while paulownia is blooming

палящее солнце вновь и вновь заполняло собой всю комнату. теперь лучи не падали на диван в гостиной, не падали на красный угол, — они издевались над комнатой хиджин, едва защищенной какими-то коричневыми шторами. сильно жарили, кусались, как голодные хищники, напавшие на свою жертву. первый луч тронул лоб хиджин. он коснулся ее кожи, обжигая ее. хиджин спряталась под тонкое одеяло, которым укрывала только свой торс. ее ноги были раскрыты и даже свисали (и, нет, она не боится всяких бабаек, ведь прекрасно знает, что у нее под кроватью лежат ее старые игрушки, скейтборд и сломанный детский стульчик). второй луч прошелся по ее оголенным ногам, которые крепко прижимались друг к другу. чон всегда принимала позу эмбриона во время сна, и этот день, эта ночь совсем не исключение. в комнате хиджин приятно пахло ее цветочными духами, которые противоречили ее грозному внешнему виду: накачанное тело немного неуклюже смотрелось на фоне миловидного, смазливого личика, а запах и вовсе поражал находившихся рядом людей. сейчас же ее груда мышц спокойно находилась в кровати, пока рядом потягивался черный кот с белым пятнышком на грудке. на него словно надели белую рубашонку без рукавов и нацепили черный галстучек. маленький джентльмен своими когтями обхватывал тонкое одеяло и тянул на себя, из-за чего хиджин мурчала что-то себе под нос. не то просила, чтоб чудовище перестало, не то возмущалась, что ей хочется спать. чон медленно, кряхтя, повернулась на другой бок, внутренне молясь всем богам о том, чтобы сейчас не было пяти утра. ее день обычно начинался в десять или в одиннадцать, а завтрак проходил в то же время, что и обед. сонные глаза постепенно разлеплялись: хиджин поняла, что уснуть больше не удастся, поэтому перестала предпринимать любые попытки задремать и улеглась на спину, устремив свой уставший взгляд на побеленный потолок. она рукой волосы свои взъерошила, поморщилась да простонала, осторожно потягиваясь, чтобы лишний раз ногу не свело судорогой. вот только хиджин совсем не заметила, что сейчас рядом с ней лежало черное маленькое чудище, которое тихо мурчало и вместе с ней потягивалось. только потом, когда она уложила свои руки на кровать и испугала бедное животное, она почувствовала его шерстку. — а ты тут что делаешь, ластик? — сонно пробормотала чон, прежде чем кот полностью уселся рядом с ней, зевнул, широко разинув свою пасть, и глазками поморгал, смотря на хиджин. приподнявшись на локтях, хиджин убрала со своего торса одеяло и поправила черный спортивный топ, который чуть-чуть задрался во время сна. на ней были из одежды одни шорты да тот самый топ, который она любила, кажется, больше жизни. в нем не было жарко, а ее пресс отдыхал от ткани, прилегающей, когда она надевала или футболку, или рубашку. ее ноги аккуратно коснулись пола. хиджин потянулась с тихим стоном, пока ластик ловко спрыгнул с кровати и уселся уже около притворенной двери, прося выпустить его наружу. в комнату проникал вкуснейший запах вишневого варенья, который хиджин узнает из тысячи. вместе с ним — и запах чего-то жареного: не то блинов, не то оладьев. чон снова потянулась. по ее телу пробежали странные мурашки, которые предупреждали о том, что потягиваться не следовало. ее ногу резко свело судорогой, и хиджин так же резко схватилась за свою голень, шипя и постанывая от боли. она искала глазами иголку, что-то колющее, что могло бы помочь, но ее комната была практически пуста, только чемодан стоял в углу, слегка прикрытый и нетронутый. как только судорога ослабла, хиджин совсем медленно поднялась и пошатнулась. солнечный свет проникал внутрь через приоткрытые шторы, которые она вчера забыла закрыть. фыркнув на свою же глупость, чон подошла к двери, хромая, а затем отворила ее, позволив чудесному аромату жареных блинчиков и вишневого варенья проникнуть в комнату полностью. как только она вышла из неё, то сразу же приметила запах кофе. видимо, дедушка тоже завтракал здесь, а не в сарае. — хикки? ты проснулась? — добрая и милая женщина, стоящая у плиты, сразу же услышала скрип половиц, по которым хиджин неспешно перебирала ногами. босыми ступнями она касалась холодных деревянных досок и прихрамывала, спускаясь вниз по лестнице. дедушка совсем