Время совы

       На протяжении недели Киара всячески избегала Мумей. Царица была сконфужена последним разговором с совушкой. Она знала, что та выдаёт себя за другую, но не догадывалась какую ненависть питает, или питала, к Гикату и её персоне соответственно. Теперь смерть Гуры и Ины обретали особый смысл. Таканаши боялась.        Она опасалась, что подруга (царица до сих пор считала Мумей подругой) презирает её даже после проведённого вместе времени. Опасения Таканаши были напрасны. Об этом заявила Мумей, однажды испросившая аудиенцию у правительницы. Все формальности были соблюдены, совушка пришла в тронный зал, встала на колено, как встают верноподданные. Киара глядела на неё со скорбью.        В течении этой недели, Мумей изменила не только своё мнение, но и сторону. Она посчитала, что Гикат несмотря ни на что будет хозяйничать на землях Матушки-природы, и вместо мести, следует пользоваться своим статусом, улучшая жизнь осиротевшим существам. Но перед ней стояла одна большая преграда. Это была Таканаши Киара. Вернее тот барьер, что появился между ними с момента откровенного разговора. Совушка решила присягнуть верой и правдой, поклясться на мече в своём служении царице Цыпограда. Речь имела успех, готовность к самопожертвованию довела курочек-придворных до слёз. Но самое главное, это сцена растрогала Киару. Уже вечером подруги сошлись в объятьях.                                ***        — Мууумей! Как я рада тебя видеть, как я счастлива знать, что ты не желаешь мне зла, что не ищешь для меня смерти, что не…        — Стой Киара, ты меня задушишь! Успокойся, — девушка выпуталась из объятий подруги, схватила её ладони — Я рада не меньше твоего, но всё-таки помни, что я не бессмертное существо.        — Так это правда? Ты решила занять место главного советника? О, ты будешь сидеть рядом со мной в тронном зале. Как это волнительно! Я прикажу сшить тебе красную мантию, и достану из сокровищницы жезл. Ну тот, который достался мне…        Таканаши Киару было не удержать. Царица снявшая корону, отложившая скипетр власти, этим вечером была счастлива. Мумей тоже не хандрила. Впервые за несколько месяцев, она улыбнулась. Это была её первая улыбка за Саницу.                                ***        Прошёл первый месяц Саницы. Пришли морозы; застыли ручьи; Цыпоград тонул в снегу. Киаре было неуютно, и она уехала бы во Флайм, где зачастую зима тёплая. Мумей была против. Теперь, когда совушка сидит рядом с царицей, она особенно дотошно выполняет свою работу, и лично проверяет исполнены ли их поручения. Таканаши ощущала укол ревности, понимая что придворные крайне благожелательно относятся к советнице. Да что там, они напрямую шли к ней, не особо рассчитывая на Киару.        Мумей не злоупотребляла своей властью. Она честно и непредвзято выполняла свой долг, начиная от совета каменщику и заканчивая выбором пшена для посева. Короче говоря, всё внимания совушки было направлена на благоустройство и процветания Гиката.        По вечерам (а чаще по ночам) девушки могли остаться одни, скинуть царскую мантию, берет советника и стать самими собой. Они любили ночевать в одной комнате, расчесывать друг другу волосы и спать в обнимку. Перед сном, Киара часто шутила:        — Эй, Мумей ты спишь? Не спи. Слушай: Я Таканаши Киара, а ты Нанаши Мумей.        И заливисто хохоча, царица закидывала конечности на сопящую подругу.        За месяц совместной власти (совместной, ибо Мумей брала большую часть дел царицы на свои плечи) девушки ещё сильнее сблизились. Они открыли друг другу мечты, секреты и страхи. Киара боялась остаться одна, мечтала встретиться с отцом и призналась в любви к мясной рульке. Совушка редко давала ответы. Как только её тело попадало в постель, тотчас засыпало. Но Таканаши это не останавливало. Она болтала и смеялась.        Таканаши Киара была счастлива.                                 ***        В Цыпограде дела шли в гору, а вот Чумные земли пришли в упадок. Обелиск приманивает мало душ. Кроме того, все они малые, едва ли что-то из себя представляют. Они бесполезны.        