Крылья и Клыки

Глава 7. О напоминаниях из прошлого и чае. — Так значит, даже если бы я лично тебя позвал, ты бы отказалась ночевать у нас? — последовало сразу за тихими шагами и скрипом двери. Голос парня раздавался в тишине и отбивался от стен пустующего чердака. Обрывки пыльных занавесок, почему-то все ещё висящих у заколоченного окна, слабо покачивались, развиваемые появившимся сквозняком. — Думаю, да, — ответила ему девушка, — это правило распространяется на всех, и даже «некие люди», мне не указ. Ты, главное, гланды никому не вырывай. Кстати, я всё ещё жду объяснений, почему это Табаки смотрел на меня такими глазищами, будто знает что-то эдакое? — Вопрошала она, по-прежнему завёрнутая в плед на манер тёплого кокона. — Откуда я знаю, он напился, вот и светится. — Слепой! — возмутилась Крылатая. — Я пока в состоянии отличить веселого и пьяного Табаки от заподозрившего неладное и поймавшего меня с поличным Табаки, это два разных человека. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отмахнулся парень. Закрыв дверь на хлипкую щеколду, он отошел к креслам и уселся в одно из них, откидываясь на массивную спинку, оббитую состарившимся красным велюром. — Лучше бы рассказала, наконец, от чего это ты так шугаешься скоплений людей, раньше я за тобой такого не замечал. В жизни не поверю, что тебе просто неловко пускать при нас слюни на подушку. — Ну как тебе сказать, — тянула время девушка, — в жизни разное случается. — А серьёзно? — Слепой закинул ногу на ногу и принялся постукивать пальцами по колену. — Слушай, это долгая история, ты. — начала девушка. — Я никуда не тороплюсь, но, если не хочешь — не рассказывай.       Крылатая не любила этот приём. Она, может, и сама была не прочь поделится историей, но припиралась, скорее, чтоб не показаться навязчивой. Однако после слов парня сил упираться не осталось. Вздохнув и чуть нахмурив брови, она приняла поражение в этом бою, надеясь выиграть войну. — Понимаешь, в Доме не только у вас были проблемы. У девушек были свои правила, и они явно не были в восторге от меня, — начала Крылатая с очередным тяжёлым выдохом. — Мне казалось, ты очаровала их с первого взгляда. — Так только казалось, — покачала она головой, приподнимаясь на кровати и садясь прямо. — Я здоровая. Этого было вполне достаточно, чтоб ненавидеть меня и желать мне смерти. Среди уродов, самым уродливым станет единственный отличающийся красотой. Это простая истина, которую я быстро смогла усвоить. Вы не были уродливы, но был фактор сплотивший всех вас — ваши недуги. У кого-то сильнее, у кого-то слабее, физические и психические, но что-то имеется у каждого. А тут прихожу я, прихожу на своих двоих, без костылей, с обеими руками, с нужным количеством пальцев, позвонков, зубов и глаз, дышать могу, видеть тоже, и у всех потихоньку начинает закрадываться мысль, что здесь что-то не так. Мне практически не назначали таблеток, за исключением лёгких успокоительных для реабилитации на новом месте. У меня не случалось припадков. Меня почти никогда не проверяли, а когда до осмотра и доходили руки, то происходило это очень поверхностно и больше для вида. Мне не требовались перевязки и корсеты. Я была обычной, что сразу бросалось в глаза. Один из старших был, скажем так, обеспокоен данной ситуацией, он смог залезть в кабинет директора и отыскать мои документы, и там в качестве причины пребывание было указано что-то настолько смехотворное, что всем сразу стало ясно — я тут не по праву. И это разлетелось слухами по всему корпусу, старших я мало заботила, за исключением нескольких особо жестоких Маврийцев, а вот младшие нашли в этом свою отдушину. Здоровый ребенок, попавший сюда, здоровым остается ненадолго. Издевательств было немного, да и я неплохо умела отвечать, так что в ход пошла грубая сила, — Крылатая встала, подошла к сидящему в кресле парню и задрала рукав широкой футболки. Ухватив Слепого за протянутую ладонь, она направила ее вдоль плеча и предплечья, вниз от сустава. Пальцы парня ощутили мягкое тело, но тут же наткнулись на широкий и длинный шрам. — Вот, это потасовка в столовой, которая плавно перешла в женский туалет. Я уже и сама плохо это помню, все произошло очень быстро: меня толкнули, а я стала привычно огрызаться, но слова не помогли, а сделали только хуже. Они вдруг озверели и уволокли меня в сторону туалета, а там стали угрожать сделать «достойной этого места» и «такой как они». Кто-то взял десертный нож из столовой, им и полоснули мне по руке, после этого ножи и стали от нас прятать. Видимо те девчонки надеясь на кровотечение, серьезное повреждение мышц или что я, к примеру, заработаю заражение, мне отрежут конечность, и я наконец-то стану калекой, как и все здесь. Все в лучшем виде. К счастью или сожалению, им не