pinkwhite

      Розовый и белый. Если бы у Сону было собственное государство, то из этих цветов состоял бы флаг, а гимном был бы легендарный трек Фрэнка Оушена.        В общем, почему розовый и белый? В белую футболку был одет мистер Чон, неудачно поскользнувшийся на белом подтеке от ванильного мороженого двадцать четвертого июня — день был понедельник — пока спешил на свидание к одной очень красивой девушке. В розовое платье была одета в тот самый день та самая девушка, она вообще любила все розовое: розовый маникюр, розовая одежда, розовое вино. Но характер у нее был совсем не нежный — чистая сталь. Оттого очень красивая девушка и не стала дожидаться мистера Чона, попавшего в травматологию, а на следующий же день выбрала себе нового кавалера и отправилась с ним на свидание.       Новый кавалер по фамилии Ким был из тех ребят, что ко всему подходят серьезно, крепко и с разумом. Поэтому мистер Ким уже в юном возрасте оказался обладателем белого мерседеса совсем новенькой модели. Девушка в розовом была в восторге: белая машина прекрасно подходила ее платью.        А вскоре оказалось, что в белом мерседесе можно выглядеть чудесно, не только в розовом, но и в белом. Особенно, если на вас свадебное платье, покрытое блестками, а на голове — диадема.        Женитьба сделала основательного мистера Кима еще основательнее, а его жену из стальной леди превратило в леди алюминиевую — мягкую, быстро нагревающуюся в теплых руках.        На белые простыни новоиспеченной госпоже Ким пришлось улечься, как только начались схватки. Простыни вскоре стали розовыми, а затем и красными. Но ей это было не так важно, как пухлощекое розовое лицо младенца, завернутого в белые пеленки и названного Ким Сону.  Розовость щек стала его отличительной чертой. Когда бы Сону ни смотрел на себя в зеркало, на его белой коже всегда были розовые пятна, словно он смущен или чему-то очень рад. Сону хотел бы от этого избавиться, ведь только подумайте: ему тринадцать и хочется бунтовать, а он выглядит так, будто носит своей бабушке пироги каждый вечер; ему пятнадцать и он собирается стать полицейским, а соседи до сих пор думают, что ему двенадцать и тискают, как малыша; ему девятнадцать, и никто не воспринимает его всерьез, потому что он до сих пор выглядит так, будто в пакете у него — пироги, а в карманах — леденцы.       Темно-синяя форма немного отвлекала внимание от розовых щек, но хватало ее ненадолго. Стоило преступнику присмотреться к его лицу, как Сону мгновенно превращался в недоразумение в полицейском жилете, с которым и считаться не стоило. Зато все старушки района были от него в восторге. Розовые щеки были для них будто сигналом, говорящим: "Этот парень — что надо! Лучшего внука вам не найти”. И они тут же принимались всячески обхаживать Сону, будто и правда метили в его бабушки.        Чонвон иногда над ним посмеивался. Не всегда, потому что ему и самому частенько доставалась порция неуместной заботы за его щенячий взгляд. Когда шеф участка впервые увидел своих новобранцев, он помолчал около минуты, вздохнул и как-то тоскливо сказал:        — Зато теперь без стыда можно будет сфотографироваться на календарь в следующем году, да, парни?        Старички без энтузиазма его поддержали, месяцем Сону и Чонвона дружно  определили май —  за их цветущий внешний вид — и разбрелись по машинам. Сону в напарники достался инспектор Сон, а Чонвону — инспектор Пак. А больше в их отделе инспекторов не было. Он вообще состоял из шести человек, и одному из патрульных постоянно не хватало напарника. Шеф только и делал, что отправлял запросы в центр, но сотрудника выбить никак не мог. Все в порядке очереди!       Бюрократические перипетии полиции были не так уж важны для Сону, который просто хотел делать свою работу хорошо. Он мечтал о большом деле, о котором, конечно, грезит всякий стажер-полицейский. Но с этих самых перипетий все и началось.       Тридцатого апреля — день был вторник, а по ощущениям бесконечный понедельник, —  в отдел поступило уведомление: инспектор Сон в срочном порядке должен был явиться в суд для дачи показаний по делу, которое он совершенно не желал обсуждать с напарником (Сону знал, что связано оно с проституцией). Ситуация сложилась неловкая. Шеф не желал ставить Сону в напарники с кем-то рангом ниже инспектора, потому что молодежь должна учиться только у лучших, вызывать инспектора Пака оказалось делом слишком сложным (тот пропадал на рыбалке), Чонвон взял отгул, а сам шеф был уже староват для патруля. В общем, вторник тридцатого апреля Сону вышел из родного отдела в одиночестве и в одиночестве сел в патрульную машину. Первый день настоящей работы.        Он осматривал город. Стоит сказать, что город этот был совсем небольшим, и район патруля составлял половину от городской территории. Лучшую половину, потому что путь Сону лежал мимо центрального парка, где постоянно играли дети (мальчики — в белом, а девочки — в розовом), крохотного озера с утками, приземистых домов в традиционном стиле и вымощенной  площади для проведения праздников.        Сону не смог бы и припомнить, когда в этом городе что-нибудь происходило. Кроме пьяных драк, конечно. Их, пожалуй, было даже больше, чем нужно. Каждую среду и пятницу приходилось кого-то разнимать. Иногда одних и тех же людей дважды в неделю.        В общем, город как город. В таком месте о хорошем деле для расследования приходилось только фантазировать. Так Сону думал, пока дело вдруг само не выскочило к нему под колеса.  Офицер успел заметить только, как перед капотом смазано мелькнул белый силуэт. Сону вздрогнул, вцепился в руль и зачем-то потянул его на себя, вдавливая педаль тормоза в пол. Раздался скрип шин, и автомобиль, недовольно крякнув и неприлично выругавшись, остановился. Сону выскочил на дорогу и, почти не задумываясь, совершенно механически принялся щупать пульс у пострадавшего. Перед колесами его машины лежал молодой человек со светлой кожей и темными волосами. Сону как-то отстраненно заметил, что тот красив.       Осторожное биение чувствовалось на шее и в запястьях. Сону выдохнул: парень просто был без сознания. На вызов скорой помощи ушло около минуты, все это время Сону пытался расстегнуть ремень пострадавшего, но у него никак не получалось, потому что нужно было держать телефон между ухом и плечом, а тот постоянно выскальзывал, нужно было придерживать его рукой, а рука была занята, потому что расстегивать ремень одной рукой было очень неудобно. Когда заветная пряжка звякнула, Сону поднял глаза, чтобы еще раз проверить состояние парня, и столкнулся с пристальным взглядом, полным недоумения. Молодой человек ошарашенно глядел на Сону, едва дыша.        Неловко — слово, которым можно описать следующую минуту обоюдного молчания, но его все равно не будет достаточно.        — Нужно было расстегнуть ремень, — Сону пустился в путаные объяснения, сам не зная зачем, — чтобы был доступ кислорода к голове.        Молодой человек взглянул на свою пряжку, растеряно моргнул и принялся подниматься.        — Ага, понятно.        — Нет-нет, не вставайте, — Сону, не рассчитав силы, до того крепко толкнул парня, что тот едва не ударился головой об асфальт. — Боже, простите.        Парень становился все бледнее и бледнее, он стал почти таким же белым, как его лонгслив. Сону было до ужаса стыдно. Он чувствовал, как горят его щеки. Розовый? Ким бы сильно удивился будь они сейчас просто розовыми, потому что ощущение было такое, будто ему в кожу втирали перец.        — Хорошо. Я полежу.        — Да, спасибо. Я уже вызвал врачей, они скоро будут.         Парень снова покосился на свой ремень. Его лицо сделалось вдруг очень растерянным, а затем испуганным. Глаза у него медленно расширились и стали до того огромными, что Сону без проблем мог бы разглядеть в них свое отражение.          — Я не помню.        Офицер непонятливо опустил глаза на ремень и задумчиво поджал губы.        — Н-нет, что-то такое точно было в инструкции. Вроде как расстегните пуговицы, ремень, ослабьте галстук, чтобы дать кислороду доступ, — Ким нервно затараторил. Неужели и правда не было, и он просто так едва не стянул штаны с незнакомца?               — Нет, я вообще ничего не помню, — парень снова сел. В его голосе заскользили истерические нотки, и Сону решил, что будет лучше не пытаться уложить его. Молодой человек взглядом обшаривал местность, надежда на его лице постепенно таяла, превращаясь в отчаяние. В глазах застыл ужас. Сону думал, что этот парень не может стать еще бледнее, но, похоже, сильно ошибался. Да и сам он, казалось, выглядел сейчас не лучше — офицер Ким никогда не сталкивался с амнезией. Только если похмельной, но в этом случае никто не стремился вспоминать, что произошло прошлым вечером.         — А свое имя? — робко спросил Сону, надеясь, что все не так плохо, как кажется. Но парень лишь замер, а затем отрицательно мотнул головой. На глазах у него выступили слезы, и при всей своей складности и утонченной красоте, он вдруг сделался похожим на испуганного ребенка. Сердце у Сону так и сжималось от жалости. Он решительно взял ладони молодого человека в свои руки и заглянул ему прямо в глаза. Тот крупно вздрогнул, пряжка расстегнутого ремня ударилась об асфальт и звякнула. Сону стало ужасно неловко, но поворачивать назад было бы совсем нелепо, поэтому он сказал:        — Все будет в порядке. Приедут врачи и заберут вас на обследование. О том, что будет дальше, подумаем потом, а пока что сосредоточьтесь на этом моменте, оглядитесь, принюхайтесь и прислушайтесь, может быть, найдется что-то знакомое.        Он говорил так уверенно, что и сам бы себе поверил, будь он на месте пострадавшего. Молодой человек нерешительно кивнул и, не вынимая своих рук из ладоней Сону, еще раз огляделся, глубоко вздохнул, прикрыл глаза. Он посидел так где-то с минуту, затем между его бровями пролегла складка, губы напряглись. Офицер Ким без слов понял, что ничего не помогло.        — Не переживайте. Люди очень редко теряют память насовсем, — успокаивающе произнес Сону. У него не было никакого плана действий. Он тянул время, паниковал и изо всех сил делал вид, что знает, о чем говорит.  — Память обычно возвращается рано или поздно.         Юноша открыл глаза и судорожно кивнул. Сону отпустил его руки и еще раз оглядел.        — Может быть, у вас есть что-то в карманах? Какие-то документы или телефон?        Парень обшарил брюки, но ничего не нашел. Он снова стал таким бесконечно грустным, что Сону едва удержал себя от попытки  потрепать его по щекам.        — Почему у меня ничего нет?        — Я не знаю. Как только вас заберут в больницу, я осмотрю ту часть дороги, откуда вы выскочили. Может быть, что-нибудь найду.        Сону подумал, что это очень подозрительно. Кто сейчас не носит с собой телефон? Многие даже в туалет с ним ходят, а уж выйти на улицу без сотового — это нонсенс. Возможно, парень жил где-то недалеко. В эту же теорию вписывалось и то, что одет загадочный незнакомец был очень легко. Несмотря на то, что апрель уже подошел к концу, погода была еще совсем не весенней. Было слишком холодно для тонкого лонгслива и брюк из хлопка.        Наконец, раздался скрип шин и на дороге появилась карета скорой помощи. Дежурный врач по имени Пак Чонсон был хорошо знаком Сону. Они когда-то учились в одной школе, и Чонсон-хён был из той категории старшеклассников, которые выглядели, как бандиты, и с совершенно бандитскими лицами трепали маленького Кима за щеки и требовали, чтобы он навсегда оставался таким милашкой, таскали ему из столовой клубничную жвачку и банановое молоко. В общем, несмотря на брутальную внешность, Пак Чонсон был отличным парнем. Сону испытал облегчение, когда увидел, как тот выпрыгивает из машины с сумкой лекарств наперевес.        Чонсон хлопнул Сону по плечу, опустился перед своим новым пациентом на колени и принялся доставать из сумки тонометр.        — Ну, что тут у вас произошло?        Сону вкратце объяснил ситуацию, опустив часть с расстегиванием ремня (а вдруг его и правда не надо было расстегивать?), и очень озадачил доктора. Чонсон хмуро смотрел на дисплей аппарата для измерения давления, цифры на нем быстро менялись.       — Нужно будет показаться хорошему неврологу, — цифры остановились. Чонсон стал чуть менее хмурым.  — Давление в порядке, но вам все равно нужно в больницу. Потеря памяти, даже кратковременная, не появляется на ровном месте. Вызовем невролога, проведем полный осмотр, узнаем в чем дело.        Незнакомец как-то тоскливо взглянул на доктора.       — Я смогу вспомнить?        — Конечно,  — врач пожал плечами. Сону мог бы поклясться, что он не так уверен, как хочет выглядеть, но это все равно подействовало: незнакомец будто немного успокоился. — Поедем, — Чонсон взял пациента под руку и поднял с земли. Молодой человек встал, пряжка его ремня звякнула, привлекая внимание доктора. Пак перевел взгляд на Сону и насмешливо поднял брови.        — Хён, — начал было офицер, но Чонсон прервал его движением ладони.        — Тш, я все понимаю. Как тут удержаться, — врач неприлично расхохотался, пока его пациент непонимающе хмурился.        Сону всплеснул руками и обратился к незнакомцу:        — Я поищу какие-нибудь вещи и приеду к вам. Напишем заявление.        Парень кивнул и одними губами произнес: “спасибо”. Отчего-то в этот момент щеки Сону запылали еще больше.       В ближайших кустах Сону нашел телефон, бумажник с карточками и удостоверением, пакет со свежим салатом и женский труп, не такой свежий, как салат. Как Сону это понял? Очень просто: от трупа пахло так, что офицер Ким очистил желудок со скоростью, с которой даже на машине не ездил. Конечно, для этого пришлось выбежать обратно на дорогу, но ему все равно было по пути  — нужно было добраться до рации и вызвать криминалистов и детективов.        Те появились через час, потому что ехали из соседнего города, и выходили из служебных автомобилей с такими удивленными лицами, будто вообще в первый раз в жизни приехали на осмотр тела.        Сону внимательно следил за тем, как они огораживают место, устанавливают специальные островки для передвижения, со все еще ужасно удивленными лицами. Пара детективов топталась рядом, ожидая, пока криминалисты закончат фотографировать и описывать участок. Один из мужчин подошел к Сону, и даже у него на лице было написано абсолютное недоверие к происходящему.        — Детектив Ли Хисын, — он протянул ладонь, нервно поглядывая в сторону тела, — вы нашли труп?        Сону кивнул и пожал руку.        — Офицер Ким Сону. Да, мне под колеса выскочил парень прямо из этих кустов. Оказалось, что он ничего не помнит. Я отправил его в больницу, а сам пошел искать что-нибудь, что могло бы помочь установить его личность. И вот, — Сону ненадолго замолк, — нашел.        Детектив Ли нервно хихикнул.        — Просто поразительно. В этом городе не случалось ничего со времен динозавров, а тут парень без памяти и труп одновременно. Повезло вам. Видите их лица? — Детектив кивнул в сторону криминалистов, Сону перевел взгляд. Лица были закрыты масками, но глаза оставались неестественно большими. — Они все в шоке. Когда нас с напарником сюда вызвали, я даже подумал, что ослышался. Я сказал диспетчеру: “Нет, не может быть, в этом городе никто вообще не умирает. Мне кажется, что там смертность вообще минусовая. Люди не то что не умирают, они из мертвых восстают, чтобы статистику не портить”, а диспетчер сказал, что и сам поверить не мог и четыре раза переспросил название города. Даже не знаю, когда мы все отойдем от этой новости.        Детектив Ли пожал плечами и лицо у него сделалось до того смешным, что Сону, несмотря на ужас, легко улыбнулся. Хисын улыбнулся в ответ, подозвал напарника и попросил офицера дать показания еще раз, а сам отправился осматривать тело.        Сону осмотреть труп тоже разрешили, но в качестве исключения, потому что все дело было исключительным.          В общем, тело в бело-розовый мир офицера Ким не вписывалось. Оно было невнятного сине-зеленого оттенка, но явно женским. Офицер с трудом удерживал остатки завтрака в себе только благодаря любопытству. Когда первый шок прошел, Сону все-таки вспомнил, что он работает в полиции. Хотя это не слишком помогло: на месте преступления он не понял ничего, а вот детектив Ли, казалось, понимает гораздо больше, чем ему хотелось бы.        — Она тут уже давно, — как-то бесцветно сказал он. — Видимо, всю зиму пролежала. Заявлений об исчезновениях за последнее время не было?         