тихо покашливал от своих же закруток. — не думаешь, что это был ластик? — мужчина с сединой на голове и довольно маленькими глазами перебирал за столом газету, шуршал ею, а на плите громко шипели блинчики. хиджин уже в который раз потянулась и подняла свои руки, задевая дверной косяк, причем специально. — ластик, говоришь? — женщина цыкнула, но сразу же поменялась в лице, когда в дверном проеме увидела собственную внучку в шортах и спортивном топе. чон ловко схватила графин с прохладной водой, открыла двумя пальцами настенный шкафчик, дверца которого неприятно скрипнула, достала оттуда прозрачный стакан с изображением двух влюбленных котов, а после поставила его на стол. вода, журча, медленно переливалась из графина в стакан. — доброе утро, хиджин, — дедушка прокашлялся куда-то в сторону и нежно улыбнулся, видя свою внучку, что сейчас быстро, жадными и большими глотками опустошала содержимое стакана. ночь ее уморила, особенно — эта жара. — доброе, дедушка, — чон мягко ему улыбнулась, но подходить не стала, только обошла стол и схватила один блин руками, свернула его в несколько раз и надкусила под недовольства бабушки. — сядь и спокойно позавтракай! ну что за несносная девчонка... вся в своего отца, — хиджин на эти слова только усмехнулась, направляясь безмятежно на улицу. куда она путь держала? к умывальнику. он находился прямо за выходом из дома. железный рукомойник, подвешенный над белой раковиной, был наполнен холодной водой, словно из ледника. она еще не успела нагреться, но это было именно то, в чем нуждалась сейчас хиджин, не выспавшаяся из-за собственной глупой ошибки. сегодняшний день был особенным потому, что он был первым для хиджин в деревне. эта ночь, проведенная в родных стенах, оставила яркие воспоминания в ее голове и сердце. наступил первый день, когда хиджин по-настоящему окунулась в деревенскую жизнь и влилась в нее — как своя, а не чужая: уже спозаранку бабушка запрягла свою внучку в ломовую работу. утро хиджин началось далеко не с кофе и не с первых лучей солнца, проникнувших в ее уютную комнату детства, а именно с работы, которую ей предстояло сделать: наколоть дрова, вымыть в доме все полы, побелить деревья, перетаскать дрова в дровник, полить цветы и сходить за водой к колодцу, находившемуся за три квартала от их дома, а еще некоторые дела поменьше, которые чон записала даже в блокнотик. но первым делом для хиджин оставалось мытье посуды, ведь если она приехала сюда, в эту деревню, значит, такие простые, бытовые вещи будут на ее плечах. жалеет ли она? нет, ни в коем разе. с каждым днем она все больше и больше понимала свою значимость и важность в этом доме. кто, если не она, поможет в этом? дед уже совсем стар, а бабушка не в состоянии делать нечто подобное. сначала хиджин принялась за посуду: она медленно, но в то же время старательно намыливала белые тарелки с какой-то цветочной росписью, а затем смывала всю пену в красном тазике. водопровода здесь не было, к сожалению, поэтому приходилось ходить за водой или на колонку (чем занимался обычно дед), или к колодцу, который находился куда ближе. затем она нашла где-то в углу коридора швабру. это было всего лишь одно название от нее: мало того, что это была обычная палка с какой-то ещё горизонтальной штуковиной поменьше на конце, так еще и тряпки нигде не было. дома у хиджин обычная лентяйка, которую даже выжимать не нужно: ведро делало это за нее. там же, в углу, она нашла и железное ведро, у которого ручка неприятно скрипела. кстати говоря, у них был шланг с водой, но та вода была настолько грязная, что пить ее, купаться в ней и использовать ее для готовки было категорически нельзя. так что хиджин пришлось выйти на улицу и найти там старую ванну, от которой побелка уже постепенно отходила и слезала, а все ее днище заржавело. там-то она и набрала воды, а после взялась мыть полы, поправляя изредка очки, которые с переносицы сползали на крылышки носа. затем хиджин пришлось выйти на улицу, ведь дед ее позвал к себе. что он хотел — было неизвестно даже самой чон, смахивавшей пот со своего лба запястьем. капли стекали вниз по ее шее и вискам, очерчивая бледную кожу, не успевшую загореть. — хиджин! подойди сюда, — лишь слышала девушка, пока направлялась к тому самому сараю, в