Хорошее вовсе недалеко

Кира смотрит на него хитрющим взглядом, но каждый раз, стоит Сереже спросить, в чем дело, она улыбается и говорит: "да ни в чем". Он спрашивает: "откуда ты знаешь Олега?", а она пожимает плечами. Сережа спрашивает: "скажи честно, тебе нравится издеваться надо мной?", а она искренне смеется в ответ и треплет его по волосам. Сереже бы надуться на нее, но сегодня на душе так легко, что у него получается лишь улыбаться в ответ. Настроение не портит даже мент, который приходит к ним каждый раз с недовольной мордой и ругает его кофе. — Опять вылил мне помои в стакан? — спрашивает кепка на ножках и грозно хмурит брови. То, что у этого человека нет вкуса, Сережа понял еще на третий день работы здесь. Кира тогда, по его просьбе, показывала, как правильно рисовать на кофейной пенке, и Сережа старался с таким энтузиазмом, что аж светился весь. А потом пришел этот мент, сверкая погонами, со своей хмурой мордой и сначала поругал его за кофе, а потом еще назвал его красивое сердечко, которое Сережа так бережно и аккуратно выводил, жопой. Нет, серьезно, так и сказал! — Не переживайте, в этот раз даже не плюнул, — с улыбкой отвечает Сережа. Обычно он себе таких вольностей, конечно, не позволяет. Кира тоже выписала ему хорошенький подзатыльник, когда он нагрубил этому менту в первый раз (а потом сказала, что они работают возле полицейского участка, что для Сережи стало настоящим ударом). Но мент продолжает приходить, пить его "отвратительное пойло", отвечать на подколки и даже не думает жаловаться начальнице. Потому Сережа полностью перекладывает на него ответственность за свой развязанный язык. Время только близится к полудню, а он уже пишет Олегу. В этот раз даже по делу! Конечно, если фотография до одури прелестной хаски может считаться срочным делом. Собачка оказывается настолько очаровательной, когда мило вылизывает его руки, что Сережа даже прощает ей внеплановую уборку после того, как та грязными лапками пачкает стойку, пытаясь запрыгнуть на нее. Больше к ним в кофейню никто с животными не приходит, и Сережа решительно не знает, о чем писать. О погоде? О том, как споткнулся при выходе из метро? Или о том, как устал вчера после смены и решил включить двадцатиминутный обзор на какой-то старый фильм, моргнул, а проснулся уже на сороковой минуте подкаста о фактах жизни Иисуса? Нет, все это кажется глупостью. Сережа набирает сообщение, стирает, опять набирает — и так по кругу. Особенно долго смотрит на "ты сегодня придешь?", которое пытается отправить уже четвертый раз. Он очень ждет Олега. Даже приносит свой скетчбук на работу. Сережа ведь ни разу не говорил Олегу, что рисует, да и показывать свои работы чужим людям не любит, но... это другое. Он хочет поделиться с Олегом чем-то столь сокровенным для себя. Хочет увидеть его реакцию, узнать, что он думает. В основном здесь бессмысленные наброски, которые Сережа делает, чтобы расслабиться, но есть и... довольно специфичные работы. Эти листы он со стыдом вытаскивает с пружины, решая, что Олегу не стоит видеть их. Особенно те наброски мужских рук, которые с пяти ракурсов совершают весьма недвусмысленные действия в чьем-то рту. Самого Олега Сережа не рисует, зато кое-что, вдохновленное им, еще как. Это бесстыдство он тоже оставляет в общежитии и, на всякий случай, прячет между тетрадями. *** Пашка просит помочь на кафедре, и у Олега не остается другого выбора: он едет и помогает. Они пьют кофе (тут же узнается злополучный чайник с кафедры дизайна), ведут бессмысленную беседу, разбираются с бумажками, а потом еще раз пьют кофе. Олег равнодушен к порошку из банки, для себя он варит исключительно в турке, но за компанию с Пашкой выпивает две кружки. Время близится к вечеру, животные дома скучают, но Олег пересекает половину города, чтобы оказаться именно у дверей кафе Сережи. Ему кажется, что он выждал достаточно долго, чтобы не выглядеть навязчиво. Тот разговор в машине был невыносимо приятным, но очень выматывающим. Олегу казалось, Сережа мог пожалеть о своих откровениях, так что ждал, когда это станет ясным. Но Сережа охотно шел на контакт, от чего Олегу каждый раз становилось тепло. Значит, все правильно. Он так и не рассказывает никому о том, что начал это общение, даже Юле. Тем более Юле. Она затаила на Сережу обиду после того раза и теперь не хочет слышать о нем ничего хорошего. "Он сделал тебе больно" — ее главный аргумент. Олег старается не спорить, она все это из большой любви, заботы. Так что Олег уверен, проблем не будет, когда он объяснит, что общение с Сережей ему нравится. Юля понимающая. Олег почему-то медлит перед дверью в кафе, но все же заходит. В его организме так много кофе, что чувствовать его запах становится неприятно. Но Олег пришел не за кофе, он пришел за невероятной улыбкой, которую ему дарит Сережа. — Привет, — здоровается Олег, позабавлено наблюдая за тем, как Сережа резко подскакивает на месте, стоит ему войти в кофейню. Он выглядит чуть растрепано. Не внешне (вид у Сережи идеальный), а скорее просто создает ощущение некой взъерошенности: чуть заикается, приветствуя его в ответ, взглядом обводит по кругу, постоянно возвращаясь к его лицу, нервно поправляет одежду. Но улыбается так радостно, что в груди теплится стойкое чувство от мысли: его здесь точно ждали. Заказ на этот раз простой: чай и тост с сыром. Олег не такой уж и голодный, он мог бы ничего не заказывать, но тратить Сережино время просто так ему не позволяет совесть. Пока Сережа готовит заказ, Олег осматривает помещение. Он замечает на другой стороне столешницы открытый блокнот, приглядывается получше... Ого. Там карандашные наброски. На одном листе пейзаж из окна кафе, на другом — какая-то девушка. Олег хочет взять, рассмотреть получше, но ему кажется неправильный лезть так нагло. Рисунки — довольно личная вещь. Но Сережа лишь улыбается, протягивая блокнот, когда Олег спрашивает. Он разрешает. Сердце в этот момент начинает стучать быстрее. Олег и не думал, что сможет прикоснуться к чему-то настолько важному, словно держит в руках кусочек души. Он