Сону отрицательно мотнул головой. У них в городе и правда никто не умирал, не считая стариков и домашних животных; никто не исчезал, не считая пьяниц, которые возвращались домой на следующий день; ничего не пропадало, не считая черного носка из одной-единственной пары, который офицер Ким никак не мог найти в собственной квартире. Все было так спокойно, что любое нарушение закона воспринималось как событие из ряда вон выходящее.        Ли Хисын перебирал пакеты с найденными вещами. Сону привстал на носочки, чтобы заглянуть ему через плечо. Детектив улыбнулся и протянул офицеру улики.        — Вот этого парня вы подобрали? — с удостоверения на Сону смотрел тот самый незнакомец — молодой человек по имени Пак Сонхун, преподаватель-архитектор с пристальным прищуром за стеклами очков.        — Да, это он.        — Он местный?        — Не уверен в этом. Ни разу его здесь не видел.       Хисын кивнул и хлопнул Сону по плечу.        — Нужно съездить к нему.       У Сону внутри все как-то нехорошо напряглось. Он совсем не подумал о том, что попавший под колеса Пак Сонхун может быть причастен к этому делу.        — Вы думаете, что это мог сделать он? Он подозреваемый?        Детектив рассмеялся и, наклонившись, пробрался под заградительной лентой. Он придержал ленту для Сону, затем нашел глазами напарника и крикнул ему, что они поедут в больницу. Напарник кивнул. На вопрос детектив Ли ответил, когда они сели в патрульную машину. Офицер Ким сел за руль, автомобиль загудел, задрожал и плавно тронулся с места.       — Нет, я не думаю, что это сделал он.        — Почему?       — Потому что только полный кретин станет оставлять свои документы на месте преступления, а потом бросаться под колеса полицейской машины.       Сону улыбнулся. Что ж, в этом действительно был смысл. Пружина у него внутри расслабилась, и стало как-то проще принять тот факт, что теперь он часть расследования настоящего преступления.        Розовый и белый — из этих цветов состояла униформа медсестер в местной больнице. Розовый и белый так и мельтешили перед глазами, пока Сону и детектив Ли пытались добраться до нужного этажа.        Чонсон передал пациента следующему врачу, а тот, в свою очередь, передал его срочно вызванному из отпуска неврологу. Невролог  — маленький смешной мужчина с крупными ладонями — часто переступал с ноги на ногу, пытаясь объяснить детективу Ли сущность кратковременной амнезии, вызванной стрессом, и болтая что-то о том, что случай, с которым он столкнулся, не совсем стандартный. Сону слушал его вполуха, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти Пак Сонхуна.        — А где ваш пациент? — прервав врача на полуслове, спросил офицер.       Невролог поморщился и указал в самый конец коридора:       — Слева. И не нужно его волновать и подвергать стрессу.       Сону бросил вопросительный взгляд на Хисына, тот отдал ему пакет с телефоном и удостоверением и кивнул, а затем снова вернулся к доктору:        — У меня есть к вам еще пара вопросов.        Офицер Ким решительным шагом отправился в конец коридора. Он пытался представить, что должен сейчас сказать. Да и что вообще значит не “подвергать стрессу”? Вещи этого человека оказались рядом с трупом, какое уж тут “не подвергать”. Пусть Сону и не верил в его виновность, но в такой ситуации струхнуть может каждый. Что он должен будет сказать? Ему придется рассказать правду.        Сону нерешительно заглянул в палату. Пак Сонхун сидел на койке с неестественно прямой спиной, еще более потерянный, чем раньше. Он совершенно не моргал и, казалось, даже не дышал. Утренний свет, а он был утренним, ведь часы не пробили еще и десяти,  тускло пробивался сквозь жалюзи и был таким бледным, что Сонхун выглядел как мираж, неожиданно осознавший, что его на самом деле не существует. Сону вдруг почувствовал острую необходимость развеять эту картину, изменить ее. Добавить немного розового.       Так что офицер Ким, негромко откашлявшись, вошел внутрь и постарался улыбнуться.        — Выглядите уже лучше.        Молодой человек вздрогнул, но улыбнулся в ответ.        — Вас долго не было, я уже начал беспокоиться.        У Сону в груди потеплело. Он любил свою работу именно из-за таких моментов: люди доверяли ему, беспокоились о нем, а он доверял и беспокоился о них. Они могли быть друзьями, даже если едва знакомы друг с другом. Сону своих друзей не бросал.  Он осторожно вытащил из кармана пакет с уликами.        — Кстати, о беспокойстве. Мы кое-что нашли, — он протянул вещи Сонхуну. Молодой человек неверяще взял вещи в руку. — Тут ваше удостоверение и ваш телефон, но он запаролен.        Сонхун замолчал, разглядывая собственное лицо на фотографии.        — Я не помню пароль, — голос его звучал растерянно, но уже без прежней тоски. Сону улыбнулся.        — Ничего. С этим можно что-нибудь придумать. Эти вещи — они кажутся вам знакомыми?       Молодой человек поднял взгляд. Сону с удивлением отметил, что его глаза были очень большими и очень темными — почти черными. Такими глазами можно было бы гипнотизировать, будь их взгляд чуть более мутным. Но сейчас Сону видел в них лишь смятение и собственное отражение, беспомощно вертящее в руках фуражку.        — Будто бы да, но я ничего не могу вспомнить. Так значит я — Пак Сонхун?        — Похоже на то.        — А почему мои вещи в пакете?        Офицер Ким поджал губы. Как ему объяснить это, не вводя пациента в ситуацию стресса, господин невролог? Тяжелый вздох сам по себе вырвался из груди Сону. Времени до конца коридора не хватило, чтобы успеть заготовить речь, а импровизация совсем не была его сильной стороной. Сону вообще был не очень-то разговорчивым.        — В первую очередь, я попрошу вас не волноваться, — начал Сону.        У Сонхуна вырвался истерический смешок.        — Из-за этих слов я начал волноваться еще больше.        Офицер улыбнулся и решил пойти другим путем. Он присел рядом с молодым человеком на край кровати и взял его ладонь в свою, как делал это всего несколько часов назад, когда пытался успокоить.        — Но вам действительно не о чем волноваться, мистер Пак. Я искал ваши вещи и случайно нашел труп, — брови Сонхуна взметнулись вверх, лицо вытянулось в изумлении, а рот беззвучно открылся. Молодой человек явно намеревался что-то сказать, но Сону перебил его: — Вас никто не подозревает, потому что труп там уже давно, но отпечатки с ваших вещей мы все равно снимем на всякий случай.        Сонхун нервно закивал головой, словно заведенный. Взгляд его блуждал по всей палате и никак не хотел останавливаться на лице Сону.        — Что со мной будет?        Офицер Ким сжал ладонь Сонхуна и ободряюще улыбнулся.        — Ничего не бойтесь. Я вас не оставлю, обещаю.        Наконец, Пак посмотрел ему прямо в глаза и впервые по-человечески, открыто и без всякого страха улыбнулся.        Детектив Ли влетел в палату буквально через минуту, и Сону пришлось отпустить чужую ладонь, но с места он не поднялся, опираясь плечом о плечо Сонхуна. Хисын быстро представился, быстро объяснил ситуацию.       — Нас просили не сильно вас пугать, но выбора у нас нет, поэтому я буду говорить прямо. Рядом с вашими документами было найдено тело и пакет с продуктами. Продукты свежие, я попросил своего напарника проверить по чеку, когда и кем они были куплены. Он только что мне перезвонил, так что предварительная картинка у меня есть. Я расскажу вам свой вариант развития событий, а вы скажите мне, если что-то вдруг вспомните, договорились?        Сонхун твердо кивнул.        — Вот что я думаю: утром вы пошли в магазин “Севен-Элевен”, находящийся  буквально через дорогу от места преступления, там вас засняли камеры, и вспомнила продавщица. Она же сказала, что приходите вы только во второй или в третий раз. Видимо, переехали вы не так давно и живете где-то совсем рядом, раз вышли в легкой одежде, держа в руках только кошелек и телефон. По камерам отследили ваш путь до дороги, но вам зачем-то понадобилось заглянуть в кусты. Могу предположить, что вы хотели срезать путь, потому что за кустами идет небольшое поле, а сразу за ним начинаются дома. Если прикидывать время пути, то от домов до магазина около семи минут. В кустах вы заметили оттаявшее тело, в шоке бросили пакет, вещи, выскочили на дорогу и потеряли сознание. Сильный стресс от увиденного заставил ваш мозг защищаться, и тот решил сделать это не совсем ординарным способом — заблокировал вообще все воспоминания. А дальше вы и сами знаете. Ну что, что-то вспомнилось?        