Эффект незавершённого действия

Прошли похороны… Иры не стало… Я как и прежде ходила после этого в школу, делала вид, что все нормально, по — прежнему огрызалась на одноклассников, только теперь все чаще и злее. Я ненавидела. Еще больше. Когда я подходила к зеркалу, то невозможно было не заметить изменений. Наверно, это будет сказано не в тему, но я вдруг осознала, что я красивая. У меня были длинные волосы до пояса, большие выразительные серые глаза, красивой формы губы и гладкая аристократично — белая кожа. Что касается фигуры… Стройная, бесспорно. Даже худенькая. Запястья рук совсем прозрачные. Но все — таки не тощая. На это четко и ясно намекала грудь полноценного второго размера. И как я раньше не замечала, что я красива. Странно. Наверно, я просто изменилась, повзрослела. Особенно изменились глаза. Раньше они были обычными, теперь же в них плескалось зло, едва сдерживаемая ярость. Даже когда я пыталась улыбнуться, глаза оставались невыносимо злыми. Неудивительно. Я ненавидела всех. Родителей, одноклассников, учителей, случайных прохожих… Я всматривалась в эти лица и едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в них ногтями. Злость и боль, находящаяся внутри, требовали незамедлительного выхода. Лежа на кровати, я порой чувствовала, как все плохое: Егор, родители, смерть подруги — начинали давить на меня. Словно кто — то садился мне на грудь и не давал дышать. Я не могла засыпать, все время думала, вцеплялась пальцами в простыню, сбрасывая с себя одеяло. И боль на время утихала. Но потом возвращалась вновь. И я снова отталкивала от себя одеяло и понимала, что однажды, в какой — то момент, просто — напросто взорвусь. Или раздобуду где — нибудь бомбу и взорву метро, чтоб не видеть довольные лица. Находящихся там людей. Или возьму винтовку, выйду на площадь и всех там перестреляю. Просто так. Потому что все бесило. Мне в конце концов всего лишь 13 лет, и я больше не могу сдерживать эту злость в себе. Я слишком слаба для этого… С тяжелыми мыслями я шла в школу. Школу я уже не воспринимала всерьез, как и людей там. Постепенно я забыла угрозу Женьки отомстить мне. Опасность явилась неожиданно. Слишком неожиданно… А все началось предельно обычно. Я уже и до этого догадывалась и видела, что рыжий Андрей неравнодушен ко мне. Вот и в этот октябрьский день Андрей встретил меня возле школы. — Привет, Ляльк, — поздоровался он с беззаботной улыбкой. — Хай, — равнодушно кивнула я, обходя его стороной. Меня бесили его чувства. — Как ты? — навязчиво цеплялся Андрей. — Да нормально, нормально, — буркнула я, чуть не прихлопнув его школьной дверью. — У тебя туфли новые? — Нет. — Красивые. — Угу. Я дошла до раздевалки, отдала дежурному свою ветровку, и наткнулась на чей — то пронзительный взгляд. Женя. Она с презрением наблюдала, как Андрей липнет ко мне, и с каким — то остервенением нашептывала что — то нашей однокласснице Гузельке. Они улыбались, хихикали и постоянно поглядывали на меня. О чем это они? Да все равно. Женька была подозрительно довольной. А на английском поползла по рядам записка. Три первых парты моего ряда читали, округляли глаза, качали головой, присвистывали и…оглядывались на меня. Неприятно. Чего пялятся на меня эти чудовища?.. …Понимание происходящего пришло после первого урока. — Шлюшка! — с ехидной улыбочкой пропел мне вслед прыщавый долговязый Витя Крупин, славящийся своей непроходимой раздолбанностью и похабностью. Я вначале даже не поняла, что такое обращение может относиться ко мне. Но когда к Крупину присоединился его друг — подпевала Назиев со словами: — Ляльк, а как твоя п***а пятерых выдержала? Я почувствовала, как красная краска начинает бешеными темпами приливать к моему лицу. — Пошел вон, — оттолкнула