Pensavo di prendere sonno e non posso se sei qui con me

Может быть, если содрать кожу с себя заживо, то ты найдёшь свою душу под её толстым слоем, который отрывается, словно пленка от мышц и костей, как что-то волокнистое, что рвётся под напором обжигающей воды, и покидает тебя навсегда (способ, который не увенчается успехом). Он всегда ненавидел горячий душ. Сейчас он просто курит сигарету стоя с мокрыми волосами и ждёт кофе, которое выплевывает кофемашина. Сегодня ему наплевать, что жизнь несправедлива ко всем, сегодня ему наплевать по-настоящему. - Не говори мне, что я этого не заслужил. Он не говорит ему, но Риккардо всё равно это чувствует, когда тот подсыпает сахар в кофе и ложка звенит этими словами: "Никто этого не заслуживает, Рикки, подумай о себе." - Не говори мне, что я, чёрт возьми, этого не заслужил. И ты знаешь, что я мог бы разрушить весь этот мир, но как найти силы? Они потерялись, и больше не возвращаются, среди мыльной пены, когда я пытался очистить себя и остаться живым.

Они следуют за блеском твоих глаз, как свет уличных фонарей вечером Это глупо, но я думал, что собираюсь спать, Но я не смогу, пока ты здесь со мной Я уже знаю, что этого не будет Я уже знаю, что это никогда не случится со мной. (Gaia - Nuvole di zanzare)

Риккардо плохо спит — отчасти потому, что ненавидит спать один, отчасти потому, что боится темноты: когда он закрывает глаза, то возникают мысли, и их невозможно прогнать, можете объяснить ему как люди справляются с этим? Алессандро вообще ничего ему не объясняет, и не решает все его проблемы в тот день, когда Бланко спрашивает, сможет ли он приехать к нему? Квартира всё ещё практически пустая и только наполовину отремонтирована, но Риккардо всё равно звонит и спрашивает, а тот говорит: «да». Мамуд не просит объяснений, ничего не спрашивает, а просто говорит: «да». Бланко хорошо знает, как работают такие вещи, и ему уже ясно, что Алессандро просто нужно было открыть любую социальную сеть, чтобы увидеть, как это видео разлетелось по всему миру: он не хочет его видеть, хотя знает, что оно существует, он не хочет это видеть. Поймите, зачем открывать глаза и прокручивать это кадр за кадром в течение этих нескольких секунд, отпечатывая всё это на подкорке мозга как ещё одну слишком большую татуировку, которая навсегда останется на вашей коже? Але ничего у него не спрашивал за это время, он просто пел во Флоренции и Падуе, думая о том, что ему нужно скорее вернуться в Милан. И на рассвете двадцать восьмого мая, ему было уже наплевать на то, что он проезжает мимо собственного дома, он просто забрасывает туда чемодан и рюкзак и едет к Риккардо. И обнаруживает, что его ждут. Он сидит только в нижнем белье в кресле, всё ещё покрытым целлофаном в гостиной, и, кажется, ждёт его. Конечно тот никогда не признается в этом, но было очевидно, что Рикки проводил дни, сидя в этом кресле, о чем свидетельствуют оставленные окурки в пепельнице у его ног, зарядное устройство торчащие из ближайшей розетки как озлобленная змея, и поднос с ужином с прошлого вечера (Мамуд очень надеется, что это была не единственная его еда за эти дни). Он не знает, что нужно сказать – Алессандро умеет подбирать слова, когда они предназначены для него самого, и именно поэтому его песни так глубоки: он поёт их сам хотя, в конце концов, понимает, что это всё чушь собачья и, возможно, есть что-то более ценное в этом мире, чем разбитое сердце. Может быть. Возможно, потому, что Риккардо смотрит на него полузакрытыми глазами, из он сейчас похож на человека, который умирает от недостатка сна, но не может по-настоящему уснуть, он трёт лицо, как будто этого жеста будет достаточно, чтобы стереть это чувство беспокойства из его головы. В мире есть миллионы песен, миллиарды песен и ни одна из них не сможет объяснить ему, что он должен сказать, когда Рикки смотрит на него вот так, и кажется ещё сильнее ребёнком, чем он есть на самом деле. Алессандро с трудом вспоминает, что Риккардо всего девятнадцать, и у него не так много жизненного опыта, и он ещё не был так сильно ранен и избит жизнью, чтобы хотеть разорвать этот мир на части, кусочек за кусочком. Риккардо любит крушить всё вокруг себя, это правда, но сейчас ему этого недостаточно, потому что в единственный момент, когда он имеет право разрушить вселенную, и окажется прав, он не говорит ни слова, и просто смотрит на него. - Ты не обязан был приезжать, - бормочет он, проводя рукой по лбу, - Я даже не должен был просить тебя об этом. Алессандро закатывает