Летние отМетки

Осиновый лес многое повидал за свои три века, мало что могло поколебать его незыблемое спокойствие. Не вышло это и у бегущей пары людей: сурового рослого мужчины средних лет и молодой темноволосой девушки, одетой не по погоде. Впрочем, казалось, никого не волновало, что кимоно девочки больше походило на халат. Скоро погоня настигнет пару, расправится и уйдет. А лес останется равнодушно наблюдать, как его обитатели плавно уничтожают все следы присутствия чужаков. Именно чужаков, свои бы так не блуждали, собирая на своем пути овраги и рытвины, скрытые снегом, не путались бы ногами в валежнике, не промочили бы ноги в ручье. Светлый и просторный лес лишь казался безопасным. И лишь казалось, что всё в нем открыто глазу. Хотя отчасти, это было правдой. И беглецы старались оторваться от преследователей настолько, насколько у них хватит сил. Что ж, через час стало очевидно, что все их попытки напрасны. Был лишь один способ обмануть карателей. Крайняя мера. Оба надеялись, что этого удастся избежать. И понимали, что это неизбежно. Они обсуждали это давно, несколько раз проговаривали каждый аспект. Они не были готовы. Девушка глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Взяла мужчину за руки и посмотрела в его глаза. Фигуры как будто на мгновение исчезли, после чего проявились снова. В руках девушки были волчьи лапы. К лапам прилагался и сам волк. Здоровый и матерый. Он неуверенно махнул хвостом вправо-влево и обошел девушку вокруг. Принюхался, схватил её за кисть зубами и потянул так нежно, как только мог. На руке не осталось даже покраснения, не то что царапины. Девушка, казалась вымотанной, но послушно направилась за зверем. Теперь он вел её кратчайшими путями про удобным, хоть и невидимым глазу тропам. Почему он чувствовал себя и местность так, будто провел в этом лесу всю жизнь, оставалось загадкой. Заведя девушку под своды естественного грота, скрытого стволом рухнувшей осины, волк оставил её и побежал заметать следы — как мог и как успевал. Никто не должен был увидеть, как обрываются человеческие отпечатки и начинаются волчьи. В идеале, никто не должен был найти их следы в лесу, но это было невозможно. Погоня уже вступила в пределы леса и шла за дорожкой отметок. Он должен был спрятать как можно больше. Волчьи следы в лесу никого не удивляли. А уловки, пришедшие в память лап со сменой облика, позволяли путать следы, пускать тропинки кругами и уходить по своим же отпечаткам лап. Волк давно не чувствовал себя таким свободным. Если бы не спешка, он поохотился бы и на кролика для позднего обеда. Земля ложилась ковром под мощные лапы. Волк заметал свои человеческие следы и следы девушки, с которой пришёл в этот лес. Новые ощущения захватили его, и он очнулся лишь когда чуткое ухо услышало поступь солдат. Он отбежал на безопасное расстояние и притаился. Вооруженные с головы до пят люди вели себя так, будто выслеживали не девушку, едва переступившую порог юности и порядком уставшего от жизни и борьбы революционера, а целый отряд матерых головорезов. Волк вздохнул от облегчения, когда понял, что солдат и девушку разделяют километры, а его самого уж точно не сравнить с ориентировкой. Никто не узнает его, даже если случайно увидит. Впрочем, это не повод покидать укрытие. Лес, который с таким жестоким равнодушием мешал пробираться беглецам, теперь хранил его как строгий родитель — неразумное и наивное дитя. Волк видел, как преследователи потеряли след аккурат в ручье. Более того, некоторые и сами в него угодили, промочив ноги как недавние первопроходцы. Походив по округе и прочесав ближайшие метры, солдаты собрались возвращаться. Волк был не удивлен, но очень рад столь низкому их рвению. Дисциплина в органах правопорядка давно была близка к нулю, но в этот раз такой расклад лишь сыграл на руку скрывающимся. Проводив солдат до опушки, волк вернулся к девушке и повел её домой. Она продрогла, но не подавала вида. Не стоило задерживаться на улице. Как будто на долю этих двоих выпало мало, девушку и бывшего человека обступила стая волков. Голодной зимой они были готовы задрать любую доступную дичь, даже если она ходила на двух ногах и пыталась отмахиваться небольшим клинком по примеру нашей героини. Волк зарычал, и вожак стаи принял вызов. В бытность свою человеком он тренировался драться и выживать. Неведомым образом это преобразилось в волчьи повадки и инстинкты, позволяя вести бой на равных и даже несколько превосходить своего противника. Что не спасло его от раны, пересекающий правый глаз. Но он одержал победу в бою и вывел девушку из окружения хищников. Чего же ещё ему было желать? До живительного тепла дома оставалось не больше трех километром, когда уставшая девушка споткнулась. Волк не дал ей упасть и помог опереться на себя. А после и лег за её спиной как мохнатое и жилистое кресло, позволяя отдохнуть и хоть немного погреться о его пушистый бок. Чем девушка и воспользовалась, прижавшись к волку и стараясь собрать в кулак разбегающиеся силы. Но даже сейчас она не опускала оружия и взгляда, старательно следя за окрестностями. Что, впрочем, было излишне, ведь и слух, и обоняние волка были гораздо острее. Краткая передышка дала отдых