удалось. Быстро подоспела Киса, увязавшаяся за нами с самого начала драки, а в туалете ее ждал сюрприз в виде окровавленной и избитой меня. Уж не знаю, как, но она смогла довести меня до коридора, а там Ведьма увидала и. помогла дойти, в общем. — Ты была под защитой Ведьмы? — удивленно потянул Слепой. — Сама не знаю. Когда я была младше, от чего-то ей приглянулась. У нас не было никаких девичьих чаепитий и пижамных вечеринок, но она могла посидеть со мной на крыше и рассказать что-то из мира старших, могла дать мудрый совет в духе: «если искренне хочешь найти луну, ты ее найдешь, но главное — не принять за лунный свет, унылое сияние уличного фонаря и не стать безвольным мотыльком». Она часто сравнивала нас, говоря, что раньше была такой же как я. Может она и льстила, приукрашивала, чтоб подсластить жизнь излишне нагнетающей малолетке, а может и была честна. Теперь это уже неважно, — лицо Крылатой оставалось спокойным, но сквозь ее слова тянулся удручающий шлейф тоски, такой, какой раньше был у Сфинкса, стоит кому-то вскользь упомянуть Седого, или у самого Слепого от воспоминаний о Лосе.       Спустя пару секунд молчания, она вновь протянула ладонь в требующем жесте. Ухвативши пальцы мирно сидящего, она опустила их к собственной ноге. Послышалось секундное шуршание одежды, и холодная рука столкнулась с горячей кожей. По фактуре парень мог предположить, что это внешняя сторона бедра, немного выше колена. Там тоже в окружении других отметин расположился шрам-вмятина, словно от пули, но это было бы слишком драматично, так что он быстро отбросил эту идею. — Помнишь Шило? — задала, казалось, совершенно невпопад вопрос Крылатая, отпуская чужую руку и отдергивая закатанную штанину. — Тот, который вечно бегал с наточенным шилом за пазухой? Да, помню. — Ага, только это была девчонка, — обезоружила она, делая шаг в сторону и плюхаясь в соседнее серо-синее кресло с вытянутой спинкой. — Как? А почему все считали, что это мальчик? — Да кто этих детей разберет, всю жизнь знали, что Шило — мальчишка, пока она сама нам не призналась, когда пришло время делиться на женские и мужские корпуса. Но жить с ним или ней, что сути не меняло, было трудно. Одно дело — проснуться задыхаясь, пока мелкая дрянь навалилась на тебя сверху, хохоча как умалишенная, и душит подушкой. Неприятно конечно, но жить, в целом, можно. Слава богу, по комплекции она была едва больше дворовой собаки и спихнуть с себя было не трудно. Но совсем другое это, — девушка помедлила, но наконец собравшись с мыслями продолжила, — то что случилось тогда. Была осень, кажется, первый месяц после принятого тобой закона. Все были немного не в себе, а тут наступает Ночь Сказок. Конечно, все понятия не имели что будет: новое положение вещей, с которым никто не успел свыкнуться, и на пятки наступает грядущий выбор вожака для женского корпуса. В начале все протестовали и не собирались подчинятся кому-то одному — у нас так было просто не принято, но за несколько недель самоуправства мы скатились в полное беззаконие и вечные склоки, чуть ли не каждый день заканчивающиеся дракой «стенка на стенку». В ту ночь все собрались прямо в коридоре, людей было так много, что дышать было попросту нечем, окна мы открыть конечно не догадались, каждый понадеялся на смекалку кого-то другого, вот и сидели как шпроты в банке. Духота, все лежат друг на друге, пихаются, дерутся, алкоголя и сигарет немерено, к тому же все это бесконтрольно употребляется. Происходящий балаган напоминал кислотный фильм ужасов, где все сходят с ума из-за нагнетающей обстановки и общего помешательства. Не помню были ли в тот вечер вообще сказки. Когда весь этот ужас все же стал утихать, я смогла притаится в углу и уснуть от усталости. Оказалось, я случайно задела, на тот момент только вышедшую из клетки, Шило, она не подала виду — ну или это я темноте не разглядела ее свирепого взгляда — но проснулась я от буквально пронзающей боли. Тварь воткнула мне свое шило в ногу, а когда я распахнула глаза, она еще и провернула его в ране, потом достала и смачно засадила обратно. Видимо на адреналине, я смогла извернуться и прижать ее к полу, параллельно начиная душить. Хорошо, что Рыжая подоспела и разняла нас. Как бы я не желала грохнуть эту мерзкую малолетку, я бы не хотела всю оставшуюся жизнь знать, что убила ребенка, просто потому что потеряла контроль. С ногой все обошлось, наши Пауки уже привыкли не задавать лишних вопросов, к тому же я нередко приходила к ним с травмами и ранениями, сразу уточняя, что тот, кто это сделал пожелал остаться неназванным. Ногу мне заштопали, а значит план Шила по деланью меня инвалидом провалился. Позже ее саму закрыли в отделении для буйных, а потом и вовсе перевели куда-то дальше, после того как та отгрызла палец