Твой раскалëнный пыл

Воздух обволакивает. Полëт необычаен, и координально отличается от расслабленных учебных полëтов на небесах. Закрыв глаза, Максим мог снова на секунду почувствовать себя дома. Там он был свободен, а раскалëнные метафорические тиски Марии будто потрескались и остыли, готовясь сорваться с шеи усталого от своей бренной адской жизни ангела. Возможно, он совершает ошибку, однако земля уже близко. Уже можно разглядеть маленький бутон ярко-жëлтого цветка… Боль пронзила левую часть живота. Быстро наклонив голову, Макс лишь успел увидеть красное растекающиеся пятно крови, после чего его окутала беспросветная тьма.

***

— Гнусные мрази! — Жрица кричала и кричала, стараясь вырваться из цепких рук архи-демонов. Один из них натянул крепкую стальную веревку на крылья Марии, после чего та приняла ещë одну попытку вырваться. К ним подошëл Сатана. Дьяволица, завидев его, внезапно успокоилась. Еë лицо отражало равнодушие и презрение. — Не зря я сомневалась в тебе. Все во дворце крутят ангелами как хотят, но, видимо моë устранение было выгодно, — она процедила слова сквозь зубы, не отрывая взгляд от безэмоционального дьявола. В ответ он лишь угрюмо вздохнул. — Ты нарушала все правила, Мария. Одним только мучанием Максима ты перешла все черты дозволенного. Я и так был слишком снисходителен к тебе, однако чаша моего безудеожного терпения полна до краëв, с меня достаточно. Через десять минут ты будешь сожжена в адском костре, — Сатана развернулся, расправив огромные мощные крылья, — предупреждений было достаточно. Он быстро взлетев, не желая слушать возражений подсудимой. Мария на это только зло фыркнула, размышляя о чëм-то своëм. Признаться, внешняя оболочка превосходно скрывала все внутренние чувства. Самое страшное, больное, невыносимо тяжëлое — расстаться с Максимом. С еë белокрылым светлым ангелом, который стоя на своих худеньких бледных коленочках молил еë о пощаде, незабвенно называл Госпожой, как его светло-русые волнистые волосы ниспадали на зелëные большие глаза, иногда заставляя мальчишку недовольно крутить головой из стороны в сторону, в попытках убрать пушистые пряди, мешающие обзору. О Дьявол, лишь ради этого невинного взора хотелось любить, целовать, прощать, понимать, миловать. Только этот лукавый милый ангелочек пробудил еë невозможные небесные чувства, что были утрачены, как казалось, ещë давным-давно… — Сжечь суку! — Послышался чей-то мужской вскрик из толпы собравшихся посмотреть на казнь. Эту фразу сразу подхвотила толпа, стараясь разглядеть стаящую между архи-демонами жрицу. Еë лицо выражало лишь сталь и хладнокровие. Руки Мария сложила на груди, голову подняла вверх, плечи расправила. Последние минуты своей жизни она не собиралась показывать свою реакцию на совершëнные грехи. Но я сожалею, Максим. Сама главная площадь представляла собой залитый розово-красным светом асфольтовый круг в радиусе тридцати метров. В середине находилась специальная каменная подставка, середина которой была сделана из чëрного угольного кирпича, на ней проводилась казнь сожжения в адском костре. Этот способ был либо для особо опасных существ, сотворивших много тяжëлых преступлений, либо для тех кто насолил Сатане. После этого от смертника обычно не остаëтся ничего, за исключением лишь остатки маленьких обгорелых кусков рогов или нимба. Чтобы получше разглядеть процесс, жертве приходилось подниматься на 3 большие хлипкие ступеньки, где на неë будут во все глаза таращиться толпа зевак-демонов, бедняков и прочего адского сброда. Рядом распологалась платформа с бочкой, наполненной кипятком — для казни через утопление. Она обычно предназначалась для проституток, любовниц, блудниц, суккубов, инкубов и прочих похотливых созданий, которые переходили черту и губили кого-то ради своих нижних потребностей. И слева виселица, для повешения детей, подростков и прочих не особо важных нарушителей. Когда проводилась смертная казнь через утопление, а особенно сожжение, то весь город звали поглядеть