рассматривает портреты, простые зарисовки. В одной из девушек узнает Сережину подругу из их вуза, в парне напротив — Юру. Олег смотрит на эти рисунки и не сразу понимает, что стал дышать тяжелее. Ему так сильно нравится, что он забывает обо всем вокруг. У Сережи в рисунках ровные острые линии, под которыми видно рваные, уже стертые контуры. Глаза у его портретов трогательные, словно смотрят сквозь тонну боли. И это так задевает за живое, что Олег еще с минуту смотрит в глаза очередной нарисованной девушки. — Вау, — он откладывает блокнот и не может отдышаться, — это так невероятно, у тебя талант, — теперь Олег смотрит на Сережу, в его глаза и понимает — у него такие же, как на рисунках. Полные чего-то сидящего внутри, бурлящих там чувств. Таких настоящих, правильных. У Сережи грустные глаза, понимает сейчас Олег. Взгляд меняется, когда он смотрит на что-то (или кого-то, как сейчас), но общее ощущение тоски, засевшей где-то глубоко в зрачках, не исчезает. До этого Олегу приходилось видеть в его глазах только желание, а теперь он видит человека, его всего, со всеми оттенками чувств. И это приятно. — Я не так много в искусстве понимаю, но профессия обязывает и... это потрясающе, Сереж. Я еще ни разу такого не видел. Я поражен, — невозможно подобрать правильные слова, чтобы описать свое впечатление. Олег влюбился в эти картинки. И в факт того, что Сережа ими поделился. Импульсивно, не отдавая отчет своим действиям, Олег тянет руку и переплетает их с Сережей пальцы. Чужая кожа холодная, но это продолжает ощущаться приятно. — Вообще я хотел позвать тебя в кино, но после такого мне кажется, что я должен организовать выставку твоих работ, — он говорит это, смотря Сереже в глаза, и плавится под невероятным взглядом. Сережа сжимает чужую руку в ответ, ощущая, как приятное смущение льется внутри, смешиваясь с искренним удовольствием от похвалы. Это лестно. Хотя Олег его художественные навыки слишком переоценивает. Да, рисунки красивые, Сереже особенно нравятся портреты, но они все... одинаковые, что ли. Он до сих пор не понимает, в чем дело, разные черты лица, разрез глаз, форма носа, а выражение лица, как он ни старается, одинаковое. Марго вот у него получается красиво. Она холодным взглядом прожигает с листа бумаги, и, чудится, вот-вот зазвучит ее голос, выдая очередную колкость. А Юре портрет он так и не смог отдать. Тот все просит в шутку нарисовать его, и Сережа даже не против: Пчелкин — симпатичный парень, с острыми чертами лица, но добрым взглядом. Но из-под его руки выходит совершенно другой человек. С тем же самым лицом, с той же родинкой на щеке, но ничего от настоящего Юры в нем нет. И так со многими. Все-таки больше всего Сережа любит тренироваться в анатомии, да в чем-то… так сказать, безголовом. Как в том, что он сегодня утром прятал в общежитии. — Да ты преувеличиваешь, — улыбается, опуская взгляд вниз. Их соединенные руки выглядят красиво, и Сережа совсем смущенно ведет полукруг большим пальцем по чужой коже. — До выставки мне далеко, а вот кино… Сережа прикусывает губу, поднимая взгляд. — У меня завтра выходной, — объявляет он с довольным видом. — Если ты свободен, я буду рад. Можем даже сейчас посмотреть расписание и заранее купить билеты. Пользоваться телефоном на рабочем месте, кстати, тоже нельзя. Но Сережа думает, раз его не уволили за слова о плевке в кофе клиенту, то за это ему тоже ничего не будет. Он очень хочет пойти с Олегом в кино. И погулять в парке. И еще раз посидеть попить чай на его кухне, или перекусить в другом месте. Олег предлагал показать Москву, и Сережа только об этом и думает. Он хочет столько всего рядом с Олегом, но пока только открывает сайт первого попавшегося кинотеатра. — Есть какие-нибудь предпочтения? — Спрашивает он заранее. Ему самому по большей части плевать на жанр. Главное, чтобы интересно было. Хотя тупые комедии и излишне сопливые мелодрамы редко приходятся ему по душе. Но, наверное, это лучший выбор для совместного похода в кино. Хотелось бы сходить на какую-нибудь драму или даже фильм ужасов. Причем во втором случае: чем тупее, тем лучше. Они с Марго иногда находят самое нишевое кино с дешевым CGI и отвратительным сюжетом и смеются от всей души. Такие фильмы и впрямь лучше, чем любая комедия, которая насильно пытается рассмешить. — Только без стрельбы, ладно? — Олег наклоняется ближе, чтобы заглянуть в Сережин телефон. Они выбирают фильм до конца Сережиной смены, останавливаются на каком-то триллере. Сережа знает имя режиссера, а Олег вспоминает что-то только, когда заходит на тематический сайт. Точно, та комиксная комедия, которую все так любят, снята именно этим парнем. Олега правда больше заботит не сам фильм, а то, что Сережа хочет его посмотреть. Что Сережа хочет сладкий попкорн и большую колу, что Сережа давно не был в кино, что Сережа редко смотрит фильмы со своим графиком, что Сереже нравится, а что — нет. И Олег в восторге от этого простого разговора, пока он везет их до общаги. На прощание улыбается Сереже и говорит, что будет очень ждать встречи. И ждет. Не знает, как заснуть, хоть и выпил таблетки. Сердце громко стучит, а в голове куча мыслей. Как лучше с ним поздороваться, что лучше сказать? Он предлагает встретиться уже на месте, но, может, стоит забрать его у общаги? А что надеть? Над последним вопросом Олег думает слишком долго, пока животные наворачивают круги друг за другом у его ног. Олег не хочет наряжаться, но и надевать что-то обычное ему не кажется уместным. В конце концов, когда он был последний раз в кино? Да, точно, когда они с Юлей переехали в Москву. Это было единственное развлечение, которое Олег мог позволить себе по двум причинам: скидка для студентов и инвалидов. И вот спустя столько лет ощущать запах попкорна так сильно непривычно, но приятно. Олег покупает огромное ведро цветного попкорна: уже успел узнать, что Сережа любит сладкое. Берет для него большую колу, а себе бутылку воды — к сладкому он неровно дышит, если только готовит его сам. Он ждет Сережу у входа, обнимая ведро и стаканчик. Как бы на себя не пролить, потому