* * *
Каул оказался, разумеется, остывшим, но по крайней мере не прокис. Понюхав содержимое миски, Танька облегченно вздохнула: можно было смело нести ее Родри. Но вот как раз на этот-то пустяк она и не могла решиться. Что если Серен так и осталась ждать ее в коридоре? А раскрывать ей место, где прятался беглец, Танька определенно не собиралась. Поколебавшись, Танька осторожно, стараясь не издать ни звука, приоткрыла дверь и выглянула наружу. Серен по-прежнему топталась в коридоре возле их каюты. Тихо прикрыв дверь, Танька присела на медицинскую кушетку и вздохнула. Похоже, проскользнуть к Родри так, чтобы Серен этого не заметила, не было никакой возможности. Эх, ну почему она, вопреки поверьям о фэйри, не умела отводить людям глаза! Разумеется, в конце концов Серен устала ждать и сама направилась к лазарету. Некоторое время Танька отчетливо слышала среди корабельных звуков шлепанье ее босых ног. А потом звук шагов внезапно оборвался. Теперь тишину нарушали лишь плеск волн, скрип канатов да доносившиеся откуда-то снизу невнятные мужские голоса. Но Таньку это не успокоило – наоборот, встревожило еще сильнее. Совсем некстати вдруг вспомнилось, что леди Эмлин строго-настрого запрещала своим подопечным бродить в одиночку по кораблю. Сердце Таньки вдруг екнуло, а через мгновение бешено заколотилось. А в следующий миг она вскочила с кушетки и, с силой толкнув дверь, выскочила в коридор. Серен она увидела сразу. Та с растерянным видом стояла, вжавшись в стену, а над нею грозно нависала темная фигура. Танька даже не сразу сообразила, кто это, – а сообразив, облегченно вздохнула. Леди Эмлин! Между тем та, не спуская глаз с Серен, тихим ровным голосом произнесла: – Я же просила вас, юная леди, быть благоразумной. – Но я... – испуганно пролепетала Серен и, шмыгнув носом, замолчала. – Возвращайтесь в свою каюту, леди, – распорядилась леди Эмлин и, вроде бы чуть смягчившись, добавила: – Поверьте, так будет лучше. Серен медленно подняла голову. В ее глазах блеснули слезы. – Госпожа Зои... – жалобно начала она. – О нем позаботятся, – не дослушав, отрезала леди Эмлин. – Обещаю. Идите же! Нос Серен вдруг сморщился, глаза превратились в узкие щелки, капельки слез выкатились из них и побежали по щекам. А у Таньки вдруг сжалось сердце. – Госпожа Зои, – обратилась она к леди Эмлин и вдруг поняла, что повторяет слова своей злополучной соседки, даже произносит их с той же жалобной интонацией. – Да, великолепная, – отозвалась та. – Там в лазарете ужин для Родри, – решительно договорила Танька и перевела дух. Леди Эмлин кивнула. – Я поняла. Хорошо, отнесу. И тогда Танька осторожно подошла к тихо всхлипывавшей Серен. – Так надо, поверь, – тихо проговорила она. Серен в ответ зло сверкнула мокрыми глазами, но промолчала. А когда Танька дотронулась до ее руки – не отстранилась. Поколебавшись, Танька приобняла Серен. Та вдруг обмякла и повисла на ней. И у обеих из глаз ручьями хлынули слезы.* * *
Придя в себя, Танька обнаружила, что сидит, прислонившись к изголовью, на кровати Серен. Сама Серен свернулась здесь же калачиком и мирно спала со счастливой улыбкой на по-детски пухлых губах. – Пришли в себя, великолепная? – леди Эмлин бесшумно поднялась со стула и чуть заметно поклонилась. – Леди... – шепотом пробормотала Танька и тут же на всякий случай поправилась: – Госпожа Зои, как же вы вовремя подоспели! – Я еще не разучилась прятаться и наблюдать, – чуть усмехнулась та. – Спасибо вам огромное, – Танька блаженно улыбнулась. – Это ведь вы помогли нам дойти, да? Леди Эмлин махнула рукой. – Бросьте, великолепная: о чем тут говорить! Непроизвольно Танька поднесла палец к губам. – Тс-с... Не будите ее: пусть поспит... И вдруг у нее вырвалось – тоже помимо воли: – Как же ее жалко! – Да уж, – кивнула леди Эмлин. Танька вздохнула. – Давайте потом всё обсудим, – осторожно предложила она. Леди Эмлин снова кивнула.* * *