руках держа при этом полотенце, которое подхватила по пути, и вытирая им лицо, шею и плечи. — чего, дедушка? — чон прошла внутрь сарая, перекинув полотенце через плечо и вдыхая неприятный запах табака от его самокруток. она прокашлялась да помахала своими руками, чтобы развеять дымку, стоящую внутри. поэтому бабушка и выгнала деда из дома: он начал курить, лежа на кровати. стены стали впитывать в себя этот тошнотворный смрад и ужасно разить, что аж не привести никого к себе и ничем, никак не выветрить. хиджин поняла это сразу же, когда в ее топ впиталась вонь. она фыркнула, пробурчала себе что-то под нос, но прилежно приняла из рук мужчины топор (конечно, с ржавчиной кое-где, но это не столь проблематично). — дрова колоть умеешь же? — дедушка двумя пальцами обхватил неровную самокрутку, а после выдохнул едкий дымок куда-то в сторону. — умею, — ответила хиджин, помахав перед собой в очередной раз ладонью. вторая рука была занята топором. — дровник знаешь где. коли лучше за домом, туда солнце не светит и места полно. потом научу тебя самокрутки курить, а то куришь дрянь какую-то пластиковую, — дед что-то хмыкнул себе под нос, закашлял, а хиджин закатила глаза и со спокойной душой вышла из сарая, тяжело закрыв за собой дверь. за домом ее ждали поленья, которые нужно было разрубить на четвертинки, а там уже уложить в дровник, как и сказал дедушка. хиджин покрутила в руке топор, подбросила его и попыталась ловко поймать, да только он улетел куда-то в бабушкины грядки. чон бросилась вслед за ним с ужасом в глазах. — так.. что делать-то надо? — она стала рассуждать вслух. сначала поставила одно полено на огромный пенек, затем подобрала определенный градус и, размахнувшись, сильно ударила лезвием топора по дереву. полено разлетелось на две части и упало где-то рядом. хиджин хмыкнула самой себе и вытерла запястьем лоб. первый блин комом — так и подумала хиджин, когда увидела, как неровно раскололось полено, поэтому дальше она просто приспосабливалась к топору и тому, на что он способен. он был острым и достаточно тяжелым, сильно разрубал древесину, а её части разлетались то к грядкам, то куда-то ближе к пеньку. не сказать, чтобы она делала все идеально, но получше, чем дед: его дрова были то слишком маленькими, то слишком большими и широкими, а хиджин делала все в меру и старалась найти золотую середину, за которую боролась. она снова замахнулась и ударила топором по полену... и женский голос позвал ее к себе. — ну что ж такое-то! — прорычала хиджин себе под нос, а после взглянула на целую стопку дров, которую ей следует перетаскать. она нарубила так мало, что дерева хватит только на топку бани, поэтому вечером ей придется заняться этим еще раз. чон надела белые тканевые перчатки под женский голос, который слишком громко звал ее, но она никак не могла оторваться от своего дела. дровник находился прямо в сарае, так что хиджин взяла несколько штук и вместе с ними отправилась внутрь, продолжая при этом давиться табаком и дымкой, стоящей внутри. — дрова готовы, дедуль. хватит курить свою херню, я сейчас задохнусь, — хиджин выпустила из рук последние дрова, которые были принесены из-за дома. они громко упали на пол, привлекая к себе внимание мужчины, который занимался чем-то своим — не то часы настенные чинил, которым было лет двадцать, не то разбирал их на запчасти. — сойдет. тебя бабка звала, сгоняй к ней, — дед стряхнул пепел куда-то в стеклянную пепельницу, а после отвел взгляд в сторону. хиджин вздохнула, но возмущаться не стала, только развернулась да дверь громко за собой закрыла, будто бы возмущаясь тому, что вокруг было накурено. в доме было прохладно и пахло чем-то сладким и приятным. таким, будто бы бабушка готовила обед и вместе с тем десерт, который обожает хиджин. на кухне было жарче всего, ведь именно там находилась полоумная женщина, носящаяся туда-сюда по комнате и делающая что-то невообразимое на первый взгляд. на столе находилась огромная тарелка с какими-то кексами, один из которых чон хотела своровать и съесть, но ее неожиданно прервали. — сходишь за водой? до колодца, — хиджин на эти слова просто вздохнула, взяла два ведра, направляясь сразу же к выходу, но бабушка ее остановила. — коромысло возьми. — чего? — чон слегка брови