медсестре. — Я и не думал, что у вас было что-то подобное, — опустив голову и сложив руки замочком, изрек Слепой. — Конечно я знал, что в женском крыле не летают феи и не пахнет ванилью, но как-то странно осознавать, что, пока мы расстраивались из-за будничной потасовки и пары лишних синяков, настоящая бойня была тут, прямо за стенкой, а мы и не догадывались, — он изменился в лице, что сначала ошарашило девушку, казалось на его лице виднелось…сочувствие? — Да чего ты? Все нормально — неестественно повеселевшим голосом сказала Крылатая. — В общем, ты спрашивал почему я боюсь спать в окружении людей. Поэтому. Не хочу снова лежать в луже крови, пока другие мирно спят, не подозревая, что происходит вокруг. Звучит, наверное, ужасно жалко — вожак целого крыла, которая должна защищать полсотни своих людей, боится уснуть рядом с теми, за кого несет прямую ответственность, причем из-за какого-то тупого случая из детства. — Нет, — спокойно пожал плечами он, — нет не звучит жалко. Ты же человек, почему бы тебе не испытывать страх. Вон у Рыжего это вообще постоянная эмоция на подкорке мозга. Да и какая разница какая у тебя должность и сколько подопечных, думаешь у хозяина Дома нет страхов? — несвойственно, Слепой заговорил о себе в третьем лице. — А разве есть? — без доли насмешки поинтересовалась Крылатая. — Дом слишком глубоко во мне засел, Лес разросся и пустил в меня свои корни, оплел лианами и пустил почки, стены осели пылью в легких, подвал пропитал запахом сырости, а чердак — пыли. Я стал их частью, а они стали частью меня. Я бы не хотел потерять все это, не выжил бы без Дома, без его мыслей и звуков, без обитателей, и, кажется, больше не смогу без Леса. — Возможно я прозвучу глупо, но ты и правда похож на Дом, — выждав пару секунд молчания, почти прошептала Крылатая. — Ты будто его человеческая версия или что-то в этом роде, трудно объяснить, просто поверь на слово: ты чувствуешься прям как Он. — Мне, наверное, приятно, это ведь комплимент? — искренне поинтересовался парень, которому видимо не приходилось ранее слышать подобного. — Да, разумеется. Дом это нечто особенное, он дышит стенами, слышит трещинами, видит окнами и греет крышей, — она задумалась, подняв голову вверх и разглядывая обшивку крыши, которая сейчас была так близко, — кому, как не тебе, знать сколько всего есть в Доме, хоть с улицы ничего, кроме облезлых стен, не видно. — Тогда ты похожа на Лес. Лес дарит свободу, тепло, легкость, здоровье, Он всех принимает с заботой и трепетом, там всегда спокойно. — Это комплимент? — со свойственным саркастичным задором и чуть проклюнувшимся смущением, уточнила девушка. — Да, разумеется, — откинувшись на спинку, ответил Слепой с застывшей на лице полуулыбкой. ***       Крылатая смирно ждала на лестнице и вслушивалась в гудящую тишину. Звуки из разных мест и времен медленно наползали один на другой. Шум травы и дребезжащих на ветру веток уступает собакоголовому топоту и оглушительному вою, который было трудно не узнать, обрывок фразы или короткого замечания пронесся прямо над ухом, но поворачивать голову не было смысла — этот разговор состоялся уже давно, а доходящие отголоски это всего лишь остаточный шлейф. На лестницах всегда так, от этого ходить по ним опасно, никогда не знаешь в какой отрезок тебя зашвырнет.       Приближающиеся шаги обратили на себя ее внимание. Наконец он пришел. — Твой окурок? — тихим голосом поинтересовался Слепой, отпихивая босой ногой еще дымящийся бычок. — Ты знаешь, что нет. Я не любительница сигарет, — чуть нахмурила брови девушка, вспоминая сколько раз эта тема проскакивала ранее. — Знаю, что не твой, просто не хотел идти в тишине, — хмыкнул парень, дымя собственным окурком и неспешно спускаясь по ступеням. — От тебя пахнет Лесом, — как-бы между прочим заметила она, принюхиваясь в идущему впереди. — Остался след маленького свистуна, с ним что-то случилось? — Нет, он в порядке, я случайно провалился ногой в нору и пришлось руками его доставать, — отметил про себя внимательность собеседника парень. — Это хорошо. Но Лесом от тебя несет даже сильнее, чем дымом и волчьим мехом. Мне завидно, — призналась она, пока шла по темному длинному коридору вперед, за своим направляющим. — Хочешь сегодня прогуляться? — Спроси меня позже, ты, наверное, устанешь. — Если завою, значит не устал, — поставил точку Слепой, доходя до двери, ведущей в подвал. Несколько минут они просто стояли в тишине, прислушиваясь к звукам, которые становились все менее различимыми, пока парень, нагнувшись к замочной скважине, терзал ее куском гнутой проволоки. — Входи, — наконец он открыл скрипучую дверь и замер в немом ожидании. Крылатая оглянулась по сторонам и неуверенно вошла в темное жерло подвала, так и жаждущего проглотить весь доступный свет.       