Вересковые холмы

      Если верить календарю, на котором Вивиана отмечала дни, проведённые вдали от дома, то их пребывание в палатке на северных островах Шотландии перевалило за два месяца. А если уж быть точнее, то два месяца и полторы недели, как они забросили свою маленькую хижину, так и не проведя там и дня толком. Она могла бы скучать, но не успела привыкнуть к этому месту, еще не впитала его атмосферу, пусть и испытывала симпатию к развалюхе. Её грели мысли о том, как они с Джорджем превратят развалины в своё уютное гнёздышко. Может и не сразу, постепенно, но они сделают неприметный домишко родным местом. Разумеется, когда весь этот дурдом закончится.       Август пусть был только в своём разгаре, но уже обрушивал на их одинокую в холмах палатку сильные ветры и ливни. Снаружи их жилище напоминало скромную и потасканную палатку рыбака, но внутри она была куда больше и уютнее. Посередине стояла крохотная чугунная печка буржуйка, отапливая маленькое помещение настолько, насколько это было возможно. Неподалеку — невысокий столик, больше похожий на чайный, что служил для Ви и Джорджа столовой и местом, где они играли в настольные игры. С другой стороны были постелены несколько ватных матрасов друг на друга, заколдованные чарами, чтобы не замерзнуть ночью. Скромно, даже слишком, всё-таки это не дом и не квартира: в углах стояли посуда и небольшой сундук, вмещающий в себя необходимую одежду.       Сейчас, когда прошло уже несколько месяцев, жить здесь было вполне удобно, но поначалу было тяжело даже морально. Всё валилось из рук, всё чудилось, что вокруг палатки кто-то ходит, хотя на несколько миль холмистая поверхность была одинока и скучна. Постепенно Блэквуд привыкла, перестала просыпаться среди ночи, глядя в темноту льдистыми от страха глазами. По большому счёту, в её нормальном состоянии была заслуга Уизли — он давал невесте какую-то надежду, что ещё немного и всё станет хорошо. Будет ли оно на самом деле так? Или всё это глупые надежды? Никто не знал точно, да и старались об этом не говорить, как и поменьше вспоминать о других близких, кто также скрывался.       Пусть у них и было это странное изобретение, основанное на заколдованном зеркале, через которое все смотрели друг за другом раз в неделю в специальный час, чтобы знать, что все живы и здоровы, но это не могло заменить живого общения хотя бы немного. Вивиана скучала по Рине, по Джой и Кейт, по Ребекке, которую так и не увидела после её возвращения из Америки. Она скучала по Фреду, немного даже по родителям; по всем тем, кто хотя бы немного был дорог её сердцу, и тусклое отражение их лиц в маленьком зеркальце, вставленном в карманные часы, добавляли тоски, вместо того, чтобы как-то обнадёжить. Иногда Джордж просыпался ночью оттого, что постель рядом пустовала, а в раскрытых полах палатки на фоне тёмного звёздного неба стоял одинокий силуэт. Чаще всего Вивиана выходила на холодный ветер, пахнущий морем, и плакала такими же солёными слезами, как и большая вода. Просто от страха и некоторой безысходности от происходящего, оттого, что не может ничего поменять, сделать или помочь хоть кому-то.       Но как бы тяжело не было, все понимали, что это лишь необходимая мера, которой не то, что стоит придерживаться, а надо соблюдать. В конечном счёте, эта мысль всех убедила в том, что всё идёт так, как идёт, и изменить сейчас, пока мракоборцы ведут расследования и прочёсывают страну с мелкой лупой, ничего нельзя. Оставалось только терпеть и ждать.       