нахмурила, приоткрыла свои губы да скривила их в каком-то недовольстве. скорее всего, она была недовольна по большей степени собой, чем тем, что ее сейчас просят работать без отдыха. — говорю — коромысло возьми. в коридоре стоит. легче носить будет ведра, — это было единственным, что хиджин услышала, прежде чем вышла на улицу через кухню, фыркнула там что-то себе под нос и прогремела громко двумя железными ведрами, в которых они с дедушкой когда-то раков приносили, а еще черепашку и ящериц, найденных по пути домой. дорога к колодцу была вполне простой и непримечательной на вид: она состояла из обычной тропинки, ведущей вдоль каких-то домов, окруженных то деревянным старым забором, то уже новым, железным и покрашенным в темно-зеленый или серый цвет. хиджин постоянно осматривалась. все вокруг ей казалось таким знакомым и одновременно близким, что на сердце становилось тепло и ужасно приятно. оно трепетало и верещало, порхало, как бабочки, которых она видела время от времени на пустых полянках около протекающей речки. ее путь не занял слишком много времени, скорее всего, из-за того, что чон постоянно любовалась природой, окружающей ее, — а когда мысли заняты приятным, то время летит. здесь были и благоухающие деревья, и высокая трава, в которой прятались клещи, готовые прыгнуть на твои ноги, а затем заползти под штанину, и полевые цветы разных окрасок: желтые, синие, белые, алые. но вскоре показался колодец, обустроенный по-новому. внешне он был деревянным, с резной крышей, на которой был красный петушок. это был не флюгер, далеко не он, скорее — просто фигурка, напоминающая хиджин старую обстановку сгоревшего когда-то соседского дома. сейчас на его месте только разруха и пустырь с бурьяном. колодец выглядел совсем по-обычному: сделан был из дубового сруба, на нем также находился ворот вместе с крышей, все — из дерева. хиджин ярко улыбнулась находке и уже готовилась ускорить шаг, как различила вдали нечто знакомое, нечто такое, чего она вовсе не ожидала там увидеть. приблизившись еще на пару метров, хиджин остановилась близ какого-то дерева. это была береза, украшенная сочными зелеными листочками. в очках было видно куда лучше — чон это поняла уже тогда, когда приметила двух девушек, стоящих около сруба и мило о чем-то беседующих. одна из них была в белом платке с каким-то цветочным узором. его хиджин разглядеть, к сожалению, не смогла, но под цвет ее платка на ней был миленький светлый сарафан, доходящий до колен. бледные ноги приковывали к себе взгляд: хиджин успела несколько раз слюну сглотнуть, а также попытаться рассмотреть чужое лицо. те самые яркие глаза смотрели куда-то в сторону. но рядом с девушкой в платке находилась другая, не менее важная фигура здесь. хиджин облизала свои пересохшие губы и прикусила нижнюю, пытаясь сфокусировать свой взгляд. она сразу же приметила темные волосы, заплетенные в две косички. высокий рост, лиловый сарафан почти что до колен. для чон эта макушка показалась какой-то до ужаса знакомой, настолько, что ей стало как-то стыдно, что она не помнит, кто это. той самой девушкой в лиловом сарафане была чон джинсоль, объект обожания суен. хиджин давно знала о том, что ха слюни пускает на такую девушку, как она, но никогда не запоминала то, как эта джинсоль выглядит. только сейчас внутри нее появилось прозрение, а щеки покраснели вместе с ушами. будь тут суен, она бы точно задала хиджин взбучку за такую выходку. хиджин вдохнула ноздрями воздуха как можно больше, а после отошла от березки, под которой стояла какое-то время и отдыхала. она направилась прямо к колодцу, не обращая внимания на девушек, находящихся там же. они наверняка прятались от палящего солнце за его крышей. — говорят, скоро вечеринка будет в деревенском клубе. твоя сестра пойдет? — хиджин подошла поближе к колодцу и скинула на землю коромысло, громко прозвенев железными ведрами, чем заткнула девушек, стоящих с другой его стороны. джинсоль обернулась, немного поморщилась и нахмурила свои брови, представляя, как она в очередной раз отшивает суен, вот только перед ней оказалась всем знакомая хиджин, вид которой поразил джинсоль. — чон хиджин? — собственной персоной! — как-то странно съязвила хиджин и цыкнула, подняв сразу же свой взгляд. на нее