Слепой зашел следом, плотно притягивая дверь и засовывая проволоку-отмычку обратно в карман. Внутри было пыльно, под ногами мешался мелкий мусор, грязь, камушки и куски отколовшегося от стен цемента. Подвал недовольно дышал на пришедших своим тяжелым, влажным дыханием, словно зверь, крайне оскорбленный вторжением в его логово. Страх пробирался за шиворот и бегал вдоль спины, вызывая мурашки, у Крылатой было странное чувство, будто вот-вот на нее должен накинуться монстр из глубин Дома, которому ее преподнесли в качестве ужина или, скорее, жертвенного козленка, а может и сам Слепой вонзит ей клыки в шею с пафосными словами вроде «ты слишком много знаешь, теперь мне придется тебя убить», прячась в тени. Но вывел из беспокойного транса тот же Слепой, он мягко отодвинул ее чуть в сторону и как ни в чем не бывало уселся на пол, лицом к двери и облокотившись о безликую стену, безмолвно приглашая девушку передохнуть рядом. — Черт, тут ведь нет света, — запоздало осознал он, услышав, как мнется рядом Крылатая, учуяв ее страх. — Ты не бойся, я пока поищу спички, садись, — он протянул руку вверх, чтоб девушка могла за нее ухватиться. Сначала прикосновение ее напугало, но осознав, что это всего лишь рука, протянутая в жесте безобидной помощи и, казалось, совершенно не присущего для парня беспокойства за кого-то, она ухватилась за чужое запястье, другой рукой придержалась за стену и без проблем села рядом, возможно даже слишком близко — их плечи и колени соприкасались. — Не стоит искать спички, у меня есть зажигалка, — уже более спокойно и явно расслабившись, сказала Крылатая. Но после этих слов характерного щелчка не последовало, ей понемногу начинала нравиться темнота. Теперь у нее нет никакого преимущества. Взгляд не мог ни за что зацепиться, даже фигуры были не различимы, сливаясь в одно темное пятно. Зато стало отчетливее слышно дыхание, сердцебиение сидящего рядом, запахи, пропитавшие его, били в нос своим разнообразием, тепло его кожи грело. — Я привел тебя, чтобы кое-что показать, — Слепой отполз к стене и быстро забегал пальцами по шероховатой поверхности кирпичей. За одним из них по-прежнему скрывалась пустота. Раньше приходилось считать шаги от угла и запоминать порядковый номер цементного шва, а теперь нужное место находилось сразу. Он осторожно вытащил кирпич из стены. В открывшемся отверстии лежал газетный сверток. Слепой потер пальцы, стряхивая с них кирпичную пыль, и запустил обе руки в тайник. Зашуршала старая газета, углы которой чуть размокли от влаги. Достав сверток, он положил его на пол и развернул.       Внутри лежало два ножа. — Подойди, — почти шептал он, обращаясь в черноту комнаты. Крылатая подвинулась ближе, опустилась на колени там, где и звучал голос парня. — Этот… — он взял в руки один из ножей и тот тихо звякнул. — Это нож, которым убили Лося, — в голосе плескалась тоска. Слепой не стал совать нож в чужие руки, наверное это было слишком личное. — А этот, — отложив одно орудие, он взялся за другое, более изящное, более утонченное, — мне давно подарил один из старших, потрогай.       И он бережно вложил нож, что в разложенном виде больше напоминал клинок, который мог бы носить средневековый принц в одном из потаенных карманов своих дорогущих одежд, в руку девушки.       Женские пальцы боязно заскользили по плоскости тонкого, острого с обоих сторон лезвия. Железная рукоять холодила кожу, на ней были высечены глубокие борозды, и она удобно лежала в ладони. Крылатая не видела нож, но ощущала его смертоносную красоту, прекрасную опасность, заключенную в холоде метала. Змеиное жало или паучий клык, отравленный клинок, что сковывает жертву одним своим видом. — Красивый, — зачарованно произнесла девушка, хотя все так же ничего не могла разглядеть в темноте и до конца не знала, что именно держит в руках. — Да, я хочу, чтоб он был у тебя. — Что? — опешила девушка. — Это же твой, я не могу. — Теперь он принадлежит тебе. Это не взятка и не красивый жест. Я хочу, чтоб отныне он всегда был при тебе. Сейчас трудное время и тебе нужно позаботиться о себе, в этом он и поможет. Я все равно бы ним не пользовался, а тебе он подходит как нельзя лучше. Такие вещи созданы не для того чтоб гнить в подвале, пусть исполнит свою миссию.       Они сидели в сумраке, вдалеке от всех, но близко друг к другу, не физически, а мысленно, духовно. Вокруг пахло пылью и подъездной сыростью, но сейчас это был один из чудеснейших ароматов в мире, перебивался тот только вечно сопровождающим запахом Леса, прохладной травы у озера, теплой земли и яркого света.       