что на нем белая футболка. Единственная белая футболка, которая есть в его гардеробе, зато выглядит не слишком шикарно или просто. Она легка, но плотно сидит на теле, обтягивая, выдавая его рельефы. Не слишком пошло? На этот вопрос ни Умник, ни Принцесса, ответа не дали, а спрашивать у Юли Олег не стал. Понадеялся, что Сережа разглядывать его не будет, тем более в темноте зала. *** Сережа не опаздывает лишь благодаря чуду. Сначала он долго собирается, забыв про время, потом поневоле пропускает нужный автобус, но в итоге приходит точь-в-точь к назначенному времени. Во время сборов он даже чувствует дежавю, когда крутится возле шкафа, а Марго долгим, пронзительным взглядом испепеляет его спину. Он знает, почему она так недовольна, но, к счастью, пока что они это не обсуждают. Он знает, что их обоих не хватит надолго: или она выдаст что-то на эмоциях, или сам Сережа устанет терпеть на себе этот взгляд. Но сейчас они будто установили молчаливое соглашение: не портить друг другу настроение хотя бы пару дней. И Марго пока со своей частью прекрасно справляется. Кроме того момента, когда говорит: — Сереж, это такая отстойная рубашка. Но Сережа ее не слушает. Он привык, что мир не понимает его гения, а большинство людей по своей природе напрочь лишены вкусы. Вон Марго одевается так, будто в мире существует три цвета: синий, зеленый и черный. И ничего. Он же ее за это не упрекает. — Привет! — Говорит, стоит увидев Олега. Сережа чуть запыхавшийся. Под конец почти перешел на бег, но успел. И как только замечает знакомые очертания фигуры, Сережа прям-таки подскакивает к Олегу. Господи, Олег стоит с огромным ведром разноцветного попкорна, и Сережа радуется ему как ребенок. Не может удержаться от того, чтобы стащить парочку, сразу закинув их в рот, и берет протянутый стаканчик колы. — Впервые в жизни не пытаюсь протащить еду в кинотеатр под футболкой. Пытается шутить, хотя сам волнуется ощутимо. Олег стоит перед ним красивый, улыбается так тепло, и они прямо сейчас пойдут вместе в кино. Для Сережи все это впервые. Даже не то, что происходит между ними (а происходящее охарактеризовать, в принципе, очень трудно), а просто поход в кино вдвоем (с кем-то, кто не является Марго). Он не знает, понравится ли Олегу фильм, да и Сережа выбрал эту картину лишь из-за режиссера. Сережа выбирает хорошие места в зале. Достаточно далеко от экрана, но не возле динамиков, которые оглушают так, что ты едва разбираешь слова героев. Сережа хотел бы сказать, что с самого начала погружается в фильм, но его скорее интересует реакция Олега. И он постоянно косит взгляд, чтобы увидеть: нравится или нет, понял ли, на что отсылка, посмеялся ли над шуткой и как отозвался ему этот момент. И, когда их взгляды случайно сталкиваются, Сережа неловко отворачивается, начиная активнее жевать попкорн. А Олег любуется им с самого входа в зал. Сначала из-за того, как комично тот выглядит с огромным ведром попкорна, а после и на самом фильме. Он все поглядывает на Сережу, оправдывая себя тем, что уже в начале фильма слышит резкие звуки, чего он терпеть не может. Но в этом нет вины Сережи или фильма, Олег давно научился жить со всеми своими травмами. Переглядки заканчиваются тем, что они оба поворачиваются друг к другу. Олег думает, что сказать, но лицо Сережи тут же исчезает. Олег смотрит еще минуту на Сережин профиль, понимая, что взгляд этот ощущается. Он что-то хотел сказать? Он просто смотрел, потому что захотелось? Ему страшно? Скучно? Он хочет уйти, но боится? Как понять это всего лишь по профилю? Олег не выдерживает. — Если ты что-то хочешь, ты всегда можешь сказать, — шепчет он на ухо. — Все хорошо, — отвечает Сережа, но даже в полутьме видно, что он улыбается. Это успокаивает Олега, и он все же поворачивается к экрану. Проходит время, главная героиня снова впадает в свои пугающие иллюзии, полные крови и мрачных красок. Олег старается не вздрагивать, но это выходит машинально. Ему жутко от каждого шороха, вспышки света. И ему становится правда страшно, когда нож впивается в женскую грудь, оставляя после себя красный след. Голова кружится, в помещении слишком душно. Он же читал отзывы, ни в одном из них не было сказано, что этот фильм страшный. Ну конечно. Большинству не страшно, потому что они никогда не убивали людей. Блять. Олег пытается сфокусировать взгляд, но он плавится — на экране кровь. Нет, нет, только не на фильм, нельзя смотреть на фильм, иначе снова начинается паника. Руки уже дрожат, надо что-то с этим сделать. И Олегу жаль, он успеет извиниться тысячу раз после этого, но сейчас он вцепляется в Сережины плечи и поворачивает его к себе лицом. — Мне страшно, — чеканит он, — мне очень страшно, пожалуйста, поговори со мной. Потом ему будет стыдно, как бывает каждый раз, но сейчас это дело последней важности. Еще чуть-чуть и в ушах снова будет звенеть, напоминать о громких выстрелах. И пока не поздно, нужно отвлечься. Чтобы не думать, не думать о крови на руках, не думать о собственной крови везде. Блять, почему он такой беспросветно тупой? Это фильм про убийство, но он пошел на него, зная об этом. Он думал, что это прошло, что он успел стать нормальным. Нет. Такое не проходит бесследно. Слишком много воспоминаний, а особенное сейчас, когда ему несколько месяцев приходилось вспоминать, вытаскивая наружу, худшие моменты из его жизни. Чужая хватка на плечах оказывается болезненной, неожиданной. Сережа наконец полностью завороженный яркой картинкой, не сразу понимает, что происходит. Он смотрит с удивлением, аккуратно кладет ладонь на чужую похолодевшую руку (а у Олега они всегда теплые) и шепчет: — Олег, ты чего? — Сережа гладит его по руке и мельком кидает взгляд на экран. Ерунда ведь. Ничего страшного не происходит. А потом он вновь переводит взгляд на Олега и замечает. Его трясет. Руки холодные от озноба. Сережа аккуратно кладет ладонь ему на грудь и чувствует, как заполошно бьется сердце, а грудь вздымается от частого дыхания. В этот момент он понимает: Олегу не просто страшно, у Олега паническая атака. — Блять, — вырывается от