уставшей паре, и те на остатках силы воли продолжили путь. Девушка и не помнила, как она, одуревшая от холода и изнемождения, на автомате закрывала калитку избы и подкидывала дрова в печь. В себя она пришла уже у горячего очага с чашкой чая. Заботливо поданная друзьями утварь дымилась ароматным парком. Как и когда они пришли, девушка тоже не помнила, но это было не страшно. Они в безопасности. Они выбрались. Волку уже обработали рассеченную морду и обнаружили, что глаз в порядке. Они ушли, больше переживать не о чем. Кроме того, что её друг начнет медленно терять себя в животном обличье. У кого-то это занимало годы, у кого-то лишь месяцы. Она чувствовала, что инстинкты ещё не скоро захватят тело волка, но знала, что это неизбежно. Так всегда случалось. Так всегда чувствовалось. Друзья не раз говорили ей, что это лучше, чем умереть, что в животном теле или нет, но они продолжают жить. Она и сама это знала. Но необратимость деяния и неотвратимость последствий тяжким грузом ложились на сердце. Она напомнила себе, что доброго и достойного человека сегодня казнили бы, если бы поймали. А его поймали бы — облава была слишком внезапной, чтобы достаточно оторваться. Чтобы спрятаться и не подставить близких. Тяжесть пережитого вылилась в неконтролируемые слёзы, и она закрылась в комнате, чтоб не смущать друзей. Им незачем переживать ещё и по поводу её истерик. В комнате ей на руку перемахнул яркий разноцветный попугайчик. Когда-то прекрасная и весёлая девушка. Теперь её разум полностью спал уже больше года. Она понравилась влиятельному человеку, но не готова была разделить с ним постель. Она готова была на всё, чтобы скрыться. Она готова была покончить с собой, если скрыться не удастся. И она ни капли не сомневалась, когда девушка предложила ей этот билет в один конец. Этих историй были тысячи. Такие разные и одинаковые в то же время. Порой девушке казалось, что так не могло быть, чтобы в их небольшом городке случалось нечто подобное так часто. Нечто, вынуждающее её превращать людей в животных «для их же блага» и с их согласия. Девушка напомнила себе, что ничто не вынуждало её, она сама принимала решение. Порой ей казалось, что она сама притягивает эти ситуации, она одна виновата и она же медленно убивала всех этих людей. Заставляла их терять разум. Чувство вины вновь захлестнуло её. Птичка почувствовала настроение владелицы и потерлась о руку клювом, а после и головой. Безрассудная идея сверкнула в мозгу девушки, и та торопливо пересадила попугайчика на специальный насест. Подошла к зеркалу и крепко обняла себя за плечи. Встретила взгляд своего отражения и призвала силу. Звук разбившегося стекла привлек внимание компании, они стремительно двинулись к источнику звука. Открывшееся зрелище было похоже на все предыдущие превращения людей в животных, если не считать но… Но девушка была одна, но она то истаивала до полной прозрачности, то проявлялась вновь по нескольку раз за секунду, но вокруг кружилась тьма и свет, но предметы вокруг неё мелко подрагивали… Внезапно всё кончилось, и лишь разбитое зеркало напоминало, что это не почудилось всем присутствующим. А девушка впервые за долгое время уверенно выпрямилась, не ведомая больше виной. После прошедшего она чувствовала, будто и сама превратилась в каждый живой организм и вернулась обратно. Но что гораздо важнее, теперь она знала о себе гораздо больше. Теперь она понимала происходящее с обращенными ей. И могла повернуть вспять. Не прошло и мгновения, как она коснулась попугайчика и взглянула ей в глаза. В течение месяца к той вернется человеческое сознание и можно будет превратить её обратно в человека. Девушка с повадками птицы вела бы себя слишком тревожно. Кроме того, это было попросту небезопасно. Она знала, что теперь сможет исправить всё, что сделала. Она чувствовала каждого, кого обратила. Все изломанные её даром судьбы. Все перечеркнутые им же жизни. Она с шоком поняла, что верный сенбернар с детства охранявший её, был никем иным как её отцом, взявшим свою новорожденную малышку на руки и взглянувший ей в глаза. А ведь она всегда считала, что родители бросили её. Теперь у неё было много дел. Первым делом она вернула человеческий облик волку. Удивительно, но одежда появилась вместе с ним, та же самая, в которой проходило первое превращение. Даже с новыми знаниями девушка не могла объяснить, как это происходило и где была одежда всё это время. Уже-не-волк вернулся к ней через три дня. Он просил превратить его обратно. Он хотел объяснить, что чувствовал себя действительно на месте в зимнем осиновом лесу, как не чувствовал никогда в жизни, но девушка и сама поняла это. Она без вопросов воспользовалась силами и открыла дверь, уверяя, что здесь всегда будет ему рада. И уведомив, что через год он может зайти, чтобы она поддерживала разум. Или не полностью сместила, если он захочет того. Девушка жалела бы, что не знала всего этого раньше, но теперь она понимала, что просто была не готова. Она всё узнает в своё время, нет смысла корить себя или торопить события. А волк бежал за кроликом по осиновому лесу и был счастлив, как никогда раньше. Осиновый лес всё так же взирал на него с непоколебимым спокойствием.