Он раскрыл для нее не тайник в кирпичной стене, а себя, хоть и совсем немного, но этого было достаточно. Он волнуется за ее сохранность и готов отдать то немногое, что принадлежало ему одному, что он прятал от любопытных глаз состайников сколько себя помнил. А она готова принять это. — Хорошо, Слепой, — слегка растерявшись ответила Крылатая, — сжимая рукоять крепче в ладони. — Я буду носить его с собой, спасибо, — улыбнулась она, зная, что он обязательно услышит улыбку в ее речи. И он услышал. — Я подумал, — парень чуть замешкался, — может так тебе будет спокойнее спать среди них, теперь ты не одна — у тебя есть жало. — Посмотрим, спасибо тебе, — не удержавшись, она потерлась головой о засмоленное плечо рядом сидящего, как бы и поступила настоящая кошка в порыве благодарности. Объятья это что-то чуждое для Слепого, такое он бы вряд ли вынес, а так совсем давно делал Кузнечик, когда тому было особенно весело, боязно или смешно.       Кажется, он больше не сможет без Леса.

***

      Крылатая проснулась утром, даже не успев толком разлепить веки, перевернулась и просунула руку в зазор между стеной и не до конца прилегающей кроватью. Заметавшись, она судорожно бегала пальцами в темном пространстве, пока не наткнулась на холодный метал. Последовал выдох облегчения — это все было взаправду. Вытянутая рукоять удобно лежала в руке, а в ней скрывалось до безумия острое лезвие, которое заставляло сердце биться чаще, не то от страха, не то от трепетного восхищения.       Оглядывая комнату, она все еще прикасалась к своему новому сокровищу. Оно вызывало смешанные чувства, словно клык опаснейшего животного, даже мысль о котором пугает, но в тоже время обладать им — значило иметь в рукаве настоящий туз, который грозит опасностью не тебе, а тому, кто отважится напасть. В комнате никого не обнаружилось. Киса в последнее время все чаще остается в других комнатах, или где-то еще, это не слишком заботило Крылатую, а Малая, даже если приходит погостить, наотрез отказывается ночевать, после рассказанной страшилки о силуэтах, что наблюдают из уличной тьмы. Так что сейчас комната была предоставлена лишь хозяйке.       Встав с кровати и отдернув старую, пропитанную дымом и пылью, штору, Крылатая поспешила одеться. За окном было зябко и по-осеннему грустно. Холодный утренний ветер завывал, не лучше раненного зверя. О пластиковых новеньких стеклопакетах здешним даже мечтать не приходится, а дряхлые оконные рамы исполосованы трещинами, сквозь которые беспрепятственно сочиться сырой воздух. Листья дуба опадали все быстрее с каждым днем: всего неделю назад он радовал хоть уже и не пушистой, но весьма бодренькой самонадеянной шапкой красно-оранжевой листвы, а сейчас горевал, прикрываясь парой хилых коричневых пучков. Небо было серым и умиротворенным, дождя, судя по всему, не предвиделось.       За высоким, небрежно воздвигнутым забором виднелись осколки внешнего мира: пару одинаковых расчесочных панелек с потухшими окнами и совершенно непривлекательными балкончиками, построенными, почему-то, вразнобой и без какой-либо закономерности; продуктовые магазинчики-будки, похожие на маршрутки без колес — такие-же безликие, но даже не желтые, а серые, что делало их еще тоскливее; грязные от болота тротуары и дорожные полосы, навеивающие чувство неминуемой гибели, то ли от несущегося по мокрому асфальту авто, то ли от несусветной скуки всего вокруг происходящего.       Бедные люди бегали между домов, видимо очень спешили на нелюбимую работу, где неприятной наружности начальник платит гроши, а коллеги, улыбаясь в лицо, уже придумывают как бы так извернуться, чтоб взять себе отгул на праздник, оставив другого отдуваться за всех в единственный выходной. Другие люди чуть моложе — чем-то похожие на здешних, хоть и совсем немного — они торопливо шли на нелюбимую учебу, где за недостаточно грустный взгляд тебя вызовут к директору, а носить что-либо кроме скучной и неудобной одежды считается грубейшим нарушением правил, в отличии от издевательств со стороны сверстников, которыми уже никого не удивить. Бездомные собаки все больше походили на заблудшие души. Ощущая скорое приближение холодов, они, забыв разногласия, объединялись в стаи для поиска пропитания, защиты и обогрева холодными ночами. Это умно, по крайней мере они додумались до этого раньше людей, которые с похолоданием, казалось, чувствуют лишь большее желание ненавидеть и презирать всех неугодных. Радовало одно: все это где-то там, далеко за стеклом, за уродливым, но непоколебимым забором.       Главное, что не тут. Не Дома.       Тут, в хорошо знакомой комнате, пахло пылью, женскими духами, выстиранным постельным бельем, книгами, осыпающейся с потолка побелкой, ворованным кремом, не успевшей остыть кроватью, влажными волосами, дешевым яблочным шампунем, персиковым гелем, зубной пастой, отсыревшим полотенцем, мягким покрывалом, поношенными вещами, скрипучей половицей и давно не проветриваемым помещением.       