удивления, и Сережа резко притягивает Олега к себе. Он знает, что такое панические атаки, каково это, когда тебя трясет от страха, а весь мир сужается до ощущения собственной беспомощности и того чувства, которое сжирает изнутри. Он не знает, что именно у Олега послужило триггером, но понимает, что в помещении, где со всех сторон на тебя обрушивается громкий звук от психоделического трипа героини, так просто не отпустит. Сережа кладет руку на его затылок, заставляя наклониться ближе. Знает, что Олегу нужно больше пространства, чтобы отдышаться, но сейчас важнее, чтобы он его слышал. — Олег, успокойся. Это все нереально. Ты рядом со мной, слышишь? Дыши, пожалуйста. Все хорошо. Сережа пытается говорить уверенно, но самому дышать сложнее. Он не понимает, из-за чего это происходит. И непонимание сверлит где-то на подкорке, отчего нервозность все тянет и тянет. Но он не может потерять самообладание, потому что должен помочь Олегу. — Нам нужно уйти, — не спрашивает, а утверждает. Им точно нужно сейчас же выйти из зала. Туда, где тихо, где больше воздуха и пространства. Сережа гладит его по спине непослушными пальцами. — Ты можешь идти? К счастью, Олег все еще слышит и вроде как ясно понимает его. Сережа встает на ноги и тянет за собой Олега. Кажется, кто-то недовольно бурчит сбоку, но ему плевать. Он оставляет всю еду, лишь умудрившись удачно захватить бутылку с водой, и идет вместе с Олегом к ступенькам. Они не останавливаются на выходе из зала, там все еще ходят люди, ждущие своего сеанса, и Сережа тянет его в туалет. Тот, к счастью, совсем близко. — Здесь уже тише, да? — говорит, лишь бы говорить хоть что-то. Лампочки над зеркалами здесь слишком яркие, но зато теперь Сережа может лучше рассмотреть Олега. Он бледный, с испариной на лбу и загнанным взглядом. Сережа аккуратно держит его за руки и смотрит прямо в глаза. — Давай просто подышим, хорошо? Он глубоко вдыхает через рот и шумно выдыхает через нос. Делает так пару раз, пока не убеждается, что Олег дышит. Комок беспокойства внутри все еще стягивает, но, кажется, сейчас уже чуть легче. — Все хорошо, Олег. Я рядом. Все, что происходит вокруг, сливается в один неразборчивый шум, только голос Сережи остается четким. Его запах, руки, его слова. Олег все это понимает, не с первого раза, прокручивает в голове, чтобы осознать, но понимает. Правда то, как они оказываются в туалете, напрочь вылетает из головы. Вот Сережа просит успокоиться, говорит, что он рядом, а потом они резко в другом месте, где Сережа говорит то же самое. Олег полностью фокусирует взгляд на ручке кабинки туалета, понимает, что дышит уже не так тяжело, уже не так душно. Но сердце все еще громко стучит. Он сжимает столешницу за своей спиной так, что белеют пальцы. Его отпускает. Все хорошо. — Прости, — первое, что удается сказать вслух, собственный голос ощущается чужим. Если бы мог, Олег бы давно почувствовал стыд, но пока что его голова полностью пуста от пережитого шока. Такое раньше случалось часто, особенно на лекциях, затрагивающих военные события последних лет. Юля очень переживала из-за этого, во многом потому что однажды лично столкнулась с подобной проблемой и была к ней не готова. Олег не помнит тот случай, только начало, как они ехали в автобусе, где водитель на большом экране, зачем-то подвешенном под крышей, смотрел какую-то военную документалку, и вместо того, чтобы попросить Юлю выйти на первый же остановке, они ехали, пока Олег сходил с ума от описаний подробностей. А потом он очнулся, будто от обморока, сидящий на бордюре где-то на улице. Со временем Олег научился с этим справляться, особенно на лекциях, ему не так сложно рассказывать об этом, но видеть... нет. Никакой крови, никаких убийств, иначе снова зашумит сердце и пропадает дыхание. И как он, зная все это, мог пустить себя на этот фильм? Не хотел отказывать Сереже. А по итогу сделал только хуже, Сережа напуганный сжимает бутылку воды, задает вопросы о самочувствие. Как он? Да хуево, но уже не из-за фильма — Спасибо, — Олег забирает протянутую бутылку и выпивает половину, во рту почему-то очень сухо. Допив, он ставит бутылку на столешницу, разглядывает узор плитки под ногами. Повисает тишина, в которой Олег четко слышит вопрос: "какого хера?", который Сережа никогда не задаст прямо. Физически больно от понимания, что никуда от этого не деться. Он обещал себе, что будет разговаривать с Сережей, если это необходимо, он обещал, что будет открытым, но это не то, что он хотел о себе рассказать. Но должен. В тот раз в машине все прошло хорошо, даже лучше, чем просто "хорошо", Олегу впервые было приятно изливать душу, но это все было о том, о чем Сережа в большей степени знал. Сейчас другой случай. Олег не знает, как тот отреагирует, не знает, что будет думать дальше. С того момента, десять лет назад, когда Олег вернулся к обычной жизни, он пообещал себе, что оставит это тайной. Никому, никогда, ни за что. На работе об этом знают поверхностно, Юля тоже, разве что Виолетта понимает ситуацию в больше степени, и то, потому что это ее обязанность. Но Сережа... готов ли он это услышать? Так или иначе, когда-нибудь это всплывет. И если об отношениях и речи уже идти не может, то в дружбе... Сейчас они пытаются дружить, это уже портит их вечер. Так нельзя, надо быть честным. И какие только отношения он хотел строить с Сережей, скрывая столько аспектов своей жизни? Выдохнув, сглотнув, Олег начинает: — У меня ПТСР, — это звучит стыдно, будто признается в чем-то грязном, гадком. Ладно, ведь так оно и есть. — Я военный, бывший, — слова плохо складываются в предложения, язык кажется твердым, но Олег старается, как может, — я служил по контракту после армии три года, прослужил бы еще, но на одном из заданий мне раздавило ногу, — снова становится страшно, Олег вцепляется в столешницу. Да, именно раздавило. Прижало осколками от бомбы, разбило кости на мелкие кусочки так, что сохранять было нечего. И почему-то Олег помнит этот момент. Помнит, как кричал, как бился в горячке. Помнит, что говорили ребята из отряда — не доживет до прибытия