О благих намерениях и непослушных собаках

Привычная жизнь полетела к чертям собачьим. Столько лет Чу Ваньнин жил размеренно и знать не знал, что бывает по-другому. Напротив, он ценил свой уклад, привычки, предсказуемость, а живой и своенравный пес все изменил, но это почему-то не бесило. И Чу Ваньнину хотелось большего. Чтобы на его вопросы отвечали, чтобы искренне интересовались его делами. Потому что подобранный пес показал ему, каково это, когда ты кому-то небезразличен. Столько лет он сам себя уговаривал, что другой жизни ему и не надо, чтобы за несколько дней понять, какую глупость он сотворил. Чу Ваньнин никогда не напивался, потому что его самоконтроль работал даже через алкогольный туман, но он так хотел выбросить в окно этот дурацкий контроль. Вчера он увидел Мо Жаня. Не вживую, но ему хватило. Он как идиот пялился на фотографию и едва удержал глупые вопросы на языке. Мо Жань вызвался помочь незнакомому человеку. Собрался тратить свой день на него! Чу Ваньнин кое-что знал об отношениях — в теории, — и впервые в жизни он чувствовал страдание, что ему они недоступны. Он весь день просидел, разглядывая фотографию и печально вздыхая. Стыдился и думал, что никогда больше не позвонит. С утра все началось с начала. А к вечеру он решил, что хватит с него тоски, и пошел в ближайший магазинчик за анестезией от стыда. Чу Ваньнин пил снова и снова, пил так много, как никогда ещё в жизни. Заливал в себя вино до тех пор, пока его не повело, когда он попытался встать с дивана. Он рассмеялся и рухнул обратно, а Задира тут же накинулся на него с мокрыми поцелуями, радуясь новой игре. — Фу, придурок. Я такого даже другим людям не позволяю, — сказал он со смехом, с трудом отталкивая довольную морду. Оказывается, это так просто! Вместе с опьянением пришла тошнота и головокружение, надо было встать, напиться воды и проспаться, но он вместо этого поглаживал примостившегося рядом пса и блаженно ни о чем не думал. Зазвонил телефон. Чу Ваньнин пытался попасть пальцем по зеленому кружку на экране, но палец улетал куда-то за него, и это смешило, хотя и не должно было. Наконец, он справился и приложил трубку к уху. — Это твой надоедливый учитель, — услышал он веселый голос. — Просто хотел убедиться, что завтра все в силе. — Ага, — печально подтвердил Чу Ваньнин. — Эй, ты в порядке? — Лучше, чем раньше. И хуже, — признался он. — Задира опять не слушается? — спросил Мо Жань. — Напротив. Мы сработались. Честно говоря, перед первым нашим звонком я думал, вдруг ты захочешь забрать его, — сказал Чу Ваньнин. — Чертовски откровенно, — рассмеялся Мо Жань. Чу Ваньнин помотал головой, но понял, что собеседник его не видит. — Но теперь я не знаю, как дальше жить одному, — сказал он, сделал глоток и поставил бутылку мимо столика. — Бля! Сейчас вернусь, — буркнул он. — Ваньнин? — осторожно позвал Мо Жань — Вино пролил, — вздохнул печально он.