Серен так и проспала до утра – и, судя по счастливой улыбке, не сходившей с ее лица, снилось ей что-то очень хорошее. А Танька и Эмлин, улучив момент, перебрались на некоторое время в лазарет – «обсудить всё» подальше от посторонних ушей. Разговор у них получился недолгий, но содержательный. – Госпожа Зои, я вот что думаю... – начала Танька. – Боюсь, Родри надо как-то... я даже не знаю, как сказать – обезвредить, что ли? Леди Эмлин пристально посмотрела на нее, потом удивленно приподняла бровь. – Что вы имеете в виду, великолепная? – Ну... – протянула Танька в ответ и вдруг охнула. Щеки у нее вспыхнули. – Нет-нет, леди, вы не подумайте!.. – испуганно воскликнула она. – Я ничего дурного в виду не имела! Его бы спрятать совсем – ну чтобы Серен с ним больше не виделась... Может быть, она про него и забудет. Леди Эмлин грустно улыбнулась в ответ, потом вздохнула. – Ох не уверена, – покачала головой она. – Но как скажете. Танька растерянно посмотрела на нее. – Ой, я, наверное, совсем глупость сказала... – пролепетала она и, совсем смутившись, торопливо проговорила: – Простите, я ведь сида – мы многое ощущаем иначе... Сбившись с мысли, Танька замолчала. А только что сказанные слова вдруг показалось ей несусветной чушью. – Отчего же глупость? – задумчиво отозвалась леди Эмлин. – Люди ведь все разные. Кто-то, наверное, и правда забывает. – А Серен? – внезапно вырвалось у Таньки. На мгновение леди Эмлин задумалась. Затем ответила с непривычной грустью, так не похожей на ее обычную бесстрастность: – Не знаю, великолепная. По-моему, у нее много такого... наносного. А что там внутри – трудно сказать. По правде говоря, как раз за ней-то я особо и не следила – так, приглядывала вполглаза. Кивнув, Танька вздохнула. – Вот и я не знаю, – призналась она. – Знаете, леди... Говорят, сидам легко дается отличать правду от лжи, а настоящее – от напускного. А я так и не могу разобраться, когда Серен настоящая, а когда нет. – Я понимаю вас, великолепная, – откликнулась леди Эмлин. – Но все-таки она внушает мне куда больше доверия, чем тот же Родри. И тут вдруг у Таньки сделалось муторно на душе – словно она предала близкого друга. – Родри? – вскинулась она. – Так ведь с ним тоже всё непросто! Леди Эмлин как-то странно посмотрела на нее, однако ничего не сказала. – Знаете, что́ я сейчас вспомнила? – горячо продолжила Танька. – Одну из легенд, которые я любила слушать в детстве. Ну... будто бы про давнее прошлое нашего народа. – Про волшебное кольцо, принадлежавшее могучему злодею, и про нескольких храбрецов, спасших мир? – спросила леди Эмлин. Казалось, к леди Эмлин вернулось ее всегдашнее спокойствие – и теперь Танька уже не понимала, по-настоящему та серьезна или тщательно скрывает насмешку. Невольно смутившись, Танька кивнула: – Да, ту самую. Так вот, леди... То кольцо много веков таскал при себе один... ну, не фэйри даже, а почти что человек, только маленького роста. И вот однажды этот человечек оказался перед выбором: или поступить по совести, или совершить огромную подлость. Он выбрал второе – предал того, кому поклялся служить... – А Родри как раз поклялся служить вам, великолепная, – заметила леди Эмлин. – Но ведь тот маленький человечек – он мог поступить и иначе, он колебался! – воскликнула Танька. – А почему он стал предателем? Может быть, потому, что решил, что его самого предали! Может быть – потому что не поверили в его добрые намерения, потому что его обидели неосторожно брошенным словом! А у него ведь душа была искалечена тем самым кольцом – еще не до конца, он, возможно, еще смог бы исправиться, но... – и Танька досадливо махнула рукой. – Вы предлагаете довериться словам Родри, великолепная? – спокойно поинтересовалась леди Эмлин. – Он же поклялся, – с усилием совладав с собой, почти столь же спокойно отозвалась Танька. В ответ леди Эмлин усмехнулась. – Великолепная, это же Родри! Боюсь, его ничем не удержишь: ни честным словом, ни танэдом, ни даже замком на двери. Поверьте, он найдет способ обойти любую клятву, не нарушив ни единого ее слова! Возразить было нечего. Танька попыталась отмолчаться – но стремительно