посматривала та самая незнакомка в платке, которую чон видела вчера. их взгляды пересеклись: хиджин нежно ей улыбнулась и даже прикрыла чуток свои глазки-бусинки, а девушка, смотрящая на нее в ответ, удивленно расширила свои и сильно краской залилась. джинсоль посмотрела на них двоих и усмехнулась. — ага, понятно... рада была тебя увидеть, хиджин, — джинсоль хмыкнула и схватила незнакомку под руку. хиджин несколько стушевалась: ей было неловко встречаться с кем-то новым, кто пришелся ей по душе с самого первого взгляда. — чонын, пойдем. нам пора. — чонын? — переспросила хиджин, слегка нахмурившись. теперь она знала имя той самой девушки, запавшей в ее сердце и поселившейся там, видимо, навечно. — чонын... — д-да.. чонын, — неловко произнесла девушка в платке, а после снова покраснела под громкий смех джинсоль. — пошли, пошли, нечего нам тут задерживаться, — джинсоль потащила чонын в ту же сторону, откуда пришла хиджин, и они вместе оставили ее наедине с колодцем, в который она самостоятельно опускала одно из железных ведер. две девушки быстро потерялись из виду чон, и она даже успела самой себе цыкнуть, поскольку в ее голове до сих пор оставалась та самая картинка: как они пересекаются взглядами и робеют, как первоклассники. хиджин преспокойно набрала два ведра воды, которые поместила с двух краев коромысла, а после аккуратно попыталась его себе на плечи поместить, но с первой попытки у нее ничего не выходило. вот только чон не сдавалась: она снова попыталась уравновесить коромысло на плечах, и когда она сделала шаг, то почти что пошатнулась, но уже держалась лучше, чем в первый раз. хиджин направилась домой по той самой дороге, по которой она шла к колодцу и по которой джинсоль с чонын возвращались обратно. изредка хиджин тряслась и напрягала лишний раз свои мышцы, лишь бы удержать воду в ведрах. вдалеке был слышен чей-то визг и до ужаса громкий писк. хиджин сразу же глаза подняла, которые были устремлены вниз, на землю: они следили за тем, чтоб чон не запнулась и не упала. прищурившись, она не могла не заметить ту самую особу с двумя хвостиками, которая весело прыгала и бегала по кустам, а после, визжа, снимала с себя огромную порцию клещей и другой живности, царящей там. влюбленность йерим всегда казалась чем-то странным для хиджин, особенно тогда, когда чхве повзрослела. чон никак не могла ответить ей взаимностью, потому что она никогда не считала эту девочку чем-то большим — лишь маленькой двоюродной или родной младшей сестрой, о которой хотелось бы заботиться. но йерим воспринимала хиджин иначе: видела в ней ту, кто всегда мог бы постоять за нее, защитить, помочь, приласкать. лишний раз хиджин из-за этого йерим избегала, но сейчас ничего не вышло. — хиджин-онни? хиджин-онни! — йерим приметила хиджин и помчалась к ней с горящими глазами. хиджин только тяжело вздохнула, настолько тяжело, что чуть не выдохнула свои легкие, а ее вздох, кажется, был слышен даже на соседней улице. чхве это никак не останавливало, она лишь подбежала к хиджин и накинулась на нее с объятиями. — йерим!! осторожнее, — хиджин почувствовала не только чужие руки на себе, но и нечто странное. будто бы ее потянуло вниз, и она готова была тотчас упасть прямо назад. она удержалась на ногах, услышав громкий плеск. вода, находящаяся в ведрах, стала колыхаться внутри железа, а после — выплескиваться наружу. — онни, тебе помочь? давай помогу. прямо сейчас! — йерим схватилась сначала за коромысло, но сразу же поняла, что это глупая и ужасная идея — хвататься за него тогда, когда хиджин лично его несет. — йерим, не лезь.. — хиджин пробурчала что-то еще, готовая отпихнуть навязчивую девчонку, но чхве ловко схватила одно ведро за его дно и попыталась приподнять. на это действие последовала отрицательная и агрессивная реакция не только хиджин, но и самой железки, из которой с каждым шагом все больше и больше воды выплескивалось, а равновесие коромысло уже не удерживало. чон готовилась упасть прямо в высокую траву, которую суен любила срывать и пожевывать время от времени, лежа на сене. вода из ведра, которое пыталась нести йерим, выплеснулась окончательно. её внутри оказалось ничтожное количество, а бедные брюки хиджин выглядели немного странно со стороны: штанины были насквозь