Вивиана аккуратно выжгла палочкой очередной день на картонном листе календаря, когда за произвольными стенами их жилища бушевала непогода. Сегодня весь день лил дождь с перерывами, а иногда завывал ветер, норовя снести их «домик» с насиженного места. Джордж был на улице, сидел на маленьком стульчике с ведром в ногах, в котором изредка, но брыкались рыбы, шевеля жабрами в жадном желании вздохнуть. Жизнь вдали от дома почему-то отдалила их обоих от магии (пусть и едва), и вещи, которые можно было бы сотворить с помощью магии и Вивиана, и Джордж делали руками. Разделывать рыбу поначалу было немного странно, мама всегда использовала в быту кухонно-хозяйственные чары, но он никогда не задумывался, как она их творила. А теперь, когда всё иначе, невольно приходится учиться жить по-новому укладу.       Рыба скользила, и загрубевшая кожа на пальцах блестела от чешуи, напоминая пайетки на платье. Ужин у них снова обещал быть скромным, но уж лучше рыба, которая знатно приелась, чем больные желудки, сводящие колющими спазмами. Чищеную рыбу юноша бросал в маленький тазик с водой, где от когда-то живых телец по мутноватой поверхности жидкости расплывались алые ниточки крови, свёртываясь в круги точно дым от свеч. Джордж тихо мычал под нос мелодию, что фоном доносилась до его пострадавшего слуха из палатки. Радио, купленное в деревне у магглов, работало у них с утра и почти до самой ночи, тишина Блэквуд сводила с ума, как дементоры заключенных в Азкабане. В животе уже тихо урчало, но юноша старался не придавать этому слишком большого внимания, чтобы ненароком не усилить неприятное чувство голода. Оставалась последняя рыбина, и несколько небрежно от надоевшей ему рутины он расправился и с ней.       Откинув трепещущую на ветру ткань входа в палатку, Джордж оставил тазик с рыбой у порога, а сам вернулся на улицу, убрал своё привычное рабочее место и вымыл руки с мылом. Пахло оно ужасно, но зато отлично отбивало неприятный запах рыбы. Вивиана не стала дожидаться жениха, и тут же пустила очищенные и выпотрошенные рыбины в готовку. На зачарованные блюда с круглым картофелем она выложила по две рыбины и одним взмахом палочки отправила их в маленькую печь, прямо на огонь. Места сверху на плите не так уж много, так что тут без палочки не обойтись. К тому же на конфорке варилось какое-то подобие компота на фруктах и каких-то травах, которые девушка нарвала в округе. По её словам, эти травы различать её научила Джой, они отличались от тех, что все они проходили в своё время на уроках травологии (по большому счёту, заслуга была в маггловском происхождении Крикмур). Впрочем, Джордж не разбирался, но пахло вкусно, куда уж приятнее, чем ужасный, раскисший кусок мыла. Пожалуй, он скучал не только по магазину и брату, но и по хорошему душистому мылу.       — Вымыл руки? — запоздало спросила девушка, сидя у печки в вязанных когда-то Молли Уизли носках.       — Конечно, вишенка, — улыбнулся юноша, потрепав невесту и без того лохматой макушке каштановых волос. — Я весь вымок, пока чистил эту рыбу.       И с некоторой неприязнью Уизли скинул с себя вязаную кофту, накинув на спинку единственного стула в их маленьком жилище.       — Садись со мной, погрейся. — проговорила Вивиана и похлопала рядом с собой по самодельному лоскутному ковру, что устилал весь пол в палатке.       Джордж связал между собой полы палатки, провёл палочкой от верха к низу и шум непогоды заметно утих, а саму ткань их обители перестало так сильно колыхать. А затем он уселся, прилично уставший, рядом с возлюбленной и подвинул ноги ближе к буржуйке.       — На днях придётся идти в деревню, продукты заканчиваются. — спокойно проговорила Блэквуд, заглянув в маленькую кастрюльку, откуда ещё сильнее пахнуло цветочно-фруктовым ароматом.       — Как и деньги. — едва разочаровано заметил Уизли, положив руки на колени, а сверху и голову. В каре-зелёных глазах ярко отражался огонь, мелькающий в щелях дверцы печки, и казалось, что это полыхал огонь его собственной души.       