помощи, умрет от болевого шока. Он помнит каждую секунду, помнит, как боль пронзала все тело, как начало казаться, что он из нее весь состоит. Зачем он думает об этом сейчас? Взгляд снова цепляется за Сережу, останавливается полностью на нем. На его прекрасном лице, на его теплом взгляде. Сережа здесь, он поможет. Он же поможет, да? Олег тянет к нему руку, хватает за предплечье, вот-вот потеряет равновесие, хотя стоит ровно. Голова кружится. — Я убивал людей. Прости, но я правда... Мне жаль, — нужно отойти, перестать трогать, Сереже может стать противно, но руки невозможно разогнуть. Если Сережа сейчас уйдет, это разобьет Олега. Но Сережа же понимающий парень? Если решит прекратить общение, то не сейчас, а позже, отправит сообщение и уйдет. Верно? Предплечье болит от того, как крепко Олег сжимает пальцы. Сережа слышит все, что он говорит, но смысл этих слов бьет еще больнее. Голова начинает гудеть от стресса и, кажется, в горле сохнет, но Сережа, переборов это чувство, делает шаг вперед и крепко обнимает Олега. — Все хорошо, — говорит он севшим голосом. Сережа хочет успокоить его. Хочет сказать «ничего страшного». Но то, что говорит Олег — страшно. Это ужасно. Отвратительно. И ему с трудом верится, что это правда. Три года службы на контракте. Сережа никогда не мог понять, как такое может прийти в голову. Что у человека должно происходить в жизни и в голове, чтобы он в какой-то момент решил собрать вещи и пойти на такое. И от этих мыслей руки начинают ощутимо дрожать. Он не боится Олега. Он будто… не может осознать это до конца. Хотя теперь все кусочки пазла идеально складываются. Что он знал об Олеге? То, что его отчислили, он пошел в армию, потерял ногу, а после был на долгой реабилитации. И между этими событиями промежутки в несколько лет, о содержании которых он даже не догадывался. Сережа не понимает, как ему реагировать на эту информацию, но… он чувствует чужое тепло и думает: «господи, это же Олег». Олег, которому сейчас так плохо, который весь побледнел и дрожит в его объятиях. Олег, который нежно держал его за руку, хваля рисунки, притащил домой ободранного кота, лишь бы не оставлять бедного на улице, и назвал свою маленькую собачку Принцессой. Сережа не может сказать ему «ничего страшного», будто его прошлое не имеет значения. Это правда страшно, и после всего, что Сережа пережил, пожалуй, больше всего в мире он ненавидит насилие. Но уж точно не ему читать морали. Сережа тяжело выдыхает и мягким движением притягивает чужую голову к себе на плечо. Гладит по напряженной спине и шепчет на повторе «тише-тише», «все хорошо». У него так сильно ноет сердце, что становится физически больно. И, кажется, Сережа крепче обнимает Олега уже не для того, чтобы успокоить, а потому что сам нуждается в его в близости. Он не знает, сколько они еще стоят так, но Сереже с трудом хватает сил отлипнуть от Олега. Он осторожно берет его лицо в ладони и смотрит с беспокойством: — Ты же на машине? — спрашивает аккуратно, едва ощутимо ведет пальцами по его щекам. Лишь бы поддерживать физический контакт и дать понять Олегу, что он рядом и не собирается уходить. — Тебе нужно посидеть, хорошо? — Да. Олег соглашается. Это хорошо. Сережа все еще придерживает его, даже когда они идут на парковку. Одной рукой держит за предплечье, а вторую устроил на его пояснице. Будто если он отпустит Олега хоть на мгновение, произойдет что-то страшное. — На заднее, — почти командует Сережа, когда на парковке Олег по привычке тянется к двери со стороны водителя. — Я тебя за руль сейчас не пущу. И, кажется, он впервые в жизни жалеет, что не умеет водить. Смог бы довезти Олега до дома, не переживая ни о нем, ни о машине. Но все, что он знает об автомобиле: как работает двигатель внутреннего сгорания и что «тормоз» — это не только любимое оскорбление Марго. Потому ему не остается ничего кроме того, чтобы сесть рядом с Олегом на заднее и аккуратно взять его за руку. Чужие пальцы все еще холодные, но рука уже не кажется такой ледяной, как в кинотеатре. — В следующий раз пойдем на самый сопливый ромком, который найдем, — шутит Сережа и тут же осекается. Атмосфера, конечно, вообще не для демонстрации своего чувства юмора. — Прости. Как ты себя чувствуешь? Сережа может шутить сколько угодно глупо, лишь бы шутил, разбавляя эту колющую обстановку собой. Олег не хотел им портить вечер, не планировал столь грандиозные откровения, но так получилось. С каждой секундой ему становится стыднее, он понимает где-то в душе, что это неуместно, но ничего не может с собой сделать. А потом до него доходит. Сережа не ушел. Обнял, успокоил, не вздохнул снисходительно, не посмотрел осуждающе, он прижал к себе. Неужели он готов такое простить? Олег не хочет рушить иллюзию счастья, потому решает, что спросит позже и напрямую. А пока у него есть другой вариант. — Я очень жалею, что наша встреча не задалась, но я хочу все исправить. У тебя завтра выходной? Мы можем поехать сейчас ко мне, приготовить что-нибудь и выбрать вместе фильм. Или не фильм. Не хочу, чтобы все заканчивалось так. И то ли Сереже настолько нечего делать, то ли он правда хочет. Потому что он соглашается. Олег совсем по-детски лезет к нему обниматься, прижимает к себе, утыкается носом в висок. Он не тактильный человек, скорее наоборот, но с Сережей ему хочется больше близости. Касаться, обнимать, потому что это действует волшебным образом, это успокаивает, делает так тепло, как, казалось, никогда быть не может. Они сидят так какое-то время, гладят друг друга по спине, восстанавливают дыхание. И Олег садится за руль, прося Сережу быть рядом. Они едут под тихую музыку из радио, на светофорах Олег смотрит на Сережу, чтобы получить теплую улыбку. Да, все хорошо. Сейчас у него действительно все хорошо. Они заезжают в "Ленту" недалеко от дома Олега, берут большую тележку, чтобы пройтись за покупками. Олег такие закупки делает редко, но сейчас у него дома из еды разве что собачья и кошачья, а Сережу угощать этим будет неприлично. И они идут между прилавков, Олег сразу кладет в тележку большой пакет