* * *

Напился и откровенничает! Чу Ваньнин набрался. Налакался, залился до самого верха. Мо Жань прижал ладонь ко рту, чтобы не выдать себя смехом. — Теперь я понимаю, что такое одиночество. Мне не нравится. — Разве у тебя нет друзей, Ваньнин? — удивленно спросил Мо Жань. — Только Задира, — снова вздохнул тот. — Но он преступно немногословен, — Чу Ваньнин выговорил последнюю фразу только со второго раза и расстроенно замолчал. — Слушай, я не верю, что у тебя никого нет. Набиваешь себе цену? — шутливо спросил Мо Жань. — Глупости! — разозлился Чу Ваньнин. — Повезло тебе: внешность что надо, наверняка все смотрят, заговаривают, напрашиваются в друзья, — пробубнил он с обидой в голосе. — У тебя же вчера были съемки. Модель, да? Неудивительно. Слушать было смешно и приятно. Немного больно, потому что на самом деле внешность принесла Мо Жаню много проблем. Он и правда притягателен. Для падких до необременительных связей, беспринципных красоток и красавчиков. — Нет, я по ту сторону камеры. Раньше работал моделью и, поверь, там нет ничего приятного. — Тогда хорошо. Модели ведут беспорядочную половую жизнь и употребляют наркотики, — тоном учителя младших классов сказал Чу Ваньнин. — Ты за меня переживаешь? — со смехом спросил Мо Жань. — Конечно, — серьезно ответил Чу Ваньнин. — Ты ещё не научил меня, как дрессировать Задиру. — Тогда выспись как следует. Завтра тяжелый день, но тебе точно не будет одиноко. — Заткнись, — буркнул Чу Ваньнин и положил трубку.

* * *

Утро принесло стыд, возведенный в квадрат. Серьезно раздумывая, не сменить ли ему телефон, Чу Ваньнин умылся и, зябко ежась, вышел на прогулку с Задирой. До встречи с Мо Жанем оставалось три часа. Чу Ваньнин уже сто раз принял решение и сто один раз его переменил. Когда он твердо решил никуда не ехать, Задира с радостным лаем вырвал из его рук поводок и рванул к знакомому соседскому доберману, гуляющему неподалеку. На этот раз в паршивце бурлила не агрессия, а любовь, и Чу Ваньнин решил, что лучше один раз сгореть от стыда перед Мо Жанем, чем остаток жизни с красными ушами извиняться перед шокированными хозяевами нечастных собак, которых Задира решил обрадовать своим вниманием. — Ты хоть понимаешь, что Е Ванси спит и видит, как бы отрезать тебе все лишнее, придурок! — шипел Чу Ваньнин, оттаскивая упирающегося пса. Так что в назначенное время он устроил подопечного на заднем сиденье и отправился в путь. У входа в парк он сразу заметил Мо Жаня — тот возвышался над редкими посетителями и выглядел так, что Чу Ваньнин хотел дать задний ход и никогда не встречаться с ним лично, чтобы не погибнуть во цвете лет от остановки сердца. “Сколько часов Мо Жань тратит на спортзал?” — невольно задумался он, разглядывая скульптурное тело, которое парадоксально подчеркивали даже простые джинсы с футболкой. Вдруг пес на заднем сиденье заволновался и принялся лаять, скребя когтями стекло. — Фу, Задира! Прекрати! Пес не слушал команд, вместо этого начал жалобно скулить, и Чу Ваньнин с трудом застегнул намордник, прежде чем открыть дверь. Тут же Задира стрелой выскочил из машины и рванул к Мо Жаню, даже не заметив, как вырвал из рук Чу Ваньнина поводок. — Нельзя! — крикнул он и побежал следом, в красках представляя, как эта туша сбивает с ног Мо Жаня. Но тот повернулся на крик и успел только ошарашенно выдохнуть, когда пёс врезался в Мо Жаня, пытаясь дотянуться до всего, чего только мог, облизывая и поскуливая. — Ох, мальчик! — отчаянно воскликнул тот, опустившись на колени и подставляя щеки под мокрый язык. — Бугуй! Чу Ваньнин испуганно смотрел на происходящее. Он ничего не понимал. — Ты! — разъярённо бросил Мо Жань, поднимаясь с колен. — Ты украл его! — Бред, — растерянно проговорил Чу Ваньнин, а потом сказал громче: — Чушь собачья. Ты бросил животное! Не получилось воспитать и решил вывезти в лес? А остальным скормил сказку про вора? — Я был неподалеку! У меня была съёмка в пещерах, я отошел ненадолго. — Три часа мы просидели с ним под дождем! Это ты называешь ненадолго? Сколько на самом деле тебя не было? Оставил Задиру на холоде, голодным! — Господи боже, да ты его раскормил, — с ужасом в голосе сказал Мо Жань, оглядывая радостного пса. Стоило признать, что тот и правда выглядел более упитанным, чем в том туманном лесу. — За две недели! — воскликнул Мо Жань — Я работал над его диетой целый год. Да как тебе в голову взбрело увести чужое животное? Иди и возьми брошенного из приюта, раз тебе так одиноко, — сказал Мо Жань. И тут Чу Ваньнин с ужасом почувствовал, что ему тяжело глотать, а дыхание вырывается с хрипом. Он развернулся и быстрым шагом пошел к машине. — Ничего не скажешь? — неслось ему в спину.