опустившиеся уши все равно выдали ее с головой. – Великолепная?.. – леди Эмлин с тревогой посмотрела на нее. – Нет-нет, – борясь с наворачивающимися на глаза слезами, попыталась улыбнуться Танька. – Вы не подумайте, это совсем другое. Просто когда я вижу его, то каждый раз вспоминаю Робина Доброго Малого. – Я примерно так и полагала, – кивнула леди Эмлин. – Но вы ведь знали Робина в старости. А в молодости... – Мне мама про его молодость рассказывала, – торопливо перебила Танька. – И про поддельные расписки, и про кражу зерна у военных. Но он всегда был... – она запнулась, лихорадочно подыскивая правильное слово, – мечтателем, вот! Как принц Кердик, как господин Эрк. Те, правда, еще и стихи любят – а Робин... – она снова запнулась, но тут же нашлась: – Зато про него про самого песни сочиняли! Леди Эмлин тихо вздохнула. – Родри – не Робин, великолепная. К тому же, как бы тщательно мы его ни прятали, рано или поздно его найдут. «Дон» – всего лишь корабль, пусть и большой. – Тогда... Может быть, высадить его на берег? – с усилием произнесла Танька. – Может быть, – кивнула леди Эмлин. Воцарилось тягостное молчание. Танька пыталась представить себе берег чужой, неведомой ей страны – но в ее воображении упорно рисовались знакомые места: то заполненная кораблями гавань Кер-Сиди, то зеленые холмы Глентуи, то темно-серые скалы Думнонии. И среди этих холмов и скал одиноко, растерянно бродил так похожий на своего отца Родри... – Как это сделать, леди? – наконец тихо спросила она. – Вы вполне можете обратиться к сэру Гарвану, великолепная, – ровным голосом ответила леди Эмлин. – Он вряд ли осмелится вам отказать. Вздохнув, Танька понуро опустила голову. Злоупотреблять положением дочери императрицы очень не хотелось. Но и просить помощи у леди Эмлин определенно не следовало. Раз та не предложила ее сама – значит, наверняка были причины. – Хорошо, я так и поступлю, – с усилием вымолвила она. – Думаю, долго упрашивать сэра Гарвана не придется, – леди Эмлин вдруг улыбнулась. – Он как раз намеревается зайти в Портукале – пополнить запасы воды и провизии. – Портукале – то есть Портус Кале? – переспросила Танька с удивлением. – Мы уже так далеко? Это же земли вестготов! – Да, вестготы, – кивнула леди Эмлин. – Не лучшее место в наши времена. Но договор с Британией их король все-таки блюдет... Внезапно леди Эмлин замолчала, потом бросила на Таньку встревоженный взгляд. – Вы чем-то огорчены, великолепная? – Чуточку, – призналась Танька. – Наверное, Родри было бы легче среди франков: у него ведь бабушка – франконка. А у го́тов и обычаи, и язык – все другое. – Думаю, он все равно не знает ни слова ни по-готски, ни по-франкски, – равнодушно пожала плечами леди Эмлин. – Ну да обойдется и латынью. Простой народ там как раз на ней и разговаривает. – Боюсь, у Родри и латынь так себе... – вздохнула Танька и грустно покачала головой. – Вот и хорошо, – вдруг хмыкнула леди Эмлин. – Будет меньше говорить – меньше людей от него пострадает! Спорить с леди Эмлин Танька не стала – впрочем, возразить-то было и нечего. А та, задумчиво посмотрев на нее, продолжила: – Позвольте дать вам маленький совет, великолепная. – Да, разумеется... – покорно кивнула Танька. Беспокойство за Родри по-прежнему ее не оставляло. – Не освобождайте его от клятвы, – твердо произнесла леди Эмлин. – Пусть он по-прежнему считает себя у вас на службе. Но строго-настрого запретите ему упоминать ваше имя. И опять Танька промолчала, лишь вопросительно посмотрела на нее. – Возможно, это сдержит его от каких-нибудь совсем уж глупых выходок, – пояснила леди Эмлин. Почему-то спокойнее от этих слов Таньке не стало – наоборот, сделалось тревожнее. На мгновение ей даже почудилось, что леди Эмлин не договорила что-то важное. И все-таки, поколебавшись, Танька кивнула. – Хорошо, – вымолвила она. – Вот и славно, – улыбнулась в ответ леди Эмлин.* * *