цветного попкорна и два литра колы — компенсация за то, что осталось в кинозале. — Что ты будешь на завтрак? Сырники или яичницу? — Спрашивает Олег, останавливаясь у холодильника с молочкой. По повисшей тишине он понимает, что Сережа не соглашался оставаться на ночь, он себе это придумал. — Прости, — из груди невольно вырывается смешок, — видимо, я настолько не хочу тебя отпускать, что уже поселил к себе в мыслях. — Да ничего, — и с улыбкой гладит его руку. — Сто лет уже не ел сырники. Сережа не хочет оставлять Олега одного. Даже если бы он не предложил сам, Сережа точно попытался бы напроситься в гости. Ладно, не с ночевкой, но хотя бы для того, чтобы убедиться: Олег приехал домой в целости и сохранности. Но он, к счастью, не отталкивает Сережу, не просит оставить его одного (хотя это желание было бы весьма понятно) и позволяет побыть рядом. В итоге Олег набирает два пакета с продуктами и еле как соглашается на Сережино предложение понести один из них. Конечно, достается ему тот, что полегче. И, пожалуй, после того, как они поднимаются в квартиру, наступает лучшая часть дня. Олег открывает дверь, и первое, что слышит Сережа — радостное тявканье. Принцесса уже ждет хозяина на пороге и, завидев не только Олега, но и неожиданного гостя, начинает волчком крутиться возле ног. Сережа ставит продукты на пол и, присев на корточки, радостно гладит ее по шерстке. — Привет, красавица, — ее маленькие лапки забавно цокают по полу, и Сережа не может сдержать улыбки. Так бы и затискал всю, но ему приходится встать, чтобы не особо аккуратно скинуть обувь. — Я пока пакеты на кухню отнесу. Да, в этот раз Сережа чувствует себя увереннее. Он даже оставляет Олега разуваться, сам с пакетами направляясь на кухню. Стоит открыть дверь, как в прихожую вылетает Умник, не особо интересуясь гостем. Сережа заходит и ставит пакеты с продуктами на стол. Сам он лишь садится рядом на стул и с улыбкой наблюдает за зашедшим Олегом. Опять невольно пытается подметить, точно ли он в порядке, но Олег выглядит довольно спокойно. Ни в какое сравнение не идет с тем, что было в кино. — Чем больше ты прожигаешь меня взглядом, тем нервознее я становлюсь, — в шутку подмечает Олег. Он заметил, как Сережа смотрит, еще когда они выезжали из кинотеатра, но решил не говорить об этом. Сережа волнуется, надо же. Это совсем новое ощущение не дает покоя. Неужели кто-то новый может искренне за тебя переживать? Олег настолько этому удивляется, что не сразу понимает, что с этим делать. — Я в полном порядке, правда. Мы вовремя ушли, так что ничего толком не началось. Я больше переживал о том, как ты отреагируешь на правду. Но судя по лицу Сережи, по его спокойствию и дружелюбной улыбке, он отреагировал нормально. Может, его это смущает, пугает, но он не собирается уходить из-за этого. Олегу так тепло на душе. Он решает потушить мясо для Сережи, заодно предлагает научить его базовым правилам. А еще почистить картошку. Пока мясо готовится в кастрюле, они очищают каждый по своей порции, Олег то и дело кидает взгляд, чтобы проверить, не порезался ли там Сережа. Но нет, у него отлично получается (за исключением того, что половина картошки остается на очистках). — Ты молодец, — Олег тепло улыбается ему и выгружает картошку в кастрюлю. Остается ждать, пока это все сварится. Под ногами крутятся животные, требуют внимания. Принцесса приносит в зубах свой любимый мячик, чтобы Олег его кинул, но Олег показывает в сторону Сережи. Мол, иди к нему, он с тобой поиграет. И она идет, пока Олег берет на руки Умника и чешет за ухом. Как Сережа еще не понял их очевидного сходства, ведь у Умника даже глаза голубые, и такие же грустные? — Он так растолстел за месяц, — замечает Олег. Когда они забрали его, он был небольшим, но сейчас он достигает в размерах предплечья Олега, и это немного пугает. Он точно здоровый? Нормальные коты не должны так расти, тем более быть почти ровней относительно взрослой корги. Олег думает пойти с этим к врачу, но пока не нашел время. Сережа тоже заметил, что Умник довольно... внушительный котенок, но назвать толстым его сложно. Он выглядит здоровым котиком, просто очень большим и пушистым. Да и есть в его красоте что-то благородное, что не угасает даже на фоне ободранного уха. — Ты уверен, что он не породистый? — Спрашивает Сережа, пока Принцесса пытается забрать у него из рук мячик. Конечно, навряд ли кто-то выкинет породистого кота на улицу, но мало ли. Олег к этому предположению тоже относится скептически. Потому Сережа забивает. Все-таки рассуждать о чьей-то кровной чистоте довольно тяжело, когда на кухне пахнет так вкусно. Сережа сегодня толком не ел, да и весь попкорн, что купили, они оставили в зале (очень жаль, потому что ведро было почти полное, да и, он уверен, дорогущее до ужаса). — Может, пока фильм выберем? — Предлагает Сережа, чтобы отвлечься от мыслей о еде. Он почему-то уверен, что у Олега есть диски с фильмами. А, может, даже кассеты. Хотел бы спросить вслух, да это предположение звучит будто «ты достаточно старый, чтобы у тебя сохранилась коробка с кассетами на антресоли». И хорошо, что не говорит вслух, потому что Олег предлагает посмотреть фильм на телевизоре, который вполне себе подключается к интернету. Честно признаться, они не сразу сходятся во вкусах. Но стоит Сереже сказать «ни одного фильма с Адамом Сендлером не смотрел», как Олег тут же забивает его имя в поисковике. Они выбирают первый попавшийся фильм, и Олег одобрительно кивает головой. Сказки на ночь. Ну, Сережа читает описание, и, кажется, это самое то для того, чтобы провести остаток вечера в тишине и спокойствии. Олег, на деле, не совсем уверен в выборе, смотреть фильм, который он как-то глядел по телеку в больнице, когда было совсем нечего делать — не лучше решение. Но этот фильм остается одним из самых теплый воспоминаний о том времени, наверное, потому что Юля в тот вечер его тоже смотрела, а на следующий день пришла к Олегу с апельсинами, и они как-то внезапно для себя начали обсуждать его. Пока Сережа выбирает сайт, Олег толчет картошку в кастрюле, добавляет