Каллиопа Мори вновь почтила вниманием свою семью. Она целует матушку и папочку; гладит по черепам Эрнольду, Перфору, Каспера; протирает пыль с дяди, тети и Вели; поднимает на руки малыша Роджера. Девушка любит свою семью, и ради неё она готова на всё. Королева мёртвых верит, что однажды благодаря душе феникса, они смогут воскреснуть.        В момент, когда Калли посадила малышка Роджера на место, слуга объявил о визите лича Фельдиса. Госпожа возбуждено встречала офицера, в надежде на хорошие новости.        — Да моя повелительница, она готовится, исходя из вашего совета, — лич застыл в нерешительности, ожидая слов от госпожи, но та кусала губы, размышляла — Не сочтите за грубость… Моя повелительница, не разумно ли будет проконтролировать ритуал? Ведь это не просто душа, а душа феникса и…        — Я сама решу, что мне делать.        Лич пал ниц, коленопреклоненно просил прощения. Впрочем, его слова были верны и Калли была готова в полнолуние покинуть свой замок и самолично захватить душу Киары.               Ждать осталось недолго.                                ***        В середине Саницы, во время особо сильных морозов, таких сильных морозов, что сопли превращаются в сосульки, а слёзы в хрусталь, существа привыкли проводить время с семьёй. Они запираются дома у тёплого очага. Пьют мёд, варят компот и угощаются яблоками в меду.               Издавно существовала легенда про капризную дочь Матушки-природы, коя несмотря на предостережения родительницы, отправилась в Саницу на улицу. Чтобы не замёрзнуть, девица танцевала. Со временем эта легенда облюбилась молодухами, и они сбегали к своим кавалерам пританцовывая. Те, исходя из традиции, должны были развести костёр и дожидаться своей возлюбленной.        Дворцовые подруги решили сделать нечто похожее. Поздним вечером, во время полной луны, они отправились за Цыпоград, развели огромное кострище (при помощи слуг разумеется) и укутавшись в меховые шубы по самый нос, созерцали танцующее пламя.        Мумей уже давно отринула план мести, и примирилась с устоявшимся положением вещей. Однако наблюдая за этим пламенем, ей невольно вспоминаются строки из колдовского трактата:        ≪Когда луна поднимет взор,        приготовь большой костёр,        на ступе великана разожги цветы,        и светом пусть горят они…≫        Девушки стояли на широком лугу. Где-то вдалеке горели огни ферм, ещё дальше, ярким сиянием приманивал приезжих Цыпоград. Здесь, на этом лугу они были одни, исключая прячущихся от мороза в экипаже слуг.        Луна была полная. Сегодня было полнолуние.        — Гррр, как же холодно! Ну давай Мумей, ап-тяп, ап-сяп… Ну вот, ты уже смеёшься, это хорошо. Давай, как в той легенде. Танцуй!        Попытки Киары танцевать, не увенчались успехом. Из-за слишком толстой шубы, она свалилась лицом в снег, махая ногами и пытаясь подняться, как рыба на берегу. Мумей помогла ей, а после добавила:        — В легенде, говорилось, что дочь Матушки-природы, танцевала в одной рубахе.        — Ты бросаешь мне вызов!        — Что? Стой. Киара, остановись. Киара не нужно снимать шубу, ты же про… Киара, оставь в покое штаны!        Царица не слушала, заливисто хохоча и бросаясь одеждой. Она осталась в одной рубашке, едва прикрывающей ягодицы. Её бёдра быстро окоченели, ладони жгло холодом. Девушка распустила волосы, скинула диадему и подражая дочери Матушки-природы кинулась в пляс.        Танцевать Киара не умела, потому дурачилась. Это было одновременно умилительно и комично. Девушка прыгала, бегала, махала руками. В завершении танца, скокнула через костёр. Её волосы словно язычки костра летели по ветру. Рубаха пропиталась потом, глаза кричали о вызове. Она смогла! Сделала это! Сумела перепрыгнуть через костёр!        Но вся радость вмиг улетучилась. Стоило ножке девушки приземлится в снег, послышался громкий хлопок. В небе, как кисть художника оставляющая белую линию на тёмном полотне, летели несколько снарядов. Через пару мгновений, они спикируют вниз стирая с лица земли ещё одно селение.        Мумей накинула шубу на подругу, и отащила к экипажу.        Лошади заржали, сорвались с места. Царица спешила в Цыпоград.