глаза и не говорит ему, что тому и не нужно было этого делать, что он всего лишь ребёнок и не понимает, что уже на рассвете после того как, это видео было опубликовано в TikTok, Але считал дни, которые отделяли его от Милана - и что он готов был откусить себе руки, язык и сердце, просто чтобы не звонить ему каждый грёбаный час, потому что знал что именно ему бы ответили, может хоть и немного устало, но: всё в порядке, сказал бы тот, ничего, блять, не в порядке, ответил бы Але, а Рикки бы просто рассмеялся (кто знает, по-настоящему или нет). - Ну, если мне не нужно было приезжать, ты должен был сказать мне об этом раньше, - комментирует он, протягивая ему руки, - А теперь мы можем переместиться на кровать, может тебе удастся поспать хотя бы минут десять? - Ты не должен беспокоиться обо мне... - Я тебя поправляю: я не должен поднимать тебя на руки и нести в кровать, - бормочет Алессандро, закатывая глаза, - Но у тебя есть выбор, ты можешь встать и идти самостоятельно или я отнесу тебя туда силой. Он идёт сам - поднимается с осознанием того, что, если бы его спросили, он бы даже не смог сказать, как его ноги вообще двигались: он чувствует себя совершенно оторванным от мира, как будто его тело больше не принадлежит ему, и, возможно, это влияние шести горячих душей, которые он принял только между вчерашним и сегодняшним днем, и которые разрушили его нервы так, будто они были ржавыми железными нитями. - Мне передали письмо для тебя , - комментирует он, направляясь к своей спальне, - Я не думал, что смогу отдать его тебе так скоро. - А ты думал, что избавился от меня и теперь будешь творить то, что хочешь? - спрашивает Мамуд, усаживаясь на матрас с противоположной от него стороны, - Вот уж нет, я хочу получить все полагающиеся мне бонусы от работы твоей нянькой. - Я думал, что ты слишком занят, чтобы приезжать сюда из-за пустяка. - Ты знаешь, что это не пустяк. Риккардо даже не спорит – у него нет сил и желания дерзить: он подкатывается по кровати вплотную к нему, слегка дергая за майку, заставляя обернуться. Рикки не имеет ни малейшего желания спать и смотрит на него так, будто Але - это ещё один повод оставаться болезненно и неизбежно бодрствующим. - Тебе платят недостаточно, чтобы быть моей нянькой, - комментирует Риккардо, и тень улыбки расплывается в его лице, - Ты должен пожаловаться. - Действительно, я скажу об этом твоим родителям. Это заставляет его улыбаться, что странно – потому что Алессандро в один момент превратился из того, кто никогда не улыбался, в того кто улыбается слишком часто. Как-то он объяснил Бланко, что с тех пор, как они познакомились, он больше смеётся из-за раздражения, чем из-за чего-то другого, и тогда Риккардо пожал плечами и сказал, что это нормально, ему нравится видеть, как он смеётся, потому что это заставляет его забыть, о том, сколько боли спрятано в текстах его песен, и Але, вероятно, тот, кому было о чём поплакать в жизни. - Так ты остаёшься? - Я остаюсь, - говорит Мамуд, похлопывая его по плечу, - Послезавтра у меня концерт в Алькатрасе, я могу остаться с тобой до этого момента. Или я могу позвонить Мартине , если хочешь, она написала мне, что не слышала от тебя ничего уже несколько дней. - Нет. - Нет что? - Не звони Мартине, - бормочет парень, его пальцы всё ещё сжимают майку Алессандро, - Не звони никому, хорошо? - Я бы предпочёл, чтобы ты не оставался один. - Я не думаю, что хочу видеть кого-то ещё, кроме тебя. Это заставляет его резко вздохнуть и на секунду задержать дыхание. Але, наверное, говорил Бланко сто, может быть, сто один или сто два раза, что так нельзя: что чувства, которые они испытывают друг к другу, глупы и саморазрушительны, и нет смысла продолжать подпитывать их как сорняк или ядовитый цветок. И всё же, когда в очередной раз, Риккардо тянет его за майку вниз, заставляя лечь рядом, Алессандро делает это. Может быть с этого цветка и капает яд вместо росы, но у него такие манящие и красивые, немного фиолетовые или даже нежно-розовые, лепестки, что как вы можете не прикоснуться к ним, даже если знаете, что они вас обожгут? - Тебе нужно поспать, - шепчет он, когда мальчишка прижимается к нему, - Слушай, я вижу, ты скоро умрёшь от недосыпа. Но сны несут с собой образы, которые являются тюрьмой для мыслей, а у Риккардо есть мозги признать, что он не знает, как примириться со своей головой и мыслями и он даже не знает, как объяснить, что живёт в ощущении, что если уснёт то, проиграет. 