туда яйцо и соль, мешает. Закончив, Сережа режет мясо по просьбе Олега, Олег все так же за этим следит. "Ты, наверное, думаешь, что я одни новости по вечерам смотрю", — хочет сказать Олег, но останавливает себя. Наверное, так оно и есть. Может, еще думает, что Олег до сих пор читает газеты или ищет миллион лет нужную букву на телефоне. Был ли он удивлен, что у Олега не кнопочный нокиа, который остался со студенческих времен, а вполне новый самсунг? Потому что, сколько у них разница? Семнадцать лет? Да это почти как два Сережи, подумать только. И Олег мог бы корить себя, что спутался с малолеткой, но он не считает Сережу таковым. Нет, он еще очень юн, отсюда и местами глуп, но тот опыт, который у них есть, общий опыт, Олегу хочется верить, что он оставил правильный след. Ему просто нравится быть рядом, в этой теплой атмосфере, когда не особо нужно говорить, можно выдохнуть и расслабиться. Можно довериться. И когда он начал доверять Сереже? Рациональная часть говорит, что этого делать не стоит, а сердце — очень даже. Ведь он понял. Он все понял и помог. Олег, скрепя сердцем, разрешает Сереже есть на кровати, сам тоже берет тарелку. Они решают сразу начать смотреть фильм, так что Олег не может отказаться. Помимо тарелок он приносит бутылку колы, попкорн и чипсы, которые Юля как-то покупала, но так и не съела. — Я в больнице этот фильм смотрел, — зачем-то замечает Олег на начальных титрах, а потом добавляет, — но это хорошее воспоминание, не волнуйся. Они в тишине смотрят первые сорок минут фильма, что-то обсуждая, переговариваясь на особо глупых шутках. А потом главный герой решает, что должен поцеловать дочку босса, аки прекрасную принцессу, и Олега это до жути смешит. Не только потому что на каждое упоминание "принцессы" в фильме его собака, лежащая у них в ногах, поднимает голову, а потому что... — Это глупо, они ведь не знакомы толком, — он негодует. Ему никогда не нравились подобные сюжеты, и пусть он знает, что в конце главный герой поймет, что был не прав, а прекрасная принцесса — добрая и милая учительница его племянников, это все равно раздражает. — Я думаю, нельзя влюбиться с первого взгляда, — заявляет он, а потом смотрит на Сережу. Ага, нельзя. Но он все еще не понимает, что между ними вообще было. Он влюбился в Сережу? Хотел быть с ним вместе? Скорее, просто посчитал его красивым, а после не смог оправиться от неизвестности, ведь Сережу тогда он так и не узнал. И вряд ли тогда он мог влюбиться во что-то больше, чем красивое лицо. — Просто я, знаешь, не очень часто знакомлюсь в барах. Никогда. Но в тот день меня все довели, Юля, Пашка, им всем казалось, что я хожу хмурый, потому что ни с кем не спал почти пять лет, — наверное, это должно быть неловко, признаваться парню, с которым уже не ведешь отношения, в таких подробностях, но Олег чувствует себя спокойно. Он успел достаточно открыться Сереже, чтобы это не казалось особой проблемой, — не знаю, как объяснить, но я никогда в жизни, мне кажется, не искал секса, знаешь, специально. Оно либо само меня находило, либо... Выходило так странно, — он тихо смеется, — наверное, я создан для семейных отношений, жаль только со своими тараканами, я вряд ли смогу их построить. А ты как думаешь? Ты бы хотел семью? Олег поворачивает голову, чтобы посмотреть на Сережу. Этот вопрос кажется слишком личным, но он вполне очевиден для них. Они оба из детдома, а значит, так или иначе, хотели бы быть вокруг любящих людей. Но это Олег судит по себе, Сережа, наверное, другого мнения. — Не знаю, — Сережа пожимает плечами, отвечая, кажется, почти на автомате. Как делает это всегда. Каждый раз, когда в душу лезут, легче сказать, что не знаешь, не задумывался или что это не имеет значения. Но он смотрит на Олега. На того, кто всю душу перед ним выворачивает и общается так, будто Сережино внимание представляет для него настоящую ценность, и слова во рту вмиг кажутся тяжелее. — Да. Наверное. Я хочу, но… А что «но»? Да Сережа понятия не имеет, что значит «семья». Семья для него — это Марго, а другой он в жизни не знал. Он точно не хочет детей, а к браку относится скептически. Он робко скользит взглядом по чужому лицу и думает, что хочет лишь одного — любви. Просто любить и быть любимым. — У меня же даже отношений никогда не было, — продолжает Сережа и чуть смущенно добавляет. — Я не про… ну секс, а вообще. Разговаривать об этом правда странно. Ведь Олег — его первый мужчина, а сейчас они что? Дружат? Сережа не знает: существует ли дружба после отношений. Особенно таких с приставкой «недо», как у них. — Знаешь, почему я вообще поперся в клуб тогда? — Грустно усмехается Сережа. Попкорн вмиг теряет вкус, и он без наслаждения прожевывает его. — Я никому не нравился всерьез. Не то чтобы взаимно… а вообще. Что в школе, что в детдоме, меня все избегали. А мне хотелось... Ну, вот я и решил, что терять мне нечего. Просто хотелось ощутить хоть какой-то любви? Сереже стыдно от того, как жалко это звучит. Это не то же самое, что у Олега, потому что он сам говорит, что не искал, а Сережа… еще как. И отношений этих дурацких искал, заглядывая в рот каждому мало-мальски умному парню с приятной улыбкой, и ласки, и внимания, и остального. А не мог найти даже того, кто трахнет его пьяного. Только Олег повелся на такого, как он. И вот, во что это вылилось в итоге. Пожалуй, Сережа просто не создан для отношений. — Да, звучит жалко, — пытается сказать спокойно, то ли подводя итог, то ли пытаясь неловко отшутиться, но на лицо падает тень грусти. И он отворачивается от Олега. Внутри растекается мерзкое чувство, будто он пытается надавить на чувство жалости. Но он не хочет, чтобы это так выглядело со стороны. Особенно со стороны Олега. И Сережа пытается принять безразличный вид. Жаль, что не получается ничего. Это не то, что Олег ожидал услышать. Он давно уже знает, что у Сережи не было секса, но не обязательно заниматься сексом, чтобы быть в отношениях. А оно вот как. Совсем никто. Олег вздыхает разочарованно, он не хотел остаток вечера грустить. Думал, они просто поговорят, но, видимо, задел