Ах ты… — прошипела она, и снова вцепилась в мои волосы. Теперь я точно умру. Это осознание пришло, когда во рту я почувствовала железный привкус крови. И ни фига она не соленая. Железом отдает только. А жить — то как хочется! Неужели я родилась для того, чтобы умереть здесь, в каком — то безлюдном тупике, избитая этой сумасшедшей. Которая потом еще всем расскажет, как меня изнасиловал подлец, которого я любила. И никому меня не будет жалко, все будут смеяться надо мной. Я застонала. Снова накатила злость. Среди темноты я все же увидела рядом с собой очертания большого осколка кирпича. Они тут валялись в огромном количестве. Я потянулась за ним, понимая, что он — единственный мой шанс спастись. А когда он оказался в моих руках, я со всей силы ударила им Женьку по затылку. В этот удар я вложила всю свою злость, ненависть, боль, которая столько времени копилась в глубине меня. С этим ударом всё ушло из меня. Женька безвольно обвалилась на землю. Я поняла, что это всё.