Потерянная

      Солнце пекло уже во всю с самого утра, в то время как на небе не было ни тучки. Этот июль выдался крайне жарким, но приятным своим спокойствием и размеренностью жизни.       Я сел на автобус с давно мне знакомой табличкой «Т*** - К***», заранее купив билет на кассе автовокзала. Прижав к себе портфель, я включил телефон: на обоях стояла девушка, к которой меня и тянуло в этот путь в 94 мили. Это была моя любовь из другого города, ради которой я шёл на самые разные поступки – меня тянуло на «подвиги», на мелкие безумства, как сейчас – просто молча поехать в даль на каком-то автобусе, желательно с кондиционером, чтоб увидеть хоть на пять минут её улыбку в живую. Юность такая вещь, что несёт тебя сама по себе на всякие приключения подобного характера. А учитывая, каким я себя считал романтиком, то мне казалось, что это был наилучший способ показать свою любовь и намерения.       Путь был долгим – два с половиной часа, несмотря на то, что автобус ехал по прямой. На одной из остановок ко мне подсел мужчина с одним лишь телефоном в руке, который он всю дорогу прижимал к себе, засыпая. Я тоже пытался заснуть, но не мог: сердце билось в бешеном ритме от волнения, от какой-то неизведанной мне тревоги. По сути, я просто прикрывал глаза, изредка лишь открывая их, чтоб посмотреть на то, как переменился вид из окна. Правда, всё было каким-то одинаковым: высокие тополя, запутанные железные дороги, поля с кукурузой да созревающей пшеницей... Пока мы не сделали первую остановку возле города, где перед моими глазами теперь представились многоэтажные дома и яркие вырезки. Я встрепенулся, вновь разблокировав телефон и написав Лизе: «Уже в городе. Скоро буду».       Моя девушка должна была ждать меня на вокзале, но, как оно бывает у всех женщин, немногим задерживалась. На конечной я вышел, сразу подбежав под яркий красный зонт – в тень. В какой-то момент показалась знакомая мне макушка слегка пухлого комочка счастья. В один миг я рванулся к ней, обнимая всей своей душой. Мне не хотелось отрываться: было сильное желание так и стоять на этом месте, превратившись в статую и одно целое с ней; но она первая слегка отпрянула, припоминая, что я всё ещё не купил обратный билет, чтоб уехать совсем скоро – уже этим вечером. Это напоминание резало ножом и по без того чувствительному моему сердцу, подпитывая его чувством лёгкой тревоги.       Я смотрел на неё и просто не мог оторвать глаз, наблюдая за её улыбкой, за тем, как она щурится от солнца, закрывая один глаз, как вздрагивают её ресницы и как смотрит она: этот взгляд ни с чем нельзя было сравнить. Он прожигает тебя насквозь, видит тебя всего, но вместе с тем и ты видишь её полностью через этот самый взгляд. Она всматривается в тебя, берёт что-то от твоих чувств, но также открывается и сама, отдавая свои сердце и душу. Всё можно было прочитать просто по этой улыбке и этим глазам. И если сначала тебя покорял её внешний вид, волосы цвета ржи, горящие серые с буро-жёлтым обрамлением глаза, то голос этой девушки мог принадлежать только подобной деве. Он был чрезвычайно красивым, спокойным и низким, далеко не доходя до мужского. Этому голосу хотелось подчиняться, целуя губы его обладателя, проводя по губам, взаимно подчиняя и притягивая к себе.       Весь мир начинал меркнуть, и мне пришлось забыть на время, что я здесь не один. – Слав, ты меня слушаешь? – спрашивала Елизавета, махая перед моим лицом своей мягкой ладонью и щёлкая пальцами. – Всё хорошо? – Да, всё прекрасно, – отвечал я с широкой улыбкой, всё ещё не отрывая глаз с её губ. – Пошли, билет нужно купить, – меня привлекала её властность, как и сейчас: не дожидаясь ответа, она взяла меня за руку и повела на вокзал.       Разобравшись и простояв в очереди минут так десять, билет был наконец у меня. Девушка стояла поближе ко мне, иногда оборачиваясь, чтоб показать на кого-то сидящего в толпе, обсуждая его внешний вид и возможную профессию. – Смотри! Видишь его мягкие руки, полное лицо и лучистые глаза? Я уверена, что он работает пекарем! – Всех же тебе нужно обсудить, – смеялся я. – Бабка моя, пошли уже в торговый центр.       