Trinitas

      Выйдя от Наиля уже облаченным в платок, Син только на минутку заскочил в комнату за ванными принадлежностями — не обнаружил там ни их, ни Аскара, и сразу направился в купальню. Первым, что увидел при входе Син, была широкая загорелая спина, кожу которой стянули и неприглядно сморщили длинные некогда рваные шрамы — следы давней и, хотелось надеяться, уже позабытой боли. Сидя на ближнем краю бассейна, с полотенцем, обернутым вокруг бедер, и опущенными в воду ногами, акид повернулся на звук открывшейся двери и шагов. Неверный свет пламени в жаровнях и свечение магических огоньков осветили его лицо. Узнав Сина за прозрачной завесой водяного пара, Аскар улыбнулся:       — А я уж заждался.       — Задержался с Наилем, — ответил кочевник, сняв у порога обувь и двинувшись вглубь нагретого просторного помещения, на ходу развязывая пояс.       Раздеваться под долгим взглядом своего альфы было особенно пикантно после еще не до конца схлынувшего возбуждения. Травяной запах и приятное тепло липко окутывали тело, тяжелили одежду, которую Син неспеша стаскивал слой за слоем: верхний халат, а затем и нижний остались лежать грудой тряпья. Ничуть не стесняясь, бета потянул вниз пояс шальвар, вынуждая ткань соскользнуть до щиколоток — и скинул их небрежно, переступая. Подле Аскара на край бассейна Син опустился в одном лишь платке, обнаженный полностью, не считая лица. Акид смотрел на него, будто завороженный, разрумянившийся то ли от тепла купальни, то ли возбуждающего представления.       — Хочешь снять сам? — предложил Син, ладонями ухватившись за край каменного бортика. Потянувшись к альфе лицом, склонился ближе, как бы подставляясь.       — Руки влажные — намочу, — ответил Аскар негромким голосом, будто отказываясь, однако ладони вопреки словам уже тянулись к склоненной голове. Множество раз альфа видел, в какой последовательности кочевник разматывал ткань, и сейчас повторял все движения в точности копируя — Син невольно улыбнулся этому, осознавая, как внимательно Аскар всегда за ним наблюдал. Когда отнял от лица беты последнюю преграду — платок оказался у акида в руках.       — Неожиданно тяжелый, — удивился Аскар, взвешивая в ладонях кулек, разглядывая тонкую вязь витиеватых символов по периметру полотна.       — Внутри есть потайной кармашек, — пояснил Син, забирая из рук альфы кокон аккуратно смотанной поистрепавшейся синей ткани. Залез в середку пальцами, покопался и выудил из складок спрятанный заберзат. Бережно положил в ладонь Аскара желто-зеленый камень. — Только не урони — это последняя память о друге.       Акид немало поразился такому открытию, но, разглядывая камень, заботливо и осторожно держал в обеих ладонях, с серьезностью отнесшись к предупреждению.       — В тебе еще так много нераскрытых тайн, — качнул Аскар головой, переведя взгляд с заберзата к лицу Сина. — Каждый раз, когда кажется, что знаю о тебе все — преподносишь новый сюрприз.       — Это плохо? — кочевник склонил голову набок, отчего их лица сдвинулись ближе — податься еще чуть вперед и непременно в поцелуе сомкнутся губы.       — Вовсе нет, — вперед подался Аскар, но вместо губ мягко столкнулись их лбы, — просто таков ты — загадочный, чарующий, удивляющий меня раз за разом.       Син потерся игриво лбом, сам не зная, что желая тем донести: может, благодарность за принятие? Выразить словами то теплое чувство, что разливалось в груди, он бы никак не сумел. Син не успел узнать, понял ли это Аскар, потому как тот вопросил:       — Кто был тот друг, память о котором ты хранишь в таком особенном месте? Ты никогда не рассказывал.       Показалось, или в голосе Аскара даже зазвучали почти позабытые нотки ревности? Они были так милы, что даже придали сил заговорить, сдерживая дрожь в голосе:       — Его глаза цвета камня в твоих руках, а голос звучал звонко, как стрекотание сорокопута. Он был сильнейшим бетой в племени и тем, на кого все отчаянно хотели быть похожи. А еще моим лучшим другом и названным братом, — кочевник показал тонкий шрам на внутренней стороне ладони, уже едва видневшийся — давнишний глубокий порез, который он оставил себе сам в ночь братания. Не в силах контролировать выражение лица, не зная, как оно выглядит в этот момент, Син мотнул головой, низко опуская подбородок и занавешиваясь россыпью косиц. Сипло и с трудом закончил: — Его звали Зайтуна и он… погиб в Навале.       