Сонхун нахмурился и закусил нижнюю губу.         — Я помню магазин. Кажется, я взял шесть упаковок рамена и газировку. Помню, как шел по этому полю. Я запачкал кроссовок, — он опустил взгляд на свою обувь. Носок правого ботинка и правда был грязным. — Это все.        Хисын улыбнулся.        — Верно. Не переживайте, остальное вспомнится, как только организм поймет, что он в безопасности, — на вопросительный взгляд Сону он добавил: — Так доктор говорит, не я, — и пожал плечами.        Доктор появился как раз в этот момент.        — Надеюсь, вы закончили с допросом. Пациенту нужно отдохнуть.       Хисын поджал губы и поднялся с места. Он протянул руку к пакету с уликами и осторожно вытянул его из сонхуновых пальцев.        — Просто формальность, сегодня же вечером вернем.        Сонхун кивнул и с немного испуганным лицом обратился к врачу:        — Мне придется остаться здесь?        — А вам есть куда идти? — врач вздернул брови. — Вспомнили адрес?        Из-за смущения, отразившегося на лице Сонхуна, Сону до ужаса захотелось ударить этого доктора. Он совершенно не был похож на Чонсона.        — Нет, но я очень не хотел бы здесь оставаться.        Неожиданно для себя Сону выпалил:        — Можете переночевать у меня. Так ведь можно, доктор?        Тот лениво махнул рукой.       — Ради бога. Только завтра на осмотр приходите, — и исчез за дверью.        Детектив Ли покачал головой, но ничего говорить не стал. Сону и без слов понял, что тот не слишком рад этой выходке. В академии его учили, что привязываться к пострадавшим — это огромная ошибка. Привязанность может разрушить дело, уничтожить все расследование, эмоционально разбить полицейского и дискредитировать его. Их учили быть мягкими, когда надо, и черствыми все остальное время. Но Сону же был совсем новичком. Ошибки были ему простительны.        — Я подожду вас у патрульной машины, собирайтесь.        Сону нужно было оставить Сонхуна одного в своей квартире. Он выдал молодому человеку пару спортивных штанов и свитер, которые, конечно, оказались неприлично малы.        Офицер Ким смущенно бродил по квартирке с белыми обоями и пытался вспомнить, не забыл ли он еще что-то объяснить: ванна, кухня, холодильник, полотенце, вещи, кровать,  — нет, вроде бы, ничего не забыл.        Сонхун ходил за ним хвостиком, нервно натягивая рукава свитера на ладони, а потом, будто опомнившись, задирая обратно.        Сону стоял в коридоре, давая последние наставления:        — Если что-то понадобится, можете попросить у соседки мобильный и позвонить мне. Мой номер у нее есть. Она хорошая женщина. Я вернусь не позднее восьми.  Попробую обойти дома в том районе, где чуть вас не сбил. Может быть, найду знакомых.        Молодой человек рвано кивнул и поджал губы, будто никак не мог решиться что-то сказать.        — Все в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Сону. Ему было странно оставлять малознакомого человека в своем доме. Ким ощущал себя так, будто подобрал котенка на улице и теперь должен оставить его, надеясь, что тот не будет слишком громко мяукать от тоски и драть обои. Ему не нравилось это ощущение. Пак Сонхун не был котенком. Да, в каком-то смысле он был беспомощен, но эта беспомощность никак не влияла на его способность держать себя в руках, выполнять базовые обязанности. Он мог позаботиться о себе, и Сону совершенно точно не нужно было брать отгул, чтобы просто посидеть рядом с Сонхуном.        Сону взял отгул.        Шеф был недоволен, но очень быстро сдался и заставил офицера пообещать, что в следующий раз, тот возьмет дополнительную смену. Сону был не против. Однако теперь он встал перед куда более серьезной проблемой: он абсолютно не знал, что ему делать. Сонхун продолжал молчаливой тенью преследовать его, будто не желая оставаться в одиночестве ни на секунду. У него на лице поселилась тревога, взгляд был туманный, словно в этой хорошенькой голове бесконечно длилась какая-то серьезная работа.        Сону готовил обед на двоих впервые, с тех пор как они с Чонвоном разъехались по разным квартирам после окончания академии. Сонхун сидел за столом позади и отрешенно смотрел в окно. Офицеру даже не нужно было видеть его, чтобы знать, что выражение лица у Пака не меняется, спина по-прежнему неестественно прямая, а края рукавов на свитере уже выглядят как полное непотребство. Сону было не жалко свитер, если бы Сонхун захотел, то мог бы даже распустить его и обмотать пряжу вокруг себя.        Сону просто не знал, как ему поступить. Он поставил тарелку с жареным мясом и салатом перед своим гостем и улыбнулся.         — Вам нужно поесть.        Сонхун перевел на него отсутствующий взгляд и улыбнулся в ответ.        Телефонный звонок прервал обед. Детектив Ли Хисын позвонил, чтобы узнать адрес и привезти Сонхуну его удостоверение и телефон. Через десять минут он уже стоял у порога.        — Что-то интересное обнаружилось? — Сону пригласил детектива войти, и тот с нескрываемым удовольствием рухнул прямо за стол.        — Удачно я зашел, — расхохотался Ли. Его присутствие немного разрядило обстановку. Сону с улыбкой передал ему палочки. — Насчет интересного: отпечатки господина Сонхуна были в базе, но в специальной базе тех, кто выезжает за границу. Мой напарник проверил дни и, оказалось, что в примерное время убийства вас не было в стране, — Сонхун выдохнул. — Но, конечно, все будет точно понятно после того, как проведут вскрытие и мы узнаем точные даты. Личность жертвы мы еще не установили, но пропавших в городе действительно нет.        — И что же вы будете делать?        Хисын пожал плечами.        — Дождусь отчета о вскрытии, начну искать пропавших в соседних регионах. Сравню их с возрастом и примерным портретом погибшей, может быть, кто-то и найдется. Но предчувствие мне подсказывает, что эта девушка в кустах будет висеть до тех пор, пока дело потеряется в архивах.       Детектив хладнокровно пережевал кусочек мяса.        — А что насчет меня? — голос Сонхуна был тихим, но требовательным.        — У нас есть ваш сеульский адрес проживания. Можете поехать домой хоть завтра.        — Я из Сеула?        Хисын кивнул.        — В документах на выезд значилось именно это.        — Но что я тогда делал здесь?       — Для ответа на этот вопрос вам придется заставить офицера Кима поработать, потому что я собираюсь хотя бы опознать погибшую, — Хисын оставил палочки на столе, положил руку на плечо Сонхуну и искренне улыбнулся. — Желаю скорейшего выздоровления.        В прихожей детектив Ли наклонился к Сону и сказал:        — Офицер Ким, будьте осторожны.        — Со мной ничего не случится. Я внимателен.        Хисын остро ухмыльнулся.        — Я говорю не о том, что Пак Сонхун может вас как-то одурачить. Я веду к тому, что однажды он все вспомнит, и кто знает, какая жизнь у него в Сеуле?        Сону растерянно взглянул на детектива. Разве это имеет какое-то значение для Сону? Будет даже лучше, если у Пак Сонхуна в Сеуле много друзей и приятелей. Может быть, даже возлюбленная. Вот только, когда эта мысль коснулась офицера, он понял — если и будет лучше, то точно не для него.        Детектив Ли хитро подмигнул и скрылся за дверью.        Сону замер у порога, смущенный открывшимися ему странными чувствами. Из ступора его вывели шаги Сонхуна. Он держал в руках телефон и напряженно всматривался в дисплей с цифрами.        — Вы говорили, что его можно разблокировать, даже если не помнишь пароль?        Сону кивнул.        Следующие полтора часа они провели у ноутбука за инструкциями с ютуба, попытками восстановить почту и неловкими столкновениями руками. Один раз они даже наткнулись друг на друга лбами, и Сону от этого захотелось расхохотаться так громко, чтобы было слышно даже в Сеуле. Но он удержался.        Весеннее солнце преодолело зенит и было на полпути к закату, когда экран телефона ожил и на заставке показался Собор Парижской Богоматери на фоне розового заката.        — Я люблю готику, — удивленно сказал Сонхун. — Точно, люблю готику и храмы.        