На этот раз «лечебный плач», похоже, пошел на пользу только Серен. Таньке повезло куда меньше: вся ее блаженная умиротворенность развеялась, едва она пришла в себя. А когда Танька вернулась в свою каюту после разговора с леди Эмлин, на нее вдруг навалилась страшная усталость, словно тот отнял у нее все силы. Ложиться Танька, разумеется не стала: не хватало еще проспать прибытие в порт! Серен к ее возвращению тоже проснулась – правда, еще не успела подняться и лежала в постели с мечтательной улыбкой на разрумянившемся лице. При появлении Таньки Серен немедленно оживилась. – Ой, это ты, Танни! – радостно воскликнула она. – А я так хорошо выспалась – ты даже себе не представляешь! В ответ Танька просто не смогла не улыбнуться. После пролитых слез и крепкого сна Серен поистине преобразилась: она больше не прятала глаз, не строила страдальческих гримас, не жаловалась на ужасные условия жизни – и это при том что «Дон» опять ощутимо раскачивало. И улыбка у Серен тоже оказалась совсем непривычной: открытой, счастливой и очень искренней. – Доброе утро, – приветливо кивнула Танька в ответ. Сейчас она старалась выглядеть как можно беззаботнее – боялась насторожить Серен, разрушить ее хрупкое состояние счастья. – А знаешь, что я во сне видела... – с мечтательной улыбкой продолжила между тем та. – Я отлучусь ненадолго, – не дослушав, перебила Танька и торопливо направилась к двери. «Позорно бегу», – мелькнуло у нее в голове. А она и правда бежала от Серен, пока та не вспомнила о Родри и не заговорила о нем. Выскочив за дверь, Танька стремительно пронеслась по коридору и остановилась возле поворота. Здесь находилась самая главная каюта корабля – капитанская. На стук в дверь сэр Гарван сразу отозвался – и к облегчению Таньки, и к ее беспокойству. От мамы она слышала о капитане «Дон» как об опытном моряке и вроде бы хорошем человеке, но самой Таньке общаться с ним до сих пор почти не доводилось – если не считать вежливых утренних приветствий. И вот теперь ей предстоял с сэром Гарваном определенно непростой разговор. – Чем обязан вашим визитом, великолепная? – распахнув дверь, сэр Гарван с изрядным удивлением посмотрел на Таньку. Похоже, сейчас он вовсе не ждал гостей. Даже одет капитан был совсем не по-капитански, а словно простой гаэльский воин: в зеленую лейне с красной мунстерской вышивкой на вороте. Не всё в порядке было у него и с прической: обыкновенно схваченные в хвост волосы сейчас были распущены и в беспорядке лежали на плечах. И вообще, выглядел сэр Гарван настолько непривычно, что Танька опешила. Все обдуманные заранее слова, выстроенные по заветам великих ораторов прошлого, рассыпались в ее голове, как порвавшиеся бусы. – Простите, что я заявилась к вам в такую рань, – чуть запнувшись, вымолвила она. Спохватившись, сэр Гарван торопливо поклонился. – Что вы, великолепная, – тут же улыбнулся он. – Я уже давно на ногах. К тому же, как я понимаю, вы ведь пришли не просто так, а по какому-то неотложному делу. Улыбка у капитана оказалась настолько располагающей, что Танька сразу приободрилась. Рассыпанные слова в ее голове вновь стали нанизываться на нитку. – Сэр Гарван, могу ли я попросить вас об одной услуге... – вроде бы собравшись с мыслями, заговорила она и тут же исправилась: – Вернее о двух. – Я слушаю вас, великолепная, – кивнул капитан. Бусинки слов расположились наконец в правильном порядке, и Танька почувствовала себя гораздо увереннее. – Я случайно узнала, что «Дон» совсем скоро будет заходить в порт, – первым делом заявила она. – Так вот, не могла бы я попросить у вас разрешения немного прогуляться по берегу? Капитан вдруг нахмурился, его густые кустистые брови сомкнулись на переносице. – Боюсь, это небезопасно, леди, – покачал головой он. – Я не одна собираюсь, – тут же откликнулась Танька. – Со мной хотел пойти Олаф, сын сэра Эгиля Сноррасона... Едва она произнесла имя сэра Эгиля, как сэр Гарван оживился. От его недавней суровости не осталось и следа. – Вот, значит, почему паренек показался мне знакомым, – вновь заулыбался он. – Так, выходит, он все-таки подался в травознаи? Ну и ну! В ответ Танька