Наконец, собравшись с мыслями, Крылатая стала неспешно одеваться. Привычную зеленую футболку пришлось надеть поверх черной водолазки, чтоб, не изменяя себе в выборе вещей, но все же быть в тепле. Шорты остались лежать в шкафу, на замену им пришли теплые спортивные штаны с удобными карманами на змейках, чем поспешила воспользоваться девушка, сунув внутрь сложенное Жало, которое пообещала всегда держать при себе. Тяжелый предмет оттягивал ткань, но это не слишком мешало, может потом она придумает для него место понадежнее. Только что вымытые волосы пришлось сушить стареньким феном, чтоб не подхватить сезонную простуду. Пока сухой поток воздуха обжигал уши и шею, пытаясь справиться с копной бесконтрольно вьющихся волос, Крылатая все думала о будущем. Какой сегодня день недели? Кажется, пятница была вчера, у фазанов был плановый осмотр, значит сегодня суббота. То, что мы пережили очередной пятничный вечер без массовых переворотов было славно, но это не успокаивает. Рано или поздно Помпей сделает объявление, на стене или через логов — это не имеет значения, бой грядет в любом случае, каждый день отсрочки лишь приближает к пока неизвестной дате. Для одного из них такой вечер окажется последним, как бы мне не хотелось это отрицать. Смотря правде в глаза, многие в этот раз боятся. Вожак Псов выглядит как перекаченный лягушачий головастик, вселяющий страх во многих, но не в Слепого, а значит и не в меня. В голове всплывает гадание Кошатницы, ну не могло ведь это быть про Слепого, так? Беспокойно. Хотя даже вариант того, что пострадавшим в этой техасской резне бензопилой откажется Помпей, радовали не слишком сильно, все же всему мужскому крылу, как и мне, придется стать свидетелями убийства. Я не знаю насколько готова к этому. Не замечала за собой мягкотелости или трусости, но никогда не знаешь, как отреагируешь в той или иной ситуации. Не думаю, что Слепого будут мучать кошмары и чувство вины, да и виноватым он будет лишь для тех, кто не знаком с правилами. Мы живем по обычаям диких лесов, тут нет места для жалости и сожалений. Каждый новый день может оказаться последним, его нужно беречь, проживать с умом, а не тратить на страх и сомнения. Время — трудная штука, у него нет границ и правил, которым оно будет подчиняться, это лишь шанс. Каждая прожитая секунда приближает тебя к смерти, но это шанс, который ты можешь использовать во благо для себя и других, а можешь загубить или по-народному — просто просрать. Таковы правила.       Наконец поток бесконечно тянущихся друг за другом мыслей прекратился, и девушка смогла встать с кровати, поправляя непривычно чистые волосы, разметавшиеся по плечам и лицу русыми завитками. Крылатая взяла с тумбочки у кровати небольшую красную заколку, рывком собирая выбившиеся пряди и защепляя клешни «крабика». Она взяла потрепанный рюкзак с пола, смахнула в него содержимое пенала, лежащее на столе, и поспешила к выходу из комнаты.       Коридор встретил неприветливым холодом. Тут и там привычно стояли девчонки, разговаривая, обмениваясь новостями, прочитанными в еженедельном журнале, и обговаривая планы на предстоящий выходной. Большинство дверей были настежь открыты, из них виднелись не похожие друг на друга комнаты: мрачные и пестрые, заставленные горами вещей и совсем пустые — как бетонные коробки, — полные света и совсем безжизненно темные, где окна заколачивают и завешивают зимними одеялами. В толпе не было видно Кисы, которая в очередной раз ушла ночевать к новоиспеченной подруге — Гарпии. Кто же знал, что она будет одной из первых, кто нашел общий язык с новенькой, а она такая, что палец в рот не клади.       Топая по коридору с позвякивающим за спиной рюкзаком, Крылатая остановилась у двери с четвертым номером, где и поселилась Гарпия. Но дерганье ручки и ненавязчивый стук огорчили отсутствием какого-либо результата. Комната была наглухо закрыта. Выругавшись, девушка пошла дальше по коридорам выходя в общий холл. — Крылатая! — окликнули из-за спины. Тут же на нее налетело чудовище из метала, колес, бренчащих аксессуаров и торчащих во все стороны волос. — И тебе доброе утро, Табаки, — заулыбалась она, отряхиваясь и смотря на непривычно радостного друга. — Как жизнь, молодая? — Не жалуюсь, у тебя как дела? — Пока не родила, — хмыкнул он. — Ну а вообще все чудесно, вот какую красотку встретил средь бела дня! А куда направляется эта путница? — Искала Кису, но она явно не заинтересована в том, чтоб ее нашли. Так что осталось болтаться туда-сюда, в ожидании чего-то интересного. — А-а. так значит ищешь приключений на одно место? А я как раз хотел пригласить в гости. К нам с утра и Стервятник завалился, про тебя, кстати, спрашивал, ну а Курильщик снова сидит с кислой рожей. Может