промокшими. йерим взглянула на них и тихо хихикнула, ойкнула и поставила на землю ведро. — извини! — йерим хотелось бы еще что-то сказать, но разъяренная хиджин опередила ее, приказав девочке уйти с глаз долой. она развернулась на все сто восемьдесят, взяла коромысло с двумя ведрами, вылила воду в траву, а после направилась обратно к колодцу. вечер постепенно опускался на эту любимую деревню луново, по улице которой хиджин шла уже трижды, переносила воду и вздыхала всякий раз, когда ее плечи начинали болеть от тяги. она понимала, что это своего рода тоже тренировки. скорее на выносливость и силу, нежели на что-то еще. но вода была необходима им дома, так что чон выполняла все просьбы и требования, брала новые указания и задания, пока к забору не подошли хеджу с суен, которые в руках несли потрепанные жизнью черные рюкзаки, порвавшиеся кое-где. они перехватили хиджин прямо на улице, тогда, когда она хотела зайти за калитку и закрыть ее на засов. суен резко закрыла ей рот рукой, а хеджу обхватила ее талию ладонями, полностью ее обвила, и они вместе ее так затащили в кусты, усадили на какой-то пенек и засмеялись, хлопнув друг другу в ладоши. хиджин вздохнула, сидя на пеньке. единственное, чего ей сейчас хотелось, это принять ванну с пеной, чтобы вокруг нее плавали две резиновые уточки, играла спокойная музыка где-то в комнате, доносящаяся из ноутбука, и на бортике стояли бокал с вином и тарелка с виноградом. не жизнь, а сказка и глупые мечты в восемнадцать. — какого черта сейчас произошло? — хиджин потерла свои губы, на которых была рука суен. ее-то она заметила сразу же, как только оказалась на этом пеньке: ее кепарик выделялся среди остальных подростков и головных уборов, поскольку в этой деревне ни у кого такого не было. возможно, только у отца суен, и то не факт. — пойдешь на речку с нами? вода охеренная, — хеджу протянула хиджин руку, на что та нехотя протянула свою в ответ. хиджин поднялась, провела по своим ягодицам и слегка оттерла штанину, испачкавшуюся в земле. суен улыбнулась, глядя на хиджин, поскольку она была сейчас безумно счастлива тому, что они наконец увиделись и встретились. но вот незадача — чон так и не ответила согласием на их предложение. она еще какое-то время морозилась, придумывала отмазки, а затем, когда ха подняла ее на руки, закинула к себе на плечо и вытащила из кустов, которые больно ударили ей по лицу и снесли очки, хиджин поняла, что нет смысла брыкаться. она так и повисла, расслабилась, а суен обхватила ее бедра покрепче. хеджу же сняла с ветки очки, дунула на них пару раз и самостоятельно протерла, лишь бы на стеклах не осталось ни пятна, иначе хиджин снова будет возмущаться: это дорогие очки! они делались на заказ! они стоят n-ую сумму денег! если вы их сломаете с хеджу, я вас убью! и все бы ничего, но однажды хеджу и суен действительно сломали очки хиджин, которые она оставила на скамье. с тех пор чон особо не доверяет своим подругам, но все равно соглашается на любой кипиш. суен так и несла хиджин на своем плече, пока она что-то там бормотала и ворчала, изредка била ха кулаком в спину и возмущалась, чтобы ее поставили на землю ногами и дали пройтись самостоятельно. вот только ха ее игнорировала, свистела себе что-то под нос и разговаривала с хеджу о грядущей вечеринке, о которой слушок недавно пустили. втроем (на четырех ногах) они дошли до озера. до того самого озера, где хиджин и суен вместе когда-то приделали тарзанку и прыгали с помощью нее в воду, но, к сожалению, это дерево срубили и поэтому местный мини-пляж переправился немного в другую сторону. на месте старого решили сделать мостик для ловли рыбы, которой здесь просто тьма тьмущая. суен вскоре поставила хиджин на ноги, чему последняя была безумно рада: она слегка пошатнулась и облокотилась на дерево своей рукой. из-за долгого пребывания вниз головой ей было плоховато. — мы все принесли уже. поэтому раздевайся, — суен кинула в хиджин полотенце, которое чон неуклюже поймала и поправила свои очки. их ей пришлось снять. хеджу уже начала раздеваться: сначала она сняла с себя красно-синюю олимпийку с надписью russia на спине, затем развязала шнурок на черных штанах с белыми лампасами. хиджин сглотнула излишки слюны, пока ха смеялась из-за ее