Мы стояли в одном из магазинов одежды. Лиза, выбрав несколько вещей, зашла в примерочную. Я стоял возле шторки, поглядывая на сидящего в кресле мужчину, что, похоже, также ждал даму своего сердца. Это уже некая наша работа: не понимая ничего, оценивать новую возможную вещь в шкафу любимой. – Дима, посмотри! – позвал голос молодой девушки парня, что тут же вскочил с кресла. Я увидел краем глаза, как он сначала глянул на ценник, взяв его в руки, а потом уже на само платье. Мне хотелось меньше всего стать одним из тех парней, что будет оценивать вещь девушки по её цене. – Очень красиво, это платье теперь мой фаворит! – восхищался Дмитрий. – Примерь ещё второе.       Пока я наблюдал за ними и находился в то же время в своих мыслях, меня неожиданно одëрнули за руку. – Ну как тебе? – спрашивала Лиза, обращая моё внимание на голубую в широкую клетку рубашку приятной на ощупь ткани и ковбойскую шляпу. – Где ты её успела достать? – спросил я, забирая шляпу и надевая её на свою голову. – На стенде у одного из маникенов, – девушка повернулась к зеркалу. – Можешь там же взять себе такую. Ну так что? – Что? – Что скажешь насчёт рубашки? – Жёлтую можешь уже не мерить, синяя тебе идёт куда больше. С другой стороны, на тебе идеально выглядит и сидит абсолютно всё. – Может тогда лучше взять обе? – Может.       Она повернулась ко мне лицом, закрыв шторку и открыв её чуть позже уже с двумя вешалками с рубашками, которые я благополучно у неё отобрал и пошёл на кассу, снимая шляпу, чтоб купить и её.       Пакет с вещами нёс я, улавливая неоднозначные косые взгляды из-за ковбойской шляпы у меня на голове. Лиза тем временем вела нас в неизвестное мне место. Но сколько и где бы я не был, всегда чувствовал себя в одном и том же городе, настолько один похож на другой, когда отходишь от центра.       Любовь моя жаловалась на боль в животе, поэтому по пути мы купили сентуки, которые я, правда, терпеть не мог на вкус. Завернув за угол, она села на широкий бортик под дубом, посматривая в сторону на проезжающие мимо машины, что и представить не могли о моём счастье сейчас. Я встал перед ней, слегка прижимая к себе – она обняла в ответ. – Ну и много же здесь муравьёв, – говорила она, убирая того, что уже успел залезть на её руку. – Можем попасть в муравейник ненадолго, – отвечал я, облокачиваясь на неё. – Нет-нет, стой! – отстраняя меня руками, возмущалась Лиза. – Ладно, – ухмыльнулся я, соприкоснувшись своим лбом с её.       Сейчас я как никогда раньше чувствовал любовь к этому человеку, как никогда ощущал рукой мягкость её щеки. Не выдержав порыва своих чувств, я нежно поцеловал её в губы, после чего почувствовал мягкий ответ на поцелуй, в котором сплелись наши души. – Чёртовы сентуки, – прошептал я, чувствуя отвратный вкус на своём языке и утыкаясь носом в её шею. – Я люблю тебя... – прошептала она на ухо, постепенно превращаясь в пыль.       Вместе с ней исчезало, стиралось и это место: плиты проваливались под землю, бортик разбился о муравейник, зелень того дерева, под которым мы сидели, начала меркнуть; дома постепенно рушились. Всё вокруг меня становилось серым, обыкновенным, мрачным. Небо погружалось во тьму: с востока надвигался сильный ливень и гроза. Ветер бился о мою грудь и унёс с собой ковбойскую шляпу. Мне оставалось лишь наблюдать за надвигающейся бурей боли за каждой фиолетовой вспышкой. После шестой молнии и грохота, когда небо полностью стало серым, я упал на колени, молясь о том, чтоб всё это закончилось быстро.       Я стоял в своей комнате перед окном, обнимая нечто невидимое, стараясь удержать это воспоминание руками, убеждая себя, что мы не расстались, что я её не потерял, ведь она – этот образ – всегда будет жить в моём сердце. Эта любовь была мне дана всего лишь однажды. По щеке потекла мужская насыщенная всем спектром эмоций за тот год с моей любимой слеза, остановившись на губах. – А я люблю тебя сильнее... – прошептал я, едва касаясь губ, чтоб вытереть пробившуюся слезу сквозь маску безразличия.