хоть ты его развеселишь, не то Лорд скоро не выдержит, и его стошнит, а кровать-то общая! — тараторил парень, размахивая руками и покачиваясь в своем кресле. — Так что ты от меня хочешь? Просто прийти? — в недоумении свела брови Крылатая, пропуская бегущую мимо девочку. — Что значит «просто»! Приходи, мы все посидим, отдохнем, а то каждая неделя все напряжённее предыдущей, так и в отделение для психов можно попасть. А ты, между прочим, меня совсем не ценишь, — обиженно надул губы Табаки, состроив жалостливую мордочку, хоть сам явно был готов рассмеяться в любую секунду. — За последнюю неделю мы виделись всего один раз! И то, когда ты пришла на своего ненаглядного миловаться, — сверкнул глазами он. — Не правда! Я приходила помогать Горбачу мастерить скворечник, и ты это прекрасно знаешь. Он бы без меня не справился с расчетами и птицам пришлось бы ютиться в спичечном коробке, ты этого хотел? — уже и сама вступала в этот несерьезный спор девушка. — Ах так? На прошлой неделе ты даже на собрание не пришла, и нам пришлось писать статью для Блюма самим. А без твоих иллюстраций выходило сухо, мы были вынуждены сами рисовать, и читатели сразу разглядели халтуру. Это был почти что конец света, дорогуша! — Ну пусть так, и что, неужели столь высоконравственный, преданный человек с большой буквы, — заходилась в театральном отыгрыше девушка, — сможет простить беспечную и неблагодарную меня лишь за то, что я приду в гости, чуток разбавить мужицкую атмосферу? — Именно так! Будет еще лучше, если нарисуешь пару эскизов для следующего выпуска, тогда я тебя точно расцелую, — он уже успел развернуть коляску и направиться в сторону четвертой, безмолвно приглашая Крылатую следовать за собой.       Дверь открывается, и за ней показывается хорошо знакомая комната. Несмотря на время дня, в окно едва попадает свет и повсюду стелется пленяющий полумрак. В дальнем углу за считающимся кухонным столом стоит Македонский.       В своей привычной манере, он сосредоточенно вынимает чашки и кружки из навесного шкафчика, берет каждую в руку, осматривает потемневшие трещины и сколотые края, недовольно сводит брови на переносице, но все же бережно ставит на стол, протягивая другую руку за следующей. В небольшой стеклянной банке у стены стояла пара пакетиков с растворимым кофе «три в одном» неизвестной дешевой марки.       Мало кто знал, но на самой верхней полке припрятаны настоящие цельные кофейные зерна отменного качества, что когда-то давно выиграл Лорд на местном соревновании картежников. Те зерна принадлежали ему, и никто не смел к ним прикасаться, но пускать слюни было разрешено, чем часто и пользовался Табаки. Простенький алюминиевый чайник был уже на подходе, а рыжий парень, поджидающий закипания, держал засмоленную тряпку наготове, решаясь в нужный момент ухватить горячую ручку и направить тонкий раскаленный носик в первую на очереди кружку.       Горбач, на удивление, не одиноко сидел на своей кровати, а заинтересовано глядел на разворачивающийся ожесточенный бой, идущий меньше чем в метре от него.       Расположившийся у стены Лорд раздраженно закусывает губу и бесшумно щелкает пальцами, он все еще надеется провести комбинацию, которая закончит партию хотя бы ничьей, но приходится защищаться ладьей из последних сил. Вальяжно покачиваясь, с другой стороны шахматной доски сгорбленно сидит Стервятник. Трость он облокотил о край кровати, а сам залез в одеяло с ногами, держа около себя извечный термос с сладковато-горьким чаем, от которого кружится голова и туман окутывает мысли. Крючковатые пальцы с черными ногтями подхватывают высокую фигуру ферзя, переносят его через всю доску и хладнокровно сталкивают чужого короля. Белые потерпели поражение.       Поникший Горбач поджал губу и, тяжело выдохнув, протянул шестипалый кулак в сторону сидящего рядом Сфинкса. Ладонь разжалась, запихивая изрядно помятую купюру в раскрытый карман чужой ветровки. Сфинкс казалось и не заметил копошений, продолжая мирно выдыхать дым и потягивать сигарету из сжатых клешней грабли. Он снова выиграл спор, хотя до последнего сомневался в своей удаче, но черные все же не подвели.       Крылатая двинулась с порога дальше. За столом сидели Курильщик и Черный, они в пол голоса о чем-то толковали и поглядывали на всех собравшихся. Первый был одет в скромную зеленую рубашку на пару размеров больше, чем нужно, и вельветовые штаны. Волосы были короче обычного и сам он изменился с последней встречи, хоть и прошло не так много времени. Черный был в серой футболке и простеньких трениках, выглядел он по-домашнему, расслабленное лицо смотрелось непривычно, но не могло не радовать.       