Сережу за живое. — Думаю, ты просто оказался в не том обществе, — тихо начинает Олег, аккуратно касаясь спины, ведет пальцами по ней, успокаивает, но не навязывается, — потому что в детдоме таких не любят. Нет, я не о том, что ты плохой, — он садится ближе, готовый вот-вот обнять со спины, — просто ты другой. Ты яркий, необычный, ты сразу вызываешь эмоции. Ты умный, у тебя есть увлечения, у тебя есть страсть к жизни, а у многих там ее нет. Я не знаю, но мне кажется, ты не один из тех ребят, кто курил после школы за гаражами или грабил ларьки. Потому они все либо умерли, либо доживают последние дни. Он говорит это уверенно, потому что сам таким был. Воровал, грабил, дрался, бил, ненавидел, сбегал. Только наркотики не пробовал, и то потому что не успел. И где сейчас те, с кем они вместе это творили? Все умерли. Все, кого Олег знал. И он бы тоже, если бы не случай, давший изменить жизнь. Таких, как Сережа, он не любил, он им от всего сердца завидовал, потому что они казались чуть счастливее, чем он сам. И, будь у них возможность познакомиться в детстве, они либо дружили, либо друг друга терпеть не могли. — Ты в этом уверен, потому что всю жизнь так было, но детдом уже закончился. Если тебе интересно, как я на службу попал: я просто не знал, что делать. Я ничего не умел, ничего не хотел, так что выбрал легкий путь, как мне казалось тогда. И ты, мне кажется, сейчас в шоке от того, что происходит. Но тебе нужно понять, здесь все гораздо лучше, чем там. Тут ты можешь выбрать, с кем хочешь общаться, а там не мог. Олег надеется, его речь хоть немного попала в точку. За словами Сережи он видит замученного парня, которому всю жизнь не хватало внимания, хотя он очень в этом нуждался. Хочется бить в грудь, кричать, что он не прав, что он невероятно красив, что он забавный и талантливый, что, будь он более открытым, он бы собирал вокруг себя толпы, но есть ли в этом смысл? Он же не поверит. Еще ближе, кажется, уже невозможно, но Олег плотно садится к Сереже, касается его грудью, оплетает руки поперек живота, устраивает голову на плече. — Ты очень нравишься мне, так что это уже один человек, — тихо выдыхает Олег, — я готов поспорить, что слышал, как девочки в коридоре обсуждали тебя, да, это точно было в марте. Так что два уже есть, — сидеть так не очень удобно, но Олег не хочет отходить, не хочет отпускать, когда это сейчас так нужно. И он не знает: сделает лучшее своими словами или наоборот, но продолжает, — я бы хотел быть с тобой, потому что ты потрясающий. Я прямо сейчас хотел бы, но я не могу. Я знаю, что сделаю только хуже, потому что, поверь, я могу быть ужасным. Я не хочу никого из нас ранить, я хочу, чтобы все было хорошо. И мне больно, но я должен отказаться, потому что я боюсь за тебя. Наверное, ты будешь думать, что дело в тебе, но, помнишь, что я сказал до этого? Попробуй найти причины вокруг, а не искать их в себе. Повисает вязкая пауза, нарушаемая звуком телевизора. Умник прыгает на кровать, тычется мордой в Сережину руку и, несмотря на то, что реакции не следует, садится на чужие колени. — Я хочу стать твоим другом. Потому что любить можно и друзей. И получать любовь в ответ от них же. Дико, да? Я сам узнал об этом пару недель назад, — он смеется, чтобы выплеснуть скопившееся напряжение, — я так хочу быть рядом с тобой. Комок подкатывает к горлу, и Сереже становится совсем трудно дышать. Все-таки вот кто они друг для друга. Друзья. Неприятно, хотя хочется спросить самого себя: «А ты чего ожидал?». Большего, конечно, ожидал, здесь скрывать нечего. Олег ведь сам говорит, что хочет быть с ним. Но почему-то не может, и Сережа этого не понимает. Это ведь не что-то невероятное, неосуществимое вроде полетов и телепатии, когда хочешь, но не можешь. Да и он вовсе не маленький, чтобы Олегу пришлось за него бояться. — Я не думаю, что ты можешь быть ужасным, — шепчет он совсем тихо, кладя свои руки поверх чужих пальцев, сцепленных в замок. Умник тычется холодным носиком, и Сереже от этого становится совсем грустно. Он тоже хочет быть рядом с Олегом. Во всех смыслах. И сейчас даже сильнее, чем те полгода назад. Он эгоистично думает о том, что если он правда нравится Олегу, то они должны быть вместе. Если то, что он говорит — правда, то Сережа может проявить настойчивость, обернуться, поцеловать его прямо сейчас, и Олег, наверное, сдастся и обязательно ответит, но… это ведь ни к чему не приведет. Олег для себя все решил. И Сережа должен уважать этот выбор, хоть и не понимает его. Сережа хочет убедить Олега, что они должны попробовать. Что все эти страхи напрасны, что ему не будет больно, а, если будет, он обязательно вытерпит. Сережа хочет пообещать, что сделает все, что будет в его силах. И останавливает его лишь одно: он вспоминает все, что Олег рассказал ему сегодня, и язык во рту становится тяжелее. Прошлое Олега предстало в новом и, откровенно говоря, нелучшем свете. Наверное, у него и вправду есть свои причины для того, чтобы не начинать эти отношения. Или просто Сережа впервые в жизни так отчаянно хочет верить, что проблема не в нем. — Ну, и дружить я точно умею, — говорит совсем грустно. Ему нравится быть рядом с Олегом. Слушать его, узнавать, вместе ужинать и подолгу болтать в кофейне. Нравится чувствовать его тепло и слушать голос. И, наверное, ради этого можно постараться быть просто друзьями. Сережа понимает, что он — худший вариант для отношений, но все равно хочет дать свою любовь. И получить ее хоть чуть-чуть от Олега. Обниматься в таком положении неудобно, Умник недовольно спрыгивает с колен, так и не получив должного внимания, но Сережа все равно поворачивается к Олегу и крепко обнимает его. В глазах скапливается влага, но Сережа пытается прогнать ее. Грустно, но ничего не поделаешь. В любом случае все не так плохо, пока Олег продолжает обнимать его. Позволяет быть так близко и даже не просит отодвинуться, когда Сережа устраивает голову на его груди. Все равно он уже не хочет ни попкорн, ни чипсы — ему достаточно руки, гладящей его по макушке. Наверное, так даже фильм кажется неплохим.