реакции. — расслабься, хи. чего как неродная? водичка заебенная, — суен сняла с себя белую футболку и слегка потерла свои голые ребра. хиджин последовала ее примеру: стала снимать с себя свою рубашку, которую бросила куда-то в траву, а затем и ремень на брюках, пуговицу, ширинку... хеджу уже стояла нагая около воды и ногой пыталась ее коснуться, тихо пища. суен сбросила с себя кепку и помчалась за ней. она с разбегу зашла в воду и сразу же утонула в ней, погрузившись с головой. хиджин аж передернуло от такого, но она сняла с себя нижнее белье, которое бросила куда-то к своим вещам, а затем последовала примеру ха. вода была не просто холодной, она еще приятно тело обволакивала. хиджин впервые купалась в озере, не имея на себе ни единого предмета одежды. ее очки также лежали вместе с рубашкой. суен и хеджу громко плескались и смеялись, в шутку дрались и топили друг друга, подбрасывали друг друга, чтобы сделать сальто, пока чон издалека за ними наблюдала. ей нравилась природа, особенно на водоемах: где-то вдали всегда можно было увидеть диких уток и их утят, реже — лебедей. иногда чон замечала, как деревья и камыши с рогозом развеваются на ветру, ногами ощущала тину и водоросли, от которых мурашки по коже шли, а затем отправлялась чуть глубже, чуть дальше от берега, где спокойно лежала на поверхности воды и смотрела на небо. там уже летали птицы и что-то громко кричали. но за девушками наблюдали. — джинсоль.. ты уверена, что это хорошая идея? — чонын трогала свой платок, трогала его за узелок, а затем громко сглатывала, тушуясь и краснея всякий раз, когда чон цыкала и ставила руки в боки, возмущаясь чему-то вновь и вновь. — доверься мне! — джинсоль потянула чонын за руку за одно из деревьев, за которым они вместе прятались. было хорошо то, что рядом с этим деревом находился еще и кустарник, за которым их обеих не было видно. джинсоль и чонын пришли сюда, потому что слышали, как суен и хеджу громко обсуждали свои планы: сначала они хотели зайти за хиджин, а там уже и на озеро отправиться, чтобы открыть купальный сезон лично для них самих. чонын это заинтересовало, поскольку она была бы рада увидеть хиджин снова. она ужасно запала ей в душу: ее милая улыбка и яркие глаза, переливающиеся на солнце шоколадом, манили к себе. у джинсоль не было выбора, кроме как поддержать свою подругу в первой заинтересованности в ком-то. и хотя сама джинсоль в какой-то мере интересовалась суен, она не могла это принять в полной мере. чон следила за каждый действием ха, улыбалась, когда она дарила ей цветы, радовалась, когда суен просто приходила, чтобы пожелать доброго утра, а затем падала в грязь на дороге. хеджу от этого смеялась очень звонко, привлекая к себе внимание. поэтому именно чон притащила сюда ким, зная, куда эта троица отправится. сначала они не заметили ничего такого, что могло бы привлечь их внимание. по крайней мере, джинсоль уж точно ничего не приметила. но чонын, завидев чужое нижнее белье, так сильно краской залилась, что присела на корточки и прикрыла ладонями лицо. — джинсоль.. они же.. полностью голые? понимаешь? — чонын мурчала себе что-то под нос, пока джинсоль ярко улыбалась, смотря на то, как суен через бедро перебрасывала хеджу в воду, а хиджин где-то рядом плавала, но вскоре решила выйти. тогда же она напряглась, схватила чонын и вперед ее вытащила, чтобы она наблюдала. хиджин аккуратно ступала своими ногами по песку, собирала ступнями его и изредка морщилась, когда попадала на опавшие ветки или чувствовала мелкие камни своими пятками или пальцами. она подошла к одному из деревьев и почти что схватилась за свои вещи, как резко подул сильный ветер. очки, лежавшие на рубашке, отлетели к самому низу огромного древа, а саму рубашку унесло в камыши вместе с нижним бельем хиджин, майкой хеджу и штанами суен. — черт бы тебя побрал! — суен возмущалась, пряталась в воде и следила за тем, как голая хиджин стояла у дерева и выжимала свои волосы, которые были мокрыми. из-за них по телу стекали капли воды, повторяли все ее изгибы, в том числе и талию, западали и очерчивали кубики пресса, а еще попадали в ее пупок. чонын, видя это зрелище, не могла подобрать слов. мало того, что она видела голую девушку, и не абы какую, а именно ту, что ей начинала симпатизировать, сильно