* * *

После того как первый восторг от встречи улегся, Мо Жань осознал, что именно он сказал в горячке Чу Ваньнину. Черт возьми, у того было большое сердце и отсутствовал инстинкт самосохранения, раз он срезал поводок у огромного ротвейлера просто потому что думал, что его БРОСИЛИ там. Чу Ваньнин… Бугуй на второй день дома тоже захандрил. Он постоянно скреб входную дверь, а по вечерам скулил, и ничто не могло его успокоить. — Тоже привязался к Чу Ваньнину? — спросил Мо Жань, и тот, словно понял вопрос, утвердительно ткнулся в него носом, выпрашивая утешение. На третий день Мо Жань решил позвонить и поговорить, но Чу Ваньнин это желание не разделял и сбросил звонок три раза подряд, а потом и вовсе добавил его телефон в черный список. Раздумывая, как бы половчее выудить адрес Чу Ваньнина у дяди, Мо Жань собрался и свистнул, подзывая Бугуя. — Давай, дружище, сводим тебя к доктору. Знаю, знаю, ты не любишь это дело, но надо убедиться, что с тобой все в порядке. Так случилось, что его очередной двоюродный брат — недавно обретенный и не такой родной, как Сюэ Мэн, — открыл свою ветеринарную клинику. Мо Жань как раз собирался к нему заскочить перед пропажей Бугуя. Конечно, чтобы убедиться, что клиника дрянная, ведь заносчивый Наньгун Сы не мог создать что-то путевое. Хотя жена ему досталась ну чистое золото. Везет же идиотам. Мо Жаню тоже в каком-то смысле повезло. Наньгун Сы в клинике не наблюдалось, зато Е Ванси стояла за стойкой регистратуры. Она было улыбнулась Мо Жаню, а потом удивленно подняла брови и уставилась на него, как на преступника. — Мо Жань, только не говори мне, что ты украл собаку у Чу-лаоши, — сказала она растерянно. — Что? Нет! Это у меня украли собаку. Е Ваньси поспешила увести его к себе в кабинет, подальше от любопытных посетителей, и потребовала объяснений. — И вот я пришел, а поводок обрезан. Что я должен был думать? — рассказал Мо Жань о своей пропаже. — Чу-лаоши не такой, — покачала головой Е Ванси. — Да знаю! — с досадой выкрикнул Мо Жань и запустил пальцы в волосы. — Но что я должен был думать? — снова спросил он. — И правда, в нашем мире редко встретишь заботливого и бескорыстного человека, — серьезно сказала Е Ванси. — Ой, молчи уже. — Между прочим, Чу Ваньнин переживал, что Задира не ест от тоски, и потому забрал его к себе. И в добавок запретил мне кастрировать твоего любвеобильного пса. — Так значит, именно он пожалел твои бубенчики, — потрясенно прошептал Мо Жань, поглаживая Бугуя. «Лучший человек», — подумал он. — Е Ванси, я такого наворотил, — признался Мо Жань. — Совершенно случайно я знаю район, в котором живет Чу-лаоши, — сказала она многозначительно. Оказалось, Чу Ваньнин жил в двух кварталах от клиники, так что Мо Жань решил пройтись с Бугуем пешком. Но когда они уже собирались перейти дорогу, тот вдруг со всей силы потащил его в сторону. Мо Жань послушно пошел за ним, с любопытством оглядывась. Перед ними выросла невысокая ограда собачей площадки, и Бугуй звонко гавкнул, а потом рванул к растущему рядом деревцу и радостно обновил метку. — Вы гуляли тут, да? — прошептал Мо Жань. Стоило зайти внутрь, и он отстегнул поводок, а сам сел на лавочку, погрузившись в тоскливые мысли. Не прошло и десяти минут, как калитка скрипнула, распугав его мысли, и Мо Жань поднял голову. — Ваньнин! От его крика тот отшатнулся и попытался закрыть дверку с той стороны. — Погоди! Что ты тут делаешь? — кинулся к нему Мо Жань. — Это что ты тут делаешь? — прищурившись, спросил Чу Ваньнин, придерживая створку. — Прости, — выпалил Мо Жань. — Я так долго злился на того выдуманного человека, который украл у меня собаку, что в первую секунду наорал на тебя, не разобравшись. — Я не вор, — глухо сказал Чу Ваньнин. — Конечно нет, — с жаром сказал Мо Жань. Бугуй, услышав громкие голоса, уже мчался к ним, и, стоило ему приблизиться, как он без промедления кинулся к Чу Ваньнину и принялся лизать его руки. — За эту неделю я успел понять, что ты за человек, — продолжил Мо Жань, испытывая отчаянную радость от того, что Бугуй и правда любил Чу Ваньнина. Его пес за версту чуял плохих людей. — Глупости. Людям всей жизни на это не хватает. Мо Жань не захотел спорить, вместо этого он сказал: — Я тебя очень обидел, — не получив ответа, он закинул пробный камень: — Бугуй по тебе скучает. И я, — добавил Мо Жань, когда понял, что его не собираются прогонять. — Я тоже скучал по Бугую, — получил он сухой ответ. Мо Жань с надеждой посмотрел на Чу Ваньнина, ожидая продолжения, но тот буркнул что-то себе под нос так тихо, что он не расслышал. — Можно мы приедем сюда завтра? Чу Ваньнин нахмурился, но кивнул. — И послезавтра, — сказал Мо Жань, чувствуя безнаказанность. — И послепосле... — Это общественное место! — не выдержал Чу Ваньнин. — А ты придешь? — задал, наконец, Мо Жань самый волнительный вопрос.