Наконец, на его лице появилась облегченная улыбка. Сону не смог не улыбнуться в ответ. Первым делом Сонхун зашел в галерею. Оказалось, что она почти целиком состояла из фотографий соборов, разномастных чертежей, расчетов, опять чертежей и опять соборов.        — Похоже, вы выбрали профессию по душе.       — Да, так и есть.        Сонхун выглядел вдохновленным, и Сону отчего-то стало страшно. Он попытался выкинуть это ощущение вместе с осознанием: он вдруг испугался, что Сонхун вспомнит все прямо сейчас, соберется и уйдет.        — Нужно посмотреть, кто есть в контактах, — сказал Сонхун и не сделал ровно ничего. Он занес палец над нужно кнопкой, но так ее и не нажал. Сону был не единственным, кто боялся.        Офицер Ким вытащил телефон из рук Сонхуна, положил ладони ему на плечи и заглянул молодому человеку в глаза.        — Чего вы испугались?        Пак нервно закусил губу и отвел взгляд. Его щеки стали розовыми, и это вызвало у Сону иррациональный прилив веселья.        — Вдруг я никому не нужен?        Вот тут Сону не смог удержаться и рассмеялся во весь голос. Сонхун бросил на него обиженный взгляд и поджал губы. Лицо у него покраснело полностью. Сону никак не мог остановиться. Пак Сонхун с его сомнениями и смятением вдруг показался офицеру квинтэссенцией человека. Сердце заполнила щемящая нежность.        — Большего абсурда я в жизни не слышал, — отсмеявшись, ответил Сону. И это была абсолютная правда. Ким взял своего гостя за руки, как уже не единожды делал, и постарался вложить в голос как можно больше убежденности.  — Вы ведь не брошенное животное. Не может быть такого, чтобы вы не были никому нужны. Мы все кому-то нужны. Если вы можете чувствовать себя одиноко, значит вы знаете, каково быть рядом с кем-то другим. Вам одиноко?        Сонхун нерешительно улыбнулся.        — Не сейчас.        Офицер Ким кивнул и, с лицом полным довольства, взял телефон в руки и нашел последние вызовы.        — Помните кого-то по имени Джейк?        Пак нахмурился. Между темными бровями залегла глубокая складка. Покусанные губы становились все более розовыми с каждой секундой. Сону уже начал беспокоиться, что одна из них скоро начнет кровоточить, как складка разгладилась, а с губ сорвался удивленной вздох.       — Да-да, это мой друг. Джейк. Я приехал к нему сюда, он позвал меня, — лицо снова стало напряженным, — только не помню для чего.        — Все в порядке. Главное, что вы что-то вспоминаете. Нужно ему позвонить.        Но прежде чем Сону успел нажать на вызов, Сонхун накрыл его руку своей. Лицо у него было испуганное. Они сидели на одной кровати, слишком узкой для двоих. Сидели, сталкиваясь коленями и склонясь друг к другу макушками. Сону мог бы поклясться, что слышит, как дышит Сонхун.        — Позвоним завтра? — с надеждой спросил молодой человек. Щеки его снова раскраснелись в смущении. Розовый и белый.  Сону никогда не замечал, как это красиво. Офицер знал, что должен спросить “почему?” и что тогда Сонхун уберет свою руку, замнется и согласится набрать Джейка прямо сейчас. Сону знал, что тогда Джейк приедет, как можно скорее, и заберет своего друга, рассыпаясь в благодарностях. Знал и то, что, оставшись один, Сону соберется и отправится в патруль, гоняя по кругу мысль о том, что в следующий раз они с Сонхуном увидятся только в суде, когда будут выступать свидетелями. Вот только произойдет это лишь в том случае, если дело будет раскрыто, а детектив Ли Хисын был уверен, что оно навсегда останется холодным. Тогда выходит, что сегодня будет и днем их знакомства, и днем расставания.         Сону опустил телефон и слабо кивнул:       — Позвоним завтра, — Пак Сонхун облегченно склонил голову, словно уже был готов к другому ответу. — Мне нужно будет заполнить несколько отчетов, так что я пойду, — Сону смущенно указал пальцем на свой рабочий стол, заваленном кучей бумаг. Действительно удивительная вещь: даже при полном отсутствии хоть каких-то событий, количество бюрократии не уменьшалось.        Сонхун кивнул и бросил взгляд на полку с книгами.        — Могу я что-нибудь взять?        — Да, конечно, — Сону надеялся, что не оставил на этой полке какую-нибудь книгу про экстрасенсов, которые в избытке водились у Чонвона. Иногда Ким брал их почитать, если не хотел нагружать голову чем-то серьезным.        Сонхун взял книгу и показал ее Сону с насмешливой улыбкой — это была “Ромео и Джульетта”, конечно, в розовой обложке. Ким смущенно пожал плечами и сел за стол. Он  уловил, как зашуршал плед, когда Сонхун опустился на него с книгой, как сухо зашелестели страницы. Сону почему-то показалось, что Пак открыл книгу не в начале, а в середине. Он старался сосредоточиться на отчетах, но выходило не очень хорошо. А документов накопилось уже прилично. Отчеты никто не проверял, так что Сону мог сколько угодно задерживать документацию. Он взял листы с самого низа стопки: драка, драка, неожиданное превышение скорости, драка, драка, драка, драка.        Через час рука Сону занемела и почти не двигалась. Весенние сумерки пеплом опустились на землю и пробирались сквозь шторы. Ким включил свет. Сонхун лежал на диване, задрав ноги кверху.        — Удобно?  — весело спросил Сону.        Сонхун что-то одобрительно промычал и хитро улыбнулся. Загнанность исчезла из его тела, тоска спала с лица. Он выглядел так, будто совсем не гость в этом доме, а полноценная его часть. От этой мысли Сону изнутри обдало горячей волной. Он не был глупым и прекрасно понимал, что значили все его ощущения, каждая его мысль и дрожь в руках. Ким Сону был воспитан на одном очень важном знании: от судьбы не сбежать, неважно как и где, она однажды найдет тебя, чтобы ты мог быть счастлив.  Всем в этом мире предначертано быть счастливыми. На пару минут, на час или на десятилетия  — каждый в этом мире однажды узнает, что такое счастье.        В детстве Сону мечтал о том, как встретит свою судьбу. Это всегда были разные истории: веселые, грустные, романтические, суровые, героические. Однажды он даже выдумал, что спасет свою судьбу от нападения. Злодей ударит его ножом прямо в живот, и Сону медленно осядет на землю, глядя прямо в глаза своей судьбе, тогда перед самой смертью он поймет — вот оно счастье! и опустит веки. Но он никогда не думал о том, что судьбой может оказаться плечистый парень с амнезией, выпавший к нему под колеса из кустов с трупом. Нет, до такого Сону в детстве не сумел бы додуматься. Хотя ему стоило попытаться, тогда, возможно, сейчас у него был бы какой-то план действий.        Но плана не было. Сону сидел на кресле и смотрел, как Сонхун, похожий на большую кошку, перелистывает страницу за страницей, и каждая новая приближает их обоих к моменту расставания.        Офицер Ким поджал губы и опустил глаза. Если Сонхун его судьба, то они не расстанутся. Он должен верить в это, иначе у Сону больше ничего не останется.         — Закончили с отчетами?  — голос Сонхуна звучал так расслабленно, что напряжение из Сону исчезло тоже.         —Да, закончил. Поужинаем?        Пак кивнул и с забавным кряхтением поднялся с дивана.        Кухня была слишком маленькой. Они постоянно сталкивались локтями, натыкались друг на друга, и Сону боялся, что в нем все-таки окажется нож, пусть и по чистой случайности.        За окном уже потемнело, когда они сели за стол.        — Во сколько вам завтра в больницу?        Сонхун задумался и, чуть погодя, ответил:        — Доктор говорил приезжать к десяти.        — Я отвезу.        Пак смущенно прокашлялся.       — Офицер Ким, вы уже много для меня сделали, — Сону остановил его движением руки.        — Все в порядке. Мне так будет спокойнее. Считайте, что это ради меня, а не ради вас.        — Вы хороший человек. Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, — Сонхун немного печально улыбнулся.        — Неважно, — Сону помотал головой. — Главное, что встретились.       Остаток ужина прошел в молчании. Они вместе помыли посуду, не сговариваясь поделив между собой обязанности: ополоснуть, протереть и поставить на место, ополоснуть, протереть и поставить на место. Теплый свет на кухне словно очертил линию между их маленьким мирком и темными комнатами. Сону чувствовал себя искренне довольным всем происходящим. Ким взглянул на своего гостя — его лицо было спокойно, кончики губ лишь слегка обозначали счастливую улыбку.        