осторожно улыбнулась, выжидательно посмотрела на него. Сэр Гарван тихо хмыкнул, затем задумался. Чувствовалось, что он колеблется, не может принять окончательное решение. – А он, я смотрю, боевой – в отца, – наконец ухмыльнулся сэр Гарван. – Но, великолепная, так дело не пойдет... Танька настороженно замерла. Ох, только бы капитан не отказал! Прав-то распоряжаться на корабле у нее не было никаких. – Пожалуй, я пошлю с вами двоих моряков – скажем, Лиаха и Торина, – заявил он наконец. – Так-то оно спокойнее будет. Облегченно вздохнув, Танька перевела дух и согласно кивнула. По крайней мере, сэр Гарван не отказал ей сразу – уже это было неплохо. Оставалось самое трудное. – А какова вторая ваша просьба, великолепная? – словно подслушав ее мысли, вдруг поинтересовался сэр Гарван. – Вторая просьба касается Родри ап Хродберта – человека, спасенного в море возле Инис-Вайра, – твердо отчеканила Танька. На мгновение сэр Гарван замер, затем хмыкнул и дернул себя за ус. – Его еще поймать надо, – поморщился он, а затем, бросив на Таньку подозрительный взгляд, обеспокоенно спросил: – Он что, и вам сотворил какую-то пакость? – Ну... – замялась Танька. Даже освободившись в свое время от внутреннего запрета, лгать она по-прежнему не любила. Сэр Гарван ободряюще посмотрел на нее. – Говорите как есть, великолепная! – Да так, мелочь – я не в обиде, – наконец нашлась Танька, а затем единым духом выпалила: – Зато я знаю, как быстро избавить от Родри «Дон». Его даже не придется разыскивать. – Хм, – с сомнением покачал головой сэр Гарван, однако через мгновение переменился в лице и почтительно кивнул: – Я вас внимательно слушаю, великолепная. Танька едва сдержала вздох – в который раз уже за это путешествие! Однако именно сейчас это дурацкое, так надоевшее ей подобострастие оказалось как нельзя кстати. – Тогда я хочу попросить вас не препятствовать исполнению моего замысла, – повелительно, как подобало дочери императрицы, произнесла она. По счастью, сэр Гарван все-таки не стал угодливо раскланиваться перед ней. – Если это будет возможно, великолепная, – с достоинством заявил он. И тогда Танька воспрянула духом. Непринужденно улыбнувшись, она сообщила: – Дело в том, что я примерно знаю, где он находится. – Хм, – сэр Гарван удивленно приподнял бровь. – Так вот, – продолжила Танька. – По моему приказу он сядет в лодку вместе с нами и отправится на берег. Где, как я надеюсь, и останется. Сэр Гарван ненадолго задумался. – А почему вы думаете, что он вас послушается? – вымолвил он затем. – Может быть, лучше было бы доверить его поимку морякам? Вы бы сказали мне, где он, и... – Я обещала Родри безопасность, – перебив сэра Гарвана, твердо ответила Танька. – И я уверена, что он меня послушается. Сэр Гарван хмыкнул, недовольно поморщился. – Вообще-то моряки весьма злы на него, – хмуро ответил он. – Подозреваю, никому из них не понравится, если этот мошенник уйдет от наказания. И я их отлично понимаю. Танька тихо вздохнула, затем задумалась. В сущности, сэр Гарван был, конечно, прав. Но, похоже, все-таки не до конца. – Вы полагаете, что оказаться одному в чужой стране, не имея в ней ни друзей, ни знакомых, не зная обычаев, плохо понимая язык, – это называется «остаться безнаказанным»? – возразила она. В ответ сэр Гарван покачал головой и горько усмехнулся: – Ох, великолепная... Не стану спорить, это было бы очень неприятно для честного человека – для какого-нибудь домоседа-фермера, ни разу не покидавшего родной деревни. Вот только к тому, кого вы защищаете, всё это не имеет никакого отношения. Боюсь, вы и опомниться не успеете, как он опять очутится на Придайне и примется морочить головы его добрым жителям. Снова в словах сэра Гарвана было очень много резона. Вот только ответ у Таньки к этому времени уже имелся. – В таком случае мне придется признаться, – загадочно улыбнулась она, – что я, как и полагается народу холмов, тоже способна на каверзы. Думаю, моряки оценили бы те гейсы, которые я ему объявила. Например, теперь он даже штаны себе подвязать не может: ходит вот в одном пледе, как дикий горец. Согласитесь, сэр Гарван: это совсем не пустячное наказание! Капитан вдруг напрягся, его загорелое лицо побагровело. А в следующий миг Танька тихо ахнула. Из-под зеленой лейне сэра Гарвана виднелись голые лодыжки – почти такие же жилистые и волосатые, как у Родри, разве что чуть потолще.* * *
