Всего лишь человек

Свет факелов пятнами скользит по выщербленным стенам и тюремной решетке, ярким бликом дрожит на изящном завитке заколки для волос, фиксирующей неизменно идеальную прическу командующего Западной Оградой, тлеющими углями мерцает в глубине его зрачков. - Зачем это? – Дин Жун кивает в сторону стола, на который только что был водружен широкий деревянный короб, источающий соблазнительный аромат свежеприготовленной еды. Ван Чжи высоко поднимает кверху брови и совсем чуть-чуть уголки губ в нарочито преувеличенном удивлении от подобного вопроса. Одна из его многочисленных масок, под номером одиннадцать, кажется. - Как это зачем? Тюремная еда отвратительна, так что я принес тебе ужин. Глупо прикрываться маской перед человеком, который знает их все наперечет, все же его бывший начальник еще мальчишка, несмотря на всю свою гениальность. Дин Жун сардонически дергает уголком рта. - Командующий чрезвычайно добр, но напрасно. Тюремная еда это именно то, чего я заслуживаю, раз уж вы оставили меня в живых. Глаза на лице-маске чуть сужаются, в них как будто мелькает искра, или это отражающийся свет факелов дрожит от сквозняка? А потом Ван Чжи чуть опускает голову, касается пальцами переносицы, будто снимая маску и обнажает свое истинное лицо – усталое, сосредоточенное, осунувшееся с темными кругами под глазами. Склонив голову набок, пристально вглядывается в собеседника, словно решает некую задачку. Раздумчиво произносит: - Ты неплохо изучил меня за все то время, что мы провели вместе. Но и я тоже изучил тебя, Дин Жун. Ты знаешь свое место, но и знаешь себе цену; тебя нельзя соблазнить деньгами, или удовлетворением амбиций, разве что новыми знаниями. Твоя душа это сплошь запертые двери и наглухо закрытые окна, ты сдерживаешь эмоции даже в постели. Я не стану играть с тобой в игры. Я пришел сюда с определенной целью, и ты знаешь с какой. Я хочу получить ответ на свой вопрос, и я его получу. Я всегда добиваюсь своего, ты же знаешь. Последняя фраза звучит с поистине великолепной самоуверенностью, и Дин Жуна внезапно накрывает слепящей пеленой гнева, окрашенной в цвет алого плаща, что давеча окутывал невысокую фигурку, безжизненно вытянувшуюся на ступенях перед борделем Хуаньи. Во мгновение ока, исполненный внушительной властности командующий Западной Ограды оказывается прижат спиной к тюремной решетке, а на его горле смыкаются пальцы, способные с легкостью гнуть монеты. - Ты….! – голос Дин Жуна похож на свистящий шепот. – Думаешь, ты Бог? Думаешь, тебе все подвластно? Думаешь, ты можешь заставить меня пережить твою смерть, а потом вот так просто объявиться, как ни в чем не бывало, и отдавать приказы? Ты, маленький, заносчивый поганец! От неожиданности дыхание Ван Чжи сбивается, но в следующую секунду он обнаруживает, что руки на его горле совершенно не мешают ему дышать. Он запрокидывает голову, опершись затылком о прутья решетки и тихо, переливчато, с каким-то детским восторгом смеется. Потом, не пытаясь высвободиться, поднимает руку и проводит пальцем по щеке Дин Жуна, обводя контуры его лица. - Язык бы тебе вырезать за подобную дерзость, - произносит он с таким мечтательно-проникновенным выражением, словно всерьез планирует осуществить свое кровожадное намерение. – Никогда тебя таким не видел. Не то, чтобы мне понравилось увиденное, но… Глаза Дин Жуна делаются пустыми и тусклыми; он медленно разжимает пальцы, деревянно шагнув, отступает назад, потом еще на шаг и буквально падает на стул, будто ноги его не держат. - Я был уверен, что у них получится. Шан Мин посвятил меня в их планы, я был уверен, что у императора на сей раз нет шансов сохранить трон и жизнь. Я думал лишь об одном – как спасти тебя. Я не мог…, - Дин Жун судорожно сглатывает, - Я просто не мог пережить твою смерть еще раз. Это было выше моих сил. Я предал Его Величество…, - он поднимает руки и глядит на свои ладони с таким выражением, словно они вымазаны в грязи. – Я предал… Ван Чжи смотрит на него молча, с нечитаемым выражением лица. Потом произносит спокойным, совершенно будничным тоном: - Давай ужинать. Еда остынет. Они отдают должное содержимому короба, и, судя по скорости движения палочек, обоим давно пора было подкрепиться. Удовлетворенно вздохнув, Ван Чжи отодвигается от стола и вновь массирует переносицу – после еды усталость накатывает с удвоенной силой. - Когда вы спали в последний раз? – Дин Жун наблюдает за ним, подперев голову кулаком. - А…? – моргнув, Ван Чжи сосредотачивается на лице собеседника. – Не помню. Не важно. В последние дни работы столько, что не до сна. Когда выявим и вычистим всех, кто был причастен к заговору, тогда и отосплюсь. - Жаль… что я не могу облегчить вам задачу. - У тебя будет другая задача. Шан Мину удалось выкрутиться – он убедил Вдовствующую Императрицу, всегда питавшую к нему слабость, что он невиновен и был обманут Ван Анем, а она почти убедила Его Величество. Тебя вызовут как свидетеля, ты подтвердишь невиновность Шан Мина и станешь настаивать на собственной невиновности. Мне придется уехать – губернатора Нанкина хватил удар, я займу его место. По окончании процесса вас с Шан Мином оправдают, я уже позаботился об этом, и ему вернут его пост. После чего он непременно предложит тебе должность в Восточной Ограде, которую ты с благодарностью примешь. Необходимо после моего отъезда сохранить агентурную сеть в столице и присматривать за старым лисом. Разумеется, в ближайшее время он будет вести себя тише воды, ниже травы, но это ненадолго. Дин Жуну, слушающему своего командующего с максимальным вниманием, приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не улыбнуться широко и радостно, как человек, с плеч коего свалился непомерно тяжкий груз.