Жуткое горе ударило в ребра так, что в глазах на миг потемнело. Ком глыбой распирал изнутри горло, не продохнуть. Казалось, Син больше и слова из себя выдавить не сможет — и так случалось каждый раз, стоило только подумать о том дне. Воспоминания, засунутые в самый дальний и темный уголок памяти, помалу просачивались наружу при звуке произнесенного вслух имени: припекающий жар там, наверху стены, раскинувшийся во все стороны песчаный пейзаж под ногами, яркий блик на кромке стали, Зайту… Нет, нельзя. Ни сейчас, никогда. Забудь. Нельзя помнить — иначе рассудок не сберечь.       Проморгавшись, тряхнул головой и ловко стянул заберзат из ладоней Аскара. Шустро спрятал его обратно в кармашек платка, сложил полотно аккуратно привычным манером, отложил стопку ткани в сторону. И, прежде чем Аскар успел отреагировать и что-нибудь спросить, Син соскользнул с бортика, с головой уходя под воду. Дрожа всем телом, поджал колени к груди и обнял себя за плечи, ощущая, как изнутри липко ползет по внутренностям мертвецкий холод. Но вода была исцелением, ее тепло объяло вдруг замерзшее тело, отогревая и возвращая назад в реальность — к жизни, к Аскару. Этого хватило, чтобы взять себя в руки и всплыть.       Откидывая намокшие косицы с лица, Син наткнулся на взволнованного Аскара, глядящего одновременно с сожалением и раскаянием. Кочевник подплыл к нему, глядя снизу вверх и кривя губы в грустной улыбке:       — Не переживай так — я в порядке, просто… не могу о нем говорить. Мне жаль, что расстроил, не будем возвращаться к этой теме. Скажу лишь только, что камень, который ему принадлежал, я не должен был оставлять, следовало вернуть его семье. Но, как видишь, не вернул, — Син мотнул головой в сторону аккуратно сложенного платка со спрятанным заберзатом: — Эту мою тайну знаешь только ты.       — Мне достаточно того, что ты рассказал, не заставляй себя больше, — не преминул согласиться Аскар. Понимая состояние Сина, предложил, чтобы отвлечь: — Помыть тебе волосы?       Вместо ответа кочевник уселся на выступе спиной к акиду и отклонил назад голову. В этот раз он полностью доверил Аскару расплетание бесчисленных косиц, а сам просто прикрыл глаза, расслабился и забылся в ощущениях, стараясь опустошить голову от лишних мыслей. Заботливые пальцы легко высвобождали косички от нитей и перебирали пряди до тех пор, пока не освободили от плена всю копну — благо, намокшими волосы расплетались быстро. Затем настала очередь втирания ароматной пены и мягкие надавливающие движения, приятно массирующие голову, позволили в самом деле успокоиться и отвлечься. На этом, самом любимом Сином этапе, Аскар специально задержался подольше, совсем разнежив чуткими и умелыми пальцами.       Когда пена была смыта с волос, бета обернулся к нему лицом, привставая на колени на выступе под водой. Взглянув лишь разок вверх, на полное нежности лицо своего альфы, Син взялся ладонями за его бока, приник щекой к его груди. Прислушался — сердце билось сильно, ровно. Самый приятный и успокаивающий звук. Но вода и ласка уже смыли с Сина прежнюю тяжесть и теперь хотелось чуть подразнить это слишком мерно бьющееся сердце, обласкать акида в ответ.       Ладони медленно поползли ниже, надавили на живот — тот чутко и будто испуганно поджался, а Аскар сверху выдохнул:       — Син?..       