К счастью, сэр Гарван О'Блойд и правда оказался незлобивым славным человеком. Вскоре он уже добродушно посмеивался над своим «дикарским» видом, а беседа плавно перешла на его родной гаэльский язык. Уютно устроившись за большим круглым столом, Танька успела обсудить с капитаном и некоторые сложности корабельного быта, и ненавистную, хотя и полезную, квашеную капусту, а в довершение всего они вспомнили нескольких общих знакомых по Кер-Сиди. Затем выяснилось, что О'Блойды были септом хорошо знакомого Таньке клана Дал Каш, и она совсем приободрилась. Позабыв про недавнюю оплошность, Танька увлеченно рассказала капитану и о своей дружбе с Орли Ни-Кашин, и историю саксонки Санни, сбежавшей к своему однокурснику Маэл-Патрику и в конце концов тоже принятой в клан, – но, правда, почему-то предпочла умолчать о своем незадачливом поклоннике Кайле. А самое главное, между делом ей все-таки удалось уговорить сэра Гарвана высадить Родри в Портукале! Окрыленная удачей, Танька на время даже позабыла и про горести Серен, и про собственную усталость. Бог весть сколько времени она могла бы еще просидеть у сэра Гарвана, найдись у того свободное время. Но капитанская служба – как известно, дело хлопотное, к праздным разговорам не располагающее. Вот и сэр Гарван вскоре стал исподволь поглядывать на стоявшие перед ним большие механические часы в громоздком деревянном футляре. Спохватившись, Танька поднялась из-за стола – и лишь тогда вспомнила о несчастной Серен, давным-давно ждавшей ее возвращения.* * *
На следующее утро «Дон» повернула на восток и направилась в сторону континента. Заранее предупрежденная сэром Гарваном, Танька еще до рассвета вышла на палубу и устроилась возле борта в ожидании берега. Погода была ясной, ветреной, но при этом неожиданно теплой. Ветер – несильный, но все-таки ощутимый – поначалу дул навстречу. Из трубы «Дон» высоко поднимался темный дым, в котором нет-нет да и проскакивали яркие оранжевые искорки. Их вид в который уже раз пробуждал в Таньке воспоминания о «Модлен», о возвращении из Думнонии домой. И так же, как во время того недолгого плавания, под палубой неторопливо, но неустанно постукивала паровая машина. За дни, проведенные на «Дон», ее звук сделался и для Таньки, и для остальных студенток совсем привычным: даже робкая Дэл, похоже, перестала обращать на него внимание. Небо впереди становилось всё ярче, затем его серебро начало отливать розовым перламутром, и наконец над горизонтом появился оранжевый краешек восходящего солнца. Поднявшись выше, солнце стало ощутимо пригревать, и тогда ветер переменил направление, сделавшись попутным. «На смену ночному бризу пришел дневной», – догадалась Танька и невольно улыбнулась. Когда-то давно курс метеорологии казался ей таким скучным! Вскоре на «Дон» застопорили машину и поставили паруса: сэр Гарван то ли берёг запасы угля и воды, то ли не хотел привлекать к кораблю излишнего внимания. Между тем солнце поднималось всё выше, светило всё ярче, а Танькиным глазам становилось всё больнее. Даже темные очки не спасали их теперь от отбрасываемых волнами бликов. Танька то и дело морщила нос и щурилась. Но если глаза Таньку сейчас подводили, то слух ее был в полном порядке. К тому же, выходя на палубу, она все-таки решилась оставить уши открытыми: ну кто из людей рассмотрел бы их в предрассветную рань! Зато мир вокруг наконец-то по-настоящему наполнился звуками, сделавшись живым и объемным. Пожалуй, едва ли не впервые с отплытия из Кер-Сиди Танька так самозабвенно наслаждалась музыкой моря! А когда она опомнилась, было уже поздно: вокруг царило оживление, моряки крутили лебедки, тянули