Спустя мгновение Сонхун сказал:         — Раз уж нам придется ночевать вместе, ты можешь называть меня хёном.        Сону удивленно округлил глаза и рассмеялся.        — Откуда столько уверенности, что ты старше, хён?       — Мне подсказывает интуиция, — молодой человек остро ухмыльнулся.        Сону на это только фыркнул и передал последнюю тарелку.        Они прошли в комнату, и офицер Ким осознал, вставшую перед ними проблему глубже, чем любой мыслитель в мире: у него был один-единственный диван. Конечно, с тех пор как Чонвон прекратил останавливаться у него с ночевкой, когда не мог добраться до дома после патруля, остался футон, но Ян постоянно жаловался, что спать на нем ужасно холодно.       Сону вытащил футон из шкафа и хлопнул по нему. В воздух взметнулось облачко пыли. Ким обреченно вздохнул и обернулся к Сонхуну.        — Я посплю на футоне, тебе уступаю диван.        — Очень щедро, — улыбки Сонхуна становились все острее и острее. Он уже мало напоминал того испуганного и растерянного парня, которого Сону встретил утром, — но я откажусь.        Ким удивленно поднял брови.        — Не стоит, хён. По ночам на полу холодно.        Пак опустился рядом с Сону на пол и еще раз хлопнул по футону. Пыли в нем было много.        — Я привык к холоду. Не переживай.        Сону осталось только развести руками. Если Сонхун так горел желанием отморозить себе все, что только можно, то кто такой Сону, чтобы ему отказывать?        Он постелил чистое белье и запах пыли прибило запахом кондиционера с лавандовой отдушкой. Еще десять минут прошло в бессмысленных шатаниях по квартире, чтобы почистить зубы, справить нужду, налить воды, открыть и закрыть окно, но, в конце концов, они улеглись.        Сону поставил будильник так, чтобы успеть отвезти Сонхуна в больницу. Выключил свет и вдруг задумался о том, будет ли уместно сейчас пожелать хёну спокойной ночи? Одна из сторон Сону говорила подозрительно сладким голосом:         — Конечно, уместно. Обязательно пожелай! Разве это не будет мило?        А вторая отвечала ей:        — Они знакомы всего один день. Сону даже друзьям спокойной ночи не желает.       — И очень зря. Это было бы очень мило.        — И тем не менее. Они еще не настолько близки.        — Сонхун-хён спит в его одежде.        — Это вынужденная мера.        Эти части Сону могли бы до бесконечности спорить друг с другом, если бы Сонхун не прервал их хриплым голосом:        — Спокойной ночи, офицер Ким.        — Спокойной ночи, хён.        После этого душевные терзания оставили Сону в покое, и он крепко заснул, рассчитывая проспать до самого утра без приключений.        Сону проснулся через час.        Скрип дивана заставил его сонно открыть глаза и с невнятными звуками возмущения обернуться. Сонхун притащил с пола одеяло и подушку и теперь пытался удобно устроиться у Сону за спиной.        — Что-то случилось?  — почему-то шепотом спросил Ким. Он и сам не понял, почему вдруг решил говорить не в полный голос. Просто ему показалось, что громкий звук может что-то нарушить — то ли сонную атмосферу, то ли что-то еще более хрупкое.        Сонхун ответил ему тоже шепотом:        — Ты был прав. На полу просто кошмарно холодно.        Сону тихо рассмеялся, двигаясь ближе к стенке, чтобы освободить Паку больше пространства. Хорошо, что офицер привык расправлять диван перед сном, иначе они оба оказались бы в поразительно неловком положении.        Сонхун устроился и затих, а у Сону на лицо сама собой наползла улыбка. Сонливость еще никуда не делась, она просто смешалась с ощущением восторга, который  Ким никак не мог контролировать. Так что он просто лежал на боку и улыбался, чувствуя, как теплое дыхание хёна оседает у него на загривке.        Он почти провалился в сон, когда Сонхун вдруг заговорил:        — Так расстегивать ремень и правда было необходимо?        Сону сначала не понял, о чем молодой человек ведет речь, как иногда бывает спросонья. Но как только до него дошло, он страдальчески застонал и закрыл лицо руками.        — Я точно помню, что что-такое было. Не просто так же я решил, что должен стянуть с тебя ремень?        Сонхун рассмеялся громко и отрывисто. Красиво.        — Я не знаю, вдруг ты всем малознакомым мужчинам расстегиваешь ремни, как только они оказываются у тебя под колесами.       — Боже, нет! — Сону устроил ладони под подушкой, надеясь, что этот жутко смущающий разговор скоро подойдет к концу. — Только тебе, хён.        Диван скрипнул. Сонхун пододвинулся, перед грудью Сону опустилась ладонь, уперевшись  в мягкую обивку. Пак навис над ним, как плохой коп нависает при допросе над преступником. Сону поднял взгляд. Лицо молодого человека было скрыто в тени, но Ким знал, что оно очень близко.        — Надеюсь, так это и останется, — шепотом добавил Сонхун.        — Так и останется, — эхом отозвался Сону, завороженный отражением лунного блеска в его глазах.       Сонхун наклонился и крепко прижался губами к губам Сону. Это не был какой-то фантастический поцелуй с танцем языков и прочей пошлятиной, поцелуй был почти платонический. Хотя стоило Киму услышать судорожный вдох Сонхуна, как слово “почти”  превратилось в “совершенно не”. Сону успел лишь коснуться кончиками пальцев его скулы и податься вперед, как молодой человек отстранился.       — Разберемся с этим завтра, — сквозь улыбку сказал он.        — Завтра, — с готовностью согласился Сону и улыбнулся в ответ.        В сон он провалился, убаюканный тихим дыханием и ощущением твердой груди за своей спиной.       С детства мама ругала Сону за то, что тот спит слишком крепко. Один будильник? Не-а, нет. Это точно не поможет. Три? Уже лучше. Четыре будильника и волшебный пинок? Да, самое оно.        Столько нелепых историй произошло по вине этой особенности, которую Киму никак не удавалось для себя объяснить. Вроде и спать лег вовремя, вроде бы даже уснул быстро, но отчего-то Сону никак не мог открыть глаза в нужный момент. Спал как убитый.        Однажды он проспал экзамен в академии, и его чуть не отчислили. Тогда Сону подумал, что это худший момент в его жизни. Он оказался неправ. Худший момент в его жизни наступил утром первого мая — день был среда, — когда офицер Ким открыл глаза и понял, что он в квартире совершенно один.        Сону не сумел бы объяснить, как он догадался об этом, только проснувшись. Он просто знал. Знал по ощущению пустоты за спиной, пустоты внутри и по пепельной тоске, которая вдруг припорошила его квартиру. Но все равно, как безумный, подскочил на кровати и осмотрел каждый угол прежде чем, едва одевшись и умывшись, запрыгнуть в машину.        В голове у Сону была блаженная пустота, пока он ехал в больницу. Чего не скажешь о чувствах. Все внутри, казалось, было в смятении, будто в организме поселился огромный знак вопроса при отсутствии самого вопроса. Офицер Ким просто боялся его сформулировать. Как составить в одном предложении слова “почему”, “он” и “ушел”, но так, чтобы они не были реальностью?        В общем, инстинкт бей или беги у Сону сработал удивительным образом: он решил бежать, а потом бить. Разберемся с этим завтра, верно? Ким решил, что сначала найдет Сонхуна, а потом разберется с ним и в ситуации.        Больница встретила Сону резкими запахами и стерильной белизной. Не успел офицер добежать до регистратуры, как на глаза ему попался Чонсон. Точнее, это Сону попался на глаза Чонсону.        — Куда несешься, офицер Ким?        — Ах, хён, — Сону едва не влетел в стену. — Ты не видел вчерашнего своего пациента? Пак Сонхуна?        Чонсон задумался, но лицо его тут же просветлело:        — А, парень с амнезией? — Сону закивал, как болванчик. — Ты опоздал примерно на  час, дружище. Он вдруг приехал раньше и попросил его принять. Твоего подопечного отпустили из-за полного выздоровления.         — Он все вспомнил?        — Ну да. Странная форма диссоциативной амнезии. Человеческий мозг удивителен, чувак, — Чонсон смешно сморщил подбородок, произнося эти слова. Сону не обратил на них внимания.        Сонхун все вспомнил и решил, что ему будет лучше где-то подальше от Сону. Его нельзя было винить: у преподавателя Пак Сонхуна была целая жизнь где-то далеко, у него была страсть, его дело. Они провели вместе только один день, разве этот день мог заставить его отказаться от всего, что у него есть?        