Шесть ночей ужаса и страха

Настало время ложиться спать. Как обычно, проделав все нужное и сменив «тяжелую» повседневную одежду на почти неощущаемую телом пижаму, Элион уложила в постель перенапряженное после долгой схватки с игрушками Дьявола тело. Однако, вопреки ощущаемой на физическом уровне усталости, сон не торопился накрывать своим покрывалом очередную измученную бодрствованием душу. Девочка ворочалась с одного бока на другой, комкала одеяло, жмурила глаза, упорно заставляя себя уснуть. В голове вились мысли, одна неприятней другой, заставлявшие в свою очередь сердце колотиться и способствовать приливу нездоровой бодрости. Несложно было понять, что порождало их. Непросто спокойно спать с осознанием, что тебе предстоит по своей воле (условно «по своей») идти туда, где тебя если не убьют, то, как минимум, могут серьезно искалечить на всю оставшуюся жизнь. Неожиданно тишину комнаты нещадно разорвал писк. Это был будильник, чьим назначением, как несложно догадаться, было разбудить спящую. Открыв глаза, Элион взглянула на циферблат, показывавший половину пятого. Время шло к вечеру. «Я же только полчаса как глаза закрыла» — искренне недоумевала и возмущалась она, так и не сумев поспать. Причем, вопреки тому, что на самом деле прошло несколько часов и утро сменилось днем, действительно было ощущение, что прошло совсем немного. Девочка смиренно оторвала голову от измятой подушки и села на постель. Настроение было ни к черту. Голова раскалывалась, сухость продолжала выжигать высыхающие от недосыпа глаза. Она была полностью разбита. Вдруг на весь дом раздался другой звук. Поднявшись, Элион неспеша пошла в коридор. Звонил телефон. — Алло? — Привет. Это я, Корнелия! Ты что, меня не узнала? — непринужденно раздалось с того конца провода без толики печали. — Прости, Корни. — ответила собеседница, в чьем тоне проскользнули все оттенки горечи, грусти и страданий. — Не поняла сразу, что это ты. — Я хотела позвать тебя с Элкеми на ночевку сегодня вечером. Посидим, может, ужастик посмотрим, все дела… — Я не пойду. Извини. Плохо себя чувствую. — не желая расстраивать подругу отказом, на ходу придумав предлог не идти, сказала Элион. — Да? Жалко. — разочарованно донеслось из телефона. — Хорошо, выздоравливай. — вежливо пожелала визави. — Тогда, до встречи? — До встречи. — как заученный текст ответила собеседница, вешая трубку. «Ужастиков мне только не хватает, да-да. Знала бы ты, во что я вляпалась» — думала она про себя.

***

Летнее Солнце неспешно уходило за горизонт, медленно, но верно уступая свои владения сумеркам. На небольшой кухне за освещаемым неяркой лампой обеденным столом собралось все скромное семейство Браунов на ужин. Все проходило без каких-бы то ни было громких задушевных разговоров, все члены семьи предпочитали молча, со всей возможной быстротой принять пищу, вслед за чем последуют сборы и каждый отправится по своим делам. Элион продолжала трапезу, опустив устремленный куда-то в пустоту взгляд в тарелку, да лениво водя вилкой в разные стороны. На фоне переживаний о предстоящей смене кусок в горло не лез. И, скорее всего, дело свое делали муки совести перед ни о чем не подозревающей семьей. Но родительское сердце не обмануть. Мало кому из детей удается спрятать свои истинные чувства и эмоции глубоко в себе до такой степени, чтобы перехитрить людей, гораздо старше и опытней, которые, к тому же, знают тебя со времен, когда ты ходить и говорить еще не умела. — Ты даже не притронулась к ужину. — первой решилась отреагировать наблюдавшая за дочерью мать. — У тебя все в порядке? — нерешительно задала вопрос женщина, пытаясь завязать разговор со своим взрослеющим ребенком. — Да. Все хорошо. — монотонно, как заученный текст, проговорила Элион. — Что-то ты бледная, у тебя синяки под глазами. — заметила Элеонора. — Ты не заболела? — Плохо спала сегодня. — заявила дочь. — Может, и правда приболела, кх-кх. — добавила она, сделав вид, что, якобы, чем-то поперхнулась. Наблюдая за разворачивавшеся беседой, свою лепту поспешил внести и отец семейства. — Мы с мамой сегодня идем работать в ночь. — завел уже Томас. — Ложись спать пораньше. — посоветовал отец. — Но если ты заболела, то, мы можем взять больничный. — озвучил пришедшую в голову идею он. — Нет, нет. — услышав мысли об отгуле, поспешила отговорить Элион. В таком случае, вся ее конспирация пойдет прахом, а к разговору с признанием она по-прежнему не была морально готова, продолжая заниматься самогипнозом под названием «Расскажу все после следующей ночи». — Идите, идите. — добавила она. — Ладно. Но если будет плохо — звони, мы с папой тут же примчимся. — вновь вмешалась в разговор мать. — Можно я пойду к себе? Аппетита что-то совсем нет. — попросила девочка. — Хорошо. — ответила мать. Отодвинув стул, Элион поднялась и, развернувшись, отправилась в комнату. Все навалилось одновременно: и весь день без сна, и угрызения совести, и подползающая тревога о предстоящей ночи. Еще какую-то неделю или две назад в ответ на родительский наказ идти спать раньше и не засиживаться, она, с присущей подросткам установкой «Как надоели эти взрослые, я уже не ребенок», лишь закатила глаза, да поморщила бы свой аккуратненький носик, демонстрируя, какой протест выражает против взрослых, которые, конечно, ничего не знают и не понимают. Теперь все было иначе. Элион очень хотела, чтобы ничего этого не было. Пусть даже она легла спать как в детстве, в девять часов вечера. Главное проснуться на следующий день отдохнувшей и не подозревающей о существовании пиццерии, по ночам в которой кто-то бродит.