не страдай в одиночестве

минхо чувствовал себя плохо. наверное. он не был уверен, и если бы его кто спросил, каково его самочувствие по десятибалльной шкале, он бы ответил, что примерно между трёх и минус пяти. временами ему казалось, что он вообще всё выдумал. сам придумал, сам пострадал, — самостоятельный мальчик. а было ли минхо вообще хорошо? было же когда-то? хотелось с кем-то поговорить, минхо это было просто жизненно-необходимо. но каждый чёртов раз происходило что-то, из-за чего он предпочитал в итоге промолчать. один раз ему почти удалось рассказать о своём состоянии. в ту субботу чонин и феликс пригласили минхо в новую кофейню, который в конце концов сдался под нескончаемыми «ну же, минхо-хён, там просто потрясающий кофе, ты не пожалеешь!». разговор медленно перетекал с темы на тему, как вдруг минхо обратил внимание на воцарившуюся тишину за их столиком. чонин спокойно пил свой айс-американо, листая инстаграм, а феликс отвлёкся на латте (на нём бариста сделала рисунок с котёнком), потому что от бесконечной болтовни сохло во рту. до этого он эмоционально делился впечатлениями о последнем просмотренном фильме, на который ходил в кино вместе с хёнджином. — ребят, я… — хочу, чтобы вы знали, что я совсем не знаю, как жить эту жизнь, и что мне делать дальше, я так запутался. — и вот я, значит, поворачиваюсь, а джинни на экран даже не смотрит! нет, ну вы представляете? вот и ходи с ним потом ещё куда, — феликс театрально обижается, дуя губы, а после отставляет кофейную чашку в сторону, и тут же меняется в лице, когда смотрит на старшего, — ой, извини, хён, я тебя перебил. что ты хотел сказать? — нет-нет, ничего важного. продолжай, лучик, — он натягивает привычную дружелюбную улыбку, хотя на самом деле даже не понимает, что чувствует. зачем беспокоить друзей своими проблемами, когда им и собственных с головой хватает, правда же? минхо часто один. иногда он с огромными усилиями заставляет себя подняться наконец с кровати и выйти на улицу. иначе окончательно впадёт в небытие. иногда он добирается до круглосуточного супермаркета на углу, где обычно покупает банановое или миндальное молоко и кимпаб. иногда он бродит ночью по скверу рядом с домом, потому что уже не так жарко, как днём и людей нет. иногда он находит себя на детской площадке, сидящим на качелях, отталкивается от земли недостаточно сильно, чтобы раскачаться (прижимает к себе пакет, туго закрутившийся на запястье до красных следов, в котором одно это несчастное молоко и только). несколько раз в неделю к нему заходит чан. прибирается немного, готовит что-то несложное или приносит с собой домашнюю еду, и следит, чтобы младший нормально поел. минхо без чана одиноко (раньше, до переезда, спасали любимые коты, но хозяйка, сдающая квартиру, строго-настрого запретила приносить какую-либо живность). чан и сам бы хотел быть с минхо чаще, да только вот учёба и подработка на студии почти не дают свободного времени, и приходится ограничиваться тем, что есть. у минхо вообще тоже учёба, надо готовиться к разным контрольным, лекциям, зачётам и экзаменам, но сил на это нет никаких. один из преподавателей (минхо наверняка не знает, как его зовут и какой предмет он преподавал) наверное жалеет до этого самого прилежного студента на потоке и отличника (ещё и ко всему староста, состоящий в студенческом совете), который резко упал по всем показателям, и предлагает взять академ. ли не знает, насколько хороша эта идея, но академический действительно берёт. в выходные они ночуют вместе, и спать ложатся уже под утро (электронные часы на прикроватной тумбочке светят в полумраке комнаты неоново-зелёными цифрами: ноль-три-пять-семь). минхо прижимается сильнее обычного, а чан мерно перебирает пряди чужих волос. минхо еле с силами собирается, глаза сначала крепко зажмуривает, а после всё-таки открывает их, храбрясь (но на старшего почему-то всё же не смотрит), когда едва слышно выдыхает: — вчера, впервые за очень долгое время, я подумал о суициде. чан на секунду останавливается, но быстро возобновляет поглаживания, стараясь ободрить, спокойно интересуется: — есть причина, по которой у тебя возникли такие мысли? — не знаю. сначала начал плакать, а потом всё равно стало. я и сейчас, кажется, расплачусь, но мне с этим одновременно тоже всё равно. мне вообще очень часто всё равно. вокруг всё такое серое и бессмысленное. чан обнимает его, когда чувствует, как горячие слёзы, скатывающиеся с щёк минхо, капают на шею, скатываются за ворот и горловина футболки мокнет. после они к этому разговору не возвращаются — минхо, кое-как придя в себя, вымотанный внезапными чувствами, засыпает, улёгшись у чана под боком. минхо начинает многое путать. сон, мысли и реальность смешиваются и