Немногословность — первая фаза. Губы против воли растянулись в улыбке. Он уткнулся носом во впалый живот, погладил, слегка массируя. Потерся щекой, поцеловал. Обнажив зубы, прикусил, чуть оттягивая — Аскар охнул, от неожиданной смены ощущений по его телу прокатилась дрожь. Син распутал полотенце, прижался щекой к полувставшему члену и чуть потерся, вскидывая взгляд из-под ресниц к лицу Аскара: раскрасневшееся вплоть до самой шеи — вторая фаза пройдена. Смахнув от лица липнущие пряди волос, Син бесстыдно выпустил на член слюни, мокрыми губами потерся о головку, смешивая их запахи. Еще поигрался, целуя и дразнясь, прежде чем впустить в рот — неглубоко, языком лаская и массируя уздечку. От силы ощущений Аскар захлопнул ладонью рот, заглушая стон, и несдержанно толкнулся бедрами. Останавливая торопыгу, Син ладонью надавил ему на живот, вынуждая альфу откинуться назад, удерживаясь на вытянутых руках. Выпустив головку изо рта, бета обхватил ладонью основание члена, и поводил рукой, приноравливаясь.       Дышал Аскар тяжело, рвано. Волны мышц напряженно перекатывались на животе под ладонью. В другой же обхваченная пальцами плоть была уже совсем твердой. Син поднял голову, заглядывая акиду в лицо, чтобы порадовать себя яркой и честной реакцией, ведь столь драгоценное выражение беспомощности так и очаровывало: эти поднятые в мученическом изломе брови, подернутые поволокой глаза, приоткрытые иссушенные частым дыханием губы, между которых то и дело мелькал язык в безуспешных попытках восполнить утраченную влагу. Так и хотелось ему помочь — выцеловать, вылизать. Но здесь, внизу, у Сина еще осталось незавершенное дело.       Уперевшись в бортик локтями по обе стороны от бедер, обхватил член уже обеими руками. Губами прижался к низу живота, чуть втягивая кожу, посасывая, облизывая. Струящиеся по плечам волосы щекотали Аскара, а стекающие с них капли разбивались о кожу, отчего альфа под Сином явственно подрагивал. Оставив губами красноватый след, бета двинулся дальше, уже зубами прихватывая мягкое местечко под бедренной косточкой. Увлекшись, он самозабвенно целовал, посасывал и покусывал живот от пупка до паха, понемногу наращивая темп синхронных движений рук на члене. Лишь когда все пространство облюбованной бронзовой кожи оказалось покрыто цветущими густо-розовыми отметинами, вдоволь раздразнившие губы сомкнулись вокруг требующей внимания, истекающей терпкими соками головки. Сверху послышался полузадушенный стон — ничего, скоро и третья фаза настанет, осталось чуток поднажать.       У Сина самого в паху давно потяжелело, заныло, но на просьбы своей плоти он обращал мало внимания, ведь гораздо больше интересовала та, что подергивалась во рту, высвобождая семя. Впустив Аскара чуть глубже, чтобы дополнительно добавить приятных ощущений, кочевник наконец добился конечной фазы, услышав столь желанные несдержанные, непристойные стоны — достаточно громкие, чтобы, оттолкнувшись от стен, вернуться эхом. Под них Син спустил себе одну руку между ног и сильно, почти до боли сжал, поведя кулаком пару раз — этого хватило для быстрой, скомканной разрядки, и сразу нахлынуло облегчение.       Особенное удовольствие доставлял вид разнеженного, взмокшего Аскара, который с трудом переводил сорванное дыхание и весь дрожал, едва держась на подкашивающихся руках, обычно таких сильных и крепких.       — Ты такой красивый, — чуть не мурчал Син от довольства, облизывая губы и жадно пытаясь охватить взглядом весь образ своего альфы. Аскар оттолкнулся руками и сел прямее, склоняя голову, чтобы осмотреть себя внизу живота. Поджал губы, одновременно густо краснея ушами то ли от комплимента, то ли из-за увиденного. Дрожащими пальцами прикоснулся к уже чуть побледневшим следам:       — И становлюсь краше, когда ты меня расписываешь, — отозвался застенчиво. Попросил, не глядя в лицо: — Поставишь таких еще?..       Как можно было не потерять голову, столкнувшись с его ни с чем не сравнимым очарованием? Правильно, никак, вот и Син не мог — он резво подтянулся, чтобы оказаться с Аскаром нос к носу, и спросил прямо, лукаво жмурясь:       — Где мне еще их поставить?       — Везде, — решительно откликнулся Аскар, хоть и глядя на Сина смущенным взглядом, который то и дело возвращался вниз, к следам.       