Вивиана с тоской посмотрела на парня. Перед тем, как оказаться здесь, они собирались так быстро, как только могли, и успели прихватить с собой не такую уж и большую сумму денег, оставшуюся с последней выручки магазина. Прискорбно, ведь непонятно, сколько ещё им тут быть. Да и к тому же, она понимала — Уизли скучает по «Вредилкам». Здесь, среди вересковых холмов и морских ветров он сильно повзрослел, но и стал более грустным и молчаливым. Без любимого дела и брата, с которым он всегда был плечом к плечу, на душе творилось не пойми что. Согревала лишь призрачная надежда, что скоро всё изменится.       — Знаешь, где бы я сейчас хотела побывать? — заговорщицки протянула Вивиана, толкнув жениха плечом.       — Та-ак, — протянул в той же манере и он, глянув искоса и с усмешкой. — И где же?       — На Святочном балу.       — Что? Почему? — непонимающе заморгал юноша, уже глядя на девушку прямо.       — Люблю то время. Мне кажется, что тогда всё и началось. — с улыбкой проговорила Блэквуд и заглянула в печку. — Мы ещё дружили, но твоя грива, кажется, меня уже тогда поразила в самое сердце.       — Мерлинова борода! — воскликнул Уизли и расхохотался. — Только не это.       — А что! Тебе так хорошо было с такой причёской… А потом ты всё испортил!       Конечно же, она шутила, здесь Вивиане уже не единожды приходилось состригать отросшие волосы с затылка Джорджа, да орудовать лезвием бритвы, опасливо поблёскивающей у неё в руках рядом с его кадыком. При ином раскладе, он мог бы ходить обросший, как ей нравится, но, тем не менее, девушка сама вызывалась ему помочь всякий раз.       — Странное время. — твёрдо произнёс Джордж, постепенно прекращая смеяться.       — Неправда. Прекрасное. Но ты так толком со мной и не потанцевал. Всё гонялся за своим Людо Бэгменом!       — Конечно! Он нас с Фредом облапошил на всё тогдашнее наше состояние! А ты думала, мы всё так ему простим? — возмутился юноша.       — Он мог бы и подождать пару минут! — ворчала, но не без улыбки Блэквуд. — Нам не удалось потанцевать!       — А тебе это прям так нужно?       — Да! Ещё как! — воскликнула Вивиана, и кастрюля на плите в унисон вторила ей коротким ударом крышки от вырвавшегося наружу пара.       — В таком случае, сейчас. Да, давай, радио просто так что ли работает? — с вызовом пробурчал Уизли и быстро вскочил на ноги, приставив разноцветные в вязаных носках пятки друг к другу. — Разрешите пригласить вас на танец, мисс?       Вивиана хохотнула, но решительно взяла жениха за руку и отложила палочку на столик. Джордж с улыбкой ехидно ухмыльнулся, бросил хитрый взгляд, но встал в позу для вальса, положив руку Блэквуд на талию. Та довольно заулыбалась и позволила себя вести в неумелом танце, выбивающемся из ритма играющей, не подходящей по жанру песни.       — Джорджи… Джо… Ха-ха-ха, дурачок, ты специально так спешишь? Ну Джордж, это не танец, а какой-то кошмар. — смеялась зеленоглазая, пытаясь танцевать в ритм.       — Что? А чего ты ожидала? Я танцевать не умею со школьных лет. — улыбнулся Уизли, и неловко крутанул невесту под рукой, да так, что не рассчитал и та чуть не шлёпнулась на ковёр рядом со столиком. К счастью, юноша удержал девушку в руках, пусть это уже и не было похоже на вальс.       — Да, ты прав, танцевать ты не умеешь.       — Вот, а представь, как бы мы ужасно смотрелись в круге с Гарри и остальными! Такого позора МакГонагалл не пережила б. — хмыкнул он и поставил девушку уверенно на ноги.       — Ты прав, как хорошо, что ты не опозорил школу. Но знаешь, я тогда почувствовала себя ужасно. Да! Ты обидел меня, будто пообещал что-то и не выполнил.       — Ну, я лишь пригласил тебя на Святочный бал, но не говорил, что точно буду танцевать с тобой вальс.       — Помнится мне, что ты сказал обуть туфли поудобнее. А отплясывали мы непонятное дрыганье под Ведуний! И то, всего ничего, пока вы своего Бэгмена не выследили. — фыркнула Вивиана и тут же отошла к печке, проверяя кастрюльку. — О, уже готов. И рыба тоже. Садись.       