сливаются в одно, не разберёшь где что находится, даже если постараешься («прямо настоящая диффузия какая-то», — думает ли, внезапно вспоминая школьный курс то ли физики, то ли химии). вот вчера он с чонином ходил в аниме-магазин, в котором давно хотел побывать младшенький, но вдруг оказывается, что это «вчера» было в понедельник, а сегодня уже вторник следующей недели. а чан сказал, что приедет к нему после работы как обычно в девять или освободится уже к семи? минхо становится сложно доверять самому себе, память совсем плоха стала. забывает, не запоминает (даже напоминания никакие не помогают), иногда вовсе зависает будто бы, пялится часами в одну точку, ни о чём не думая, и откровенно ничего не понимает. с едой становится сложнее. есть уже не интересно, не хочется пробовать новые блюда в кафе, пропадает желание готовить что-либо. минхо ест, потому что живот урчит и потому что привык. но от многой еды подташнивает и он едва сдерживает позывы вывернуться наизнанку и выблевать всё содержимое желудка. от запахов, кстати, тоже тошнит. некоторые из них — какой-то триггер. возникают проблемы с бессонницей. физически минхо ужасно устал (да и морально, признаться честно, тоже), он очень хочет спать. только вот заставить себя никак не может. сон, кажется, тоже уже никакого удовольствия не приносит. по началу минхо наоборот, только и делал, что спал сутками — двадцать часов подряд были, в некотором роде, нормой для него. а потом стало без разницы, проспал он два часа или двенадцать. просыпаясь посреди ночи, заснуть он больше не в силах. хотя чан и настаивает говорить ему о своём состоянии, минхо не пишет ему об этом (боится тревожить, и что заставит слишком волноваться, хотя на самом деле о нём и без этого беспокоятся). после сна голова будто раскалывается, и продолжает болеть даже днём. со временем минхо старается привыкать к постоянным мигреням, и глотает чуть ли не половину блистера обезболивающего за раз. минхо трудно убираться в квартире. вот, вроде сегодня прибрался, но в комнате снова беспорядок, как и прежде. тяжело переодеваться, кажется бессмысленным мыться и умываться, расчёсывать волосы. но минхо по-прежнему хочется приятно и вкусно пахнуть, хотя он даже не в силах вспомнить, какой у него запах. чан помогает дойти до ванной комнаты (или доносит его, смотря в каком он состоянии), где заботливо снимает с него грязную одежду, помогает забраться в заранее набранную горячую воду, аккуратно трёт напряжённую спину и плечи. а после уносит обратно в комнату или на диван в гостинную, где хорошенько укутывает минхо в одеяло, и, крепко обнимая, распутывает влажные волосы, пока на фоне идёт какая-то дорама. чан выбирается из объятий, когда минхо находится на грани сна и реальности, в полудрёме, и возвращается, чтобы помочь высушить волосы, стараясь как можно осторожнее с этим. тогда минхо не понимает, чем заслужил такого замечательного чана рядом, но он искренне радуется этому (пусть давно и не испытывал этого чувства), хотя и не скажет вслух. вместо слов он лучше сильнее притрётся к чановой скуле, крепче сожмёт пальцы на его ладони, надеясь, что этого будет достаточно, что чан поймёт. и чан понимает. — мне так стыдно иногда, на самом деле, за это моё состояние, чан-и, — всхлипывает однажды ночью минхо, хотя плакать, вроде, и не собирался. тогда старший приехал к нему, потому что в тот день с самого утра не прекращался ужасный ливень, а под вечер начали сверкать ещё и молнии, сопровождаемые громом, которые достаточно сильно тревожили младшего, — но я не могу его особо контролировать. не знаю, по какой причине это происходит. слишком многое произошло, и каждый раз я чувствовал себя по-разному. а сейчас всё кажется таким бессмысленным, до такой степени, что плакать хочется, вот так всё глупо. чан его лишь крепче сжимает в своих больших объятиях, а потом большими пальцами стирает дорожки слёз с щёк. — эй, котёнок, не вини себя в том, что чувствуешь. это твои чувства, это не плохо и не хорошо, они просто есть, они просто реакция на происходящее. ты ни в чём не виноват, слышишь? он целомудренно целует минхо, тут же отстраняясь, чтобы увидеть реакцию парня, и, не видя сопротивления с его стороны, продолжает одаривать лицо напротив маленькими невинными поцелуйчиками. — мне кажется, что мне стоит обратиться за помощью к специалисту, — уже успокоившись, шепчет минхо куда-то в изгиб чужой шеи, получая одобрительные мычание в ответ и поглаживания по спине. — ты молодец, котёнок, — и чанова обворожительная улыбка, от которой у минхо на душе становится как-то легче. это был только первый шаг, и впереди их предстояло ещё много, но, пока чан, неимоверно любящий и поддерживающий его, был рядом, минхо готов пройти этот нелёгкий путь.