я парня со всей силы руками в грудь. Я схватила быстро сумку, свои вещи и побежала скорей из класса. Все опять было плохо. Это было одно из тех ощущений, когда чувствуешь кардинальный упадок сил и их полное отсутствие, когда находишься в каком — то помещении и начинаешь делать бессознательные поступки. То вдруг начинаешь переходить из одной комнаты в другую, потом обратно, начинаешь переставлять предметы с места на место. А потом вдруг остановишься и вновь остро осознаешь все плохое, что случилось с тобой. Я стояла перед зеркалом в ванной и уже остекленевшими глазами рассматривала свое отражение. Черты лица сейчас казались сейчас самыми отвратительными на свете. Мне хотелось, чтобы сейчас лицо, шея, грудь, руки, ноги внезапно изменились. Чтобы на моем месте вдруг возникла какая — нибудь Маша Иванова, беззаботная, счастливая девочка. Перед глазами вновь стали проноситься сцены того дня. Егор, остальные подонки…. Меня…. Ну почему… Я с тихим ревом бросилась под душ и стала со всей силы тереть свое тело мочалкой, будто пытаясь изгнать всю ту грязь со своего тела. Через полчаса, когда уже вся кожа горела огнем, я громко и бурно разревелась. Никогда, ничем невозможно смыть эту грязь!!!!!!!! А теперь благодаря одному ничтожеству все, все, ВСЕ могут узнать, что меня ИЗНАСИЛОВАЛИ!!!!!!!!!!!!!!!!! И не просто изнасиловали, а ПУСТИЛИ ПО КРУГУ!!!!!!!!! Все будут знать это, показывать пальцем. — Нееееет, — слабо простонала я. Взгляд безвольно метнулся по стенам и полкам. На секунду внимание привлекло лезвие бритвы. Слабыми безвольными руками я взяла его — Знак свыше, что ли, — пробормотала я себе под нос. Проведя лезвием слегка по коже руки, я чуть не взвыла. Появились первые капельки крови, резкая и почему — то пульсирующая боль. Я быстро сунула кровоточащую руку под теплую струю воды. Понимая, что полоснуть по венам будет вообще нереально больно, и покончить жизнь самоубийством не получится, я заревела еще горше. Почему все самое плохое случилось именно со мной? Что теперь делать? К кому бежать за советом? К матери, которой нет до меня никакого дела? К отцу, который нашел себе женщину на стороне и которому уже нет никакого дела до семьи? К Пашке — стыдно. К какой — нибудь миловидной тетечке — психологу, которой на самом деле плевать на мои проблемы. Ходить как ни в чем не бывало в школу? Слышать пошлые шутки, намеки, хихиканья и, просто понимать, что ОНИ все знают. Как меня изнасиловали пятеро пьяных парней… Нет! Нееет! Неееееееееееет! Всю свою жизнь я нахожусь в состоянии амебы. Меня толкают, пинают, мной руководят, обижают, толкают лицом в грязь, а я как тряпичная кукла все принимаю как должное. Всю жизнь мной командовала авторитарная мать, в классе надо мной подшучивали из — за того, что я никак не могла вписаться в их коллектив, затем Егор со своими друзьями использовали меня как игрушку для удовлетворения похоти. И что я сделала? Предпочла сохранить в себе, глубоко — глубоко, весь стыд и боль произошедшего. А теперь это грозит стать достоянием общественности? А я? А я собираюсь вскрыть себе вены, уйти от проблем, вместо того чтобы бороться. Меня охватила здоровая злость, смешанная с отчаянием. Эмоции просто разрывали. Они разрывали меня с того ужасного дня, как я познакомилась с Егором. Но сейчас был их пик, накал. — Я убью ее! На самом деле эту фразу я повторила раз сто, а может и больше даже. Я хлестала руками по воде, создавая брызги, и выговаривала различные проклятья. Но потом, когда истерика прошла, выскочила из ванны, прямо голая, не вспомнившая даже про одежду, направилась в свою комнату. Быстро набрала номер, который знала наизусть уже. Отсчитала девять гудков. Услышала знакомый голос: — Слушаю. — Паша, мне нужна твоя помощь.