Джордж послушно плюхнулся на маленькую подушечку за столиком и дотянулся руками до тарелок и кружек в углу. С тихим стуком поставив плошки на столешницу (если так её можно было обозвать), тут же положил и столовые приборы. Посередине вскоре оказалась деревянная дощечка, поверх которой Блэквуд поставила горячее керамическое блюдо, почерневшее от гари на дне. Аромат зажаренной рыбы в травах разносился по всей палатке, и в животе снова тихо заурчало.       — Ладно, вишенка, за такой ужин я тебе точно должен танец. Как только это всё закончится, обещаю, при удобном случае я с тобой потанцую.       — Обещаешь? — с надеждой переспросила та, разливая по чашкам ароматную сладковатую жидкость. Джордж кивнул.       — Торжественно клянусь.       Плотно поужинав, они убрали остатки еды, помыли наскоро посуду (Джордж халтурил, применяя экскуро) и, одурманенные горячими пищей и питьём, плюхнулись на подобие кровати. По их маленькому жилью всё ещё разносился приятный запах приготовленного обеда, а согревающаяся постель манила залезть под одеяло. Спали в основном в одежде, снимая лишь верхнюю, пропахшую огнём и свежестью непогоды, которая продолжала разносить августовские тёплые ожидания в пух и прах. Вивиана взбила себе подушку и поудобнее устроилась на ней, распутав остатки косички. Джордж улёгся ей на плечо, прижимаясь целым ухом в районе груди. Он нарочно елозил щекой по солнечному сплетению и улыбался, иногда мурлыча шутливо, чем заставлял Вивиану тихо смеяться.       — Ну чего ты делаешь? Всю футболку мне перекрутил. — и действительно, боковой шов из-под подмышки тянулся к пупку. — Сейчас отправлю спать на улицу, Живоглот недоделанный!       Джордж усмехнулся, задрав голову так, чтобы видеть лицо невесты. Сердце её билось размеренно, иногда еле заметно учащаясь, но снова затихая. Сейчас было хорошо, ни единой чёрной мысли о том, что творится вокруг. Только они, да вкусный ужин, согревающий изнутри. Наевшись, напившись и пригревшись в тёплой постели, Уизли был готов расплавиться как любимое мороженое, покупаемое в детстве так редко в Косом переулке недалеко от Дырявого котла. Ви смотрела на него непонимающе, будто спрашивая: «Чего ты так смотришь?», а юноша медленно моргал, с каждым разом прикрывая глаза всё больше и больше, пока тёмно-медные ресницы не коснулись скул.       — Ты решил поставить рекорд по сну? — тихо проговорила девушка, погладив жениха по неровно-стриженной голове. Тот что-то промычал ей в живот, а затем залез рукой под футболку, погладив тёплую поясницу загрубевшими пальцами. — Ай, щекотно!       И они оба тихо засмеялись, прежде чем дотянуться до лиц друг друга. Жаркое дыхание обдало где-то в районе подбородка, прежде чем Джордж дотянулся точно до губ Вивианы. Тёплые, мягкие, всё ещё хранившие на себе сладость горячего напитка. Но поцелуй согревал куда лучше, чем просто напиток. От него перехватывало дыхание, а от мелких и медленных прикосновений по коже бежало стадо мурашек. Блэквуд едва вздрогнула, ощутив скользящую руку под футболкой от живота вверх по груди до самой шеи. Он нарочно задирал одежду, да и по требовательному поцелую было понятно, к чему всё идёт.       