Сону сам во всем виноват. Ему действительно нужно было быть осторожнее, как и говорил детектив Ли. Сумел бы Сону отказаться от всей своей жизни здесь, чтобы уехать за Сонхуном в Сеул? От этой мысли у Кима по спине пробежали мурашки. Ответ ему не понравился: да, сумел бы.        Сону скомкано поблагодарил Чонсона и поехал обратно.        По пути домой Сону зачем-то сделал круг и проехал по тому месту, где нашел Сонхуна. Зачем-то проехал между домов, рядом с этим местом. Зачем-то зашел в тот магазин, куда заходил Сонхун перед тем, как найти труп и попасть под колеса. Зачем-то оцепеневший сидел в машине возле своего дома почти целый час.        Сону думал, что должен быть зол, но он не был. Только ощущение пепельной тоски никак не проходило, осело на языке и заставляло тереть глаза.        В конце концов, Сону заставил себя двигаться. Он, словно робот, зашел в дом, взял стопку отчетов, сел обратно в машину и поехал в участок. Что еще ему было делать?        Шеф был удивлен, когда застал офицера Кима за работой. Сону тщательно заносил все свои отчеты в общую базу.        — Зачем ты вносишь их? Они все равно никому не нужны, — мужчина присел на стул рядом, оглядывая необъятную стопку.        — Вот этот, — Сону указал пальцем на отчет о превышении скорости, — может кому-нибудь пригодиться.        Мужчина хмыкнул.        — Ладно, тут ты прав. Хотя это, конечно, не то дело, ради которого стоит приезжать на работу не в свою смену. — Шеф подвинулся и обеспокоенно спросил: — Что ты тут делаешь, сынок?       Сону повернулся к нему, и вдруг участливое, доброе лицо шефа сделалось для офицера Кима таким родным, что  в сердце у юноши защемило, а на глаза навернулись слезы. Пепел тоски жег радужку, и Сону никак не мог сдержать слез. Сквозь шмыганье и всхлипы он наконец ответил:        — Шеф, похоже, я что-то потерял. Что-то очень важное.        Мужчина обнял его, прижав лбом к своему плечу. Сону плакал так долго, что его бледное лицо стало розовым от слез.        — Ты же полицейский. Ты сможешь это найти.        Сону взглянул на своего наставника и поразился тому, как проста и приятна была эта мысль. Он знает, где живет Сонхун, знает, где тот преподает. Он легко сможет его найти.        — Дадите мне отпуск? — Сону улыбнулся, вытирая текущий нос.       Шеф рассмеялся, но, прежде чем он успел что-нибудь ответить, в кабинет влетел детектив Ли Хисын. Лицо у него было бледное и страшное. Сону даже не успел ничего подумать, как тот рявкнул:       — Офицер Ким, собирайся. Еще одна. 

***

      Повестка пришла неожиданно. С тех пор как дело передали в суд два года назад, Сону едва ли вспоминал о нем. Подготовкой материалов для прокурора занимался Хисын-хён, отдав своему новому молодому напарнику все текущие дела. Детектив Ли прекрасно понимал, как чувствителен становится Сону, когда дело касается тридцатого апреля — бесконечного понедельника, который благодаря божественной шутке по календарю являлся вторником.        Новоиспеченный детектив смотрел на бумажку, пассивно-агрессивно призывающую его явиться в суд в качестве свидетеля. Бумажка отчего-то была бледно-розовая, похожая на талон для аттракционов. Сону мог не сомневаться, что веселья на суде будет хоть отбавляй. Ему было страшно, но и побывать на заседании хотелось тоже. Думал ли он о том, что сможет встретить там Сонхуна? Было бы лукавством, сказать, что он не думал. Вот только не очень старательно. Период, когда он не мог размышлять ни о ком другом кроме Пака, закончился первого мая два года назад, когда Ли Хисын завалился в участок и жизнь Сону превратилась в водоворот  событий — только успевай глядеть по сторонам и запоминать.  В общем, в своей новой квартирке с бледно-розовыми шторами Сону почти не появлялся, денно и нощно ошиваясь в участке. Он привык быть полицейским и едва ли теперь мог чего-то бояться. Так что же его пугало? Точно не сам суд.       Сону сел за трибуну для дачи показаний и старательно смотрел на прокурора. Прокурор — неприлично молодой для своей должности щеголь с японским именем — попросил Сону рассказать о всем, что произошло тридцатого апреля, первого мая и в те дни, числа которых Сону не помнил, потому что они его совершенно не волновали.        Сону старался как-то систематизировать полгода, которые прошли с тридцатого апреля — вторника, в который он обнаружил первое тело. История была простая. Жил-был парень по имени Ким Сону, и работал он в полиции. В один ужасный день (тридцатого апреля) он нашел парня по имени Пак Сонхун и благодаря ему нашел первую неизвестную. Затем (первого мая) детектив по имени Ли Хисын сказал Сону, что нашел еще одно тело на той же самой дороге. Оказалось (без даты), что вторая девушка была секс-работницей. Сону опрашивал свидетелей (без даты), Сону опрашивал возможных пострадавших (без даты), Сону просматривал видеозаписи с камер наблюдения (без даты), Сону почти поселился на работе, когда нашел еще одно тело. Все они лежали вдоль дороги. Так что Сону сравнил все машины в предположительные дни выброса тел (очень много времени и материалов) и нашел одну машину, которая появлялась всюду. Сону узнал ее, ведь несколько месяцев назад он останавливал этот автомобиль за превышение скорости, и в базе даже существовал отчет. В отчете значился некий мистер Сон Донхен. Так мистер Сон  и оказался на скамье подсудимых.        Прокурор довольно кивнул, принимая показания. Тучный адвокат никак не хотел отпускать Сону, пытаясь всеми правдами неправдами найти лазейку в его показаниях. Но это было не так-то просто. Молодой детектив Ким стойко выдержал допрос и, выйдя из-за трибуны, скрылся за дверью именно в тот момент, когда судья объявил перерыв.        — Отлично справился, дружище, — Хисын хлопнул Сону по плечу, пока тот пытался отдышаться.        — Спасибо, хён, — сердце у Кима билось, как загнанное. Молодой человек и сам не понимал отчего. Привкус разочарования опустился на язык.       — Увидимся в участке, — детектив Ли махнул рукой и скрылся на парковке. Он постоянно куда-то спешил, не мог усидеть на месте ни секунды.       Каждый раз при мысли об этом Сону задавался вопросом, откуда у Ли Хисына столько энергии? Сам Ким после переезда в Сеул превратился в воплощение авитаминоза, стресса и плохой экологии. Даже щеки у него перестали розоветь от малейшего душевного волнения. Но город ему странно нравился. И новая работа нравилась тоже, пусть теперь Сону и приходилось думать о бюрократии в два раза больше, чем раньше. Он был не очень опытен и часто был слишком эмоционален, но чувствовал, что наконец-то делает что-то действительно полезное.        — Ты стал детективом, — тихий голос заставил Сону подскочить на месте.        Молодой человек обернулся. За его спиной стоял Пак Сонхун, точно такой, каким Сону запомнил его: темные волосы, бледная кожа, широкие плечи. Та же удивительная красота и спокойная улыбка, тихий кошачий шаг. Словно время между двумя днями, разделяющими их, вдруг схлопнулось, исчезло и приблизило их друг к другу.       Ким, не зная, как ему реагировать и как себя вести, просто кивнул.        — Да, стал.        — И даже это дело раскрыл.        — Да, раскрыл, хён, — Сону улыбнулся, глядя, как вздрагивает Сонхун от этого обращения.        Они немного помолчали. Мимо проезжали машины, воздух пах пылью и скорым дождем, хотя на небе было ни облачка. Казалось, что тут постоянно пахнет дождем.        — Я хотел извиниться, — тихо начал Сонхун. Так тихо, что его едва было слышно за шумом автомобилей.        — Тебе не за что извиняться.        — Я должен был хотя бы записку оставить.        — Это правда, — Сону ухмыльнулся. Он очень жалел, что не курит, потому что стоять вот так было неловко. Хотелось занять чем-то руки, на что-то отвлечься. Детектив Ким отвык от людей, которые вот так запросто могли поддеть его. — Но что сделано, то сделано. Все в порядке, Сонхун-хён.        Пак кивнул. Очки немного съехали по его переносице, и молодой человек их поправил.        — У тебя еще осталась та книга в розовой обложке?        — Какая? “Ромео и Джульетта”? — Сону дождался кивка Сонхуна.  — Да,  осталась. Я перевез ее вместе с остальными вещами сюда, в Сеул.        — Можешь одолжить?        