канаты – и никому вроде бы не было дела ни до ее ушей, ни до нее самой. Видимо, до берега и правда оставалось совсем недалеко: всё чаще до Танькиного слуха долетали голоса морских птиц. Танька избегала высматривать птиц среди бликующих волн и сияющего расплавленным серебром безоблачного неба, но воображение отчетливо рисовало ей угольно-черных длинношеих бакланов, обманчиво неуклюжих белых клювастых олушей с желтыми затылками, крупных серебристых, словно бы укрытых серой попоной чаек... В сказаниях о Срединной Земле Танькины соплеменники опасались слушать чаячьи крики: говорилось, что те наполняли их сердца мучительной тоской, исцелить которую мог только уход на Заокраинный Запад. Однако сама Танька вроде бы никогда не испытывала ничего похожего. Может быть, ее хранил опыт детства, проведенного в приморском городе? Или той тоске попросту еще не пришло время? От неуютных мыслей Таньку отвлекли, как ни странно, всё те же чайки. Как-то очень уж непривычно звучали здесь их голоса – более грубо, более басовито, чем у птиц с берегов Камбрии и Думнонии. Неужели здесь жил какой-то другой вид, прежде ей незнакомый? А потом впереди наконец показалась суша. Танька даже не сразу сообразила, что все-таки дождалась ее, даже поначалу приняла появившиеся на горизонте далекие горы за облака. По мере приближения берег словно бы поднимался из воды, как заколдованный остров в старинной легенде. Прошло еще сколько-то времени – и Танька отчетливо разглядела песчаные пляжи и темные морщинистые береговые скалы, очень похожие на думнонские и все-таки неуловимо другие. «Континент! – с восторгом думала Танька, всматриваясь в яркие пятна зелени, покрывавшие окрестные холмы и склоны далеких гор. – Первый кусочек настоящего большого мира – необъятного, неизведанного, загадочного!» Между тем подгоняемая попутным ветром «Дон» уверенно направлялась к берегу. И чем ближе тот делался, чем у́же становилась полоса воды, отделявшая его от корабля, тем проще оказывалось Таньке прятать глаза от солнечных зайчиков. Теперь она уже могла не только слушать птичьи голоса, но и без мучений разглядывать самих многочисленных пернатых – и величественно паривших над водой, и разгуливавших по прибрежным пляжам, и толпившихся в расселинах скал. У Таньки глаза разбегались от разнообразия птиц: среди них были и легко узнаваемые после экскурсий мэтра Финна Мак-Килху, и виданные прежде только на рисунках, и даже совершенно незнакомые. Здешние крупные чайки отличались от британских не только низкими голосами, но и ярко-желтыми, а не розовато-бурыми, как полагалось, ногами. Однако нрав у них оказался тем же самым – отчаянным, разбойничьим. Вот одиноко парившая олуша – вопреки Танькиным ожиданиям, вовсе не белая, а темно-бурая в светлую пестринку – видимо, совсем молодая, еще не успевшая обзавестись «взрослым» оперением, – покружив над волнами, внезапно сложила крылья и стремительно бросилась в воду. Вскоре она вновь показалась на поверхности. Захлопав крыльями, олуша понеслась по воде, затем взмыла вверх. А еще через мгновение вдогонку ей бросилась нахальная разбойница-чайка. Быстро нагнав олушу, чайка вцепилась ярко-желтым клювом в кончик ее крыла. Та изогнулась, судорожно дернула головой, и из ее раскрывшегося клюва вдруг вывалилась небольшая серебристая рыбка. До воды рыбина долететь не успела: чайка поймала ее в воздухе и, тотчас же круто развернувшись, понеслась к берегу. Ошеломленная Танька смотрела на печально летевшую вдоль берега олушу, осмысливая только что разыгравшуюся перед глазами маленькую драму. Сострадание к ограбленной птице удивительным образом мешалось в ее голове с азартом натуралиста. Вообще-то о подобных выходках чаек мэтр Финн когда-то рассказывал, но, как известно, одно дело – услышать о чем-то примечательном из чужих уст, и совсем другое – увидеть это собственными глазами.* * *
