Принцесса и Слуга

От Маргариты Бланкенхайм веяло унынием. За кукольной оболочкой этого, возможно, не было видно; но одного правильного взгляда хватало, чтобы узнать все её чувства. Конечно, таким мог похвастать далеко не каждый. Полло смог. Театр одного актёра, где в главной роли — безвольная кукла. Маргарита могла сколько угодно изображать любовь и заботу, однако глаза — зеркало души — выдавали её полностью. Уныние и тоска от одиночества и неразделённой любви. Вряд ли Полло вообще был в силах понимать или разделять нечто подобное. Но он понимал. Маргарита никогда не плакала на публике, она всегда стремилась к обычной «человеческой» жизни, абсолютно точно зная, что человеком никогда не была сама. Она завидовала тем, у кого в груди бился чудной механизм под названием «сердце». Ведь у неё самой в груди сердца не было. Всего лишь одного взгляда на неё хватило, чтобы понять: маркиза грешна. Может, Полло не был слишком умён, чтобы осознавать истинную причину её греха, но хотел узнать. В конце концов, уныние поглощает душу без остатка. Маргарита была куклой, марионеткой в руках более влиятельных людей. При лучшем отношение к ней всё могло сложиться иначе, так ведь? Но не случилось. Было недостаточно. Супруг не желал замечать бессонную жену, подруга лишь умело дёргала за ниточки, привязанные к кукольным конечностям, а остальные... остальным было плевать. Вся её любовь обратилась в нескончаемое уныние. Не то чтобы Полло был как-то связан с её влиянием, скорее наоборот, однако... Что-то в их душах было общее. Быть может, общая привязанность к близкому? Принцесса уныния и слуга чревоугодия видели мать в той, что родственницей каждому не являлась, но казалась невыносимо похожей. Маргарита выглядела как Ева, но не была ей. И почему-то Полло ей доверял. Он без страха и робости клал голову ей на колени и закрывал глаза, слушая, как маркиза поёт тихую колыбельную. Ощущал, как пальцы перебирают пряди волос, и готов был заснуть. Наедине с ней он позволял своим эмоциям выйти наружу. Плакал, рассказывая о тоске в своем сердце, и безутешно всхлипывал, глотая слёзы. Маргарита молчала, слушая каждое слово, и продолжала гладить его по голове, успокаивая, словно маленького ребёнка. Иногда они пели вместе. «Лу Ли Ла» звучало синхронно, слаженно, и этого было достаточно. Маргарита одаряла его мягкой улыбкой вместе с разрешением касаться её волос, и Полло вплетал в бирюзовые косы цветы. Ему хотелось больше тепла, а ей — быть и чувствовать себя любимой. В их маленьком иллюзорном мире они могли часами сидеть, прижавшись плечом друг к другу, в окружении сотен и тысяч цветков с плато Мэрригод. Без лишних слов — молча. Спешить некуда.