интересовала и притягивала к себе, как магнитом. сначала глаза чонын прошлись по крепким плечам и спине, затем опустились ниже и заметили округлые ягодицы, на которые ким засмотрелась больше всего. джинсоль даже помахала ладонью перед ее лицом, но чонын никак не отзывалась. слишком уж заворожила эта картина. суен и хеджу уже начали возмущаться из-за поднявшегося ветра, а хиджин поняла, что ее вещей нет. только брюки остались, и она понятия не имела, куда могла деться рубашка. — проклятье, — прорычала чон сама себе, а джинсоль толкнула чонын назад. им нельзя было показываться, поэтому они пошли к тем самым камышам, в которых и спрятались. нужно было доставать как-то одежду, но кто это сделает, если не они вдвоем? у джинсоль в голове появился план, который чонын никак не могла не поддержать, поскольку выбора у нее особо-то и не было. — найди какую-нибудь большую и длинную палку. я постараюсь пролезть в камыши, — джинсоль, запыхавшись, пыталась снять с себя обувь, которую бросила куда-то в траву. чонын сглотнула излишки вязкой слюны и кивнула, ушла куда-то, оставив чон одну. а джинсоль тем временем просто пыталась пролезть в воду, несмотря на камыши, которых было много, а еще опасность, которая могла ее поджидать. сначала она попыталась достать чужую рубашку, но единственное, до чего она смогла дотянуться, это майка-алкоголичка, которая принадлежала хеджу. вскоре чонын пришла с какой-то длинной веткой, достаточно крепкой и толстой для того, чтобы достать оставшиеся вещи. джинсоль перехватила ее, еще дальше пошла в камыши, а чонын осматривала территорию, лишь бы их здесь никто не нашел. но на сушу уже вышли суен и хеджу, которые смеялись и тыкали друг в друга пальцами. почему, интересно? хиджин надела свои очки, прикрыла свой пах ладонями и стушевалась, когда суен сделала ей комплимент по поводу задницы. — хиджин, а у тебя зачетная задница. вот бы мне такую, — ха восхищенно вздохнула, пока хеджу головой качала и бурчала. — тебе лишь бы на чужие жопы посмотреть, — пробурчала сон, на что суен хмыкнула. джинсоль потянулась сначала за рубашкой под чужой смех: ее удалось схватить и передать чонын, которая удивленно взглянула на клетчатую ткань и сразу же поняла, кому она принадлежит. ким сдержалась, чтобы не взвизгнуть, а после схватила уже штаны суен, улетевшие вместе с рубашкой. вот только потом джинсоль залилась смехом, поскольку схватила ловко палкой чье-то нижнее белье. чон передала всю одежду чонын и хитро усмехнулась, готовя свой план. конечно, это будет убийственно, но у джинсоль не было выбора. — слушай, чонын, — начала она, с хитрой улыбкой посматривая на ким. — может, отнесешь им вещи? — я?! джинсоль... — чонын сначала нахмурила свои брови, пухлые губы поджала, которые блестели на закатном солнце, а затем фыркнула, взяв все вещи в охапку. в том числе и нижнее белье, принадлежавшее хиджин. для чонын это было победой, которую отмечать бы стала только одна джинсоль. ким вышла из-за кустов, вся разъяренная и хмурая, но, как только она увидела трех голых девушек, которые стояли и о чем-то громко рассуждали, проклинали ветер, вся уверенность чонын как будто куда-то испарилась. вид хиджин только масла в огонь подливал. — о, чонын! каким ветром тебя сюда занесло? — суен приметила у дерева, где стояла хиджин, чонын, которая держала в руках их вещи и молчала, уставившись куда-то в сторону. она губу нижнюю кусала, а хеджу усмехалась, даже не пытаясь прикрыться. хиджин сразу же стало неловко: она схватила полотенце и прикрылась им, фырча что-то о том, что ей стыдно. — я принесла, вероятно, ваши вещи. мы с джинсоль... тут недалеко прогуливались и увидели в камышах вещи... — неловко, но достаточно слышно произнесла чонын, протягивая их. хиджин обернулась, взглянула сначала на ким, затем уже на вещи. взяла свою рубашку и нижнее белье, из-за которого хеджу и суен громким смехом залились, а чон ужасно покраснела, поджав свои губы. — спасибо, — только это хиджин успела пробурчать, прежде чем чонын скрылась где-то за деревом. — хиджин, а на тебя запала девчонка, — суен продолжала смеяться под шелест листьев и громкий ветер, завывающий всякий раз, стоило им что-то сказать друг другу. а хиджин все так и не понимала, шутила ли ха или же это правда.