Кочевник улыбнулся, поднимаясь из воды, нависая и вынуждая акида чуть оттесниться, скользя и задом, и полотенцем по камню бортика. Син уселся на его бедра, прилипнув мокрой кожей к коже и, обнимая за шею, произнес как можно ниже:       — Зацеловать тебя везде — мое самое большое желание, — и откинулся назад, чтобы посмотреть на лицо альфы после такого признания. Удовлетворившись увиденным, Син взял еще ничем полезным не занятые руки Аскара и положил себе под ягодицы, оттопыривая задницу. — А еще я хочу снова почувствовать тебя внутри. Подготовишь меня?       — Ты уверен? — уточнил альфа, тут же напрягаясь. Кто из них двоих и был неуверен, так это Аскар, а уж никак не Син. Пытаясь донести это, бета проникновенно заглянул в глаза, убеждая:       — Я очень хочу тебя в себе. Нам ведь было хорошо в прошлый раз. Или ты не хочешь?       Недвусмысленные разговоры вынудили уши, щеки и шею Аскара пунцоветь пуще прежнего — ему и раньше доводилось слышать от Сина много всего провокационного, но такие откровения были в новинку. Однако бета видел со всей ясностью, что альфе они все же пришлись по душе, и лишь только напряжение в теле и какая-то затравленная тень страха вовсе не пропали из глаз. Отпустив запястья акида, кочевник обхватил ладонями его щеки. Погладил большими пальцами и, играясь, легонько подул в лицо, вынуждая от неожиданности зажмурить глаза. Нежничая, губами мимолетно прижался сначала к одному прикрытому веку, затем к другому. Поцеловал в кончик носа. Поддразнивая, мазнул языком по поджатым губам — Аскар дрогнул, Син улыбнулся реакции.       — Ты и твой зверь мне не навредите. Поэтому позволь снова испытать счастье единения с тобой, хаяти, — попросил серьезно и убедительно.       — Невозможно тебе отказать, — простонал Аскар, сжимая в ладонях ягодицы и притягивая к себе. Уткнулся лбом куда-то в плечо, так удачно подставляя под губы Сина пылающее ушко. Бета не мог не воспользоваться подвернувшейся возможностью, прошептав жарко:       — Так не отказывай, — и лизнул ушную раковину, отчего Аскар под ним передернулся и сипло выдохнул. Словно в отместку за поддразнивания, он звучно смочил пальцы во рту и приставил Сину между ягодиц, аккуратно надавливая и массируя.       Внутренне торжествуя, бета принялся исполнять пожелание своего альфы с особым рвением: изогнулся в пояснице, чтобы всем было удобнее, а губами от уха спустился ниже, к середине шеи. Заскользил языком под горлом, лаская, а затем, для контраста ощущений, неожиданно прикусил, несильно зажимая в зубах кадык. Аскар несдержанно всхлипнул, провоцируя Сина вцепиться немного грубее и держать чуть дольше обычного, чтобы наверняка оставить след. Альфа, кажется, и не дышал эти долгие мгновения, даже пальцы так и замерли, не успев войти. Син толкнулся на них бедрами, расцепил зубы. Полюбовался двумя краснеющими полукружьями и частыми бледными вмятинками. Вылизал рану, обласкивая, втирая в кожу слюну. Во рту было солоно от пота, терпко от привкуса проглоченного семени, горьковато от слизанного с кожи феромона.       Палец толкнулся внутрь, самую малость распирая, и Син раскрылся, впуская — только выдохнул длинно, обдавая теплым дыханием. Еще влажными губами прижался к основанию шеи, всосал в рот, оттягивая и облизывая, но зубами не трогая. Аскар сгибал внутри палец, надавливая, потягивая стенки. Спустя еще четыре багроватых следа на нежной коже шеи, альфа вновь обслюнявил пальцы и ввел уже два. Он действительно сосредоточился на процессе, хоть облизывания, поцелуи и покусывания Сина крайне отвлекали, вынуждая иногда замирать бездвижно, поддаваясь ощущениям. Когда вся шея оказалась расписана густо-розовыми пятнами вплоть до самого разлета ключиц и ниже, у альфы получилось погрузить три пальца до костяшек — и дальше Син уже насаживался сам, поводя задом.       — Достаточно, — прошептал он, снимаясь с пальцев.       Заглянув в пространство между их телами, увидел, что Аскар был более чем готов. Выпустив слюну в ладонь, обильно обтер о сочащийся член и направил в себя. Опускался медленно, не торопясь, а член распирал и давил, заполняя. Альфа под ним весь замер, напряженный, только грудь поднималась в частых вдохах. Син и сам, кажется, не дышал, пока не уселся плотно Аскару на бедра — принял всего, полностью. Вздохнул наконец удовлетворенно и потянулся за поцелуем к твердым губам. Кочевник пытался смягчить их ласками, ладонями оглаживая щеки, мазнул пальцами по ушам, размял заботливо жесткую шею. Слегка подавил затылок ниже края волос и, кажется, сработало — Аскар понемногу расслабился.       — Хаяти, — позвал ласково Син, и акид отмер, горячими ладонями пригладил бока своего беты, проскользил вниз и вверх по бедрам. Пальцами потер головку прытко упирающегося в живот члена, вынудив кочевника вздрогнуть и в открытую простонать сквозь поцелуй. Даже дыхание сбилось, пришлось разомкнуть губы и отдышаться. Син усмехнулся, глядя в полные озорства глаза — какие-то совсем мальчишеские, задорные. Залюбовался: так уж акид расцвел, выглядел сущим юнцом, на теле которого только-только распустились первые любовные цветы. Почудилось даже, будто в этот раз для них обоих все действительно впервые: годы, опыт, ошибки, трагедии — все улетучилось, будто и не было, растворилось в прелести мгновения этого единения, когда сплелись телами так, что уж и души сплавились.       Грудину затопила такая щемящая нежность, что в носу защипало, а вот у Аскара и вовсе на глазах выступили слезы. Син не дал им пролиться — поцелуями собрал с ресниц, пальцами трепетно оглаживая подбородок, щеки, скулы и виски. Нашел его губы своими. Ласкал их, не жадничая, без спешки, словно в запасе было все время мира и поцелуй этот будет длиться вечность.       Без просьб и побуждений со стороны Сина, Аскар двинулся в нем сам — толкнулся, вынуждая бету слегка подпрыгнуть, а следом до упора опуститься снова. Оторвавшись от губ альфы, кочевник, сцепляя ладони в замок за шеей Аскара, чуть отклонился, чтобы оказаться лицом к лицу с ним, видеть глаза. Он разобрал в них желание, и нежность, и обожание, но совсем не находил страха, ни тени. И внутри себя ликовал от осознания своей полной победы.       Спину стягивали прилипшие мокрые волосы, под поясницу поддерживала одна крепкая рука Аскара, в то время как ладонь другой натирала головку члена, отчего в голове совсем помутилось — Син весь дрожал и, кажется, даже скулил, отдаваясь своему альфе. Смесь их тяжелых запахов, горячего дыхания и пара, ласки спереди и сзади — все это вкупе так пьянило, что бета терялся и больше ничего не контролировал, ни о чем не думал, растворяясь в ощущениях. Как назло, заботливый альфа сохранял неторопливый темп, растягивая удовольствие просто до невыносимости, и тогда уже Син не вытерпел — сбил ритм, жестко насаживаясь, крепко вцепился в плечи руками и ускорился, вынуждая Аскара рвано глотать воздух.       Напрыгивал грубо, часто, так что эхом раздавался звук пошлых шлепков голой кожи о кожу. Толкался быстро и резко, теряя себя на каждом спуске, сбивая дыхание и обливаясь потом. Волосы подпрыгивали в такт, облепляли лицо, лезли в глаза и приоткрытый от частого дыхания рот, но бета не обращал внимания. Уже и Аскара довел до частых коротких вскриков, с которыми внутрь под напором выплеснулось семя. Альфа весь дрожал, способный только цепляться за Сина и жмурить глаза. Бета поводил бедрами еще, сжимая Аскара внутри, выдавливая до капли все, что акид мог ему дать. Сам дышал с трудом, обливаясь потом, чувствуя предательскую дрожь в ногах и боль потертых о камень коленей. Зато как приятно было смотреть на такого Аскара: залюбленного, запыхавшегося, позабывшего обо всех прежних страхах.       Не забыл он только, как оказалось, о члене Сина, который оставил без внимания под напором нетерпеливого беты. Сразу быстро задвигав кулаком, в котором все еще сжимал возбуждение Сина, Аскар озаботился тем, чтобы и его довести до разрядки — яркой, прошивающей поясницу, разбивающей мир перед глазами на сотни осколков. Бету бросило в такую дрожь, что он повалился на альфу и только стонал громко, впиваясь пальцами в спину и изливаясь Аскару на живот.       А потом они просто сидели вот так, прижимаясь, обессилевшие и мокрые в тепле горячего пара, пока тела остывали от жара, а мышцы расслаблялись в истоме. Аскар фыркнул Сину на ухо:       — Ты меня чуть в бортик не вколотил, я думал под нами вся плитка покрошится.       — Поди всю задницу тебе отбил, — ухмыльнулся Син, лениво прикусывая посмеивающегося альфу за плечо. Выдохнул устало и сипло: — Если болит — исцелю поцелуем.       — Бессовестный похабник, — хмыкнул Аскар, только головой качая. Отстранил обмякшего Сина, пригладив волосы от лица, вынул изо рта случайно зажеванную прядку. Поцеловал коротко в губы. — Силы то хоть остались? Надо вымыть тебя.       — Ноги вообще не слушаются, — качнул головой кочевник. — Помоги спуститься на выступ.       Аскар послушно приподнял, облокачивая о себя, и на своем отбитом седалище заелозил к краю бассейна. Спустился, окуная обоих в воду. Вместе они отдохнули еще немного, прежде чем вымыться и, наконец, на нетвердых ногах покинуть купальню и отправиться спать в поздний час.       Утро Сина на следующий день началось только ближе к полудню, когда озорной лучик засветил прямо в лицо, щекоча нос и вынуждая, жмурясь, распахнуть глаза. Аскар обнаружился тут же, рядом, только он не спал — смотрел, будто уже долго разглядывал Сина, изучая лицо точно впервые.       — Помятое? — хрипло ото сна вопросил кочевник, шлепнув ладонь себе на щеку и растерев, чтобы хоть немного взбодриться.       — Красивое, — возразил Аскар, пальцами заботливо отнимая прилипшие ко лбу прядки — вчера перед сном у них не было никаких сил плести косы, так что ложился Син лохматым и непричесанным, а теперь непослушные завитки лезли отовсюду. — А еще ты такой пушистый этим утром, вот я и загляделся.       — Придется намочить их в купальне, прежде чем заплетать, иначе платок мне на голову не налезет, — вздохнул Син, без охоты поднимаясь. В пояснице стрельнуло от резкого движения, но бета только замер, не подавая виду. Зевнул, скрывая заминку, и потянулся: скрутился сначала вправо, затем влево, чтобы немного размяться.       — Идем вместе, я тоже еще не ходил, — поднялся Аскар следом, не таясь потирая ушибленный вчера зад, что повеселило Сина. Неужели они оба настолько постарели, что страдают наутро после бурной ночи?       В купальне они не задержались надолго и, изрядно оголодавшие, поспешили в трапезную, откуда уже разносились приятные запахи. На обед Нур и Рами приготовили кашу с фруктами и заварили травяной чай с ягодами, радостные оттого, что жизнь возвращалась в привычное русло. А на послеобеденное время у них были общие с Сином, Хасифом и Ихтизазом планы.       Когда Син и Аскар присели рядом с Наилем, приветствуя его скромно и без публичных проявлений чувств, учитель вдруг густо покраснел, робко поглядывая то на одного, то на другого. Должно быть, от них очень уж резко пахло. Да и отметины на шее Аскара не двусмысленно повествовали о проведенной ночи. Или же Наиль стеснялся вчерашнего поцелуя? Тоже очень даже может быть, к тому же Син его еще и поддразнил. На самом деле наблюдать смущение омеги было даже приятно, как и осознавать, что является одной из возможных причин волнения Наиля, вызывая в учителе такие яркие реакции.       После обеда, когда Муниф и Гайс собрали грязные тарелки и вышли, а Лейс увел Аскара во двор для тренировки с шамширом, то в изрядно опустевшем зале кочевник обратился к Наилю:       — Нур хочет выйти в город и потренироваться там в быстром передвижении на хвосте, Хасиф сказал, что длинные прямые улицы для этого хорошо подходят. Рами и Ихтизаз будут приглядывать за ними, но Нур и меня позвал за компанию. Хотел предупредить на случай, если ты будешь меня искать, — закончил Син, щурясь омеге ласково.       — Хорошо, понял, — быстро ответил Наиль, заглянув в глаза лишь мимолетно и вновь заметно пунцовея щеками. Заторопился вдруг: — А я собирался к Исе, так что пойду.       Кочевника немного удивила поспешность, с которой вышел Наиль — будто ретировался. Но решил, что волнение и стеснение нормальны для неопытности, к тому же вчера Син подкинул ему пищи для размышлений, и теперь следовало дать омеге время все хорошо обдумать и что-то для себя решить. А Син терпеливо подождет.