3:0, без шансов, без дополнительного времени и не говоря уже о пенальти. Если он уснёт, то потеряет все часы, минуты и секунды рядом с ним. - Не могу, - шепчет Бланко, пряча лицо на чужой груди, - Ты ведь всё-таки ехал сюда именно ко мне, правда? - Это не значит, что я должен быть свидетелем твоих галлюцинаций из-за того, что ты не спишь, - со вздохом комментирует мужчина, - Ты устал, Рикки, давай. - Я не хочу спать. - А что ты тогда хочешь? Но только то, что не включает в себя дрессированного льва, литры алкоголя и запрещённые вещества. - Алкоголь был неплохой идеей. - Рикки, послушай меня... - шепчет Алессандро, сопровождая эти слова медленной лаской по его голой спине, - Если хочешь, давай поговорим об этом, хорошо? Но алкоголь не сделает эту ситуацию менее мерзкой, чем она есть. - Ты думаешь меня это волнует? - спрашивает Риккардо явно подбирая слова, - Ладно, это случилось, но это был пустяк, вот и всё. Я в порядке, правда. - Ты не в порядке, и ты это знаешь, - тихо говорит мужчина, - Я не буду настаивать, если ты не хочешь говорить об этом, ладно? Просто, знай, что можешь это сделать, и я пойму. - Что ты хочешь чтобы я сказал? - Только то, что ты сам хочешь сказать. Что он чувствует себя мерзким, мерзким, мерзким и ему нужен способ стереть это чувство с кожи, и поэтому он не звонит Мартине, потому что сейчас ему нужен рядом только Але: так как тот отлично умеет выбрасывать определённые воспоминания из своей головы, и, возможно, сможет научить этому и его. Хотя, Алессандро умеет самостоятельно вытеснять некоторые вещи и из его разума, так, что есть вероятность что он поможет ему, справиться с этим. - Я хотел тогда что-то сделать... - наконец бормочет Бланко, - Но не хотел потом оказаться дерьмом, потому что все бы говорили, что я... - Это чушь собачья, и ты это знаешь, - прерывает его Алессандро, не находя себе места после этих слов, - Никто не заслуживает такого обращения с собой, особенно ты. Дело в том, что он не знает, как его переубедить, потому что Рикки явно демонстрирует нежелание показывать своё лицо и тихо пыхтит ему в майку на груди. Алессандро не говорит ему, но, когда он наткнулся на то роковое видео, то сразу начал переносить все свои ближайшие дела и встречи, ещё до того, как Риккардо нашёл в себе смелость позвонить и попросить его приехать. Однажды он сказал ему, что это та любовь, которую ты не можешь позволить себе, потому что она слишком волшебная и бескорыстная, она как любовь детей и тех, кто слишком очарован, чтобы испытать разочарование в мире: и, что не менее важно, он просто не может найти в себе смелости сделать шаг и всё разрушить, потому, что знает, что Риккардо потом не сможет выбраться из этого и снова почувствовать всю силу своей растраченной любви, даже по доброй воле всего мира. - Ничего серьезного не произошло. - Произошло, - шипит Алессандро, кладя два пальца ему под подбородок, чтобы заставить его посмотреть себе в лицо, - Потому что никто и никогда не должен позволять себе и пальцем дотрагиваться до другого человека, таким образом, без его согласия. - Это пройдёт, да? Это постоянное чувство унижения и тревожности, которое пережёвывает его заживо, рано или поздно должно будет утихнуть: Рикки вздыхает, его губы замирают на тех словах, которые он так и не может сказать (чёрт, чёрт, чёрт) и поэтому он предпочитает просто замолчать, немного дезориентируя этим Але. - Послушай меня, - бормочет Мамуд, не переставая ласкать его спину, - Рано или поздно всё проходит, но я не хочу, чтобы ты воспринимал это так, будто это ничего не значило для тебя. - Это не... - Тогда, воспринимай это так, что это очень важно для меня, хорошо? Знать, что ты один, в пустом доме и с неизвестно каким бардаком в твоей голове. Для меня это важно, ладно? - Так не должно быть. - Почему нет? - спрашивает Алессандро, не сдаваясь, - Ты же знаешь, что я люблю тебя и забочусь о тебе. Я не хочу узнавать от других людей, что ты заперся в доме и даже не можешь написать сообщение своей девушке. Риккардо не говорит, что не заслуживает этого: той бессмысленной и наивной любви, которой Алессандро жертвует перед ним, что он не заслуживает этих крепко обнимающих его рук, не заслуживает его улыбки и даже не заслуживает той гримасы, которая появляется на лице Але, совершенно случайно и неконтролируемо, когда ему приходится произносить имя Мартины. - Останешься со мной? - в конце концов шепчет он. - Я останусь с тобой. Возможно, Риккардо всегда будет помнить тот вечер, но укладывая голову обратно, на теплую грудь Алессандро, он думает: сегодня ему не о чем волноваться.