Сквозь окно проходили осенние, серые солнечные лучи и высветляли того, кто расселся на подоконнике. Слепой выглядел как мраморная статуя, белая кожа, казалось, вот-вот станет прозрачной и сквозь нее начнет проходить свет. Черные волосы потоком струились по плечам и спине, они чище, чем прошлой ночью, видимо, после прогулки он решил залезть в душ. На нем темно-зеленый свитер, связанный Горбачом, и поношенные бордовые джинсы. Стало очевидно, что с приходом вожака Птиц, комната заиграла новыми красками. Воздух пропитался запахом травы, все вокруг стали чуть спокойнее, тут и там вещи будто сами по себе стали приобретать зеленые оттенки. Теперь комната стала чуть больше походить на птичью, в воздухе витала едва ощутимая нотка чего-то очень приятного и тягучего, а улыбка сама лезла на лицо.       Нечто небольшое и пушистое замельтешило в ногах Крылатой. Это Мона, она приближается к гостье, недоверчиво принюхивается, и, как только узнает в человеке старую знакомую, спешит потереться о нее, что-то яростно мурлыкая. Не смея задерживать и задерживаться, кошка вальяжно идет дальше в комнату, невозмутимо запрыгивает на уже занятый подоконник и осматривает обнаглевшего человека, который посмел стать на ее пути. Внимательно изучив Слепого прищуром желтых глаз, Мона решила, что он явно не тот, с кем ей хотелось бы пререкаться и вступать в неравный бой. Чуть помявшись, кошка залезла на его колени, сначала привередливо оценила чистоту выбранного места, а позже, смирившись со своим положением, свернулась клубком на бедрах парня.       Атмосфера в помещении была похожа одеяло. Настроение окружающих походило на запах теплой постели, чая с бергамотом и объятий холодной ночью. — Чайник закипел, кому что запаривать? — во всеуслышание задал вопрос Македонский, почесывая рыжие волосы. — О! Мне травяной чай из пакета, я недавно докупил такую хорошую мяту, в сочетании с мелиссой она дает вкус. — влетел в комнату Табаки, сразу направляясь в комоду со своими травами, сборами и настойками. — Меня только что всухую разбили, может плеснешь чего покрепче чая? — жалостливо просил Лорд, откидываясь на скинутые горой подушки позади него. — Я со своим пришел, но тоже не откажусь от чего-нибудь горячительного, — улыбался победитель партии шахмат, перебирая черными ногтями многочисленные серьги в своих ушах. — Мне и Курильщику кофе, — ответил за двоих Черный, поглядывая в тетрадь сидящего рядом друга, пока тот водил по листу карандашом. — Растворимое почти закончилось, надо будет делать заказ, а то придется втридорога брать в кафетерии, — пожал плечами Мак, выискивая нужные пакетики. — Крылатая, передашь заказ Кисе, а то, когда она нужна, словно сквозь землю проваливается, — тушит сигарету Сфинкс, откладывая ее в пепельницу у кровати.       Тут все присутствующие наконец обращают внимание на гостью. За голосистым Табаки, ворвавшегося в комнату, непривычно молчаливую девушку не заметили. — Да, конечно передам, вот только мне бы самой ее сперва найти. Как всегда бегает по гостям, еще и двери запирает. — А вот это уже явное неуважение к вожаку! — взгремел Шакал, вытаскивая голову из шкафа. — Ни в какие ворота не лезет, так относиться к своему Дражайшему, тем более подруге, — сокрушался он, — просто немыслимое поведение! Если б мы себе такое позволили, нам бы пришлось завести целую трехлитровую банку для вырванных гланд, не меньше. — Я очень признательна за поддержку, правда, но ничего сверхъестественного не произошло. Она взрослая девочка, пусть развлекается где хочет и с кем хочет, но за запертые двери они получат несомненно, — успокоила перевозбужденного друга Крылатая. — Ах да, Мак, мне черный без сахара, пожалуйста, — повернулась в сторону парня она. В ответ тот кивнул, отдернул мешающийся рукав широкой кофты и потянулся за нужной коробкой чая. — Красиво выходит, мне нравится, — махнула девушка головой в сторону незаконченного рисунка в тетрадке Курильщика, плюхнулась на соседний с ним стул и положила себе на колени рюкзак. — А? — растеряно оглядывался тот, пока она доставала пару собственных карандашей, ручек и плотных листов бумаги, выкладывая перед собой.       — Мне понравилось, как ты нарисовал русалку, хвост выглядит отлично, — без задней мысли объяснилась девушка, в этот раз уже рукой указывая на чужой рисунок.       — Спасибо, — удивленно ответил Курильщик, пододвигая к себе только что принесенную чашку.       Достав все необходимое, Крылатая забегала глазами по комнате и принялась воодушевленно выводить острозаточенным карандашом первые тонкие линии на бумаге. Комната наполнялась смешивающимися ароматами напитков и громкими голосами, тлели сигареты, пустели и вновь наполнялись чашки, разевались и хохотали рты, губы растягивались в улыбках, замерзшие ладони грелись в рукавах и одеялах, щеки алели от выпитого, все тревоги испарялись, не находя себе места среди этих людей.