на этот страшный процесс, многих подобное забавляло, и хождение на подобное становилось не более чем еженедельной привычкой. Пока Маша утопала в вине и своих мыслях, часть охраны куда-то незаметно ушла, что, в отличие от всех остальных не осталось незамеченым дьяволицей. Еë руки, как и крылья, были крепко связаны стальными адскими проволоками, которые открыть развязать мог только сам Сатана, однако они обычно расплавлялись в адском костре, если казнь проводилась именно так. Архи-демоны, сжав руки Марии до синяков, пошли к месту проведения сожжения, что было ожидаемо. Жрица бы давно воспользовалась своими оккультными силами, но для этого обязательно необходимы жесты рук, которые сейчас были обездвижены. Девушка всë пыталась найти способ освободиться, прикидывая в мыслях самые более-менее реалистичные идеи, однако без магии и крыльев надежды почти не было. Она сдалась. «Мой ангел, мой милый маленький ангел… Прости меня, грешное отродье. Ничего кроме удовлетворения не видела, была слепа как народившийся детëныш, не обладала чувствами подобающими» Мария почувствовала, как в носу защипало. «Не реветь» — строго приказала она себе. Только сжимающиеся на подоле бледные сухие руки выдавали еë дрожь в теле. Архи-демоны подняли жрицу по ступенькам, поставив на кирпично-угольный круг. Ноги Марии они намертво привязали к прутьям по бокам, не давая ни шанса на внезапный побег. Никак не реагируя на грубое отношения и унизительные выкрики толпы, дьяволице непонимающе оглядела стражу. Уже должны были рассыпать сухой хворост вокруг, но дьяволы почему-то подозрительно медлили. Размышляла Мария, пока не увидела в толпе приближающееся бело-жëлтое пятно. Когда протолкнувшись через ватагу трое подошли к месту казни, жрица ошарашенно отшатнулась, чуть не упав навзничь с платформы. Слëзы застилали глаза. Светлого, невинного ангела Максима с пулевой раной на боку собиралась сжечь с дьяволицей на пару. Демоны подняли его по деревянным ступеням, и связав крылья, один из них недовольно пробурчал: — Уж без ног, шлюшка, и так умрëшь, — после чего стал сыпать на пол ветки, палки, остатки листьев и всë то, что хорошо горело. Маша не дышала. Перед ней стоял еë святой идол. Он только слабо улыбался, разглядывая своими зелëными глазками опечаленый лик своей пассии, держа у груди связанные руки. Страж тем временем взял толстую палку, отдав еë Сатане, который уже знал что делать. Легко взмахнув рукой, конец прута закорелся. Подданый пошëл к костру. «Милый, ты не умрëшь сегодня, нет… Я погибну, сгину в огне, но ты будешь жить. Я слишком долгое время была холодной, жестокой и слепой. Я бы отдала тебе свои крылья, рога, лëгкие, сердце, только живи, молю, живи, ангел» Страж протянул руку к хворосту. «Кровь на моих руках не отмоется никогда. Я грязная уже, обречëнная, не заслуживаю жизни, пока ты существуешь. Твои чистые белоснежные крылья должны порхать в светлом безопасном небе, а не гнить от ран здесь. Я не заслуживаю твоего смеха, твоих молитв, мне нельзя смотреть на тебя, лишь запятнаю душу твою безгрешную, чувственную, достойную настоящего любящего сердца. Ты не умрëшь сегодня. Живи, живи, живи, живи!» Жрица поддалась вперëд, и стала как в припадке дëргать за проволоку на крыльях Максима, который продолжал любоваться своей дьяволицей. Мария отчаянно вырывала стальную верëвку, когда огонь уже охватил всë вокруг их. «Молю!» Крылья со скрежетом освободилсь, оставляя лишь кровавый округлый след. Толпа ахнула. — Лети, лети, лети! — До хрипа закричала Мария, закрыв глаза. Она чувствовала, как огонь сжигал еë чëрные с бордовым отблеском крылышки. Максим лишь сильнее улыбнулся, искренне рассмеявшись, сильнее прижав их к спине. Он переплëл пальцы с Машиными, нежно заглядывая ей в глаза. Она сжала руку ангела, не желая больше никогда расставаться с ним. По щекам жрицы покатились вторые в еë жизни слëзы, которые мальчик вытер своей бледной рукой. — Я тебя люблю. — Произнëс ангел, прежде чем от них остался только пепел.