Противиться Блэквуд не стала, слегка обмякла и постепенно перевернулась с полубока на спину, оказавшись под Джорджем. Он всё ещё продолжал её целовать, прежде чем перекинул ворот футболки за голову, а потом и вовсе откинул вещь. Несмотря на то, что в палатке было тепло, температура без одежды воспринималась куда острее голым телом. Мурашки заполонили и грудь, а затем живот, вдобавок от скользящих вниз рук трудно было себя контролировать. Казалось, что сделай Джордж ещё лишнее движение пальцами по животу, то она вся покроется гусиной кожей. Но с живота он переместился к вельветовым брюкам, походящим на джинсы. Неприятное стеснение внизу живота и пуговица расстегнулась, а затем послышалось, как железная молния звякнула. Тёплая ткань штанов поползла вниз вместе с бельём и зашуршала где-то рядом с матрасами в ногах. Теперь она была полностью голой, за исключением стоп, на которых всё ещё покоились вязаные носки от Молли Уизли. Джордж слегка отпрянул, когда невеста упёрлась руками в его грудь и оттолкнула лёгким нажимом. Взгляд был как очарованный, но сохраняющий остроту мысли, поэтому Вивиана решительно поспешила стянуть с жениха полосатую рубашку, но куда резче и быстрее, чем он избавлял её от одежды. Над штанами пришлось повозиться, привстать, оторвавшись от матрасов всем телом. Поэтому вскоре рядом и с остальной грудой вещей покоились мужские брюки с ремнём.       Целоваться снова было уже куда удобнее — разгорячённые губы легко скользили от влаги. Вивиана едва покусывала Джорджа за нижнюю губу, чуть-чуть поддразнивая и раззадоривая. Руки её заламывались на мужской спине в попытках прижать к себе любимое тело настолько близко, насколько это было только возможно. Постепенно ощущение прохлады уходило, его вытеснял жар собственных тел, трущихся друг об друга. Никто не спешил, но что Вивиане, что Джорджу будто не терпелось. Ладонью он скользнул по её бедру, а затем к коленке и слегка колючей голени, закинув её к себе на поясницу. Никто не произносил и слова, с губ срывалось то сбивчивое дыхание, то тихие постанывания от предвкушения.       Уизли коротко поцеловал невесту в шею, а затем в плечо, прежде чем его спина изогнулась дугой, и он двинулся бёдрами вперёд. Между девичьих бедёр было поистине жарко, а главное влажно настолько, что первый толчок дался с лёгкостью, заставив Блэквуд издать короткий, но громкий стон на вдохе. Она закрыла глаза, наугад проводя руками от шеи вверх. Пальцами одной руки она запуталась в торчащих рыжих локонах, а другой — по месту, где должно было быть ухо, нежно поглаживая бугристую от шрама кожу. Ви закусила губу на втором решительном толчке мужских бедёр, а затем медленно открыла глаза и притянула к себе лицо Уизли, горячо целуя. Язык придал влажности губам, и оттого они поблёскивали и напоминали блеск от липких красных карамелек. Джордж как-то слишком щедро провёл языком по ямке под губой, прежде чем вобрать ту и слегка укусить, заставляя кровь приливать к и так красным устам от возбуждения. Дышать становилось тяжелее, особенно Вивиане, ощущавшей вес тела Уизли. Он держался только на локтях, чтобы удобнее было отвечать на поцелуи, а в остальном позволял себе нагло вдавливать невесту в матрасы, всё сильнее и сильнее с каждым новым толчком. Внизу всё пульсировало, горело, как нагретая посуда кипятком, и оттого член легко скользил вперёд всякий раз, стоило Джорджу прибавить напора.       — Дж… — только и выдала Блэквуд на выдохе, прижавшись горячей щекой к пульсирующему виску Уизли. Тот не откликнулся, оставив поцелуй на плече. Тело заметно пробрала испарина, и теперь они оба были похожи на живые печки, способные согревать друг друга всю ночь и без чар.       Каждое новое движение, казалось, замедляло ход времени, но всё было куда быстрее, чем ощущалось на самом деле. Отрывистые движения стали резче и сильнее, будто Джордж старался вдавить Вивиану в настеленные матрасы. Простыня становилась слегка влажной от стекающего пота, но было плевать. Постепенно от возрастающего возбуждения ведьма двигалась и сама, стараясь делать это бёдрами в такт жениху. Особой свободы двигаться у неё не было, но она отвечала как могла, всё заметнее и заметнее постанывая. Тихие придыхания превратились в короткие и обрывчатые стоны, а те в более уверенные и сладкие. В этот момент оба уже ни о чем не думали, кроме как о телах друг друга.       