– О, ты уже здесь! Доброе утро! – Олаф неслышно подошел к Таньке, устроился рядом. – А меня госпожа Зои разбудила. Говорит, пора. – Да я давно уже не сплю, – улыбнулась Танька. – А Серен? – Не знаю. Когда я уходила, она спала как младенец, – Танька снова улыбнулась, хотя на душе у нее сделалось неспокойно. – Ну да ладно, – кивнул Олаф в ответ. – Главное – наш пакостник проснулся. Леди говорит, он уже собрался, ждет. Улыбка всё еще светилась на Танькиных губах, но сердце в ее груди тревожно сжалось. Что если Серен за это время тоже успела проснуться? А если она сумела о чем-нибудь догадаться – или, того хуже, собралась увязаться за ними на берег? – Ох, мне же надо уши спрятать! – как можно беспечнее заявила Олафу Танька. – А то куда я такая красивая пойду? И она поспешила к трапу. – Я тебя здесь подожду, – крикнул Олаф ей вслед. Уже привычной дорогой Танька направилась к себе. Проходя мимо бывшей каюты леди Эмлин, она на мгновение задержалась и прислушалась. Из-за двери доносилось тихое недовольное бурчание. «Проклятые штаны – все равно сваливаются», – разобрала Танька и едва сдержала смешок. Вообще-то, впопыхах придумывая этот танэд – не завязывать узлов, – она всего лишь хотела наказать Родри за устроенную Олафу каверзу и вовсе не предполагала столь неудобных для него последствий. Увы, такая полезная штука, как ремень с пряжкой, оказалась Родри неведома, а привычные веревочные завязки были теперь для него под запретом. «Пожалую-ка я напоследок верному слуге какой-нибудь из своих ремней», – подумала Танька и поспешила дальше. Вскоре она уже открывала дверь своей каюты. Каюта встретила Таньку тишиной. Вопреки опасениям, Серен по-прежнему спала – правда, повернулась на другой бок. Танька осторожно поправила ей сбившееся одеяло и на цыпочках подобралась к своему сундучку. Затем она разложила на столе содержимое заветного мешочка с ленточками и заколками, поставила перед собой зеркальце, прислонив его к большой оловянной кружке, и принялась переплетать себе волосы.* * *
Когда Танька вновь поднялась на палубу, «Дон» как раз входила в устье довольно широкой реки. По обоим берегам тянулись покрытые деревьями пологие холмы, невольно навевая воспоминания о родной Камбрии. Здесь, правда, зелень выглядела куда более яркой и пышной. Среди рощ и полей тут и там виднелись деревеньки. Возле одной из них, раскинувшейся на правом берегу, Танька заметила небольшое стадо коров. Стоявший у самой воды могучий черный длиннорогий бык, завидев корабль, вдруг повернул к нему лобастую голову, задрал морду и глухо, утробно заревел. Даже с большого расстояния Танька отчетливо видела его маленькие злобные, налитые кровью глазки. Какое же было счастье, что быки, вопреки старинным камбрийским легендам, жили только на суше – а значит, ни за что не погнались бы за кораблем по реке! А по левую сторону реки на пологом холме виднелись темные стены крепости – вроде бы обычного римского форта – под которой теснились многочисленные приземистые домишки под серыми, тут и там покрытыми зелеными пятнами мха пологими крышами. Белые каменные стены невольно напомнили Таньке Кер-Сиди, хотя в остальном городок совсем не походил на столицу Республики Глентуи. – Портус Кале... – задумчиво вымолвила Танька, всматриваясь в открывшийся перед ней вид. – Ага, – согласился все-таки дождавшийся ее Олаф. – Правда, местные вроде бы произносят «Портукале», а то и просто «Порту». – Я слышала, да. Но это же неправильно! – непроизвольно вырвалось у Таньки. – Ну так а где сейчас осталась правильная латынь? – Олаф хмыкнул, пожал плечами. – Разве что в монастырях, да и то как сказать. Подумав, Танька согласно кивнула. – Ты только Серен это не скажи, а то еще обидится, – улыбнулась она. – Кстати, реку на самом деле тоже иначе называют – не Дуриус, а Дору, – словно бы пропустив Танькины слова мимо ушей, продолжил Олаф. – Мне «Дору» больше нравится, – неожиданно откликнулась Танька. – Да? А мне вот милее «Дуриус», – рассмеялся Олаф. – Похоже на «Дурин» – так звали одного из первых подземных карликов в преданиях нашего народа... И осекся. Танька смотрела на него изумленными, широко раскрытыми глазами.