Сону удивленно вскинул брови и медленно ответил:        — Да, могу.        — Прямо сейчас?        Ким пару раз моргнул, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и ответил:        — Можно и сейчас.        Сонхун широко улыбнулся.        Дорога от здания  суда до квартиры Сону занимала не так много времени, но детективу казалось, что едут они бесконечно. Сонхун всю дорогу расспрашивал его о делах, которые Сону сейчас ведет. Молодой человек с радостью ухватился за эту тему и ощутил, что медленно расслабляется. Напряженность утекала из него, и к концу пути он больше не испытывал той скованности, которая окутала его за трибуной. Пару раз удалось даже рассмеяться не слишком искусственно.       — Тебе неуютно? — вдруг спросил Сонхун. — Я зря напросился.        — Нет-нет, — Сону поспешил его разубедить, сам не зная зачем. Ему действительно отчасти было неуютно. И это самое “отчасти” было из-за Сонхуна.  — Просто суд выжал из меня все соки. Я впервые участвовал в заседании.       — Ты прекрасно справился.        — Спасибо, — Сону довольно поморщился. Это было приятно. Щеки его снова стали розовыми, как прежде. Краем глаза Ким заметил, что Сонхун смотрит на него долго и внимательно. — У меня что-то на лице?        — Нет, — смущенный Сонхун покачал головой. — Просто давно тебя не видел. Это так странно. Я думал, что мы больше никогда не встретимся.       Сону хотелось поинтересоваться, чья же это вина, но он промолчал, взволнованно улыбаясь. Они и правда могли больше никогда не встретиться.       От этой мысли щемило в груди каждый раз, когда она приходила Сону в голову в течение двух пустых лет. Несколько раз молодой человек порывался найти Сонхуна, но так ни разу и не решился даже прогуглить его имя.        Ким оставил машину на парковке. Вместе с Сонхуном они поднялись на лифте до нужного этажа. Каждая секунда, отделяющая их от квартиры, ощущалась как десятилетие. Сону мог бы поклясться, что они пытаются  добраться до его дома уже не меньше года. Но когда замаячила заветная дверь, детектива одолела робость. Он отдаст книгу, и что будет дальше? Они снова расстанутся? Сону почувствовал тяжесть в сердце, к глазам подступили слезы.        Дверь мягко отворилась. Сону обернулся к Сонхуну и впустил его. Они оказались в узкой полупустой прихожей.        — Проходи, я сейчас найду книгу.        Сонхун разулся, прошел немного вперед, оглядываясь. Сону хотел было проскользнуть мимо, но не сумел: Пак толкнул его к стене и прижал собственным телом.        Сону ошеломленно заглянул ему в лицо. Очки у молодого человека снова сползли, захотелось их поправить, но Ким удержал себя. Взгляд у Сонхуна был какой-то дикий, будто бы потусторонний, дыхание — тихое. Тишина между ними растягивалась, как сахарная нуга. Она длилась и длилась, и длилась, пока Сонхун наконец не наклонился и не прижался к Сону тем самым удивительным поцелуем, с которым оставил его два года назад.        Ким задрожал. Казалось, он был на грани истерики, чего с ним не случалось уже очень давно.        — Что ты делаешь, хён?        — Не заметно?        — Очень заметно, — Сону прыснул от смеха. — Но я не понимаю, зачем ты это делаешь.       Сонхун шумно выдохнул, немного отстранился и снял очки. Лицо у него вдруг стало растерянное, и сам он сделался похож на всклокоченного воробья. Он исчерпал весь запас храбрости.       — Послушай меня, Сону. До того как мы встретились, я переживал очень тяжелый период. Из Сеула я уехал, чтобы отдохнуть, но никак не мог расслабиться. Я постоянно был в панике, напряжен, как пружина. Было сложно. А потом потерял память и встретил тебя. В тот вечер мне было хорошо и спокойно. Мне казалось, что кем бы я ни был раньше, я мог бы оставить это позади и начать все с нуля рядом с тобой. Я очень этого хотел.        — А потом ты все вспомнил?        — А потом я все вспомнил, — с горечью повторил Сонхун.  — Собрался, пошел к врачу и в тот же день вернулся обратно в Сеул. Мне казалось, что я не имею права бросать все здесь, оставлять такой бардак. Я испугался тогда, но не боюсь теперь.        Сону поджал губы. Ощущение было такое, будто в него вбили раскаленную спицу, хотя ничего нового он не услышал. Ким и так обо всем догадывался. Не было сюрприза в том, что Сонхун просто хотел сохранить свою жизнь. Но он не боится теперь.       — Это все еще не объясняет того, что ты делаешь.        — Верно, — Пак улыбнулся и немного помолчал, глядя так нежно, что Сону едва не начал задыхаться. — Разве не абсурдно, что я провел с тобой меньше суток, а потом два года не мог забыть?  Не мог не думать о тебе каждую секунду?        Ким тихо рассмеялся.        — Как по мне, просто верх абсурда, — Сону привстал на носочки и потянулся за поцелуем. Тянуть не было смысла. Они оба прекрасно знали, что наступил момент.       Прихожая была не самым удобным местом для воссоединения, но Сону и Сонхун никак не могли оторваться друг от друга. Губы горели и краснели, румянец заливал щеки, пальцы нещадно мяли одежду. Крупные ладони Сонхуна были обжигающими. Сону ощущал тепло сквозь рубашку. От этих ладоней жар распространялся по всему телу.        Ким и сам, казалось, превратился в искру, уничтожающую кислород, потому что дышать было невозможно. Как только они отрывались друг от друга, чтобы урвать один-два вдоха, голову наполнял шум, дыхание становилось поверхностным и частым.        Сонхун гладил спину и грудь Сону, а потом вдруг сдернул с него брюки, оставив лишь в белье, подхватил под бедра и приподнял, прижимая спиной к стене. Ким сжал его своими ногами и повис, тесно прильнув к чужой груди.         Сону даже не мог понять, как долго они так простояли, пока сквозь чужие брюки не  почувствовал, как Сонхун возбужден. Он и сам был уже в том состоянии, когда неважно где и как, главное с кем и побыстрее, поэтому не возмущался, когда Сонхун прижал его бедра к своим и потерся. По телу прошла приятная дрожь. Сону выдохнул, откидывая голову и упираясь затылком в стену. Сонхун оставил долгий поцелуй у него на шее и рассыпал с десяток мелких на ключицах, продолжая тереться. С каждым движением Сону дышал все громче и громче. Ему ужасно не хватало обнаженной кожи, Ким потянулся к чужому ремню, дрожащей рукой расстегнул его и сумел спустить брюки до лодыжек, но затем Сонхун только крепче прижал детектива, хитро улыбнулся и почти целомудренно поцеловал в щечку. Почти, если бы не очередное движение бедрами, которое заставило Сону изогнуться в попытке продлить приятное давление.        Они медлили, прерывались на долгие поцелуи, удовольствие накатывало волнами, но в один момент Сону вдруг понял, что их движения становятся более хаотичными, беспорядочными и вместе с томной приятностью начинает ощущаться зудящая боль от трения о ткань. Он зашипел, вцепляясь зубами в сонхунов бицепс. Пак выдохнул и широко раскрыл глаза. Он стал двигаться быстрее и грубее. Сону почувствовал жар, собирающийся внизу живота и уже готовый к взрыву, ощутил, как рваные движения Сонхуна становятся отчаянными, резкими, какими-то животными, и в нетерпении откинул голову. Сонхун сделал еще несколько сильных движений, и жар наконец взорвался, утаскивая Сону за собой.       Ноги у детектива дрожали, а грудь вздымалась часто и тяжело. Сонхун нависал над ним, упираясь рукой в стену. От него терпко пахло потом и семенем, а на лице царила безмятежность. Сону наблюдал за тем, как он жмурится от удовольствия, как подрагивают его ресницы и как дыхание приходит в норму. Казалось, что это самое красивое зрелище, которое ему когда-либо приходилось видеть. Сону не назвал бы себя романтиком, но прямо сейчас ощущал себя им.        Сонхун открыл глаза и наткнулся на этот внимательный взгляд. На лицо вернулась хитрая усмешка.        — Так о чем мы там говорили?        Сону громко и счастливо рассмеялся. Все еще посмеиваясь, он неловко переступил через брюки и прошел в комнату, чтобы вернуться обратно с книгой в розовой обложке. Такой же розовой, как румянец на щеках Сонхуна, с такими же белыми страницами, как его кожа. Розовый и белый. Белый и розовый.        —  Придется тебе читать ее здесь, — улыбнулся Сону.       — Я согласен, — тихо ответил Сонхун, светясь от радости.        За  окном было шестое июня — вторник, в который все изменилось.