Дыхание Джорджа стало хриплым, и Вивиана чувствовала грудью, как мужская грудная клетка резко вздымается и опускается раз за разом. От этого было ощущение, что голова идёт кругом, и Блэквуд отбросила все лишние мысли в сторону. Обхватив руками и ногами Уизли, она прижалась к нему и стала осыпать шею и щеки поцелуями, кое-где резковато покусывая солоноватую от пота кожу. Горячая и пульсирующая в районе сонной артерии она дурманила, заставляя оставлять засосы, превращавшиеся из только что родившихся красных в более тёмные, глубокие. Джордж засопел, а затем уткнулся носом куда-то за ухо Ви. Теперь она отчётливее слышала его охрипшее сбившееся дыхание. Оно стало и вовсе хаотичным, словно спотыкающимся, когда Блэквуд заметно ощутила — кроме тихого хлюпанья снизу палатку заполнили лёгкие шлепки разгорячённой плоти о плоть.       Хлопок за хлопком звучал в ушах подобно ударам часов в полночь.       Один. Рука резко скользнула за спину, и на лопатках Джорджа остались красные следы от коротких ногтей.       Два. Он провёл рукой от плеча к груди, слегка её смял и чуть изогнулся в спине, чтобы оставить еле весомый поцелуй рядом с ореолом сосков.       Три. Вивиана шумно втянула воздух ртом, прежде чем протяжно и прерывисто замычать от быстрых, толкающих движений юноши.       Четыре. Джордж выпрямился, возвысившись над невестой, сел и упёрся коленями в съехавшие друг с друга матрасы.       Пять. Она тихо хихикнула из-за шлёпнувшихся ягодиц об мужские бёдра, когда Уизли подтянул её к себе.       Шесть. Смешок сменился откровенными стонами, рождающимися с новыми движениями.       Семь. Джордж тяжело задышал, сжимая девушку за талию, впиваясь пальцами в плоть до белых подушечек.       Восемь. Блэквуд спрятала взгляд в сгибе локтя, едва хныкая от нетерпения и накопившегося желания во всём теле. Им нужна зарядка.       Девять. Уизли плотнее прижал к себе бёдра возлюбленной, отчего та скрестила ноги за его спиной и носки из яркой шерсти сползли.       Десять. Вивиана ощутила теплое дыхание на руке и открыла лицо, чтобы в тот же миг застонать в губы.       Одиннадцать. Стало тесно, будто места для них двоих слишком мало, как и воздуха, и оба сумбурно двигались и неуклюже толкнулись, не разрывая поцелуй.       Двенадцать. Тело прошибло крупной дрожью, и внизу всё будто взорвалось, заполняя жаром всё пространство вокруг.       Они оба тяжело дышали, разрывая поцелуй, чтобы посмотреть в глаза друг друга. Никто не спешил, и Ви всё ещё со сползшим носком сжимала ногами мужской торс. Джордж тяжело дышал, облизывая губы и нежно поглаживая с испариной бёдра девушки, чем снова рождал мурашки на коже. Вивиана тихо засмеялась, пряча улыбку за ладонью, и это заставило нелепо улыбнуться Джорджа, наконец-то сдвинувшегося с места.       — Чего ты смеёшься? — ухмыльнулся он, падая на подушку рядом. Осторожно он убрал с лица невесты растрепавшиеся во все стороны волосы, ставшие из каштановых приятного малинового оттенка, кое-где мерцающих ярко-рыжим — почти как у него самого.       — Ничего, просто… — она повернулась на бок и легла поближе, поджав руки к груди.       Джордж лишь тихо усмехнулся на эту странность, вновь целуя горячие губы возлюбленной. Сейчас его не волновало, что они жили в неудобной палатке, он не думал о магазинчике, не вспоминал, что неспокойное время загнало их на чёртов север Шотландии. Он всё ещё тяжело дышал, но уже куда спокойнее, глядя из-под полузакрытых век на невесту. Тихо хмыкнув, он слегка придвинулся и поцеловал коротко горячие губы, прежде чем снова улечься на подушку. Говорить не хотелось, сытые во всех смыслах они оба погружались в лёгкую дремоту, поддразнивающую их зевками. Не успел Джордж опомниться, как голова его стала тяжёлой, и он провалился в сон.