Полумейстер

      — Пошёл вон! — женский голос, строгий и яростный, разорвал ночную тишину, и ночную темноту разорвал луч света. — Пошёл вон, мерзкий вурдалак, хозяин падали! Оставь мертвецов в покое, дай живым оплакать их и утешиться!       В луче света глаза Серсеи погасли, её губы распухли и посинели, почернели руки и ноги, инеем были побиты обгрызенное лицо и сухие волосы. Не его сестра, пусть и изуродованная смертью — старый, замёрзший труп стоял перед Джейме, и тень водила им, как жонглёр водит куклой на ниточках. Тень, которая больше не казалась ни прекрасной, ни величественной — нелепая хромая обезьяна в железной короне с пустыми гнёздами от украшений, уродливая и мерзкая на вид.       — Ты не Неведомый, — только и мог он сказать.       — Конечно, нет, — фыркнула женщина, шагая вперёд, загораживая Джейме собой. Принимать защиту от женщин не пристало рыцарю, поэтому он оттеснил её в сторону, за руку с мечом. — Имя ему каждый даёт своё, а чаще всего просто зовут Врагом.       — Невежды, — возразила тень обезьяны. — Я ли тебе враг, Джейме Ланнистер? Я могу дать тебе то, что желанно твоей душе. Она же, — он кивнул на женщину, — не даст ничего, кроме горечи и памяти, потому что больше у неё ничего нет.       — У меня есть знания, — возразила женщина.       — Знания, осознание... горечь, у неё есть только горечь раскаяния и воспоминания, которыми она будет пытать тебя до конца твоих дней, — презрительно бросила тень. — Я, по крайней мере, в силах подарить тебе будущее, не только прошлое.       Всё это было что-то старое, нереальное — баллада о сьере Галладоне из Морна, сообразил он, вот это что. Когда он ещё не был рыцарем, он зашёл в пещеру, где царила чёрная коронованная тень.       Тень сказала: «Я Отец,       Мира сущего творец;       Несть кого сильней меня,       Льда владыки и огня.       Поклонись мне, Галладон -       И тебе за тот поклон       Деву дам во цвете лет,       Что прекрасней в мире нет,       Дам тебе венец златой,       Все склонятся пред тобой!»       Но Джейме не Галладон из Морна, безупречный рыцарь, а Серсея — никак не прекрасная дева, что обернулась летучей мышью и улетела, когда на неё упал луч фонаря Старицы. Они оба всего лишь грешники, запутавшиеся в сети собственных грехов и тонущие, тонущие и не знающие, как выплыть. А значит, это всё просто сон, пришедший холодной ночью — септа Эглантина всегда говорила, что холод приносит кошмары.       «Сон, в котором есть немало правды», — напомнил он себе. Правды о том, что Серсея, скорее всего, мертва, убита — казнена — со всей холодной жестокостью закона, и дикие звери получили то, что когда-то получали гордые лорды и сам король. Джейме отдал бы всё, чтобы её вернуть, живую и невредимую — свою Серсею, которую он так любил, златокудрую и ласковую.       Но дар памяти и осознания, о котором так презрительно говорила тень, не позволял полностью отдаться мечте, схватить нож, зарезать любую беременную женщину, любого ребёнка, ведь — что не сделаешь, ради любви-то.       Как всё, сотворённое человеком, она... фальшива, мессьер: глуховатый голос того, другого — настоящего — Неведомого заглушал и Серсею, и тень, и женщину с фонарём.       Фальшивка, созданная им самим из облика сестры и жажды чистой, высокой любви, о какой поют песни, из желания хоть в чём-то быть всё-таки рыцарем и ужаса перед одиночеством. Сьер Галладон рассёк предложенную невесту мечом, потому что за неё надо было отдать свои шпоры и материнское сердце. Джейме хватило только на то, чтобы вернуть нож его хозяевам — из него по-прежнему паршиво получался рыцарь, да и дозорный не очень.       Зато Ланнистер, человек с золотом вместо чести, когда-то вышел неплохо — и Ланнистер в нём задал единственный разумный вопрос, сон всё это был или видение:       — Почему вы вообще ко мне пришли и за меня спорите?       Теперь оба смотрели на него: женщина, почти старуха, с орлиным носом и седыми косами — и тень коронованной обезьяны. А он смотрел на них, на простое домотканое платье из небеленого полотна и железную корону. Ждал ответа.       — Ты дозорный, — первой ответила женщина. — Меч во тьме, рог, что разбудит спящих. Свет, что разгонит тьму. Ты должен вернуться на Стену и принести им вести о том, что возвращается старая тьма, спешит в огне, льде и мертвецах — и только король сможет встать на её пути. Я дам тебе вести, которые ты принесёшь, и укажу тебе путь.       — Ты человек, — вкрадчиво ответила тень. — А я друг людей и не хочу, чтобы они приносили свою жизнь, радость и наслаждения в жертву пустым обетам. Ты не первый дозорный, которого эта старуха хочет превратить в своего послушного гонца, и не первый, кому я даровал лучшее будущее, чем холодная постель и холодная Стена. Из моих рук ты получишь то, чего желает твоя душа — и зачем тебе ещё один король, будто мало их по тебе протопталось?       — Руки короля — руки целителя, — возразила женщина. — Найди истинного короля, чтобы он смог исцелить зло, вырезать его из плоти мироздания, прогнать ещё на тысячи лет.       — Или живи свободно и спокойно, не думая о королях и мировом зле, — хмыкнула Тень. — Выбор за тобой.       И засмеялся Галладон,       Сказал, что выбор сделал он,       Когда он шпоры принимал       И клятвы Семерым давал.       Джейме понадеялся, что где-то сейчас закричал петух и хмыкнув, закончил канцону вслух:       — «Сокройся прочь, дурная тень -       Проходит ночь, приходит день!»