* * *

Что мог ответить Чу Ваньнин? Он изо всех сил пытался забыть о позорной истории, но не получалось. Заноза по имени Мо Жань вошла слишком глубоко. Люди все время понимали его не так. Что изменилось в этот раз? Почему ему не все равно? Снова и снова Чу Ваньнин возвращался на площадку и смотрел на других собак, вспоминая Задиру. Бугуя, поправил он себя в который раз. — Ваньнин, — снова позвал Мо Жань. — Только если ты позволишь мне с ним гулять. — Позволю! — И не будешь ругать за то, что я давал ему еду со стола. — Не буду… — радостно начал Мо Жань. — Погоди! Ты кормил его своей едой? — Ты обещал, — прошипел Чу Ваньнин, заливаясь румянцем. — Ты просто обязан приходить сюда. Кто еще научит тебя обращаться с собаками? — вздохнул Мо Жань. — Не забудь рассказать, как удержать Бугуя от приставаний к другим псам, — сказал Чу Ваньнин нарочито бесстрастно. — Ах, Ваньнин, на этом фронте я потерпел педагогическое поражение. Думаю, в нас с ним течет слишком горячая кровь, — с намеком сказал тот. — Бесстыдник! — Разрешаю воспитывать нас обоих, — с улыбкой сказал Мо Жань, когда понял, что Чу Ваньнин сопротивляется только для виду. — Мы будем хорошими мальчиками. От глупого заявления Чу Ваньнин совсем растерялся. Что это Мо Жаню в голову взбрело? Тот подшучивал над ним? Но Мо Жань смотрел открыто, с мягкой улыбкой, и та казалась совсем не обидной. Пока он пытался переварить последние слова, тот подхватил его под руку, и тепло чужих пальцев едва не обожгло Чу Ваньнина. Разве так общаются друзья? Совсем не похоже на встречи с Сюэ Чжэнъюном. — Ваньнин, ты слишком громко думаешь, — рассмеялся Мо Жань.